Раз пошла такая пьянка - режь последний огурец. (с)
За рюмкой чая.
Рассказ из цикла "Записки психолуха", специально для профессиональной недели РД -2014-15
Я давно заметил: как соберутся за столом учителя, так разговоры обязательно сведутся к школе, с чего бы не начиналась беседа. Возможно, в этом был свой феномен, но я никогда об этом не задумывался, считая, что там, где два рыбака, разговоры о рыбе – норма. И только сегодня моим просветлением стала Янка, она же Янина Дмитриевна, и она же – временно бывший коллега. «Временно бывший», – потому что сорокалетняя Янка, сбежавшая со школы на самофинансирование (пекла пироги для столовых да понемногу занималась репетиторством) ещё не решила, вернётся на работу или нет. Сама себе устроила перерыв. А сегодня пришла ко мне поболтать, с пирогами и «рюмкой чая». Не то чтобы Янке не с кем было по душам поговорить и не то чтобы хотелось именно о школе, – Янка могла говорить о чём угодно, о школе особенно не любила, – но рассуждения хорошей знакомой были настолько необычными для учителя, что я стал развивать эту тему, выуживая новое для меня мировоззрение на поверхность. Спросил потом, можно ли написать об этом и указать авторство взглядов на современную школу и учительство, – Янка ухмыльнулась:
– Ты только меня Марьиванной какой-нибудь обзови, чтобы потом местное быдло не пришивалось ко мне.
– Хорошо, о гуру! – «быдло» в устах Янки звучало так естественно, что я рассмеялся, – и это говорит учитель…
– Цыц мне тут, психолух! Ша! Малой ишшо рассуждать, – и уже серьезнее, – сам мне про шаблоны рассказывал и туда же. Я и матом ентим загнуть могу, ежели потребуется.
Сказать по правде, не смотря на свою эксцентричность, Янка, Янина Дмитриевна, была учителем стоящим. Дети её обожали, в большинстве, мажоры тихо ненавидели, потому что Янка была острой на язык и все капризы быстро сворачивала, гоняла на зачетах блатных наравне с учениками из семей попроще. Насколько я знал, до сих пор бывшие ученики поддерживали с Янкой связь, а младшие, увидев на улице, бежали обниматься и спрашивали, когда она снова будет вести уроки.
С праздником, дорогие убийцы, насильники и взяточники!
– Чтобы стадное существо начало думать, нужен стресс, я такой испытала три года назад. Уговорил директор меня поработать завучем, няш–мяш, мол, пора карьеру делать… В гробу я видела такую карьеру. Не подозревала, что это так трудно. Тогда апрельская революция только отгремела, в стране бардак. Неопределённость и напряжение в воздухе как перед грозой – все провода будто искрят. Агрессия тогда зашкаливала. Школьники тоже ведь не дураки, чувствовали правильно. По городу серия ложных звонков о заложенной бомбе, в одной взорвали самодельное устройство. Подростки словно взбесились: каждую неделю где-нибудь да драка. И «мода» тогда, что характерно, была – драки свои снимали и в Интернет выкладывали. Бахвалились «подвигом», сволочи. А нас, завучей и директоров, по два раза в неделю на совещания таскали, носом тыкали. В нашей школе, слава богу, такого не было, я точно не припомню. Ну а совсем без ссор какое общение? Но мы умудрились не «прославиться».
А еще видео с уроков стали появляться. То учитель ученика за волосы таскает, то требует оплату за школу… Жуткие дни, одним словом. Потом, вроде бы, успокоились. Я радовалась, что скоро этот год закончится и сложу с себя полномочия. Устала, в собаку злую превратилась… И разочарование, знаешь: работаешь, выкладываешься, а потом какой-то щенок в раз твою судьбу перечеркивает выговором в трудовой.
Прошло полгода, затем и март наступил, за которым третья четверть бежит быстро. Директор взяла меня под белы руки и повела на концерт, посвящённый Восьмому марта. Там напряжение и спало, сошла на меня благодать. Слова красивые были сказаны ведущими, детки выступали, а какой-то капитан пел голосом Баскова: «Я буду руки твои целовать!» – и цветы раздавал всем подряд… Я была счастлива. Много ли человеку надо? Почувствовала себя человеком и что моя работа нужна, что её ценят.
После концерта объявили, что сразу же совещания при министре будет. Пришёл он с замом и еще несколькими рылами из той же шайки-лейки, вылезшей наверх после революции. Заметила не сразу, что в зале увеличилось количество корреспондентов с камерами.
Поздравил министр коротко, не растекаясь мыслию по древу, и предложил посмотреть два видеоролика. Никто в зале не ожидал, что сейчас будет. Мне кажется, тогда многие оцепенели. На экране проецировались ролики все с теми же, надоевшими за год, скандальными драками. До сих пор помню один фрагмент из глубинки. Классный руководитель входит в класс, хватает после короткого диалога ученика за шиворот и трясёт с вопросом: «Где оплата?» В газетах было интервью с этой дамой, объяснила, что до этого директор вызвала её к себе «на ковер» и стала ругать за то, что деньги плохо собирает. Та рассвирепела да на ученике и оторвалась. Дура, но понять можно. От бессилия перед системой в неадеквата превратиться легко. И вот те самые ролики были озвучены таким образом, что получалось, что школа виновата во всем в государстве. А когда мы просмотрели весь этот «праздничный» кошмар, министр взял микрофон и начал свою речь. Весь его монолог не помню, а одну фразу, которую он повторил дважды, никогда не забуду:
– … Вы – насилуете детей, вы – убиваете детей, вы – вымогаете у них деньги! Вы виноваты в том, что происходит в стране. Вы воспитываете тех, кто грабит, поджигает и стреляет. Вы виноваты в революциях!...
По залу шелестело возмущение, но ни один учитель не встал и не вышел из зала. Меня била нервная дрожь. Как эта сволочь, которая ни дня не проработала в школе, может такое говорить? Мы растим детей, которых они не могут потом пристроить после обучения в вузах на работу и дать нормальную зарплату. Мы организовали обе революции и науськивали народ против друг друга?
Я стала собирать свои вещи, чтобы выйти, но директор положила руку на мою, призывая подождать немного. Правда потом одна из управленцев высказала все наше негодование вслух, пытаясь апеллировать к разуму министра и его зама, напомнить про то, что социум на школе не заканчивается, что не все такие, как на видео, и адресовать обвинение сидящим в зале просто так нельзя… А корреспондентов в зале почти не осталось: они сняли самое «главное» и спешили к себе, чтобы успеть к вечернему выпуску смонтировать все вылитые на нашу голову помои. Я плохо помню, как вернулась домой, в ушах стучало: «Вы – насилуете детей, вы – убиваете детей, вы – вымогаете у них деньги!..» Я никогда больше не чувствовала себя такой грязной. Хотя, в принципе, министр озвучил мнение большинства. Спустя год, когда я успокоилась, поняла, что учительство, на самом деле, превратилось в системное быдло, и дальше будет только хуже.
У нас не осталось достоинства оспаривать свои права и, самое главное, не делать то, что мы не должны делать. Не ходить сами и не водить с собой, если не хотим, детей на парады, выступления, концерты, когда от нас этого требуют сверху. Не убирать канавы с презервативами и не белить деревья перед дождём на дороге, по которой кто-то важный должен будет проехать. Не бросать уроки и не выходить на уборку территории только потому, что мэру пришло в голову начинать уборку каждую субботу ровно в десять ноль-ноль и объезжать территории. Не проводить выборы в школе и вообще не лезть в политику. Не собирать деньги на ремонт школы, которая была построена лет пятьдесят тому назад.
Ты, наверное, не помнишь, как мы в советское время во время уроков помогали государству собирать урожай на полях? За это нам деньги платили. Получить пятнадцать копеек, особо не перетруждаясь, и потом потратить на мороженое – вот это было счастье и понимание, что всё по справедливости. Кто много работал, то и рубль домой нёс. А сейчас кто детям за работу дворников и работников муниципальной службы платит? Правильно, никто. Бесплатный рабский труд – вот что такое наши показушные субботники. Пока всё уберешь, так нанервничаешься, что потом весь выходной дома делать ничего не хочется… Эх-х, наливай ещё чаю!.. За счастливое прошлое, в котором государство нас ценило.
Я осторожно спросил:
– И всё-таки, в самом деле, деньги – больной вопрос. Но куда же они уходят и можно ли без них обойтись?
Янка махнула в рот стопку, предварительно чокнувшись с моей, закусила сыром и уставилась на меня, как укротитель тигров на своих усатых.
– Ну хорошо, давай прикинем, что и как…
Деньги, деньги, де-е-енежки…
Осенние сумерки за окном. В классе идёт урок биологии.
– Расул, иди к доске.
– Я мел дома забыл.
– Ты уже второй раз его забываешь. Хорошо, покажешь тетрадь. У кого есть мел, кто хочет к доске? Снова одна Лина готова к уроку? Берите с неё пример: никогда не забудет взять в школу кусочек мела и тряпку. Кстати о тряпке. Вчера опять кто-то взял нашу половую тряпку из класса, хоть сигнализацию на неё ставь. Кто дежурный? Артём и Жылдыз? Кто-нибудь из вас случайно не принёс тряпку? Нет? Значит, класс останется грязным. Асхат, прекрати притворяться, в классе не настолько пыльно, чтобы ты чихал каждые пять минут. Сто раз говорила: всё надо носить с собой. Финансовая забастовка неизвестно когда закончится, поэтому и мел, и ветошь, и вёдра, и веники – всё приносите из дома на время своего дежурства…
Учительница окинула взглядом сидящих на полу учеников:
– Итак, Лина на доске рисует инфузорию туфельку по памяти, а остальные – в тетрадях. Да и не забудьте закрыть учебники, а у кого их нет – закрыть на мобильниках папку с фотографиями страниц: если у кого увижу на сотке инфузорию, сразу два в журнал.
Шамиль поднял руку:
– Марьиванна, а вы сегодня только одну тетрадь проверите или все?
– Шамиль, – вздохнула учительница, – я тысячу раз уже говорила: пока государство платит за проверку тетрадей тридцать пять сомов в месяц, я дома буду проверять только ту, которую вытяну наугад. Но если ты успеешь сделать рисунок до звонка, я, конечно, проверю здесь.
– Хоть бы успеть… – обтачивая карандаш, мечтательно пробормотала Ксюша, самый медлительный и невезучий ученик в классе.
– Ой! – вскрикнул Али, отряхивая пыль с одежды, – на меня кусок известки упал.
Учительница меланхолично откликнулась, не переставая заполнять журнал:
– И ещё не раз упадет. Школа не виновата, что Управление выделило линолеум, а не шифер, чтобы подлатать крышу. На следующей неделе обещали ливневые дожди, запишите себе в дневники: «Принести посуду», – вдруг капать будет. Летом как-то сильная гроза с градом была, так тут воду ведрами вычерпывали… Продолжаем рисовать по памяти инфузорию, не отвлекаемся…
И вдруг в кабинете стало темно, но ученики, не выказывая изумления, привычно стали включать мобильники и подсвечивать ими себе тетрадки. Кто-то зажёг свечу. В класс заглянула голова завхоза:
– Марьиванна, лимит от государства на электроэнергию в этом месяце исчерпан. Света больше не будет.
– Спасибо, что предупредили, Еленсемённа. Опять последние уроки при свечах… Рисуем, рисуем, не отвлекаемся.
– Марьиванна, можно выйти?
– Куда собрался, Асхат?
– В туалет можно?
Учительница обреченно вздохнула:
– Иди. На каждом моём уроке отпрашиваешься. Надеюсь, это не на меня такая реакция? Опять к концу урока вернешься?
– Так туалет во дворе, Марьиванна, далеко идти.
– Ты, главное, донеси! – захохотал Али, за ним несколько одноклассников.
Учительница нахмурилась:
– Али, посмотрю на тебя, когда приспичит. Скажите спасибо государству, что не захотело в прошлом году чистить канализацию, которую вы, между прочим, забили мусором! Зато построило «сельский» туалет рядом со школой. Да, зимой холодно, но всё равно хоть что-то… Главное – не рассиживаться…
– Марьиванна, а можно вопрос? – из дальнего тёмного угла послышался голос Карины.
– Ты по теме или опять хочешь за жизнь поговорить?
– У меня всё равно батарейка на сотке сдохла, я ничего не вижу… А когда закончится ваш учительский бойкот государству? Ну, я про деньги. Папа говорит, что в других странах есть такие школы, в которых стоят парты, стулья, книги выдают всем и даже компьютеры. И стекла в рамах стоят, а не фанерой забиты, как у нас.
– Брехня, – Шамиль, высунув язык, обводил свою инфузорию для красоты ручкой. – Компьютеры и у нас есть. Только не работают. Потому что нам их старые подарили, а они через год перестали работать. А у некоторых ученики украли мышки и клавиатуры.
– Ничего не «брехня», – обиделась Карина. – Папа говорит, что у них даже специальные школьные автобусы ходят.
Марьиванна «копалась» в своем мобильном:
– Вот-вот… Так, до конца урока осталось десять минут. Карина, ты папе своему напомни, как он пять лет назад, когда у него был свой личный бизнес, справку мне принёс, что не может сто сомов (150 руб.) в месяц платить. А потом пусть сказки тебе расска…
Речь учителя прервала трель колокольчика в коридоре. Марьиванна вздохнула ещё раз:
– Урок окончен. Сдаем тетради с тестом. Готовимся к уроку литературы. Учителя до сих пор не нашли, поэтому этот урок проведу я. Пока идет перемена, те, у кого нет учебников, скачайте из Интернета, пожалуйста миф о Прометее. Поговорим о том, как люди впервые получили огонь и знания.
***
Янка заключила свой «финансовый отчёт» и добавила:
– Наше министерство боится лицо потерять. С одной стороны не признает, что не может оказать помощь в полном объёме, с другой – перед родителями заискивает, вбивает в головы, что школы не имеют права собирать деньги. Зато госбанки контролируют финансы: как же, без них школа новые парты купит. Не исключаю, что банки с этих операций себе проценты имеют.
– А как же взятки за приём в школу? – осторожно спросил я.
– Я за всех говорить не могу. Могу только пример привести. Я всю свою жизнь проработала в простой школе. Последний год нам сказали вообще ни копейки с родителей не брать. В августе директор у знакомых деньги занимала, чтобы повесить флажки на школьном дворе и занавески в коридоре, потому что старые были серыми. И в том же августе я была с коллегами на семинаре в гимназии. Как вошла в фойе – остановилась, решила, что перепутала адрес и не в школу, а в ресторан попала. Такие там диваны и интерьер были красивые. Прошлась по школе, в каждом кабинете интерактивная доска, компьютер новый и проектор. Посчитать, так на две тыщи бакинских оборудование, не меньше. И родители с документами толпятся у кабинета приемной комиссии. Толпа родителей. Я поинтересовалась шёпотом, сколько надо вступительных, мне спокойно ответили – двадцать тысяч и квитанцию показали, как будто так и надо. А у них там пять классов. Вот и считай. Если воруют, то те, кто умеет. Только и разница между школами огромная.
Янка бросила взгляд в окно и спохватилась:
– Ой, уже темно-то как! Пошла я, Сергеич… Засиделась. Мне ещё тесто ставить.
Провожая, я спросил в дверях:
– Так что, Янина Дмитрьна, вернётесь в школу али как? Что думаете?
Она посмотрела на меня, как на большого ребёнка, задавшего глупый вопрос:
– Обязательно. Как научусь грабить, насиловать и убивать, так сразу.
Сообщение отредактировал Yuliya Eff: 08 Декабрь 2014 - 10:37