В поисках Итадзуры
Снежная завеса застилала глаза. Мне чудились то диковинные замки, выраставшие из ниоткуда, то исполинские снеговики, распадавшиеся на мириады белых точек на фоне стремительно темнеющего неба так же быстро, как и возникавшие из них. Снег был всюду: он лез в глаза, нос, уши, пытался просочиться сквозь плотно сомкнутые губы. Да уж, похоже, Сусаноо (1) разыгрался не на шутку.
Хлёсткий ветер царапал щёки и забирался под тонкое кимоно. То самое из зелёного шёлка, любезно подаренное мне когда-то Итадзурой-куном. Проклятым Итадзурой, чтоб его! Год назад мне удалось выбраться из лап ногицунэ – лиса-оборотня. Две недели тот удерживал меня в плену. Две сумасшедшие недели, во время которых я чуть было не потерял счёт времени и свой разум. Но я смог выкрасть лисий жемчуг – жемчужину, что висела у него на шее, в которой, по преданиям, хранится душа ногицунэ. Ха, как глуп я был, когда решил, что лис, проживший не одну сотню лет и успевший обзавестись пятью хвостами, позволит человеку обхитрить себя. Но он позволил. Лишь для того, чтобы развеять свою скуку и посмотреть, что я буду делать с таким сокровищем, как душа древнего сверхъестественного существа. И что же я сделал? Пожелал отправиться домой. Чем, конечно, разочаровал Итадзуру. Он выполнил желание, вот только я опять всё испортил, ибо молчание – не самое моё сильное качество.
Я разболтал всем про Итадзуру (пусть и сделал это в виде якобы литературного рассказа), и теперь вынужден болтаться где-то в Японии, рискуя в любую минуту превратиться в ледяное изваяние. Спасти меня может только Итадзура. Я должен найти путь к его жилищу. Но ни один живой человек не может мне помочь. Я погибну в тот же миг, как только произнесу имя коварного ногицунэ. Таково условие.
Проблема ещё в том, что я понятия не имею, куда идти. Ни телефона с GPS-навигатором, ни карты, ни гостеприимных сельчан, ничего. Только нескончаемая бутылка сакэ (Камэоса-сан не давал мне замёрзнуть, но упорно хранил молчание) и шматок вяленой свинины (за неделю скитаний от него остался лишь крохотный кусок, буквально на один зуб) – всё, что дал мне с собой Итадзура, перед тем как выбросить в… не знаю где, обрядив в традиционную японскую мужскую одежду. Хорошо хоть сжалился в последний миг, и вместо деревянных сандалей-гэта на ногах у меня красовались добротные кожаные сапоги. Хотя сжалился ли? Быть может, просто решил продлить мои страдания. Сидит сейчас где-нибудь, катает наливное яблочко по тарелочке и потешается над скитаниями болтливого Киру-чана.
Мысли не радостные, но от зубодробительного холода на время отвлекли. Я уже не чувствовал ни рук, ни ног. Мной завладело странное спокойствие. Я просто шёл вперёд, по колено проваливался в снег, выбирался и снова шёл, понимая, что если остановлюсь, то точно умру.
Вот и чьи-то кровавые следы. Алая лента шлейфом тянулась по снегу, то петляя и пропадая, то вновь появляясь. Волки? На кого-то напали волки, и этот кто-то пытался спастись? Но как? Насколько знаю, этих хищников в Японии нет давно. Последние вымерли в конце девятнадцатого века. Ну, или вполне вероятно, что несчастного путника задрал медведь. И это мне очень не нравится. Потому что следующим могу оказаться я, и никакой Итадзура не спасёт. Не успеет просто, тварь такая.
Вопреки здравому смыслу я доверился чужой линии жизни и теперь шёл по ней, представляя в конце пути то обглоданное тело, то огромный клубок из кровеносных нитей. Видимо, сказывалось воспитание на русских народных сказках – они въелись в мозг более прочно, засев на подсознательном уровне, и теперь перекликались с японским фольклором, прелести которого мне приходится испытать на собственной шкуре.
На очередном склоне линия оборвалась вконец. Замело снегом, наверное. Но внизу, у подножия горы я вдруг увидел небольшой домик, утонувший в снегу едва ли не по самую крышу, из трубы которой поднимался тонкой струйкой дым. Я моргнул несколько раз, пытаясь либо прогнать наваждение, либо осознать, что мне, наконец-то повезло. Впервые за неделю я буду спать не в пещерах, наскоро возведённых из снега, не под открытым небом у костра, а в настоящем доме.
А там как будто только меня и ждали. В окнах зажёгся свет – но не яркий, почти белый, электрический, а с красноватым отсветом, как бывает при свечах. И вдруг позади меня раздался волчий вой. «Не может быть», - ошеломлённо прошептал я и обернулся: сквозь снежную завесу оранжевыми точками светились десятки, а то и сотни глаз. С каждым вымораживающим душу и тело воем, они становились всё ближе и ближе. Новый порыв ветра ударил в спину с такой силой, что я не удержался на ногах и покатился по склону, обдирая руки.
Вот и дом. Порог завален снегом. Похоже, хозяева давно не выходили. Пережидали стужу в тепле. Я оглянулся и чуть не закричал: серая туча клубящихся волчьих тел скатывалась по склону. Они последовали за мной! Онемевшими от холода пальцами я бросился откапывать вход и, что есть силы, звать на помощь. Позади волки уже отряхивались и готовились к прыжку, когда дверь, наконец, открылась, и я буквально влетел внутрь, моля всех богов – славянских, японских и даже греческих, чтобы хозяева успели крепко запереть засов.
Тепло. В доме было тепло и безопасно – вот первое, что я почувствовал, когда страх за собственную жизнь, наконец, сдал позиции. Удивительная женщина в белом кимоно, расшитом красными нитями, - стала первым, что я увидел в этом доме. Лицо без возраста – с равной уверенностью его обладательнице можно было дать как восемнадцать лет, так и тридцать. Слишком чистая, как первый снег красота, слишком знающие глаза, без тени наивности, присущей юности. Кожа белее алебастра, алые губы приоткрылись – ей любопытно, кто я и что я. Веки чуть тронуты красной кистью, отчего чёрные глаза под тонкими бровями приобретали ещё большую выразительность. Гладкие волосы спускаются чуть ли не до самого пола, такие блестящие, что хочется дотронуться до них, проверить – не парик ли? Так ли они шёлковы на ощупь, как кажутся? Монохромная, хрупкая красота с брызгами алого.
Склонившись над мной, женщина заботливо вглядывалась в моё лицо, словно могла на нём прочитать ответы на все вопросы, которые её волновали. На миг мне даже стало неловко.
- Кто ты? Почему Оками преследовали тебя? – спросила она, распрямившись и отойдя к полкам у стены над очагом, где тут же принялась перебирать какие-то пучки с травами.
- Оками? – я прошёл к очагу и протянул к нему руки, чтобы согреться, - вы же про волков сейчас говорите? Или про кого-то ещё (2)?
Она вновь окинула меня долгим, внимательным взглядом, после чего кивнула и принялась растирать травы в деревянной ступке. В маленьком доме среди скромного убранства она казалась нереальной. Погаси огонь в очаге, и света будет хватать от одной этой женщины. Пара циновок, с наброшенным на них сеном и низкий стол с нехитрой кухонной утварью – всё это тонуло во тьме, тянувшей свои когтистые лапы из углов. Пестик мерно постукивал о края ступки, пламя чавкало и потрескивало, пожирая дрова, а по невысоким стенам ходили тени. То вытягиваясь, то опадая, то сворачиваясь кольцами, то разбегаясь в стороны.
Мне снова начало казаться, что я схожу с ума. Как тогда, в жилище Итадзуры-куна. Только в этот раз ногицунэ рядом не было. И никто не мог приструнить разбушевавшуюся нечисть, если она вдруг решила бы поразвлечься за мой счёт. Вместе со страхом вернулись и другие чувства: я, наконец, заметил, что моё кимоно хоть и подсыхало, но было разорвано в нескольких местах, а руки ободраны едва ли не до локтей. Снег, забившийся в сапоги, давно превратился в воду, и теперь ноги болели от нестерпимого холода.
- Пей, - женщина поставила передо мной плошку с какой-то мутной жидкостью в ней. – Пей, - она пристально посмотрела в глаза, и я подчинился, не успев ничего возразить. Она же отошла к самому тёмному углу и завозилась там, переругиваясь с кем-то в полголоса. Так продолжалось довольно долго. Мои жалкие лохмотья даже полностью просохли, когда женщина вернулась с ворохом тёплой одежды. Современного покроя, что удивительно. Чёрное полупальто, такого же цвета джинсы, свитер с высоким воротом, кожаные перчатки, вязаная шапка и новые сапоги. Некстати вспомнилась Герда из «Снежной Королевы», прочитанной в далёком детстве.
- А олень будет? – нервно хихикнув, спросил я. Хозяйка недоумённо выгнула бровь. – Ладно, я даже не знаю, кто вы и читали ли творение грустного сказочника… Забудьте. Так кто вы?
- Одевайся и уходи, - вместо ответа сказала она и взмахнула белоснежным рукавом в сторону двери.
- Но там же волки! – запротестовал я, тем не менее начав переодеваться. Ну, не отказываться же от такого полезного и, главное, своевременного подношения?
- Оками тебя не тронут. Я попросила их пропустить тебя.
- То есть, как это попросила? Когда? Каким образом? Так ты тоже из этих? Из ёкаев? (3) – вопросы сыпались один за другим, на что женщина лишь досадливо поморщилась, но быстро вернула прежнюю безэмоциональность.
- Я отвечу на твой вопрос, если ты ответишь на мой. Как самочувствие? – без перехода поинтересовалась она и, мне показалось или нет, но она улыбнулась, спрятав эту эмоцию в рукаве своего кимоно.
- Хорошо, - и я не врал. Приятное тепло разливалось по жилам, наполняя их силом. Чтобы ни было намешано в том мутном, противном на вкус отваре, но оно действовало.
- Прекрасно. Теперь я готова слушать. Кого ты ищешь? К кому идёшь?
- Но… я не имею права рассказывать. Если я сделаю это, то Ита… он убьёт меня!
- Тебе есть, ради чего жить? – она подошла ближе и пытливо вгляделась в меня. Я уже был одет, но почему-то от близости этой женщины холод вновь начал подбираться к моему сердцу.
- Да, - моргнул я в попытке снять наваждение, - то есть, я думаю, что да. Не знаю. Но я хочу жить.
- Одного желания мало, - ещё шаг, крохотный шажок маленьких ног, и я с ужасом увидел, как мои ноги по колено покрылись инеем.
- Что это? – прохрипел я севшим голосом, на что женщина взмахнула рукавами, и потолочные балки в тот же миг украсились бахромой из сосулек. Алебастровое лицо совсем рядом, алые губы растянулись в игривой улыбке. Алые… как те пятна на снегу. Как россыпь узоров на её кимоно. Как кровь, что сверкала замороженными рубинами в поясе-оби, обхватывающем тонкую талию.
- Отвечай, пока я не заморозила твоё сердце, - вьюгой прошептала красавица, и ледяная сеть сковала меня уже по пояс.
- Итадзура, - просипел я, - я ищу Итадзуру. Грёбанного лиса, ногицунэ мать его, пятихвостого.
И как только я сказал это, холод тут же отступил. С потолка всё так же свешивалась многолетняя паутина, в очаге весело потрескивал огонь, подмигивая мне то одним глазом, то другим, то всеми сразу, а Юки-онна мирно стояла у полок с травами и толкла что-то в ступке.
- Юки-онна, - выдохнув, я сполз по стене и сел на циновку. Я встретил одного из самых опасных ёкаев Японии, Снежную Королеву Страны Восходящего солнца и по какому-то странному стечению обстоятельств всё ещё был жив. Меня не постигла ни кара Итадзуры, ни смерть от ледяного дыхания Юки-онны (4). Было над чем поразмыслить, чему удивиться, за что свечку поставить или табличку в храме заказать.
- Как звучало его условие? – не оборачиваясь, спросила Юки-онна.
- Не рассказывать никому из людей про то, что я ищу и кого ищу.
- Всё верно. Но ведь я и не человек. Теперь понятно, почему оками преследовали тебя. Они не в ладах с ногицунэ. Эти лисы порядком крови попортили не только людям, но и ёкаям, и прочим сверхъестественным существам. Я подскажу тебе, как найти Итадзуру, но ты должен сделать кое-что для меня.
Я кивнул, выражая полную готовность, хотя Юки-онна всё также стояла спиной ко мне.
- Достань ключ от моей темницы, - она резко обернулась, и её чёрные глаза ожгли холодом, - проклятый лис заточил меня в этой долине, и теперь я не могу добраться ни до одного селения. Ты должен освободить меня, ведь здесь так одиноко. Только редкие путники, заблудившиеся туристы иной раз перепадают…
- Но если я освобожу тебя… Ты опять начнёшь вредить людям?
- Нет-нет-нет, - яростно замотала она головой, глаза увлажнились слезами, а губы весьма кстати предательски задрожали, - я хочу создать семью, понимаешь? Я буду хорошей! Я больше не буду никого замораживать! Правда-правда! Только достань мне этот ключ! А не достанешь, - и вновь разительная перемена. Колючий взгляд, от которого тело тут же покрылось мурашками.
- Я сделаю всё, что в моих силах, - пролепетал я. Юки-онна ободряюще улыбнулась и хлопнула в ладоши. И в следующий миг я очутился в самой сердцевине снежной бури, которая несла меня невесть куда. К Итадзуре, я так полагаю. Но уж лучше бы в аэропорт, с билетами в кармане сразу.
----------------------------------------------
(1) Сусаноо - бог ветра в японской мифологии. Повелевает снегом, градом, стихиями вообще.
(2) Оками - старояпонское слово для обозначения японского волка, который в настоящее время считается вымершим видом. Является ёкаем и посланником богов-ками, популярным персонажем японского фольклора. Оками понимает человеческую речь и умеет заглядывать в людские сердца. Оками выступает защитником лесов и гор, помощником нуждающихся людей, он загодя предупреждает жителей селений о грядущих природных катастрофах, хранит поля от вытаптывания кабанами и оленями, служит защитником путников в горных лесах. В одной истории он вывел из чащи слепого флейтиста.
(3) Ёкай – общее обозначение японских мифологических существ, демонов, призраков.
(4) Юки-онна – ёкай. Способна заморозить дыханием. Является в образе красивой женщины в белом кимоно. Оставляет на снегу кровавые следы. Нередко выступает в роли вампира, суккуба. Но если влюбится в жертву, то может и пощадить. Главное, не рассказывать никому о её природе, иначе конец.
. Страху там много, но, как правило, они более добрые и менее кровавые, тем те же русские народные или немецкие. Так что... Натерпится он, конечно, по самое не могу, но...
