Ночь
Стон... Или нет... Плачь?...Что это?...
Медленно, не сильными рывками, оно вытягивает меня из тягучего киселя сновидений. Затуманенное сознание лениво пытается распознать и оторваться, отмахнуться от этого, нырнуть поглубже обратно в теплый, уютный омут сна, но оно не отпускает... настойчиво тянет, теребит, держит и тут же ослабевает... слабеет... замирает... отпускает... утихает. Я снова погружаюсь в вязкий кисель... в светлую, желанную глубину...
Новый рывок, уже сильнее, словно хлыстом обвившись вокруг талии, дергает, вырывает меня из объятий сна и я просыпаюсь от... Зова. Это Зов!
В юрте темно. Замираю, затаив дыхание, и прислушиваюсь в надежде, что это было во сне, но нет. Протяжный, воющий и сильный, словно дикая песня старого шамана, он повторяется. Снова и снова. Меня охватывает неудержимое желание вскочить, и сломя голову ринуться на этот звук, но я сдерживаю порыв. Наученная последними столетиями, я уже не так опрометчиво срываюсь на клич беды, пусть даже на такой сильный, как этот. Безопасность и покой себе дороже, но… Он пронзает, тянет, манит, зовет, как ребенок, заблудившийся в лесу, один в темноте, трясущийся от страха, жалобным плачем зовущий мать. И нет мочи противостоять ему! Господи, как же трудно!..
Он заставляет меня подняться с постели. Я смотрю в сторону родных, вижу их лежащих в ряд, безмятежно и крепко спящих. Они не чувствуют его - они же обычные люди. И я завидую этому...
Бесшумно выскальзываю из-под толстого одеяла и тенью вон из юрты.
Снаружи холод и тьма. Непроглядная тьма стен из гор, окаймляющих наше летнее высокогорное пастбище – джайлоо, а над ними усеянный звездами небесный купол и полумесяц. Дует по-зимнему холодный ветер, пронизывающий до костей. Я не боюсь простудиться, хоть и стою в одной ночной рубашке - болезни мне не страшны. Конечно, иногда приходится «болеть», но это только для виду, для маскировки.
На меня накатывает волна обиды и раздражения от несправедливости своего бытия, когда приходится прятаться под человеческой маской, опасаясь людской жестокости, рожденной от страха к непонятному, и при этом оказывать помощь вот таким израненным душам, как в эту ночь, и я уже готова вернуться обратно в постель, но...
Снова звучит печальная песнь, она сметает мой гнев, заменяя ее безмерной жалостью, выворачивающей наизнанку, и слезы сами текут из глаз.
Призыв идет из той стороны, где шумит горная речка. Я вслушиваюсь и расслабляюсь, всецело отдаваясь его воле. Он сам поведет к себе. Мое тело приподнимается и плавно несется, едва касаясь пальцами ног травы, по пологому склону вниз, к реке.
Вдруг совсем рядом раздается рычание и лай, из темноты выныривает наш пес Тайбас. Узнав хозяйку, он, взвизгнув, прыгает вокруг, в надежде получить что-нибудь.
«Не сейчас, мой хороший» - я взмахом руки и шепотом усмиряю его, приказываю уйти на свое место, и он какое-то время еще бежит рядом, исполняя роль охранника, затем отстает, заскулив, исчезает.
А я лечу, облетая редкие кустарники, все ближе приближаюсь к реке. Зов с каждым метром становится сильнее, перекрывая шум воды, он уже грохочет, звенит, ускоряя мой полет. Разум полностью поглощен мольбой, душа разрывается от медлительности моего тела. Важно успеть, не дать произойти тому, что не идет с планом Создателя. Быстрее, быстрее! И вот я останавливаюсь у шумящей реки, готовая к перевоплощению. Нервы и мышцы напряжены до предела. Взглядом ищу источник мольбы, но…
Берег пуст… Противоположный – горная стена, чуть отвесная…
А Зов всё гремит, и тянет, словно гигантский магнит наверх. Поднимаю взгляд и вижу на фоне чуть светлого звездного неба, на краю нависшего каменного карниза утеса, маленькую фигурку…. Стой! Не сметь! – безмолвно кричу и птицей взмываю к ней…
Это молоденький пастушок из соседнего стойбища, совсем еще юный, подросток. Он стоит на краю пропасти, в колпаке со спущенными полями, прижимая голову к плечу от ветра, кутаясь в старую фуфайку, и плачет.
Невидимая, облетаю его, готовая броситься при малейшей опасности.
Что же произошло? Что толкнуло молодое сердце на такой грех?
Я концентрируюсь и мысленно проникаю в разум юноши…
Его зовут Бакыт. Надо же. Родители вложили в твое имя быть счастливым, программу пути к счастью, а ты… Эх, люди!
Проникаю глубже, яркая вспышка слепит, и я оказываюсь прямо посреди океана. Океана, который может создать только разум подростка. Океана боли, отчаяния и тоски…
Картины сменяют одна за другой: уезжающая за длинным рублем на чужбину мать, расплывчатое лицо отца, гневная гримаса тетки, замахивающийся камчой, разящий перегаром темный силуэт дяди, и презрительные слова, горячо и безответно любимой девчонки, приехавшей из города… «Нищий безотцовщина! Дворняжка!» - эхо боли от слов спесивой красавицы сильно бьет даже меня, и я теряя контроль, выныриваю из сознания Бакыта…
Не сладко тебе, мой юный друг, но потерпи, Создатель определил твой путь и ты станешь великим.
Я уже чувствую, что напряжение достигло предела. Пора действовать. Снова концентрируюсь и начинаю петь заклинание, которое со стороны кажется диким завыванием, хохотом и визгом. Пастух оборачивается, расширив от испуга глаза, и видит мое перевоплощение: молодое тело морщится, стареет, уменьшается; волосы седеют, становятся жесткими и косматыми; звенят, блестя на лунном свете, медные когти - визжащая, бьющаяся в конвульсиях Я - принимаю свое истинное обличие.
Бакыт, открыв рот, пятится к краю. Я дико кричу, прыгая на него, и мы срываемся в пропасть…
Только, оставив бесчувственного пастушка у стоянки его дяди, я надеваю свое прежнее тело. Силы изрядно истощенны, и полумертвая возвращаюсь к себе, в остывшую уже пастель.
А утром, очнувшись, юнец расскажет об этой ночи, обо мне, и родится очередная байка о злой Медной Старухе - Жез Кемпир…
Сообщение отредактировал Yuliya Eff: 20 Декабрь 2014 - 09:59
шрифт
