Перейти к содержимому

Theme© by Fisana
 



Фотография

Рассказы. Автор - Anna Green


  • Авторизуйтесь для ответа в теме
В теме одно сообщение

#1 tvorchestvo.kg

tvorchestvo.kg
  • Анонимы
  • 111 сообщений

Отправлено 30 Март 2015 - 20:11

Перенесено со старого форума.

 

Ожидание. О старухе

 

Будильник, стоявший на тумбочке у скрипящей кровати, прозвенел ровно в восемь часов утра, как обычно. Тяжело вздохнув, старушка Нина Юрьевна поднялась с кровати. С недовольно-капризным лицом надела мягкий красный джемпер и черные штаны с начесом, борясь с желанием плюхнуться обратно в нагретую постель и обнять подушку, кажущуюся сейчас привлекательней обычного. Слабо держась на ногах со вздутыми венами, Нина Юрьевна вяло умывала лицо и пыталась вспомнить сон, оставивший неприятный осадок в душе.
- Хм... Лабиринт, лабиринт, - задумчиво проговорила она, вытирая лицо полотенцем. - Нужно бы глянуть, что это значит.
Закрыв плотно дверь в ванную, дабы кошка Маруся не "наделала дел" на резиновый коврик у раковины, Нина Юрьевна с шарканьем тапочек и беспричинным оханьем пошла в зал. Краем глаза увидела маленький телевизор, сгоревший еще неделю назад, сердито пробормотала что-то о своей забывчивости и старости-нерадости; минут пять копалась в большом старом шкафу, пахнущем потрепанными книгами и пылью, пытаясь найти сонник. Не заметив тоненькую книгу среди объемных томов, Нина Юрьевна вспыхнула от злости:
- Унес, сволочь, все унес, и до сонника моего добрался! - завопила она, вспомнив вдруг, что позавчера к ней заходил сосед, которого она попросила поменять лампочку в светильнике. - Ух, Вася, ну погоди ты у меня, все выясню, всех на место поставлю!! - и Нина Юрьевна раздраженно хлопнула стеклянной дверцей шкафа, который затрясся от такого удара вместе с растениями в горшочках на своем верху.
Проклиная всех неблагодарных людей в "нашей испорченной после развала СССР стране", Нина Юрьева пошла в кухню завтракать. При виде кошки, которая любопытно всматривалась в багровое от негодования лицо хозяйки, напоминающее сморщенный помидор, Нина Юрьевна сказала:
- Чего расселась посреди коридора? Кыш-ш-ш отсюда! - и старушка топнула ногой по холодному линолеуму. Этим действием она вовсе не спугнула привыкшую к таким выходкам Маруську, а лишь усилила ее любопытство. Взгляд кошки словно говорил: «И чего это она разбушевалась? Ну да ладно, побушует немного, да и успокоится».
Маруська оказалась права. Прибираясь в кухне и напевая песню «Горная лаванда», Нина Юрьевна забыла и про книгу, и про соседа, и про всех неблагодарных людей. Поставила чайник с обгорелым дном на заржавевшую от времени газплиту, протерла клеенку на столе, аккуратно собирая в шершавые ладони крошки хлеба, и, несмотря на то, что жила одна, выставила на стол две белые чашечки.
- Да придет ведь когда-нибудь, придет сынулечка мой, - любовно промурлыкала она с улыбкой, не выговаривая букву "ч" и обнажая беззубые десны.
Через пять минут в маленькой однокомнатной квартирке пахло рассыпчатыми овсяными печеньями и кофе. За окном воробьи радостно прыгали на внешнем подоконнике, встречая рассвет, и клевали крошки хлеба, которые вчера насыпала им Нина Юрьевна. Сидя сейчас за небольшим столиком на скрипучем стуле с болтающейся ножкой, эта старушка с большим удовольствием на лице макала печенье в горький кофе, чтобы размягчить, кусала помаленьку и звучно глотала, причмокивая. После чаепития старушка засуетилась, засетовала на быстротечность времени и начала собираться на утреннюю прогулку. Слегка хромая, подошла к старому гардеробному шкафу в прихожей, чтобы достать серую шаль и звонко чихнула от резкого запаха дешевого мыла, ударившего в нос, когда открыла дверцу. С досадой подумала: «Что ж поделаешь, мыло вытащу - моль всю одежду сожрет». Надела драповое пальто с черными бусинками на воротнике, обула мягкие темно-синие валенки, хорошенько укуталась с головой в шаль и вышла с квартиры.
Маленькая старушка с большим трудом открыла тяжелую подъездную дверь, проворчав что-то о «непонятных кнопках повсюду». Завидев на скамейке знакомых женщин, живущих в домах этого же двора, она мгновенно сменила недовольство на лице на искрометную радость и дружелюбно поздоровалась с ними. Выдавила из себя сухой старушечий смешок и подсела к подругам.
- А чего эт вы без мужиков сидите, а? - задорно сказала она, свернув глазами и подтолкнув локтем сидящую рядом знакомую.
Женщины захихикали, мечтательно улыбнувшись на пару секунд; потом выразили упрек на лице и мигом сделались серьезными, поправляя платки. «Нельзя шутить да шалить, нельзя; не по возрасту нам эдакое поведение». - говорили их морщинистые лица.
- Ох и тяжелое же утро сегодня... - вздохнула после неловкой паузы сидящая на левом краю скамейки бабулька.. Проворно засунув свои кудрявые волосы сиреневого цвета обратно в платок, откуда они выглядывали, она тихо добавила: - Думаю, день тоже такой будет.
- Да вот я тоже это почувствовала, - поддержала бабульку сидящая рядом с Ниной Юрьевной полная женщина, выглядевшая старше всех. Она шумно дышала и много жестикулировала. Проболтав что-то про магнитные бури, она закатила глаза и сказала: - Давление скачет, кости ломит, - указав при этом на поясницу.
Подруги дружно закивали, охая и цокая. Пару минуток все грустно молчали, поглядывая друг на друга и хлопая короткими ресницами на прохожих, а потом начали щелкать семечки. Пройдет мимо "деваха какая-то непорядочная" в платье коротком - и возмущенный ропот старушек сливался со стуком высоких каблуков.
Утренняя беседа длилась недолго. Минут через пятнадцать пожилые женщины пассивно встали со скамеек, потирая спины, и разбрелись по своим делам.
Нина Юрьевна тяжело зевнула, разинув рот так широко, что заболели челюсти. Оглядевшись по сторонам дабы убедиться, не подсмеивается ли кто над ней, она бросила усталый взгляд на родной затхлый дворик между жилыми домами и отправилась гулять. Пригрозила костлявым пальцем детям в песочнице, чтоб не шумели, шыкнула на большую худую собаку у подъезда, укоризненно покачала головой при виде обнимающихся молодых. Вздыхала каждую минуту и оглядывалась на свой подъезд с мыслями "Авось пришел родимый мой да ждет у двери". Спешно выйдя со своего двора, она сбавила шаг и медленно шла по оживленной улице, уткнувшись носом в воротник, чтоб не простудиться. Болезненно морщилась, когда сигналил какой-нибудь автомобиль, разок плюнула через левое плечо, завидев черную кошку, пробежавшую через дорогу справа.
- Да и неважно, что не спереди чертовка прошлася, все равно неудачу принесет, - потрясая седой головой, бормотала она себе под нос. - Так прабабушка моя говаривала, да будет земля ей пухом...
Слова старушки, произносимые с кряхтением мягко и тихо, тонули в шуме проезжающих по слякоти машин. Мороз смягчился, снег начал таять, но солнце, сладко продремавшее всю зиму в объятиях серых облаков, еще не грело; птицы все еще предпочитали прятаться в гнездах и лениво выглядывали из своих прибежищ только для того, чтобы добыть пищу.
- Авось придет родной мой, нам подождать нетрудно. Нам-то, терпеливым...
Нина Юрьевна предалась мечтаниям, совсем не глядя по сторонам; нечаянно столкнувшись с долговязым парнишкой в шапке, она с презрением зашипела на него, обозвала в мыслях клоуном и после этого успокоилась. Старушка и не заметила на другой стороне улицы девочку лет семи в ярко-розовой болоневой куртке и красных сапожках, ожидающую неподалеку свою маму, которая в это время покупала овощи. Девочка эта уже достаточно долго глядела на Нину Юрьевну, медленно пожевывая кислое яблоко. Внезапно какая-то мысль заставила девочку вздрогнуть и выронить зеленый фрукт в лужу справа.
- Мама, мама, это же бабушка! - звонко прокричала она, подбежав к женщине в бежевом плаще и дергая за рукав.
- Что? - не поняла мама и рассеянно отошла от овощного прилавка с огурцом в руках. Несмотря на серьезное взрослое лицо эта женщина казалась совсем еще юной. Короткая модная прическа и стройная фигура молодили ее. Она была из тех людей, возраст которых выдает только улыбка, беспощадно показывающая возрастные морщины под глазами и вокруг рта.
- Бабушка, говорю, вот тама! - повторила девочка и пальчиком указала на сгорбленную фигуру Нины Юрьевны по ту сторону дороги. Руки старухи, крепко держащей деревянную трость, слегка тряслись от мелкой дрожи, бегущей по дряхлому телу.
- О Господи... - медленно проговорила женщина и выронила огурец туда же, к недоеденному девочкой яблоку.
- Эй, чо такое! Заплатить не хочешь? - возмущенно пригрозил пальцем продавец, минуту назад сонно укладывавший покупателям овощи в пакеты, а тут вдруг резво вынырнувший из-за прилавка и наконец сняв капюшон. Его обросшие жесткими черными волосами скулы, подбородок и злые то ли от холода, то ли от нелегкой жизни глаза привели наконец женщину в чувство. Услышав тихое "Извините", он притих и только прошептал напоследок:
- Ни совести, ни уважения...
«Может, не она все-таки?.. - с надеждой думала женщина, впиваясь стеклянным взглядом в профиль старушки. - Сидела бы у себя во дворе, какой черт ее сюда занес?...».
Женщина эта была невесткой Нины Юрьевны. Раньше они ладили друг с другом, но после гибели сына старухи им пришлось уехать. Убитая горем Нина Юрьевна стала очень раздражительной, нервно ходила по ночам по комнате, которую заставила иконами и свечами, кричала на всех без поводу. Не узнавала свою невестку Люду и внучку Настеньку, пару раз выгоняла их, «чужих», с дому, твердила, что сын ее не погиб, что все это обман, обвиняла невестку в воровстве кухонных приборов и прочих мелочей, поднимала руки и на нее, и на внучку.
- Бесстыдница, деньги сына моего хочешь забрать! Чертовка! Убирайтесь отсюда обе! - истошно орала она на них, покрываясь от злости багровыми пятнами, не слушая оправдания недоумевающей женщины и грозясь пустить в ход кулаки. Громко захлопнув входную дверь, она все еще продолжала кричать: - Мерзавка! Вот попадись ты мне еще...
Люда терпела и прощала старуху, но и ее терпению пришел конец. Придя однажды домой после работы, обнаружив разбитую посуду по всей квартире и всхлипывающую, испуганную дочку с синяками на руках, женщина сказала себе: «Ну все. Нужно бежать подальше от этой чокнутой». И скоро они переехали в другой конец города, раз в месяц отправляя деньги старухе по почте. Нина Юрьевна не расстроилась вовсе. Подобрала через некоторое время белую кошечку под подъездом, чтобы не грустить одной, назвала Маруськой и стала жить с ней, не переставая каждый день ждать возвращения сына.
Сейчас же, под пристальными взглядами Люды и Насти, Нина Юрьевна сердито стояла у светофора, поблескивая глазами и выжидая того, кто захочет ей помочь. Пасмурность февральского дня вызывала у нее сильную головную боль, что заставляло старуху сердится на все подряд, в том числе и на «опасные махины», из-за которых она боялась перейти дорогу.
Неожиданно кто-то тронул ее за плечо, и она обернулась. Увидев незнакомых людей — женщину с дочкой — она удивленно взглянула на них исподлобья.
- Мама, здравствуйте, - робко сказала женщина, решившая минуту назад все-таки подойти к снохе и поинтересоваться о ее здоровье. Женщина попыталась выразить на лице радость, но вместо улыбки у нее получился неприятный оскал. Настенька старалась держаться ближе к маме, теребя пальчиками складки ее плаща и испуганно таращась на бабушку.
Старушка невесело засмеялась и, прищурив глаза с пожелтевшими белками, ответила:
- Вот оно ведь как бывает, а! Стоишь себе у дороги, а тут тебя и мамой назовут, и в невесты возьмут, ха-ха-ха! - смех ее был сухой, отрывистый и похожий больше на кашель. - Нет, уважаемая, вы что-то путаете, осталась я лишь с сыном да Маруськой.
Настенька удивленно глазела то на Люду, то на Нину Юрьевну. «Мамочка, а кто такая Маруська?», - только шепнула она женщине.
- Мама, это я, Людмила, жена Сергея, сына твоего. Вот Настя — твоя внучка. - голос женщины стал тверже и громче. Маразм старухи начинал ее раздражать. - Не узнаешь? - нетерпеливо спросила она, свысока глядя на сгорбленную Нину Юрьевну.
Нина Юрьевна пронизывающе вглядывалась в лица стоящих перед ней людей. Имена их показались ей очень знакомыми, да и имя сына они угадали. Старуха перестала щурить глаза, расслабила лицо и усердно рассуждала, гордо закинув голову назад.
- Да что ж творится такое, а! - закричала вдруг Нина Юрьевна. - Пристали ко мне опять! Опять вам насплетничали про моего сына. Сволочи соседи, все сволочи. - голос ее дрожал и обрывался на на букве «о». - Нет, не умер мой Сережка, живет он со мной назло всем вам! Пошли прочь! Бесстыжие! - и она яростно замахала в воздухе тростью, на которую опиралась.
Людмила попыталась что-то сказать, но, взглянув красное лицо старухи с маленькими злыми глазами, взяла дочку за руку, и они быстро зашагали прочь. 
- Видишь, глаза туда-сюда бегали, - очень тихо проговорила она Насте, перешагивая лужу. - Вот тогда бежать надо. Это признак ярости такой.
- Не дают спокойно жить! Черти, бесы! - кидала им в спину ругательства Нина Юрьевна, все еще размахивая тростью и руками. - Пристали ко мне, а! Все сплетничают да сплетничают о сыне моем. Мамой назвала. Мерзавка... Лучше бы через дорогу перевели.
Минут пять Нина Юрьевна глядела вслед стремительно удаляющимся фигурам Люды и Насти, бросая проклятья; крикнула какому-то бородатому мужчине, с любопытством уставившегося на нее: «Чего стоишь, как истукан?». Затем окинула взглядом улицу, торопящихся прохожих, серое небо и легко вздохнула.
- Не было у меня никогда родных и не будет. Один Сереженька есть у меня... Придет он скоро, совсем скоро придет, голубчик мой, родненький мой. Нам-то, терпеливым, ожидание под силу... - пробормотала она со слезами на глазах и вновь уткнулась носом в воротник.



#2 tvorchestvo.kg

tvorchestvo.kg
  • Анонимы
  • 111 сообщений

Отправлено 30 Март 2015 - 20:12

Единственный человек на Земле

 

1

Пахло сырой землей и гниющей древесиной. Утро выдалось пасмурным, тяжелым, неприятным; хотелось поскорее избавиться от его нагнетающего действия. Нависшее серое небо словно давило на голову, вызывая депрессию. Густые, но не темные облака закрыли солнце, отчего свет мягко, не создавая бликов и теней, рассыпался над горами, лесами и большой пещерой, в которой жил человек. Никто кроме него не мог видеть в данный момент этот пейзаж.

Человек рассеянно сидел у костра, тихо напевая протяжную, знакомую только ему мелодию. Он сидел спиной к пещерному входу, у которого была постелена медвежья шкура; красота горной местности довольно приелась человеку за полвека, прожитых здесь, в этой старой, надоевшей пещере, и поэтому он продолжал равнодушно ковырять заостренной палкой почти прожарившихся жирных тараканов, едкий, горький запах которых казался ему вполне аппетитным. По мотиву своему его песня походила на бурятскую; такая музыка присуща горным пастухам, чьи сердца от расширяются от нее подобно тем лугам, по которым ступает их нога. Но человек у костра не был пастухом. Он был никем. Никем-без-имени.

Тридцать семь лет испытаний научили его выживать в самых трудных обстоятельствах. Оставленный здесь, в вонючей пещере, совсем крохотным ребенком, завернутым в обрывки шерстяного одеяла, он не помнил лица той женщины, которая принесла его. Он помнил лишь быстро удаляющийся в ночи силуэт и свой отчаянный плач. Он часто вспоминал эту женщину, которую считал матерью, но никогда не винил. Воссоздавая в памяти ее сгорбленную, уставшую фигуру, грубые руки и сутулые плечи, он понимал, что она была просто вынуждена так поступить. Если бы дикарь знал чуть больше о мире, он бы испытывал к ней некую благодарность - в то время, когда он был рожден, считал в порядке вещей закопать нежеланного ребенка живьем, а она несла его, спотыкаясь, далеко-далеко от людей, дабы помочь ему выжить. Возможно, она пела ему колыбельную по дороге, которую он неосознанно запомнил. 

Но он ничего не знал о других людях. Он не знал, что где-то там, за высокими горами, опасными лесами существуют целые города, страны. Инстинктивно имея представление о смерти, он полагал, что его матери давно нет живых, и поэтому считал себя единственным человеком на Земле. Ему было одиноко, слишком одиноко, но он привык к этому чувству и уже не замечал щемящей боли в сердце на закате; он не знал, что такое улыбка. Да, губы его были недвижимы и меняли вид только при пении и приеме пищи. Но зато у него были хоть и тусклые, но очень живые, большие глаза и безграничная фантазия.

Он любил мечтать. Лежа вечерами на мокрой траве и получая удовольствие от прикосновений росы, он закладывал руки за голову и думал, думал... Казалось бы, какие мысли могут быть у дикаря, не имеющего представления ни о чем, кроме местности, на которой обитает, вкусе жареных тараканов, свойствах разных трав и прочей бытовой чепухи? Но разум и душа - две разные вещи, которые порой могут отделяться друг от друга, и когда он мечтал, он полностью распахивал свою душу, не нуждаясь в логике.

Он представлял, что где-то там, за дымкой вдали, за этой воздушной вуалью, живет кто-то еще. Образ другого человека витал в его голове, мучил сознание, вызывал огромное желание бежать туда, в неизвестность и бесконечность. Мучительные сомнения и страх перемен останавливали его.

2

Утро было по-весеннему легкое и светлое. Солнце наконец выбралось из цепких объятий колючих облаков. Человек не имел при себе календаря, и даже если бы имел, не узнал бы, какой сегодня день, но в природе царила атмосфера воскресенья. Свобода чувствовалась во всем. И только к вечеру появилась в груди пустота и чувство потери хорошего дня. На закате человек спустился к реке. Ее не было слышно издалека, как обычно. Вода, казалось, задумалась о чем-то и притихла, заставляя все вокруг прислушиваться к звукам ее плавного течения. Вечер был приятный и немного грустный, но человек эту грусть совсем не замечал. К счастью или к сожалению, людям свойственно привыкать к постоянным вещам.

Человек, окунув ноги в холодную, но не обжигающую воду, стал напевать ту же песню, что вчера у костра. В этот легкий, сиреневый от уходящего солнца вечер она звучала особенно красиво, а голос певца звучал глубого и вдумчиво. Он не понимал значения слов, которые представлялись ему просто мелодичными звуками, и это давало ему возможность придавать песне свой смысл.

Неожиданно послышался странный звук; человек перестал петь, высунул ноги из воды и встал. Напрягая слух и зрение, он оглянулся. От грусти не осталось и следа - оно заменилось тревогой и непониманием. Человек определил, что где-то сломали сухую ветвь. Всеми клетками тела он хотел верить в то, что ветка сломалась и упала не от гниения и сухости, а что ее кто-нибудь сломал. Осторожно ступая туда, откуда издавались звуки, он чувствовал, как бешено колотится сердце, как кровь поступает к лицу и темнеет от волнения в глазах. Он боялся разочарования, боялся, что вся надежда погибнет, видя то, что это был олень или просто ветер... Он боялся разрушения его трепетной мечты и сладких иллюзий. Набрав в широкую грудь больше вечернего воздуха, он шел дальше.

- Ах! - послышался вдруг чей-то испуганный восклик за его спиной. Человек обернулся и замер.

Возле старой, большой яблони стояла девушка. Она была одета по-походному, в черных джинсовых штанах и свободной кофте. Шокированные при виде голого мужчины маленькие глаза глядели из-под кепки. Человек не понимал, что происходит в данный момент. Огромное количество радости постепенно заполняло его целиком, и он отрывисто дышал. Девушка показалась ему очень похожей на него самого, ведь он тоже стоит и ходит на двух ногах! Но все же чем-то она больше смахивала на его мать; только вот чем, он не знал. Он был так рад ей, что сделал два шага вперед.

- Не подходите ко мне!!! - истошно завопила девушка, но человек не испугался. Он только приостановился в недоумении, все так же радостно глядя на нее, открыв рот на подобии улыбки. Он не понимал, что она говорит - странно, он выучил голоса всех животных, а этот определить не смог.

- К-кто вы такой? Почему вы голый?! Как вы вообще здесь оказались? Я п-потерялась!

Со стороны встреча поражала своей неординарностью. Они оба были рады друг другу. Он не мог поверить тому, что его мечта сбылась, она же тому, что нашелся человек, который сможет помочь разжечь костер, а потом выбраться отсюда. Минут пять девушка что-то говорила, восклицала, даже расплакалась, видя то, что человек не реагирует на слова. А человек пытался что-то ответить, открывал рот, но выразить мысли не получалось. Но он чувствовал к ней сожаление и хотел помочь. Девушка же решила, что он немой. Сокрушенно покачав головой и тяжело вздохнув, она жестами показала на сухие ветки и маленькую коробку с множеством тонких деревяшек внутри.

Солнце скрылось за горизонтом, и начало стремительно темнеть. Через полчаса мужчина и девушка мирно сидели друг напротив друга, слушая пение ночных соловьев и тихое потрескивания костра. Человек быть мастером своего дела: умело переставлял ветки, отчего они горели дольше обычного и с умом приставлял камни. Девушка перестала паниковать; она чувствовала себя в безопасности с этим высоким, хоть и непонятливым, но добрым мужчиной. Первые десять минут она страшилась дикаря: казалось, он вот-вот на нее нападет и съесть. Но с каждой минутой она убеждалась в его простоте. Доверие росло.Девушка была похожа на маленькую девочку, которая засиделась во дворе играючи допоздна. Короткие кудрявые волосы ярко-малинового цвета и тонкое тело с маленькой грудью делали ее похожей на подростка, фанатеющего от любимый рок-группы, мечтающего о электрогитаре. Веснушки украшали лицо, делая его добродушным и забавным. Спокойствие на душе не покидало ее и не переставало удивлять. Она пыталась заговорить с ним, хотела узнать, как его зовут, чем он занимается. Ее смущал его обнаженный вид, еще больше смущало то, что он этого не замечает. Она отдала ему свою мягкую накидку. Белая и тонкая, как из шелка, она напомнила мужчине ту воздушную вуаль вдалеке.

Мужчина молча сидел, сгорбившись, глядя то на огонь, который казался сейчас особенным, то на девушку, которая сама по себе была для него чем-то особенным.

- Завтра меня заберут, я позвонила знакомым и родителям. Как хорошо, что сеть появилась, когда на гору забралась. А то страшно так, жуть просто... Можно я ночью с вами побуду? У вас ведь есть есть жилище? Вы...вы просто кивните, если согласны... - и она робко, пригнув шею к плечам, глянула ему в лицо. У человека как-то сами по себе поднялись плечи и уголки губ, и девушка поняла это за согласие.

- Спасибо, - улыбнулась она и коснулась его руки.

Сколько всего пронеслось у него в голове в этот момент. Детство, руки матери, касания чужих людей, ветер, вода на коже; и потом ничего. Только голая, холодная глина в пещере. Руки девушки чуть не вызвали инфаркт. Увидя его расширенные зрачки, страшные глаза и скривленные губы, девушка убрала руки и отсела чуть дальше.

Мечты витали в воздухе, захватывая дух. Беззаботно летали светлячки. Темнота осторожно, как черная кошка со сверкающими глазами-звездами, спускалась сверху на горы, леса, яблоневый сад. Обняла всех одинаково, роняя тени из-за железной луны. Два человека слушали симфонию ночи. Шум засыпающей реки, стрекотание сверчок, жужжание мелких насекомых... Дыхание друг друга. Долго сидели два чужих человека у костра, пока он не потух.

Человек повел девушку в пещеру. Она с брезгливостью оглядывалась вокруг и, смотря на паутины в углах, откуда веяло сыростью и холодом, думала про себя: "Черт возьми, как здесь спать?". Человек очень старался ей угодить. Вытащил откуда-то все шкуры животных, которые он бережно хранил много лет от моли, постелил тряпки, долго поправлял эту постель. Девушку тронула его забота и доброта. Не раздеваясь, она легла спать. Ворочаясь несколько минут, думая о своем родном доме, друзьях, фантазируя об истории этого загадочного дикого человека, она крепко заснула.

Девушка не чувствовала себе взгляда человека. Мужчина лежал голым на ледяной земле пещеры; все, что можно было постелить для сна, он отдал долгожданному гостю, нисколько об этом не жалея. Он мягко, любовно смотрел на нее, на ее плечи, волосы, закрытые глаза и веснушки. Ее тихое дыхание было лучше всякой музыки и пения экзотических птиц. Ему так хотелось коснуться ее... Но он не смел обрывать ее сон. Да кто он такой по сравнению с этим ангелом, осчастливившим его? Думая о ней, он не заметил как уснул с умиротворенной улыбкой на лице. Так сладко и спокойно засыпает ребенок на руках любящей матери.

3

Вход в пещеру не был закрыт из-за ее широты. Лучи палящего солнца, обжигающее глиняные стены, отчего они стали каменными, пробрались внутрь и теперь слепили глаза человека. Он неохотно открыл глаза и сел. Страшные мысли врезались ему в голову после того, как он огляделся вокруг. Где Она?!

Он не знал, что ее нашли и забрали домой родные люди. Он не знал, что в мире есть десяток других людей, с которыми она будет в большей безопасности, чем с ним. Он ничего не понимал; только горестные слезы помогали избавиться от обжигающей боли внутри. Отчаяние росло с каждой секундой, словно волна приближающего цунами, ударяясь об внутренние органы и вызывая рези в груди. Разрушив все, оно отошло, оставив лишь вечную пустоту.

Он бежал. Долго, быстро, задыхаясь от слез, падая, ударяясь об острые камни и глотая песок вперемешку с соленой кровью. Он остановился только на скале. Стоя у пропасти, он с заплывшими глазами, полными обиды, одиночества и ярости смотрел вниз, на ту самую реку, у которой он сидел, когда услышал Ее. Река игриво блестела на солнце, радуя своей красотой все вокруг; но с большой высоты она показалась ему лишь осколками стекла, плавающим в болоте.

Он взглянул вперед: розовый туман нежился на вершинах гор, размыто виднеющихся из-за дымки. Там, за воздушной дымкой, девушка не подозревает, что он рвется к ней, к той, что подарила свою мягкую накидку как подсказку о своем местонахождении. Мужчине нестерпимо захотелось петь. Набрав больше воздуха в грудь, он громко, протяжно пел, глядя на воздушную дымку вдалеке, и пение его походило на прощальное объятие. Слова с огромной энергетикой долетали до гор, разбивались и отлетали обратно, растворяясь в застывшем воздухе. Вперед, вперед к ней...

Он шагнул в пропасть, отчаянно прокричав последнее слово, которое значило "люблю, благодарю, прощай...".

Только эхо и стая птиц у реки отозвались ему. Эхо гулкими звуками пробежало по нему, разряжая мощными звуковыми волнами воздух вокруг; птицы, пьющие воду, встрепенулись от удара тела человека об мягкую, но не сумевшую спасти жизнь траву, и улетели, бросив свой последний, короткий, равнодушный и ничего не значащий взгляд на труп.






Количество пользователей, читающих эту тему: 0

0 пользователей, 0 гостей, 0 анонимных


Фэнтези и фантастика. Рецензии и форум

Copyright © 2024 Litmotiv.com.kg