Для меня этот рассказ особенный: набирала я текст на мобильнике, так велико было желание поучаствовать в литературной дуэли на фантастах.ру. По иронии судьбы, рассказ стал победителем.
============================
У попа была собака…
<юмор, мистика>
Перед глазами возникли босые ноги, но привычного запаха пыли и следов кислого пота и не было. Ноги не пахли ничем! Борис заскулил и лизнул, на всякий случай, странную ногу.
– Ну-ну… – сказал голос с досадой. – Здравствуй, Борис.
Минуту назад
Бобик умирал. Последние восемь лет жизни он провёл у сарая, возле которого и готовился испустить дух. Все эти проведённые на цепи годы Бобик мечтал о свободе, о манящей к себе улице с её множеством запахов, событий и движением. А сегодня не хотелось ничего. Вообще ничего. Кроме спокойной собачьей смерти.
Хозяин предусмотрительно выкопал яму за забором, чтобы потом меньше возиться. Бобик этого не знал. Как и того, что завтра его место займёт новый пёс, чьим наказанием станет скука и короткая цепь, за что – непонятно.
Детство было тёплым, как бок матери-суки, и молочно-сладким. Изредка мать шершавым языком проходилась по шёрстке, зубы клацали осторожно и ловко, выщёлкивая нечто, хаотично движущееся по шкурке, и усмиряя зуд. Позже Бобик сам научился находить блох и с наслаждением делать "клац-клац-клац" в память о заботливой матери. А пока он спал целый день, то возле влажного сладкого сосца, то положив голову на одного из своих тёплых братьев.
Не смотря на своё почти бессознательное младенчество, он уже тогда понял: в мире есть кто-то, не менее важный, чем мать. Этот Некто, огромный и беспардонный, изредка напоминал о своём существовании – оттаскивал от сосца, вертел, будил громовым голосом, совершенно не похожим на материнский, узнаваемый.
Когда глаза перестали склеиваться и понемногу открыли Бобику мир целиком, щенок увидел того самого Некто. "Хозяин!"– объясняла мать, ластясь и скуля каждый раз в его присутствии. (Правильнее сказать, их было несколько, самых разных размеров, так что Бобик поначалу боялся каждого, забывая и путаясь). Хозяин приносил еду. Это первое, что уяснил Бобик. А поэтому Хозяина надо было слушаться и делать так, как учила мать, радоваться и благодарить за всё: за кашу, за воду, за внимание.
Один из Хозяев, ростом меньше других, разрешал за собой бегать и давал самые вкусные лакомства, от которых слюна делалась невыносимо обильной. Этот же Хозяин и приучил Бобика откликаться на присвистывание и рваный звук – " Бо-бик!".
Потом, когда любимый Хозяин вдруг пропал, а братья были унесены неизвестно куда другими Хозяевами, Бобик стал учиться находить себе развлечения самостоятельно.
Путешествия за ворота и обратно; невкусные, но удивительно притягательные тряпки, ботинки, растения в хозяйских горшках, стоящих во дворе – о да, славным было детство!
Интерес к жеванию невкусных предметов прошёл как-то сам собой, вместе с началом холода. Когда становилось настолько мерзко, что лапы начинали труситься сами по себе и даже поджатый хвост не спасал леденеющий живот, большой Хозяин запускал Бобика в свой дом, в котором до одури пахло вкусным и стояло вечное лето. Хозяин указывал на угол, приговаривая:
– Бобикместа! – и давал миску с похлёбкой, потом палку с указанием:– Напогрызиговнюк!
Интуитивно Бобик понимал, что надо для Хозяина разгрызть палку или другую предложенную вещь, – иначе холод и мокрые лапы.
Милость Хозяина постепенно стала редкой, хорошо что на улице потеплело. Внезапно проявился интерес к тому миру, что простирался от ворот до бесконечности. Бобик проверил: бежать можно не останавливаясь целый день, и улица никогда не закончится.
А потом на улице появились верные товарищи, с которыми было не страшно бросаться на незнакомых Хозяев, что оказывались поблизости от территории, за которую нёс ответственность Бобик. Облаивать жуткие огромные тарахтящие предметы, катящиеся по улице... И многое другое, вплоть до манящих к себе помоек и путешествий.
Привольная жизнь закончилась внезапно. Главный Хозяин взял Бобика за шкирку, нацепил что-то удушающее на шею, к этому предмету – тяжёлую цепь и отвёл к сараю, в котором год назад родился Бобик. Матери там уже не было.
– Вотисидитутбродяга! – прогавкал Хозяин и ушёл, вернувшись к Бобику в тот день лишь дважды: принёс воды и еду.
Бобик долго плакал и просил Хозяина отпустить, но Хозяин не слышал или не хотел.
Потянулись скучные однообразные дни. Позади – один сарай, слева – другой. Справа – ворота, к которым редко кто подходил с улицы, и только Хозяин открывал ненадолго, выпуская на волю суетливых и орущих птиц. Они-то и стали единственным развлечением Бобика, напротив которого находилась сетка, а за ней птицы.
Бобик завидовал птицам и презирал их: не смотря на предоставленную свободу, они быстро возвращались ради надоевшей каши из миски своего охранника.
Так, в этом закутке прошли все остальные годы жизни. Нет, конечно, светлые моменты были... Например, удавалось поймать курицу и придушить её... Как-то был аналогично казнён соседский кот, зарвавшаяся сволочь и попутавшая чужую территорию со своей... Бобик чувствовал, что с каждым годом глупеет и сатанеет от своего собачьего охранного однообразия.
Несколько раз цепь, соединяющая Бобика и сарай, вдруг обрывалась. И тогда он, не веря своему счастью, бегал по двору, не обращая внимания на тявкающих в его сторону других хозяйских рабов. Хотелось найти что-нибудь вкусненькое: Бобик думал, что вкусная еда – самая лучшая альтернатива свободе, – и даже не пытался удрать через дырку в заборе на волю.
Сарай слева, сарай сзади; ворота справа, напротив – птица. Даже если за всем этим бесконечность свободы – всё равно, она рано или поздно заканчивается на поводке... Поскорей бы умереть. Ничего больше не интересовало. Даже миска с молоком напоследок.
Наконец, воздушный комок, образовавшийся в желудке три дня назад, сдвинулся с места, переместился к горлу и выпорхнул в июньский жаркий день.
Бобик умер.
А потом перед глазами возникли босые ноги Хозяина, запаха не было. Это Бобика насторожило, и страх так затмил все остальные чувства и мысли, – только что представленный заскулил и лизнул ногу заискивающе: на цепь снова не хотелось.
– Ну-ну… – сказал голос с досадой и добавил уже без всякой эмоции. – Здравствуй, Борис.
Бобик поднял голову и увидел перед собой похожее на Хозяина существо, в белых одеждах, мерцавшее неземным мягким светом.
Понадобилось некоторое время, чтобы Бобик рассмотрел всё вокруг, в том числе и себя, и понял: теперь он тоже похож на Хозяина! Эта метаморфоза удивила, обрадовала – и дала надежду.
– Я, я ... буду теперь человеком?– несмело спросил у существа Бобик.
Ангел нарисовал в воздухе прямоугольник, и на его месте появилась картинка, как в ящике, который... кажется... назывался телевизором... Бобику в голову вдруг начали приходить новые слова и образы, будто бы давно позабытые.
Ангел пошевелил пальцами по изображению, что-то раздумывая, и ответил:
– Увы, нет, Борис. Твоя карма не перекрыта. Вот зачем, скажи мне, ты убил кота?
– Какого кота? – спросил Бобик и вдруг вспомнил всё.
Свою предсобачью жизнь:
– вот он директор зоопарка отдаёт приказ урезать паёк прожорливым животным…
– вот продает родившегося львёнка цирку…
– вот ходит равнодушно между клеток с животными, ненавидящими его...
А потом его новая жизнь: мать-сука, трое братьев-щенков, двор, тапки, улица, цепь, закуток между сараев и наглые куры... И кот, перелезавший через ворота к хозяйской кошке на свадьбу...
– И что мне за это будет? – сглотнул слюну Бобик, он же Борис Саныч, только десять лет назад.
Ангел с сожалением пожал плечами:
– Лет пять минимум в шкуре кота. Три курицы были списаны со счёта за верность хозяину и охрану его жилья.
Бобик-Борис заплакал.
– Ну, ну... – Ангел потрепал его по спине, и Бобик-Борис по привычке выгнулся и попытался повилять хвостом, потом вдруг опомнился и покраснел. Ангел утешал: – Кошачья жизнь имеет больше плюсов, некоторые живут даже лучше, чем человеки. Кроме того, если тебе повезет, то всё закончится раньше, чем мы планируем.
– А если я опять убью кого-нибудь, например, мышь? – в страхе и содрогаясь спросил Бобик-Борис.
–Всё может быть... Пожалуй, я попрошу начальство пристроить вас к какой-нибудь квартирной кошатнице. Тогда более чем вероятно, что тебя не заставят портить карму ещё раз.
– Спасибо! Вы так добры! – выдавил Бобик-Борис и, подумав о наказании, заплакал: ещё несколько лет в замкнутом пространстве, на сей раз ограниченном стенами и без куриц. Максимум, площадь – трёхкомнатная квартира...
– Ну что ещё?– терпеливо спросил Ангел, убирая воздушный кармический телевизор.
Бобик-Борис упал на колени и схватил Ангела за его ноги, босые с нежной перламутровой кожей:
– Пожалуйста! Скажите Ему, обязательно скажите!.. Когда я всё искуплю и снова вернусь человеком, помогите, сделайте что-нибудь, чтобы я больше не... не... издевался над животными... Я боюсь... Я не хочу больше туда, на цепь...
Бобик-Борис разрыдался и ослабил хватку. Ангел торопливо освободил свои ноги и предусмотрительно сделал шаг назад:
– Хорошо. Мы предпишем вашему Ангелу-Хранителю в человеческой жизни уберечь вас от жестокого обращения с животными. Но, боюсь, что это не единственный вариант.
– Пусть так, пусть так! – бормотал Бобик-Борис вслед удаляющемуся Ангелу и оглядываясь: оставшуюся до кошачьего воплощения жизнь нужно потратить максимально свободно.
Будущий кот вытер слёзы, вздохнул и шагнул в приветливую дымку с табличкой "Комната отдыха для переходящих".
Ангел же направлялся в канцелярию и, насвистывая прилипчивую человеческую песенку «У попа была собака…», с досадой думал о том, что через один земной час придётся встречать выкорчеванное дерево, вернее, Зиновия Карловича, в предыдущей жизни поставлявшего древесину.
Июль 2015