Эхо Атлантиды.
Я очнулся. Почувствовал тяжёлую боль в голове. Хотел приподняться, но не ощутил своего тела. Что со мной происходит, подумал я. Тут я открыл глаза и увидел над собой потолок пещеры, сразу всё вспомнил…
Мое сердце начало колотиться от страха, началась паника. Я хотел закричать, но голос мой сорвался от холода. Я даже не мог пошевелиться. Меня, наверное, парализовало от падения с такой высоты. Чёрт! Я провалился в пещеру…
Через отверстие входило достаточное количество света, чтобы осветить большую часть пещеры. Я не мог подвигать даже головой, поэтому боковым зрением я увидел только свою левую руку и рюкзак.
Мне 21 год. Я альпинист, начал увлекаться этим три года назад. За это время я успел освоиться в этом деле. На этот раз нас было трое. Я всегда уходил вперед. Не люблю медленно взбираться, когда можно быстро достигнуть вершины и наслаждаться видом. О, увидев этот вид хоть раз, ты захочешь смотреть с вершины снова и снова, как снова и снова детям нравиться взбираться на ледяную горку и скатываться вниз. Многие скажут, что вокруг один только снег и что однообразие и однотонность утомляет, но видели бы вы ту красоту, которую я видел с вершины. И однотонность совсем не утомляет, а, наоборот, успокаивает. Приятно смотреть на белый снег, гладко лежащий и никем еще не протоптанный. Красота, созданная самой природой. Вот ты стоишь на вершине, на самом пике и доволен тем, что ты смог взобраться сюда. Ты проверяешь свою ловкость, устойчивость, свою силу воли. Большинство сдаются, не добравшись и до половины, а я смог забраться на самый верх, что выше уже некуда.
А видели бы вы ночное небо. О, Господи, какая это неописуемая красота. Согласитесь, ведь всем нравится смотреть на звёзды? Само по себе это успокаивающее, расслабляющее, упоительное занятие. А здесь звёзды
намного ближе, чем где-либо. Ты можешь их рассмотреть как на ладони. И тебе не будут мешать верхние этажи зданий, ограничивающие обзор. Здесь вокруг ничего нет. И не смотря на жуткий холод, особенно по ночам, я не променял бы наблюдение звёзд именно отсюда ни на какое-либо другое удовольствие.
Сколько всего прекрасного в мире, а я тут валяюсь, не могу пошевелить и пальцем. Прошло довольно много времени с тех пор, как я очнулся. Я не могу что-либо делать, и от этого, кажется, я потихонечку схожу с ума. То ли от холода, то ли от того, что я ударился головой, и, возможно, сейчас из неё медленно вытекает моя кровь, так жутко болит голова. Я начал что-то видеть. Вначале мне даже понравилось смотреть на причудливые фигурки. Будто кто-то пускает солнечных зайчиков. Ну, это уж лучше, чем бесполезное рассматривание неровностей потолка пещеры.
Потом все-таки меня начало это раздражать, так как появлялись какие-то отрывки из моего прошлого… Не хочу вспоминать прошлое! И я начал, что есть мочи, кричать и пытаться пошевелить хоть какой-нибудь конечностью. Мне стало жутко больно в легких, холодный воздух щиплет мне горло. Я напрягаюсь и всеми силами пытаюсь поднять хотя бы левую руку. Оказалась это нелегкая задача. Я совершенно её не чувствовал. После нескольких попыток я выбился из сил, не выдержал, и горячие слёзы полились из моих глаз. Хоть какое-то тепло за время, проведенное в холоде. Я закрыл глаза и заснул.
Не знаю, сколько времени прошло, но проснулся я от кошмарного сна. Мое прошлое не хочет отпускать меня.
Боже, хоть бы меня побыстрее нашли. Что угодно, но лишь бы не вспоминать ничего. Но, как известно, если попросят не думать об обезьяне, то ты обязательно о ней подумаешь, так что выхода нет. Я не могу одолеть это явление. Я разозлился. Память хочет сделать мне больно. Что ж, когда-нибудь это должно было произойти.
Знаю, тебе будет больно, если ты ударишься, упадёшь, порежешься, сломаешь себе что-нибудь, но в тысячу раз хуже, когда болит душа. Наверное, многие из вас пережили это, а я плакал навзрыд, что не хватало воздуха, корчился от прожигающей истомы в животе, сердце разрывалось внутри меня так, что ногтями я царапал себе грудь. Много есть причин для страдания Души, у каждого оно своё и разное. У меня это было оттого, что не стало моих близких за короткий промежуток времени. Мой смысл, Моя семья, Моя ячейка общества перестала существовать. И словно Атлантида, погрузилась в воду и исчезла…
Нас было четверо: папа, мама, я и моя сестренка Лия.
В одиннадцать лет Лие поставили неизлечимый диагноз. Была почти последняя стадия, не поддающаяся лечению. Требовалась крупная сумма денег на лечение, которое продлит ее жизнь только на два-три года, максимум на пять лет. И все процедуры необходимо было делать по нескольку раз. Поскольку в это время наша семья была в трудном финансовом положении, мы все оказались в потерянном состоянии. Я устроился на работу, чтоб прокормить семью, а вся зарплата родителей уходила на лекарства и процедуры. Мама каждыми ночами плакала в подушку, папа начал пить, а я понемногу седеть в свои неполные восемнадцать.
Для меня это было сильным ударом. Моя любимая сестрёнка, моя радость, с которой я нянчился в детстве, когда она была совсем малюткой, сейчас умирает, и я ничего с этим не могу поделать. Я хотел бы поменяться с ней местами, лишь бы она жила.
Один раз папа пришел сильно пьяным, Лия в это время лежала в больнице. Он плакал, крушил всё подряд, бил дверцу шкафа до крови на кулаках, кричал, а лицо стало красным от гнева. Мы с мамой не стали его трогать - ему нужно выплеснуть всю боль. Вдруг он уставился на нас опухшими от слёз глазами и закричал:
-Я устал от такой жизни! В чем я виноват? За какие грехи наказали меня таким образом? Ну, а в чем виновато, в конце концов, маленькое дитя?
На несколько секунд он умолк, задумался и продолжил:
-И почему мы должны тратить свои нервы, время и деньги на лечение, если она все равно умрёт?!! Где сказано, что мы не можем ее оставить, просто взять и отказаться от неё, бросить на произвол судьбы? Почему мы должны страдать и убиваться, если она все равно умрёт? Она умрёт!!!
-Дорогой, ты не должен так говорить! – расплакавшись, сказала мама.
-А что, это разве не правда?! Я не вижу смысла этих действий. Зачем мы должны продлевать её жизнь, если она умрет через год-другой?
Папа вышел на задний двор, а мама в слезах ушла в комнату. Я остался один в гостиной с неким осадком в душе от того, что услышал. Повторялось это три дня. Каждый раз он говорил, что Лия ВСЁ РАВНО умрёт, не смотря на все наши тщетные попытки продлить её жизнь. Это судьба. Так предначертано. Доктор сам сказал, что болезнь не излечима, летальный исход наступит через полтора года, в лучшем случае через два, при условии, что мы должны пройти множество дорогостоящих процедур и купить многочисленные лекарства.
Потом отец перестал работать. Каждый день он просто сидел под деревом на заднем дворе. Мы с мамой ничего не могли с этим поделать. Когда мама ругалась, он просто уходил из дома. В один день он собрал свои вещи и ушёл. Без колебаний, без сомнений, просто взял и ушёл. Правда, уходя, он сказал, что придерживается своего мнения, что не стоит тратить силы, продлевая на два года жизнь, обреченного на смерть человека, будь то даже собственная дочь. Никогда не забуду, как он это сказал: спокойно и хладнокровно. Мама, молча, уставилась на минуту в одну точку, затем отвернулась и медленно зашагала к себе в комнату.
Больнее всего было смотреть на маму. Как же сильно и быстро меняет человека горе. Ёе было не узнать. Мешки под глазами, глубокие морщины на лбу, седина, охватывающая всё больше волос. Будто медленно из неё вытекала жизнь. Появляется седина, и снова некий процент жизни вытекает. Это замечала, конечно, и сестрёнка.
-Мама, почему ты такая грустная? Не надо, а то мне тоже грустно. Мама, почему у тебя появились морщины? Мама, почему ты так странно смотришь на меня?
И мама только и делала, что обнимала. Как будто она сможет удержать Лию на этом свете, как будто сможет оставить её с нами, если будет всегда крепко её обнимать. Как бы я хотел, чтобы это было так!
Когда человек умирает, его начинают всё чаще обнимать, жалеть о том, как мало времени проводили с ним. Лия не понимала, почему именно она должна была заболеть. Иногда она задавала эти вопросы, но получая каждый раз только слёзы мамы и её содрогающийся голос, пытающийся сказать что-то внятное, Лия просто замкнулась в себе от непонимания.
В один момент я заметил, как за несколько месяцев беспечная весёлая девочка, у которой вся жизнь была впереди, превратилась в нечто, доживающее свои последние дни, согнувшееся под рукой смерти.
Как она была красива, её белое чистое личико с ямочками на щеках, глаза были большие с длинными ресницами, маленький аккуратный носик. Еще милей Лия смотрелась с двумя косичками, доходившими до плеч.
Я никогда не увижу, как она окончит школу, поступит в университет, не буду готовить для неё подарок на день рождения, который Лия всегда ждала с особым трепетом. Не увижу её в белом свадебном платье, не потанцую на её свадьбе и не произнесу тоста, который я, несомненно, говорил бы от чистого сердца. И, в конце концов, никогда не понянчу своих племянников. Не увижу её вообще… Представляете, каково об этом думать?
Вскоре Лия умерла. На похоронах я не плакал. Не мог выдавить и слезинку. Почему? Не знаю… Но это стоит у меня комом в горле до сих пор, будто не завершенное дело.
Мама ещё больше поникла от этой утраты. А мои утраты на этом не закончились. После двух недель от похорон мама заговорила со мной об отце.
-Ты думаешь, он к нам придёт? – спросила она.
-Если даже придёт, зачем он нам нужен? – коротко ответил я.
-Нуу… - протянула мама, не зная, что ответить.
-Он нас оставил в самый трудный момент нашей жизни – продолжал я.
-Но он все-таки твой отец!
-Разве можно назвать его отцом? По-отцовски он поступил, когда бросил свою дочь при смерти? – спросил я, уставив на неё глаза.
-А ты никогда не думал, что он в какой-то мере прав? – тихо спросила мама.
-Маааама!!! Как ты можешь так считать? – закричал я. - Может тебе тоже стоило бросить её, как испортившуюся вещь?
Через несколько секунд я встал в ступор. Я не знал, что думать. Появились сомнения. А может она права? Может отец правильно поступил, бросив дочь, которую нельзя было спасти от смерти? Он просто хотел жить. Но жить-то нужно, поступая правильно. А кто сказал, что правильно, а что неправильно? Кто поставил эти границы?
Вдруг мама начала махать рукой, будто ей не хватает воздуха, держась за сердце. В этот момент меня охватила паника. Не знал, что делать. Я, крича, спрашивал, что случилось. Побежал за водой, но руки не слушались так, что стакан опрокинулся, и вода вылилась на пол. Я бросил стакан и сообразил, что надо позвонить в скорую помощь.
Ёе забрали в больницу. Я сидел возле реанимации, согнувшись и медленно качаясь вверх-вниз, и молился. Молил о том, чтобы и она меня не покинула. С меня было достаточно потери сестрёнки, а если и мама меня оставит, то я просто сойду с ума. Дрожа, я все качался вперед-назад как больной психиатрической больницы, широко открыв глаза и уставившись в одну точку. Меня охватил озноб.
Одна медсестра заметила меня и спросила:
-Молодой человек, с вами все в порядке?
Я ей ничего не ответил.
-Подождите, сейчас я вам принесу успокоительное, – сказала медсестра и ушла.
Через несколько минут она пришла с таблетками и дала мне их со стаканом воды. Ничего в горло не лезло, я еле смог запить таблетки водой. После этого меня немного отпустило, но я все равно не мог полностью успокоиться.
Спустя несколько часов, длившихся для меня бесконечно, вышел доктор.
-Что с моей матерью? С ней все в порядке? Она будет жить? – осыпал я вопросами доктора.
Он выдержал паузу, сделал глубокий вдох, опустил глаза и сказал:
- Мы сделали все, что было в наших силах, но, к сожалению, её сердце не выдержало. Вы только держитесь. Приношу свои соболез…
Дальше я уже ничего не слышал и не хотел слышать. В ушах стоял нестерпимый звон. Я побрёл к выходу. Свершилось ужасное для меня, я остался один.
Не буду говорить о растратах на похороны. И если мама с потерянным видом выбирала платье для сестрёнки, то теперь я стоял и выбирал платье, уже для неё самой.
Так в одночасье моя Атлантида, моё остров-государство погрузилось в море и исчезло. Все жители ушли под воду вместе с Атлантидой, а меня жизнь отделила и вытолкнула на поверхность.
И теперь я неподвижно лежу здесь в снегу, угнетаемый этими воспоминаниями. Сколько же боли они причиняют…После всех этих несчастий я всегда пытался не оставаться один, даже друзьям предложил поселиться у меня дома. Если случалось оставаться одному, то я сразу выходил на улицу, звонил знакомым, коллегам, пытался с головой окунуться в работу, лишь бы не думать о прошлом, чтобы эти воспоминания не захлестнули меня.
Но сейчас я один, и они все-таки захлестнули. Я плакал, засыпая, и, просыпаясь тоже, плакал. Наконец всё, что держал в себе, я выплеснул. Как будто камень с души упал, который не давал дышать, жить мне спокойно.
И вот после всех этих воспоминаний, лёжа в пещере, я внезапно стал чувствовать слабость, и в глазах потемнело. Я подумал, что это конец, что я уже умираю.
Тут-то и началось самое странное. Я будто начал слышать шёпот знакомых голосов. Потом чётко услышал, будто с другого конца пещеры кто-то произнёс моё имя, и это эхом дошло до меня. Я узнал. Это был голос мамы.
-Помогите! – прокричал я, восстановившимся голосом.
- Гите, гите… - пронеслось эхо по пещере.
- Эээй! – снова прокричал я.
- Эээй… - повторило эхо.
Внезапно, прямо над самым ухом, голос моей сестрёнки позвал меня.
Я потерял сознание, наверное, от страха и напряжения.
Когда я очнулся, меня уже вытащили из пещеры и оказали первую помощь. Мне сказали, что если бы я потерял сознание раньше, то был бы уже мёртв. А так получилось, что я отключился прямо перед тем, как меня нашли.
Наверное, меня продержало чуть дольше в сознании это таинственное эхо. Эхо Атлантиды. Эхо моей Атлантиды…
Сообщение отредактировал Yuliya Eff: 09 Март 2016 - 19:42
Полностью разобрать или достаточно будет поверхностного мнения - плохо или хорошо?)
