Это рассказ, который я написала для последней недели.
В нем я касаюсь темы, которой долгое время касаться не могла. Мне и сейчас безумно тяжело, но я все-таки это сделала. А как иначе оставить память?!
И только что я узнала, что сработала магия Рождественского Декамерона: этот рассказ в числе четырех вошел в приложение к одной книге. Все четыре текста уже в макете. Кстати, еще одним из вошедших туда текстов стала сказка о том, откуда берутся новогодние елки.
И в походах бывают праздники
Поход в этом году начался неудачно.
Вроде сначала порадовало, что легко нашли машину, которая подкинула нас до моста над Керетью. Пока ехали, небо решило нас испытать и затянулось тучами. Высадились на исходную точку уже под дождем, байдарки собирали под дождем — мало приятного. Мест под палатки на стоянке оказалось тоже негусто, так что пришлось на первую ночь утрамбовываться в три палатки вместо пяти.
Первый ходовой день выдался тяжелым из-за ветра. Сначала три километра по Керети — еще куда ни шло, а дальше предстояло пересечь большое Варацкое озеро. Ветер дул с севера, и идти нам надо было как раз на север.
— Смотрите, — показывал по карте отец, уже много лет бессменный наш Капитан. — На выходе в озеро мы оказываемся прикрыты от ветра островом. Обойдем его справа. Тогда, когда этот остров кончится, мы окажемся под прикрытием следующего. Конечно, вначале нас маленько потреплет, но тут всего-то метров двести. Потом еще столько же и коренной берег. Так что мы почти всё время будем прикрыты от ветра. Главное, чтобы вправо не уйти далеко, а то не найдем вход в реку. Вперед! Играем.
Давным-давно отец придумал такую игру, когда требовалось дойти до нужной точки кратчайшим путем. Сейчас в роли такой точки выступал исток Керети из Варацкого озера.
Даже идя подветренным берегом мы постоянно вынуждены были преодолевать сопротивление воздуха и приличную волну. Дневной переход нас изрядно вымотал, но задачу мы выполнили и на обед пристали уже в русле реки. Пока готовился обед, разглядывали видневшийся впереди порог. Горячий дежурный супчик из пакетов быстро поднял всем настроение, и порог уже не казался страшным — так, небольшая шивера[1] с хорошо видимым руслом. Водитель, который нас вчера вез, рассказал, что сразу за озером будет порог под названием Карьюшка, а за ним Кереть разольется в плёс Карьюшка, где нам надо придерживаться северного берега. Дальше с плёса Кереть сливается порогом, который прозвали Краснобыстрым.
— Почему «Быстрый», догадываюсь, — осмелилась я встрять в разговоры взрослых. Все-таки в шестнадцать лет я еще не считала себя вправе вести себя вровень со старшими, хотя они вроде как принимали меня равной. — А почему «Красно»?
— Потому как кросиво тамо, — сильно выпячивая букву «о» ответил водитель.
Порог оказался и в самом деле сложным: протяженностью около полукилометра, первые метров двести он был зажат между высоких берегов и клокотал, что кипящий котел. Ровные языки сливов располагались под разными берегами, и было совершенно непонятно, как при таком течении успеть пересечь русло почти поперек, чтобы войти в хороший слив под другим берегом.
— Ну что, будем играть в змейку на пороге? — Папа даже в таком сложном мероприятии старался найти развлекательный элемент. Так я думала в юности, а потом поняла, что все эти приключения на самом деле были для него игрой. Вся жизнь воспринималась им как одна занимательная игра.
Порог просмотрели до конца. После двухсот метров непрерывного кипения по камням река почти под прямым углом поворачивала вправо и расширялась. Стоило зазеваться, и течение норовило унести зеваку в каменные насыпи под левым берегом и там истереть в лохмотья, протащив по каменной терке дна.
Решили, что сначала попробует пройти Капитан на новой байдарке Полковника Жени. Разумеется, с самим Женей в качестве напарника.
Почему Женю прозвали Полковником? Потому что он и был настоящим полковником, служил в армии, в танковых войсках. Про него говорили, что он какие-то танковые состязания постоянно выигрывал. Только и он вдруг, как многие до того в нашей компании, решил попробовать свои силы в байдарочном походе. То есть это был его первый поход. Потому и байда у него была новая, воды до того не видавшая. Зато спасжилеты у него были особенные, словно синтетической немокнущей ватой набитые. Оказывается, такие входили в комплект танкового имущества. Полковник все хотел проверить их в деле: действительно ли так хорошо на воде держат и не промокают, как в инструкции обещано.
Байдарку разгрузили, подняли рулевое перо, чтобы не цеплялось за подводные препятствия. Капитан с Полковником облачились в танковые спасжилеты и приготовились к отплытию. Мы — все остальные — с фотоаппаратами растянулись вдоль самых интересных мест порога. Поймать эффектный кадр — мечта любого походника. Вот только узнать, получилось ли что-нибудь, можно было только после похода. Хотя папа и порывался уже года три взять в поход реактивы для проявки пленки, чтобы проявлять ее сразу и потом не волноваться, что засветится случайно. Но пока так до сих пор и не собрался.
Байда неторопливо скатилась в первый слив, и тут же заработали весла, выгоняя лодку под другой берег. Едва успели, корму доворачивали уже в следующей струе. И снова активное мельтешение весел, крики «Табань!», «Левым! Левым!» Пройден еще один поворот зигзага единственно возможного пути.
Я стояла в таком месте, что мне было видно и начало порога, и буруны вокруг камня на повороте. Фотографировать в спину я не стала и просто смотрела, как папа пытается выводить байду в струю. То ли они не заметили камня под водой, то ли просто не успели вывернуть, но лодка проскреблась бортом о препятствие, и ее стало разворачивать поперек течения. С того незамеченного камня байду снесло, прибило боком к огромному валуну на выходе из струи. Ровно серединой прижало лодку к камню, и летящие с двух сторон мощные потоки воды начали гнуть байду, пытаясь если не разломить ее на две части, то хотя бы просто обернуть вокруг камня.
Никто уже не фотографировал. Все спешили вниз по течению, чтобы как-то помочь. Мне было так страшно за папу, что я отвернулась, чтобы не видеть, хотя в глубине души была уверена, что он справится. Он всегда со всем справлялся играючи. Справится и сейчас.
Так и произошло. Полковник умудрился докинуть причальную веревку до берега, где ее подхватили и стали тянуть. А Капитан умудрился встать на кильсоне — опорной раме каркаса, чтобы оттолкнуться от камня ногой. И искореженная лодка соскользнула с валуна. Снова взвились мельницами весла, к ним добавились усилия бурлаков, тянувших за чалку. Еще чуть-чуть, и байда встала у берега, в маленькой, только-только размером с байду, тихой заводи. Капитан с Полковником выбрались на берег и единодушно заявили, что пройти порог невозможно, надо проводить. Остаток дня взрослые занимались проводкой лодок, а я перетаскивала те вещи, которые мне было под силу поднять.
Вечером подвели итоги дня. Все старые байдарки в порядке, только у «Крылатой щуки» в одном месте сорвало проклейку вдоль стрингера — одного из ребер лодочного каркаса. Капитан заклеил ее, и она стала как новенькая. А вот новенькая байда Полковника Жени превратилась в сильно потрепанную: треснул кильсон, лопнул шпангоут, погнуто несколько стрингеров. По шкуре словно железной карщеткой прошлись там, где байду терло об камень. Пришлось на завтра объявить дневку, чтобы починить, что получится.
Вот такая проблема возникла в самом начале похода, но надо идти дальше. Назад возвращаться сложнее и смысла особого нет. Даже если и доберемся против течения обратно до моста, машины там раз в неделю появляются, если не реже.
На дневке Капитан с Полковником занимались ремонтом полковничьей байды, женщины проводили инвентаризацию продуктов и составляли меню на время до ближайшей деревни с магазином.
Тут ведь места такие дикие, что не в каждом селе постоянный магазин имеется. В некоторые автолавка раз или два в неделю наведывается. Хорошо, если рядом с поселком железная дорога есть, даже если поезда здесь и не останавливаются. Машинисты знают ситуацию и специально тормозят, а проводники на ходу выдают людям заранее заказанные продукты и забирают деньги.
Такая жизнь мне казалась аналогом западных вестернов, с их трудностями и приключениями. Я — родившаяся и выросшая в огромном городе — радовалась, что могу прикоснуться к этой экзотике и посмотреть на нее вблизи. А вот что мне совершенно не приходило в голову — посмотреть с этой же точки зрения на наши походы. Скорее я воспринимала их как выезд с отцом на большой праздник, который длится целый месяц.
Своего имени у байдарки Полковника Жени не было, но поскольку занимались сейчас только ею, то всем и так было ясно, о какой байде речь. Тем более, что остальные можно было и по именам называть.
***
Помню, мне было четыре года, когда я не просто лето провела в лесу на берегу озера, а мы впервые пошли на байдарках. Тогда нас ходило три семьи с детьми примерно одного возраста. Афа была на три месяца старше меня, а в том возрасте это существенная разница. Афой ее прозвали по фамилии, чтобы как-то нас различать, потому что обеих звали Танями. Меня звали Берцушкой. Третьим был Михрян. Он казался нам совсем малышом, поскольку был аж на полгода младше меня. Понятно, что детей надо было как-то развлекать. Хотя походная жизнь уже сама по себе развлечение для любого возраста, тем не менее самые яркие впечатления из тех детских походов остались у меня от праздников.
На реке Плюссе к нам должен был прийти Нептун. Родители заранее готовили нас ко Дню Нептуна. Мы с Афой низали себе бусы из ягод рябины. Разумеется, бусы она набирала быстрее, чему я сильно завидовала. Зато папа подготовил мне более пушистую юбку из папоротниковых листьев, так что тут, наверное, она мне завидовала.
Нептун приплыл на связанном из бревен плоту. Нас мгновенно нарядили в папоротниковые юбки, мы накрутили на шеи бусы из рябины и робко остановились у палаток, испуганные приходом столь важной личности и готовые в любой момент юркнуть обратно в палатки. Однако Нептун оказался веселым дядькой. Он проверил, как мы умеем прыгать и кружиться. Мы почитали ему стишки. Потом Нептун посадил нас на свой плот и немножко покатал по реке. Еще мы потом с этого плота купались. Это так весело — прыгать в реку там, где вода сразу до подмышек и не надо долго заходить.
А самое главное — Нептун тогда сказал, что у каждой лодки, чтобы она не утонула, должно быть имя, и разрешил нам с подружкой окрестить наши лодки. Как я завидовала, когда Афа придумала для своей такое быстрое имя «Стрела»! Чуть не расплакалась: стрела — это ведь так просто, и почему мне первой на ум не пришло. Но стыдно перед Нептуном из-за такого реветь. Стала моя байда называться «Ягодкой». На носу каждой лодки написали название. На моей папа еще нарисовал кустик лесной земляники. Красивая картинка примирила меня с не самым звучным названием.
Было очень жалко, что Нептун не питался человеческой едой и не остался на ужин. Зато он оставил нам лишнюю банку сгущенки. Обычно по утрам нам доставалось лишь ополоснуть чаем банку из-под сгущенки, которую клали в кашу. А тут целая банка, из которой можно есть прямо ложкой. Папа тогда обстругал палочки, как для мороженного, и предложил пользоваться ими, потому что ложка большая и не лезет в рот целиком, а палочки можно окунать в сгущенку и потом обсасывать. Получилось гораздо лучше, потому что деревяшка будто впитывала в себя вкуснятину, и потом ее можно было долго еще посасывать, ощущая на языке сладость. Разве такое забудешь?!
***
Когда мне было шесть, родители решили сплавляться по реке Белой, что на Урале. В том походе папа научил меня не бояться змей, которых на берегу водилось очень много. Помню, что едва высадившись на берег, родители обходили место предполагаемой стоянки с громким топотом и только потом высаживали из лодок нас — детей. Папа умел хорошо вырезывать из дерева что угодно, начиная с ложки и заканчивая скульптурой Аполлона. Он каждому из нас вырезал по палке-посоху, с которыми мы должны были ходить на стоянке. Теперь-то я понимаю, что это делалось для безопасности от змей, но тогда у всего младшего поколения сыграло детское упрямство.
— Мы же не дедушки-бабушки какие-нибудь старые-немощные, чтобы с палочками ходить! — выдвинула тогда Афа весомый, как мне казалось, аргумент.
— Странники и путешественники всегда ходили с посохами, — возразил мой папа. — Даже очень молодые. Не для того, чтобы опираться, хотя посохи и для этого годились. Посох — это знак принадлежности человека к клану путешествующих. Сам Хозяин Белой реки без посоха никогда из дома не выходит.
Так впервые прозвучало для нас это пугающее, но и заманчивое словосочетание «Хозяин Белой реки». Мы поняли, что это не Нептун. А мне почему-то показалось, что Хозяин гораздо важнее какого-то просто Нептуна. Никто не мог сказать, когда Хозяин к нам заглянет. Река длинная, вокруг горы, дел у Хозяина много. Да и зачем ему к нам заглядывать? Люди для него никто, он их и не замечает, если они ничего не портят и хорошо себя ведут. Зная это, мы очень старались быть послушными, в том числе приучились по берегу ходить с посохами.
День шел за днем, уже полмаршрута пройдено. Впереди ждет Капова пещера – одна из самых известных пещер Урала, поскольку в ней есть рисунки, выполненные доисторическим человеком. За походными буднями Хозяин Белой реки отошел на второй план. Мы помнили, что он где-то есть, по-прежнему старались быть хорошими, но и всё.
Как-то утром я вышла из палатки на галечный пляжик у лагеря, чтобы умыться с утра. Глядь, на другом берегу в кустах кто-то большой и непонятный шевелится. На человека похож и не похож: вместо лица берестяная личина, на голове огромные разветвленные рога, одежа до самой земли спускается, как шуба у бояр. В одной руке держит огромный щит чуть не в рост, в другой — длинный посох, еще и меч на боку. Стоит и на меня смотрит. А я стою и смотрю на него. С перепугу забыла про все на свете.
— Кто такая?! — донесся до меня голос чудища с того берега.
— Таня я… Берцушка… Мы тут с родителями на байдарках плывем.
— Ну-ка, позови сюда родителей!
Так я первая встретила Хозяина Белой реки и очень гордилась, что быстро сумела всех собрать и на берег привести. Была у нас в том походе одна новая лодка — новые люди к нашей компании присоединились. Вот эту новую лодку на другой берег за гостем дорогим и отправили, к нам перевезти. Стало чудище в лодку спускаться, махнуло щитом с посохом, мечом за борт зацепилось да и опрокинуло лодку. Пришлось срочно ставить на воду другую.
Снова для нас — детей — праздник. Пока Хозяин Белой реки нас расспрашивал, вытащили и подтонувшую байду. Тогда я совершила второй смелый поступок: задала Хозяину вопрос.
— Вот почему ты — реки хозяин, а без лодки на другой берег попасть не можешь?
— Могу, — ответил тогда гость. — Просто проверить хотел, насколько ваши утлые суденышки надежны? Та первая лодка еще не принята в братство байдарок, потому и не признала меня. Чья лодка будет?! Надо имя ей дать, чтобы другие байды ее в своей компании знали.
Хозяин Белой реки налил каждому в кружку волшебной воды, нарек ту байду «Быстрой семгой» и велел на тщательно облить борта той водой. Нас — детей — родители первыми пустили поливать, потом плеснули из своих кружек, а когда всё закончилось, Хозяина Белой реки нигде не было. Мы и на реке посмотрели, даже в палатках. Только в одной дремал Афин папа, которому с утра нездоровилось, поэтому он весь день из палатки не вылезал. Он очень расстроился, что мы не позвали его на такую важную встречу и он не увидел такого интересного гостя.
***
С тех пор и повелось, если в поход приходит новая лодка, обязательно в начале путешествия надо дать ей имя. Полковник Женя об этом не знал. Вот его безымянной байдарке в первом же пороге и досталось.
Странное ощущение: с одной стороны, мне уже шестнадцать, и я не верю ни в леших, ни в Деда Мороза, а с другой — с детства вросло в меня убеждение, что байдарка — такой же равноправный член команды, как любой человек. Более того, именно ей мы обязаны возможностью путешествовать. Соответственно, она имеет полное право на свое собственное имя. Слишком я привыкла с самого детства, что каждая лодка у нас как-то прозывалась. И в дневниках записывали, мол, экипаж «Вьюнка» нашел хорошее место для стоянки, а «Стройный бегемот» опять в пороге поломал рули.
Вот я вечером за ужином и озвучила свою мысль, что надо бы Женину байдарку покрестить, имя ей дать. К моему удивлению, Капитан первый меня поддержал и взрослые с энтузиазмом приняли мое предложение. Было решено на ближайшей дневке устроить праздник крещения байдарки.
Праздники в походе готовятся небыстро. Уже прошли мы всю Кереть до конца, вышли в Керетскую губу Белого моря. Остались за кормой острова Горелый и Средний, формирующие Керетскую дельту. Оставляя по правую руку огромный одноименный остров Кереть и небольшой по сравнению с ним Большой Горелый мы вышли в Чупинскую губу. Встали на южном берегу в небольшом заливчике, образованном мелким полуостровом, соединявшимся с коренным берегом узкой перемычкой, не затоплявшейся даже в самый высокий прилив. Лагерь поставили недалеко от ручья с пресной водой. Это очень важный момент для путешествия по воде, которую нельзя пить. Конечно, за те несколько лет, что мы ходили по Белому морю, мы научились добывать питьевую воду, но с проточной — из ручья — ничто не сравнится.
Вот когда я окончательно убедилась, что взрослые на самом деле воспринимают меня на равных, когда наши дамы — очень даже умные и солидные, все кандидаты разных наук — предложили мне присоединиться к ним и исполнить на крещении танец русалок. В свободное время мы уходили из лагеря, чтобы придумать и отрепетировать танец.
Позже я заметила, что и другие время от времени то в палатке уединяются, то тоже подальше отходят. Капитан уже написал очередное стихотворение. Да, мой папа не только руководил нашими походами, не только умел всё чинить, мастерить и резать по дереву, он еще и писал стихи. Один Полковник Женя продолжал все свободное время проводить либо с книжкой, либо делал записи в походном дневнике. Мне даже как-то неловко за него было: все тут готовятся к празднику в честь его байдарки, а он…
И вот наступила долгожданная дневка. С самого утра женщины занялись стряпней у костра, чтобы сотворить праздничный ужин. Готовка на костре меня всегда восхищала: это же жизнь как у настоящих индейцев, книгами о которых я зачитывалась. В честь праздника было поставлено тесто на блины. Печь блины на углях — это отдельный праздник! Тут и сам процесс захватывает: ведь вокруг живой огонь, на который можно смотреть бесконечно. И ожидание вкусного ужина тоже достаточно увлекательно.
Вдруг раздался пронзительный перезвон: Капитан стучал ложкой по стенке котелка — подавал знак собраться. Это был первый звонок, как в театре. Все бросились по палаткам, кто за костюмом, кто за гитарой, кто за чем. Второй звонок, и мы собираемся на берегу, рядом с байдаркой — виновницей торжества. Нам определенно требуется время до третьего звонка, чтобы успеть друг друга перефотографировать и обсудить, кто что придумал.
Мы с дамами собирались танцевать наш русалочий танец в тельняшках. Это сейчас в магазинах можно купить декоративные полосатые футболки, выдаваемые за тельняшки, любого размера, а тогда это были настоящие морские тельняшки, предназначенные для крупных сильных мужчин, так что на нас они смотрелись платьями. А русалочьи хвосты мы изобразили, надев болотные сапоги.
Наш гитарист начал играть заранее оговоренную мелодию, и мы принялись изображать фигуры танца. Об одном не подумали, что танцевать в тяжеленных, норовящих остаться на месте болотниках окажется не очень удобно. Зато как это было смешно! С первыми же па сапоги начали сползать, а ноги заплетаться, народ захихикал. Гитара тоже засмеялась, и мелодия споткнулась. Мы успели подтянуть голенища повыше и приступить к следующему па. Однако сапоги к нему приступать отказались, вызвав новую волну смеха. Несколько минут мы еще побарахтались, потом скинули сапоги прочь и дотанцевали без них. Затем были байки, песни, стихи.
Все ждали. Мы все ждали и посматривали на Капитана. Мы же все понимали, что только он должен сыграть роль Морского Царя и окрестить байду.
— Мне, конечно, лестно, что вы считаете меня достойным изобразить Его Морское Величество, — ответил Капитан на прямой вопрос. — Только посудите сами, я просто капитан. Поэтому и разрешите мне просто издать по нашей флотилии внутренний приказ о поименовании полковничьей лодки так-то и так-то.
— Приказ, говоришь? — поднялся Полковник Женя. — Есть у меня один приказ. — Женя достал книжечку походного дневника, раскрыл ее на нужном месте, вдохнул поглубже и начал читать.
Дальше привожу целиком выписку из дневника:
«Совершенно секретно
МИНИСТЕРСТВО МОРЕЙ И ОКЕАНОВ СССР
ПРИКАЗ
от 28 июля 1985 г. N 0011
О досрочном присвоении офицерских званий
Приказываю:
1. В соответствии с подпунктом «Ё» пункта Ы статьи Э Положения о порядке прохождения байдарочной службы, утвержденного Указом Совета китов и моржей Советского Союза (Собрание законодательства Мирового океана) ввести в последовательность званий офицерского состава по маломерному байдарочному флоту морское звание Адмирала маломерного байдарочного флота.
2. На основании Представления, подписанного главнокомандующим всеми морскими и пресноводными силами Беломорского китово-рыбного флота товарища Нептуна Североморского за выдающиеся мужество, доблесть и отвагу, за отличное руководство и подготовку, проявленные при регулярном проведении конвоев маломерного байдарочного флота в сложных условиях Беломорской навигации присвоить внеочередное офицерское звание Адмирала маломерного байдарочного флота капитану флотилии сумасшедших байдарок Берцеву Владимиру Васильевичу.
Приказ готовил главнокомандующий китово-моржового флота СССР Дядька Черномор.
Резолюция «Утверждаю» наложена важнейшим из главных и главнейшим из важных Председателем всех морей и океанов Посейдоном.
Приказ доставил связной байдарочной службы полковник танковых войск Женя Щеглов».
— Служу маломерному байдарочному флоту! — тут же нашелся… теперь уже Адмирал.
— Слава Адмиралу! — тут же нашлась вся наша команда.
Байдарку Полковник Женя назвал «Кривой стрингер, ломанный шпангоут, треснутый кильсон». Удивительно, но название прижилось, хотя со временем претерпело существенные сокращения, превратившись просто в «Кривой стрингер».
Закрепилось за папой и звание Адмирала маломерного байдарочного флота, сократившись до просто Адмирала. С тех пор никто его иначе и не называет, даже я.
Единодушный порыв команды превратился в приветствие. В каком бы самом неожиданном месте ни доводилось сталкиваться тем, кто хотя бы раз ходил с Адмиралом в походы, они обязательно поприветствуют друг друга фразой, которой я и хочу закончить свои воспоминания о походных праздниках:
— Слава Адмиралу!
Сообщение отредактировал Путешественник: 03 Февраль 2021 - 01:20
С ночёвками иногда в лесочке, а то и в чистом поле в палатке. 
Девочка-подросток, несобственно-прямая речь 
Пусть и очень добросовестного, дорожащего воспоминаниями, но никак не участника.
