Сообщений в теме: 14

[lilia]

Танец

Летаю наяву, а не во сне,
кружусь в невероятном танце.
И тьма, которая во мне
по руслам рук стекает с пальцев.
В моих ладонях апельсин
зажат, как солнце, в пирамиде.
А солнцу нужен миг один, –
оно вот-вот из ночи выйдет,
и хлынет свет – поток огня.
Я руки протяну согреться,
и десять рек войдут в меня,
и соберутся в сердце.

***

Кружила нас с тобой, что листья, осень.
Сорвав с резьбы степенности болты,
беспечно я притопывала оземь
и, как волчок, вертелась у плиты.

Ты вслух читал стихи обэреутов;
мои, само собой, ругал в сердцах.
И, словно, помешать могло чему-то,
катилось солнце красное с крыльца.
И дождь, сошедший с детского рисунка,
накрапывал.
Участия полна,
сама природа, вытянувшись в струнку,
на цыпочках стояла у окна.
Костры дымились по соседним дачам,
и мы огонь прощальный развели,
и высоко над нами с тихим плачем
летели на чужбину журавли.
Пришла пора и нам вернуться в город.
Волнуясь, я несла какой-то вздор.
Ты прятал нос от дыма в тонкий ворот,
сгребал к огню шуршащих листьев ворох,
и восходила осень на костёр.


Морок

1

Два полюса сжимают шар земной —
холодные гигантские ладони.
Какая сила по орбите гонит
планету, потерявшую покой?
Её, возможно, сам Создатель наш,
как яблоко по блюдечку, катает.
Быть может, Он за нами наблюдает
и в ужасе «берёт на карандаш».

Как Демон Врубеля, взираешь с высоты
на дальний свет, в огнях лежащий город.
Дрожащую улыбку прячешь ты,
но и её с лица прогонишь скоро…

Ты говоришь, что сладок дивный сон,
с ним не сравнятся женщины объятья.
По венам кровь бежит, взяла разгон
от твоего распухшего запястья.
Что знание больное привнесло
твоей душе, и думать я не смею.
Я вижу: оставляет знаки зло,
на бледных скулах пятнами алеет.
И ударяя в бубны, и смеясь,
приняв служение твоё без оговорок,
приоткрывает огненную пасть,
в зрачках твоих гримасничает Морок.
Так чернобога воспеваешь ты!
И снова за него идёшь на муки!
Он любит только красные цветы —
болезненно исколотые руки.
В одной цепи и он, и ты, и я.
Крепки, нерасторжимы эти узы.
Он тянет вниз за ниточки тебя —
и я к земле клонюсь под этим грузом.
Твоя присяга верности ему
моей любви к тебе сильнее разве?!
Она смиренно богу своему
врачует проступающие язвы.


3
«Лучший выход – это вход».
Уильям Берроуз
В районе спальном серые дома
и серый снег, как серый порошок.
Не выстудила с губ моих зима
твой долгий поцелуй «на посошок».
Беспомощно сжимаю снег в руке
и обжигаю холодом ладонь.
Ты там, в своем далёком далеке,
где веет вечной стужею огонь.
Где и при свете не видать ни зги,
по кругу ангел за руку ведёт.
Он знает: лучший выход — это вход.
И ты измеришь все свои круги.


Страх

Любовью вскормленный непрочной,
чем больше ест — тем голодней.
Он, как дитя, привязан очень
к родимой матери своей
и проявляет волчью хватку,
его желанье велико.
Губами алчущими сладко
хмельное выпьет молоко —
и теребит пустые груди,
готовый горло перегрызть.
Умрет любовь — и он в остуде
в ее подушку станет выть.
Весь мир – пристанище печали,
страстями, как плющом, увит.
И крутит времени педали
Страх, вопиющий на крови.




В полдень с Петропавловки пальнули —
и на Невском вздрогнул пешеход.
Время наше — клоун на ходулях —
движется размашисто вперед.
Трудно приноравливаться, верно.
Не терять бы в спешке головы!
Позвоночник города и нервы
студит голубая кровь Невы.
Пасти подворотен по-акульи
широко разверсты: выход-вход.
Новые апостолы надули
паруса надежды и народ.
Символы проспекта сердцу близки.
Светлый дух России дорог мне:
Ангел на столпе Александрийском,
Александр Невский на коне.



Ангел—хранитель


Я гордо зарекалась нищеты,
и всё ж не избежала горькой доли.
Скажи, заплечный Ангел мой, не ты ль,
заботясь обо мне, шутить изволил?
Не ты ль за мной следишь из темноты
стеклянными глазами старых кукол?
И я смотрю во тьму до слепоты.
Я, словно крыса, загнанная в угол:
не отступить, не броситься вперед,
не убежать из собственного дома.
Меняю угол зрения и вот
я прозреваю, вижу по-иному
всё тот же мир раздробленный, больной.
Я нахожу в себе его пороки.
Я постигаю страшные уроки —
и, значит, Ангел все еще со мной.


ХХХ

Задан ритм дождём весёлым чётко.
Капли дождевые — плясуны —
бьются о брусчатку, бьют чечётку
на Дворцовой площади страны.
Разудалый ливень, жги с напором,
звонко отстучи, пробалаболь!
Мне самой пуститься дробью впору,
чтоб унять нахлынувшую боль.
Я дитя былой страны Советов,
крах ее несбыточных идей.
В Петербурге каменное лето —
каменные лица у людей.
Я не смею в пляску окунуться,
прячусь от стихии под зонтом.
За моей спиною остаются
каменное поле революций
и над полем Ангел со крестом.

***


Кропать стишки и складывать в портфель,
носиться дурнем с торбой писанины,
кормить зевак словесной мертвечиной,
пьянея от успеха, слечь в постель,
не думая о собственной кончине.
И очутиться в сумрачном лесу,
зловещий сумрак спутать с тенью в сквере
и, состязаясь с братьями по вере,
писать, писать, держаться на весу,
по дантовым кругам идти на зверя.
И вдруг споткнуться о незримый стык,
и ощутить в себе неясный голод;
и сам, как будто, надвое расколот, -
сквозь полюс жизни и вселенский холод
вкатить луну под каменный язык
и стать немым от вкуса валидола.



1
В центре комнаты образчик –
остров мерзлоты, –
белой скатертью хрустящей
круглый стол накрыт.
Занимает середину
снежности льняной
ледяной торос графина
с ключевой водой.
Пахнет в комнате аптечкой
от картонных плит.
На столе таблеток млечный
звёздный путь лежит.
Светит мира пуповина
в темноте ночной
и на дне стеклянной льдины –
ключик золотой.

2

Смотришь на звуки и слушаешь цвет.
Ты расширяешь сознание.
Воду в графине окрасил рассвет
плещет в стекло мироздания.
Не оседает на тёмное дно
по верху плавает солнышко.
В горло твоё неземное вино
перетекает из горлышка.
Ты до глубин опустился один.
Можно ли, нет ли, не спрашивал.
Что там открыл для себя, нелюдим?
Слышал, что, умерший, заживо?
Тело сосуда – стекла монолит
катится, падает с острова.
Мир твой у ног моих мирно лежит
блещет осколками острыми.

[Маркаб]

Светит мира пуповина в темноте ночной и на дне стеклянной льдины – ключик золотой.

И вдруг споткнуться о незримый стык, и ощутить в себе неясный голод; и сам, как будто, надвое расколот, - сквозь полюс жизни и вселенский холод

И, словно, помешать могло чему-то, катилось солнце красное с крыльца.

Она смиренно богу своему врачует проступающие язвы.

и восходила осень на костёр.

Выделила строки, которым нет замены лучшей, пожалуй.
Все стихии представлены, но "звонче" всех вода (жидкость). Разнообразие ее форм и наречений: снег, лед, ключевая, ливень, вино, голубая кровь и пр. Вообще, много отражающего материала, и прозрачного, на человеческий слабый взгляд. Стекло: сосуд, распад , раскол. Из острого: по-акульи, позвоночник, осколки, углы, плиты. И обманчивые монолиты.
Огонь видится заключенным во что-то, сдерживаемым. Если внутри он, то проступает, "проедает" себе пусть, не находит места: уродливо и болезненно; пятна, пасть, ужаленье.
Про места и вместилища. Время, его символы-на высокое самое или в центр. Как что-то удерживающее, безупречное , но стороннее, "до лучших времен". Личное- спрятать, под зонт ли, в сосуд, в угол- разгоряченная стыдливость. Когда решается, выйти или принять- непременно чистое должно быть,- строгость к себе.
Пока же "расширяешь сознание" тем, что можешь почувствовать, прикоснуться.
Спутать, споткнуться, слечь...
Общее впечатление искусственной слепоты, созданной преграды; от много хочется избавиться, тяжкого, чтобы приять и вместить мир, наладить сообщение сосудов). Смелость и укрепление в этом проступило:

и, значит, Ангел все еще со мной.

и "смиренно язвы врачует".
Поистине страшные уроки. Страшные в своей скрытости.
Стихи "стройны", впрочем; внутри, да, местами- шатание, нетвердость, после болезни будто.
Танец такой- круженье во тьме, но, может быть тьма- это лишь не распахнутые, доверчиво и детски, глаза.

Сообщение отредактировал Terniata: 30 Апрель 2013 - 09:53

[Vladimirovna]

lilia,всегда стыдно после таких стихов что писать - сочинять.
Лиля - это вам

[Маркаб]

Ключик золотой на дне притянул. Что для вас это?

[lilia]

, Благодарю, Терниата, за такой нестандартный подход к стихам. После Ваших замечаний психологический портрет моей героини для меня самой вытанцовывается ярче, резче, отчётливей. Никогда не задумывалась над тем, что в моих стихах много воды.

[lilia]

, Ключик золотой - символ тайной двери за которой начинаются чудеса...

[lilia]

Vladimirovna Владимировна, благодарю Вас за добрые слова и за эти прекрасные цветы!

[Маркаб]

,
Это первое впечатление, которое постаралась зафиксировать. Про героиню себе напоминала, совмещала осторожно.

И очутиться в сумрачном лесу,

Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины...(Данте)
Есть, есть это, тяжкое круженье.

[lilia]

, Благодарю ещё раз. С Вами интересно беседовать. Помните стихи Бодлера "Альбатрос"? Ему мешали большие крылья.

[Маркаб]

lilia,
Помню и люблю.
Но избегаю этого противопоставленья(стала относиться критически к своему), хотя, порой, подтверждается.

[lilia]

, У кого-то крылья крепкие, у кого-то слабые, кому-то они мешают взлететь(как не парадоксально), кого-то поднимают на высоту и т.д. Видимо, всё дело в умении пользоваться своими возможностями.

[Маркаб]

Пой по-своему, пичужка,
И не бойся никого.
Жизнь — весёлая игрушка,
И не стоит ничего.
.............................................
Что ж такое! Миг мученья
Тонет в бездне роковой,
Но не гаснет вдохновенье.
Пой же, маленькая, пой!
(Ф. Сологуб)

[lilia]

,браво Сологубу и Вам!

[Маркаб]

lilia,
на бис попозже)

[lilia]

, буду ждать.