(хочу выразить благодарность моей жене Инне за бэтта-ридинг и Виталию Слюсарю за редактуру - без вас бы этот рассказ не получился)
Иван Оганесович был чистокровным русским. Русскими Иванами, Петрами с Михаилами были все его деды и прадеды, которые меняли имена своих детей в зависимости от дней рождения и текущих церковных праздников. Все его бабушки и прабабушки тоже были русские женщины – Марьи да Алены, Софьи да… вообразите себе исконно русские имена и не мучьте меня перечислениями.
Папа Ивана Оганесовича также был русским. Родился он вскоре после Великой Отечественной Войны, внешность имел обычную, рязанскую – русоволосый, с носом туфелькой, сухощавый крепыш. Но так случилось, что дед Ивана Оганесовича был спасен ереванским евреем по имени Оганес, который в разгар вражеской атаки вытащил истекающего кровью деда из окопа, куда угодил вражеский снаряд, и полдня тащил на собственном горбу, пока, наконец, не смог сдать медикам.
Пока он волок раненого по полям и перелескам посреди широкого наступления вражеской пехоты, дед несколько раз приходил в себя, просил бросить его и выбираться самому. Но еврейчик оказался твердым и принципиальным человеком, сослуживца не бросил и сумел догнать быстро отступившие тыловые службы раньше, чем измученный дед умер от боевых ран.
Эта фронтовая дружба была скреплена после рождения дедова первенца, папы нашего главного героя, которого назвали Оганесом.
Папу его имя совершенно не напрягало! Всю жизнь он прожил в небольшом городке, где необычайность сочетания Оганес Смирнов сразу подтверждалась рассказом о фронтовой дружбе. Надо отметить, что, олицетворяя сразу два символа послевоенной эпохи – фронтовое братство и возрождение населения страны – папа получал некоторые моральные дивиденды, и к выходу на пенсию Оганес переехал в Москву, где стал заместителем и правой рукой серьезного начальника главка, который продвинул «своего земляка».
А вот у внука, Ивана Оганесовича, с дивидендами не случилось. Конечно, все у него было нормально! Да и как иначе? Он был москвичом в первом поколении, с работой не расставался уже восемнадцать лет, придя на предприятие сразу после окончания института, и в сорок лет занял должность заместителя начальника отдела кадров на крупном производственном объединении. Предприятие было из тех, которые будучи вроде бы как частными, имели в собственниках людей государственных.
После развода с женой он умудрился не проворонить двухкомнатную квартиру в центре. Что еще надо лысеющему холостяку? Так что с работой и зарплатой – все было хорошо, но… Иван Оганесович Смирнов… в Москве… русский?.. Да не смешите мои тапочки! Как говорят у них в Одессе. В лучшем случае обрусевший армянин!
* * *
Иван Оганесович еще с вечера решил купить дорогой копченой колбаски в мясном магазине, располагавшемся от его конторы чуть дальше по улице. Магазин работал допоздна, однако февральская погода в Москве решила взять реванш за аномально теплый декабрь и сковала город двадцатиградусной стужей. Мысль о том, чтобы после работы стоять в очереди, а потом идти по морозу домой его не радовала! Наоборот, он собирался купить твердую колбаску в обеденный перерыв, слегка перекусить ею еще на работе, а по звонку поспешить в метро, обгоняя менее расторопных сослуживцев и вечерний трафик. Тем более, что днем в этом магазинчике все приветливые, и можно не торопясь выбрать и порезать разных сортов хоть по сто грамм, не вызывая раздражения ни у редких посетителей, ни у симпатичной Варечки-продавщицы.
Итак, Иван Оганесович покидает свой кабинет, приветливо распахивает дверь перед уборщицей, которая как раз собирается прибраться у него во время перерыва, проходит общий зал с менеджерами различных проектов, спускается со второго этажа по широким ступенькам в вестибюль, натягивает на уши шапку-шлем и поплотнее застегивает пальто.
В стеклянные двери виден заснеженный переулок. Он успевает сделать шаг вперед, задохнуться от холодного ветра, и в этот момент странный шум привлекает его внимание. Какой-то громкий шорох, шуршание заставляет его повернуть голову влево. Он видит, как с проспекта на их тихую улочку сворачивает плотная толпа демонстрантов, несущих плакаты и белые флаги.
Иван Оганесович растерян и поначалу решает нырнуть обратно за стекло вестибюля, но потом, передумав, рассчитывает добраться до мясной лавки раньше, чем подойдёт толпа. Он быстрым шагом идет вперед, и вот впереди долгожданные ступеньки колбасного рая! Внезапно, улицу преграждает стена щитов. Полицейское заграждение выстраивается от одной стены дома к другой, полностью перекрывая улицу.
Иван Оганесович решает ретироваться за спины демонстрантов, но получает камень в голову и падает к стене.
Шапка-шлем уберегла его всего на минуту, по прошествии которой Иван Оганесович был растоптан толпой и умер.
В кабинете Ивана Оганесовича, около двери всегда висел календарь. Кабинет был узкий, стол стоял у окна, этажерка с бумагами – рядом со столом, для удобства, поэтому календарь приютился рядом с вешалкой у входной двери.
Уходя за колбаской, Иван Оганесович передвинул бегунок календаря на сегодняшнее число: вторник, 7 февраля 2012 года. Сейчас, застыв у двери, Иван Оганесович ощутил легкое головокружение, вызванное тем, что бегунок указывал на пятницу прошлой недели.
Поправив бегунок, он отрешенно пропустил в кабинет уборщицу и медленно двинулся в сторону вестибюля, через широкий зал со столами менеджеров. Осторожно спустился по ступенькам вниз, к стеклянным дверям конторы.
Он вышел на улицу, сделал несколько шагов по дороге к мясному магазину, вспоминая странное видение собственной смерти. Потом услышал шорох, увидел впереди милицейский забор. Вскрикнул, повернулся назад, но на пути выросла демонстрация и большой плакат «ПУТИН – ВОР!», его отбросило к стене, и он сильно ударился головой. Последним, что он увидел, – была его собственная окровавленная рука с зажатой в ней шапкой.
* * *
Не знаю, что бы почувствовали вы, оказавшись в такой же ситуации, как Иван Оганесович, но когда он в третий раз увидел календарь с бегунком на пятнице, четвертом февраля, он ощутил недавно пережитую боль и ударился в панику! Он отошел от двери, присел на угол своего стола и закрыл лицо ладонями. Его тело содрогнулось от воспоминаний о собственной смерти, его разум сковала судорога, а душа отлетела в сторону и посмотрела на сидящее на столе тело и уборщицу, которая как раз вошла в кабинет.
- Что вы это сидите на столе, Иван Оганесович? – говорит она закрывшему лицо руками мужчине. – Идите, покушайте, что ли!
- Вы можете убрать позднее? - говорит мужчина, не отрывая рук от лица.
- Нет, я работаю до часу.
Иван Оганесович смотрит на нее, а она смотрит на него. Невысокого роста женщина в синем халате, волосы спрятаны под косынку такой же ткани, что и халат. Она ходит по кабинету, ловко управляясь с маленькой тачкой, заставленной ведрами и увешанной тряпками.
- Вы не можете уйти сейчас? – спрашивает он.
- Нет, - говорит она. – Сходите, покушайте.
Она берет его, безвольного, за руку, ведет через кабинет, потом через зал, и, преодолевая слабое сопротивление, сводит вниз по лестнице. Выталкивает за стеклянные двери, и он видит, как она ставит их на защелку.
Перед тем, как толпа утащит его, он смотрит прямо в расплющенное стеклом лицо жестокой русской женщины. А потом падает, и его опять затаптывают насмерть.
* * *
Как только перед его глазами возникла стенка с календарем, Иван Оганесович, преодолев фантомную мышечную боль, рванул на себя дверь кабинета, сбил с ног стоящую за ней уборщицу и побежал через большой зал с менеджерами к лестничной площадке. Но только он не спустился вниз, наоборот! Он рванул вверх по лестнице, легко взлетев на пять этажей.
Он выбежал в коридор шестого этажа, где находятся сплошные приемные: здесь изредка бывает глава правления, а еще реже проводятся итоговые совещания акционеров.
Иван Оганесович проскочил удивленную секретаршу и, преодолев двойную дверь, ворвался в пустой кабинет генерального директора. Закрыл его на щеколду и остановился.
Сердце колотилось как сумасшедшее, дыхание пресекалось одышкой, но он был рад! Он гордился! Он, наконец, начал бороться за свою жизнь!
Кто-то с другой стороны попробовал открыть дверь:
- Иван Оганесович! Откройте!
- Лидочка! Мне очень нужно остаться здесь, в кабинете, не выгоняйте меня!
- Но, как? – в голосе секретарши зазвучало возмущение.- Вы не имеете права там находиться! Выходите немедленно, или я вызову охрану.
Иван Оганесович заметался по кабинету, подскочил к окну и увидел, как в переулок начал вползать пестрый селевой поток демонстрации.
Кабинет был большой, с конференц-столом на сорок персон, поэтому в тот момент, как отлетела легкая щеколда и двое охранников, понукаемые секретаршей, ворвались в кабинет, Иван Оганесович уже успел распахнуть окно настежь, и, путаясь в шторах, забраться на подоконник.
- Не подходите ко мне, а то я прыгну!
- Не дурите, Смирнов! И выйдите из кабинета!
- Я прыгну!
Секретарша посмотрела на Ивана Оганесовича, потом на часы. Пожала плечами и приказала охранникам:
- Освободите кабинет, через час совещание.
Охранники двинулись к окну. Иван Оганесович понял, что его блеф не удался, и уже сделал шаг в сторону кабинета, как пошатнулся, запутался в гардине и, сделав короткий взмах руками мимо оконной рамы, вылетел в окно, вместе с куском бордовой ткани. Будто комета с красным хвостом, он пронесся над толпой и упал на двух людей, убив их мгновенно, но при этом сломав себе позвоночник.
- Что это за хрень?! - услышал он знакомый голос, и, подняв взгляд, узнал Бориса Немцова, после чего немедленно умер.
* * *
Иван Оганесович уже коснулся ручки двери, когда раздался звонок телефона. Такого раньше не было, подумалось ему, и он решил подойти. Он сел за стол и снял трубку.
Уборщица приоткрыла дверь, погрозила ему пальцем и прошептала суфлерским шепотом:
- Пять минут!
И тихо прикрыла дверь.
В трубке раздавалось потрескивание ионосферных разрядов.
- Алло, - сказал Иван Оганесович, - я слушаю.
Из глубины телефонной вселенной спокойный мужской голос произнес:
- В следующий раз, Иван Оганесович, постарайтесь при падении держаться правее!
Наш главный герой давно уже переступил тот порог, за которым люди чему-либо удивляются, поэтому он только ответил:
- Там такая толпа! Я все равно кого-нибудь задену!
- Главное, чтобы вы не задели кого не надо!
- Что со мной? – задал Иван Оганесович главный вопрос.
- Вы умираете!
- И почему я никак не умру?
Наконец, в голосе звонившего проявились эмоции:
- Потому что дед ваш, старый дурак, не мог для сына придумать другое имя!
- Причем здесь имя моего отца? – удивился наш главный герой.
- А притом, что смерть армянина во время проведения демонстрации не устраивает определенные силы.
- Но я не армянин! Я русский!
- А смерть русского не устраивает других!
После некоторой паузы невидимый собеседник продолжил:
- Мне вас искренне жаль, но, пока вы не сошли с ума от этих всех смертей, рекомендую вам держаться во время прыжка правее. Тогда я попробую для вас что-то сделать. Да! Умирать в здании тоже вам не советую! Скорая помощь из-за демонстрации не сможет к вам пробиться…
- Я понял, не дурак!
- …а смерть офисного служащего из-за демонстрации не устраивает определенные силы.
Голос в трубке замолчал.
Иван Оганесович подождал еще несколько секунд и повесил трубку. Прошло пять минут с момента очередного воскрешения, за окном раздались крики толпы, столкнувшейся с милицией. Отворилась дверь, и вошла уборщица.
- Закончили?
Иван Оганесович кивнул. Уборщица прикрыла за собой дверь, достала из кармана халата пистолет с глушителем и выстрелила Ивану Оганесовичу в голову.
* * *
Он с тоской смотрел на календарь, не в силах передвинуть бегунок на сегодняшнее число. Открылась дверь, и уборщица напряженно сказала:
- Ну? Ты, морда чернозадая, освободить кабинет не хочешь?
- Я русский! Я крещеный!
Иван Оганесович попытался достать нательный крестик, но галстук, рубашка и майка сильно мешали.
- И папа твой, русский. Оганес! Жид крещеный, что вор прощенный!
- Оганес – армянское имя!
- А! Что армяне, что евреи – одно и тоже. Покинь кабинет, дай простой русской женщине сделать уборку помещения!
- Я никуда не пойду!
Он растопырился в дверном проеме и сразу получил удар между ног.
- А ну, хлопцы, помогите!
Два молодых парня, в которых Иван Оганесович узнал братьев Горячных, менеджеров нефтегазовых проектов, помогли уборщице поднять его с колен и потащили в сторону вестибюля.
- Сашенька, Петечка, - шептал Иван Оганесович, - что же вы делаете, ребята? Меня же убьют, вам стыдно будет.
- Как же ты достал! - громко ответил один из братьев, - Понаехали в Москву, засели в верхах и, кроме своих, никого не пускаете!
Иван Оганесович с ужасом вспомнил, что только на прошлой неделе подписал представление на начальника департамента нефтегазовых проектов Дубовницкого Якова Марковича.
- Но я же русский! Я не еврей!
- А какая разница! – хором сказали братья с уборщицей. После чего он был выкинут из стеклянного предбанника под ноги демонстрантов и растоптан насмерть.
* * *
- Ребята! – вскричал Иван Оганесович. – Коллеги, сослуживцы! Я – простой армянский еврей, но работаю на нашем предприятии уже много лет. Многим не нравится то, как я поступаю…
Иван Оганесович посмотрел на насупленных братьев, которые сидели недалеко от его кабинета, перевел взгляд на уборщицу.
- … но вы знаете, что я близко принимаю к сердцу жизнь работников нашего предприятия! Помните, как я помогал военным пенсионерам перед Новым годом правильно оформить бесплатные билеты и льготные путевки в военные санатории? Как я ездил с вашими мужьями по кассам и в Минобороны? Помните, как летом я организовал выезд наших детей в Сочи, как лично и встречал их, и провожал? И делал это в собственные выходные! Помните, как я помог оформить молодежный кредит от нашей конторы?
В зале зашевелились, раздались возгласы:
- Помним, Оганесович! Что случилось?
- Помните ли вы, что я работаю с вами уже восемнадцать лет? Скажите, могу я попросить вас о помощи?
- Можешь! - послышались женские голоса. - Тебе какая помощь нужна?
- Сексуальная? – раздался женский голос, и зал грохнул от смеха.
- Нет, друзья! Я хочу попросить вас вместе со мной выйти на улицу! Не допустить того, чтобы победили сейчас те, кто хочет России только для русских! Как будто и в вас нет другой крови!
В зале замолчали.
- Друзья, я вас очень прошу!
Потом одна из женщин подошла к шкафу и стала одеваться, за ней последовала другая.
Уборщица подошла к братьям Горячным и стала стучать шваброй по стульям.
- Давайте, давайте! Вставайте! Идите, пробздитесь, заодно за нашими дамами присмотрите, чтоб никто не обидел.
И вот, через минуту из конторы высыпала веселая толпа сослуживцев во главе с Иваном Оганесовичем. Набралось их человек сто, не меньше, а по лестнице еще спускались и спускались люди.
Иван Оганесович повел их налево, на проспект. К тому времени, когда голова основной колонны подошла к переулку, из него на проспект смотрели две сотни человек, подпираемые полицией. Колонна слегка остановилась, замялась, и потекла дальше по проспекту. Когда прилив демонстрации схлынул, Иван Оганесович, под смех и возгласы сослуживцев, пошел объяснять полицейским, что все они из конторы с этой улицы, просто вышли прогуляться во время обеда.
* * *
После пережитых потрясений Иван Оганесович не удержался, накупил на несколько тысяч рублей разных колбас. На голодный желудок все казалось таким ярким, аппетитным на вид и хорошо пахнущим, поэтому он все заказывал и заказывал, а ему все нарезали и нарезали. А когда из образовавшейся очереди начал раздаваться возмущенный шепоток, он развернулся и гаркнул:
- Я на площади был! Мне можно!
И очередь смолчала.
Он пришел домой и первым делом вытащил из книжного шкафа давно запылившуюся бутылку коньяка. Выпил сразу стакан, закусывая твердой московской колбасой, выловленной прямо из бумажного пакета.
Потом он переставил к дивану журнальный столик, выложил на тарелки гору копчений и втиснул ровно посредине литровую коньячную бутылку.
Он смотрел телевизор, что-то бормотал себе под нос, пил коньяк и ел.
Дома он был один, поэтому, когда ему стало плохо от огромного количества мяса и спиртного на голодный желудок, позвонить в «скорую» оказалось некому.
Так он и умер, пьяный и объевшийся. И эта смерть устроила всех
Сообщение отредактировал Antimat: 30 Июнь 2013 - 12:59
название
