Кит. Настоящее

Весной, когда становилось совсем хуево, я сидел на лавочке во дворе. Мимо ходили люди, мимо пробегали собаки, – казалось, что я не один. Вернее один, но не так конкретно. И еще, на улице почти нет внутренних углов, в основном внешние, ты обходишь их и все. А дома забредаешь в угол и долго не можешь выбраться. Потому и сбегал на улицу.
Я сидел и старался ни о чем не думать. Никогда раньше не предполагал, как это сложно – ни о чем не думать. В такие моменты у меня, очевидно, был очень потерянный вид. Ведь когда ни о чем не думаешь, и на лице ничего нет. Таким он меня и увидел…

– Эй, ты меня слышишь?
Я очнулся и посмотрел на него: кто такой? Ах да, переехал недавно в соседний дом.
– Что ты говоришь?
– Я говорю, ты пятьсот рублей не одолжишь? Понимаешь, у сестры приступ астмы, и лекарство, как назло, закончилось, надо срочно купить. А я деньги забыл, и возвращаться времени нет. А? Пятьсот. Через десять минут верну. Выручай.
– Вот, на, – я протянул деньги. – Только давай скорее. Мне еще в магазин надо, дома жрать нечего.
– Я мигом, – он сунул деньги в карман и пошел в сторону аптеки, потом обернулся и крикнул. – А ты чё такой замороженный? Случилось чего?
– Давно, – ответил я и задумался…

Я увидел его через неделю. Мы стояли в очереди в супермаркете, на нас были одинаковые куртки. Я дернул его за рукав:
– Как сестра?
Он уставился на меня, пытаясь вспомнить:
– А это ты, замороженный, – наконец удалось ему. – Кстати, как тебя зовут?
– Кит, – ответил я.
– Что за дурацкое имя?
– Это не просто имя, это образ жизни, – объяснил я.
– Замороженный Кит! – захохотал он.
– А ты, наверное, отмороженный х*й? – поинтересовался я.
Тут подошла его очередь.
– Вам вместе считать? – спросила кассир.
– Нет, – ответил он.
– Да, – ответил я. – Мы близнецы, видите? – и указал на куртки. – Сколько тебе лет?
– Девятнадцать, – буркнул он.
– Я же говорю, близнецы. Просто я родился вовремя, а его мама на год переносила.
– Так вместе считать? – раздраженно повторила кассир.
– Ладно, считайте вместе, – согласился «брат», поняв, что не отстану.
После расчета выяснилось, что теперь должен остался я.
– Подожди здесь. Я мигом. Через десять минут верну, – подъебнул я на выходе из магазина.
– Забудь, – отмахнулся он. – Мы же братья. Тем более ты мне тогда офигенно помог, – и протянул руку. – Серый.
Я пожал.

В следующий раз мы встретились во дворе. Я снова сидел на лавочке и пытался не думать.
– Здорово, харэ грузиться. Пойдем со мной.
– Зачем? – очнулся я.
– Тебя размораживать. Надоело твой унылый ебальник видеть. Хочется на солнце посмотреть, а натыкаешься на тебя.
И я пошел, лавочка в любом случае никуда бы не делась.
– Девушка? – спросил он, когда мы миновали третий перекресток.
Я кивнул.
– Изменила?
– Погибла.
С минуту он помолчал, а потом сказал:
– Ситуация усложнилась. Хотел тебя к телкам сводить, но не поможет.
– А что поможет?
– Не слышу энтузиазма в голосе. Доверься профессионалу, Кит. Я знаю, что тебе нужно. Нам сюда, – и направился в «Рюмочную».
За столиком стояли трое мужиков и пили водку.
– Здорово, пидоры! – заорал Серый. – Хули бухаем посреди недели?
Мужики обернулись. Кроме нас никого не было.
– Хули бухаем посреди недели? – уже не так смело повторил Серый.
Очнулся я в кустах. Болели ребра, и текло из носа.
– Оттаиваешь, – улыбнулся сидящий рядом Серый, сплевывая кровавую слюну. – Ничего, сейчас полегчает.
Я лег на спину и захохотал. Я никогда так не смеялся. Кто бы мог подумать?! Но действительно полегчало! Я наконец почувствовал что-то другое, впервые за два года.
– Ну вот, я же говорил. Хорошо? – пихнул меня Серый.
– Хорошо-о-о! – во всю глотку закричал я.
На крыльцо «Рюмочной» вышла продавец:
– Я сейчас милицию вызову!
– Погнали отсюда, – пытаясь поднять меня, торопил Серый.
– Хорошо-о-о!..
Из ментовки нас выпустили практически сразу же. Объяснили так:
– Идиоты, что с них взять.
Тем же вечером я рассказал Серому о прошлом и о том, что уже пора куда-нибудь плыть, а я просто лежу на берегу. О том, что пытаюсь вернуться назад в океан, но ни хрена не получается.
– Тут требуется комплексная терапия, – сделал вывод Серый.
– Ты учишься на психолога?
– Не-е. Я свободный художник. А художники все психологи.
– И что ты рисуешь? – поинтересовался я.
– Жизнь. Во всех ее проявлениях.
– Это сложно?
– Охуенно. Но я тебя научу, – пообещал Серый.

Серый был одним из тех, кого ждут бетонные стены. Он рисовал толпу: стариков, детей, девушек с огненными волосами, монахов, военных. Толпа держала в руках огромную улыбку – одну на всех. Широкую-широкую. Рисовал ангелов в инвалидных колясках и простых смертных, сидящих на облаках. Рисовал птиц с человеческими глазами и людей с птичьими – черными и тревожными. И я понимал почему.
– А другие ни черта, – злился Серый. – Им куда роднее «хуй», написанный на заборе.
Учеником я оказался на редкость неспособным. И дело не в технике, тут как раз все более-менее получалось.
– Не заморачивайся. Придет. Это есть внутри тебя. Сейчас тебе кажется, что внутри только пустота. Но это не так. Ты точно не хочешь познакомиться с какой-нибудь девчонкой?
– Ты уже спрашивал.
– Просто напомнил. Обращайся, если что. Кстати, в нашем деле самое сложное не создавать, а за кем-то доделывать или исправлять.

– Вот, полюбуйся. Незаконченная работа. Наверное, с художником что-то случилось. Несколько месяцев наблюдаю – никаких изменений.
На стене, построенной вдоль оживленной трассы, зеленым с черной окантовкой было написано «дерьмо».
– Ну что тут можно придумать? – спросил Серый.
– Может просто закрасить и нарисовать новое? – предложил я.
– Э-э-э, нет. Такое и дураку по силам. Ты придумай, как доделать. Считай, это твое домашнее задание.
– Я так сразу не смогу.
– А тебя никто и не торопит, – сказал Серый.

У Серого была дрянная привычка – вваливаться без звонка. В этот раз он накосячил вдвойне, пришел с Оксаной – своей знакомой.
– Сама привязалась. Грит, хочу Кита повидать и пиздец. Нравится он мне, – шепнул Серый. – Не пинками же прогонять. Да и вроде она ничё так. А, Кит?
– Ничё так, – согласился я.
Это было странное ощущение: видеть Оксану в своей квартире. Та, другая, которая когда-то ходила по комнате, лежала на диване, пила чай из синей кружки, смотрела на Оксану с фотографии и улыбалась одними глазами.
– Это твоя бывшая девушка? – спросила Оксана.
Я уже приготовился удивиться: «Почему бывшая?», но тут вклинился Серый:
– Оксанка, давно хочет в кино. На ужастик. А одна боится. Ты не мог бы ее сводить? Завтра.
– Я работаю… – начал было я.
– Не пизди. Завтра воскресенье, – оборвал Серый и объяснил Оксане. – Он просто стеснительный.
– Хорошо. Я постараюсь, – промямлил я.
– У тебя пиво есть? – спросил Серый.
– Нет.
– Тогда пойду схожу, пивка охота.
– Я сам, я быстро. Вы это, телевизор пока включите. Я быстро, – и метнулся обуваться.
Серый покачал головой:
– Ссыкун.
На автомате я купил пива. В голове было только одно – как отмазаться? И чтобы Оксану не обидеть. «Если б знал, не открыл дверь. Я вообще никому не хочу открывать дверь. Серый просто нагло лезет в мою жизнь. Далась мне тогда эта пятихатка! Что делать? Что?.. Или пойти? Всего один раз. А потом что-нибудь придумать» – сердце билось в горле.
Они курили на балконе и не слышали, как я вошел.
– Ну что тебе трудно? Хуево ему, понимаешь. Очень хуево.
– Я его боюсь, – ответила Оксана. – Он ненормальный. Еще больше, чем ты. И он мне не нравится. Кит. Да какой он нахрен Кит?! Маленький и тощий.
– Ты обещала. Просто сходи с ним в кино.
Я вернулся в прихожую, шарахнул дверью и крикнул:
– Пиво! Пи-и-во!

– Купи ей цветы, – наставлял Серый. – Не гвоздики. Это дешево.
– И что, она будет сидеть с цветами весь сеанс? Неудобно же, – заметил я.
– Потерпит, – успокоил он.
Она не опоздала. Стояла возле входа и говорила по телефону. Не со мной. Я еще полчаса назад купил билет и какие-то фиолетовые цветы, целую охапку, и теперь прятался за деревьями и наблюдал за Оксаной. А потом попросил одну женщину:
– Извините, пожалуйста. Вы не могли бы передать это вон той девушке? – и указал на Оксану.
– А сам что? Засмущался? – спросила женщина.
– Это не от меня.
– Странный ты какой-то, – пожала плечами, но цветы и билет взяла. – А если спросит, что сказать? От кого?
– Скажите, от кого-то другого, – уже на бегу крикнул я.

Краски понадобилось много – зеленой и черной. Буквы были большие…

– Оксанка очень расстроилась, – врал Серый. – Какого хрена ты не пришел?!
– Я выполнял домашнее задание, – ответил я.
– То самое?
– Ага.

Я видел, как улыбаются, читая «Жизнь – замечательное дерьмо». Серый сказал, что я еще очень далек от настоящего искусства, «но что-то в этом есть».

Я снова во дворе. Не из-за внутренних углов. Просто так. От нефиг делать. Мимо плывут люди, мимо плывут собаки. Да нет. Кажется. Конечно кажется. Это я плыву.

Привет, Кит.
Вздыхаю - когда же свободные художники и хорошие парни будут говорить без мата,
что бы авторам не приходилось впоследствии ими удобрять слова своего текста.

Жду - когда Кит опять научится плавать. И от души ему того желаю.

Никогда не будут, без мата. Настоящее искусство - это жизнь, Хорошая ли, плохая ли, но в любом случае жизнь со всеми ее матами, соплями, радостями, горестями. Если убрать мат из этого текста и из "Я-Кит", они станут фальшивыми, в мою историю никто не поверит. За пожелание спасибо. Кит плывет.

#1 Кит

#2 Кит

#3 Antimat

#4 Кит

#5 Vladimirovna

#6 Кит

#7 scyrlin

#8 Кит

Количество пользователей, читающих эту тему: 0

Кит. Настоящее

Количество пользователей, читающих эту тему: 0

Войти