(От очередной страницы остался только хвостик, к сожалению):
«…устали от лодок мёртвых… только Отмеченный один знает тайну мира и может её открыть – если захочет… мелькали берега, и города вдоль них, то с одного края, то с другого… Ьтацданнидо, Ьтацданевд, Ьтацданирт… Нидо-Ьтацдавд… жара, пустыня, ПДК… великому Каналу, который пересекает мир из конца в конец и радует краснокровых…»
(Потом, видимо, отсутствовал целый кусок текста, и довольно большой)
«…городе Корос… измученные от постоянного недоедания и грозивших нам опасностей, не могущие уже смотреть на мерзкое мясо крокодилов, кое одно в сушеном и вяленом виде составляло наш дневной рацион, мы приняли решение наняться в городе Корос на работу, чтобы организованно пополнить бюджет экспедиции… случайно попали… просто нам так повезло… большая радость… жителей города, они даже устроили празднество с песнями и плясками, пили много пальмового вина и пива, целовались на улицах друг с другом, даже незнакомыми людьми, и с нами тоже; а дело оказалось в том, что городу в этот день удалось наконец избавиться от исконного врага – то был гигантский, как его прозывали, Летучий Пипецл, или для краткости Пип; он не давал горожанам жить спокойно, парил над всеми окрестными землями и жрал всё, что попадалось ему на пути; чтобы откупиться от него, горожане заключили с Пипом нечто вроде негласного соглашения, по которому отдавали поганцу на съедение кое-кого из местных, а взамен тот не пылкал огнём в непосредственной близости от городских стен и соблюдал, если так дозволено выразиться, определённый порядок совершения злодеяний; но глупый Дурдур, он же Дур-дурачок, напился и вызвал на бой в песках…»
«…и никто не мог понять, каким образом Дурдуру удалось одолеть это жуткое чудовище, а сам дурачок объяснить сие был не в состоянии, во-первых, потому что всё время был пьян – на радостях, а во-вторых, потому что словарный запас его как полного идиота был слишком мал, чтобы воплотить свои впечатления и ощущения в слова, доступные человеческому разумению… любом случае туша поверженного Пипа лежала на солнцепёке недалеко от городских ворот, и это был факт, с которым приходилось считаться, и наша задача как наёмных работников заключалась в том, чтобы захоронить останки этой мерзости, а горожане согласны были платить за это продуктами и монетою… говорились речи, напитки текли рекой, и сам Дурдур, ставший живой легендой, силился что-то сказать, отбиваясь от окружавших его девушек-красавиц, но язык не слушался его, и из всей его речи можно было разобрать только: «Это самое… ик… ну, короче…», но данной информации было явно маловато, что, впрочем, никак не мешало горожанам радоваться и кричать: «гип-гип, ура!», и мы, конечно, присоединились к общему веселью, но более всего нас радовала возможность поесть от души и ещё заработать на дальнейшую дорогу, делая полезное дело…»
«…так вот, был составлен план расчленения двухсоттонной туши и её последовательного захоронения на участках земли, прилегающих к городу, а это были земли оазиса, и, как оказалось, они все принадлежали крестьянам, которые наотрез отказывались выделять место для закапывания частей поганца; другой причиной, сорвавшей первоначальный план, была невозможность каким-либо образом расчленить Пипа, ибо всё его зловонное тело покрывала бронированная чешуя, а кровь под нею оказалась предельно ядовитой, и от испарений её мои матросы падали в обморок, если не говорить о большем – ибо и смертные случаи также происходили, и нам пришлось думать и учиться, каким образом можно вообще взяться за дело в данном случае; боцман посоветовал взорвать труп, используя запасы пороха на наших галерах, и мы так и поступили, но неправильно рассчитали заряд, ибо опыта подрыва летучих пипецлов ни у кого из нас не было; в результате взрыва была повреждена городская стена и рухнули ворота, ведущие из оазиса в пустыню, и, кроме того, была оторвана голова монстра на длинной шее, и взрывной волной её насадило на шпиль городской ратуши, откуда она взирала на город со зловещей ухмылкой, в то время как запах…»
«…использовали практически все запасы взрывчатых веществ, и добились при этом весьма скромных результатов, но всё же отдельные фрагменты тела уже можно было транспортировать в пустыню, в пески – подальше от города, в котором от жуткого зловония, исходившего от растерзанного зверя, началась эпидемия страшной болезни… (размыто) …преступности на городских улицах, ибо выяснилось, что раньше преступников отдавали Пипу на съедение, а нынче такой возможности горожане были лишены, и постоянные грабежи и убийства со стороны распоясавшихся негодяев, потерявших чувство страха после смерти чудовища… (далее неразборчиво) …дети не слушались родителей, потому что пугать их Летучим Пипецлом стало бессмысленно… (неразборчиво) …местные ведьмы на свой шабаш; ведь раньше их сдерживало наличие страшилища, взявшего на себя все ужасы городка, а теперь ничто больше не мешало… (крайне неразборчиво) …паломничество воинов-героев с разных мест Канала, приезжавших сюда, в Корос, специально чтобы сразиться с Пипом, но поскольку монстр их всех пожирал, то богатые доспехи, украшенные золотом и алмазами, мечи и щиты доставались городской казне, а после того, как Дурдур…»
«…и тогда этот крестьянин ударил по лицу горожанина, посмевшего грязно выругаться в адрес убиенного Пипа, потому что хозяйство отныне осталось без запаса удобрений, а Пип, пока был жив, летал над всеми землями и обильно их удобрял своим навозом – примерно по тридцать-сорок тонн в день, и благодаря этому оазис процветал, ведь все сельскохозяйственные культуры росли быстро и густо… и после того, как отравленная кровь пипецла попала в городские стоки, и даже сделала непригодною воду для питья… (следующая часть рукописи, к большому сожалению, не сохранилась) …скорбные физиономии членов городского совета, узнавших о решении местного синекрового лишить город старинной привилегии не платить налоги из-за проклятого чудища, и так не дававшего горожанам свободно вздохнуть…» (на этом месте страница неожиданно обрывается)
«…отличный солнечный день, и мы, экипаж двух оставшихся галер, подготовили всё к отплытию; многие из моей команды умерли – одни от отравления здешней водой, другие от болезней, косивших жителей города Корос одного за другим, третьи надорвались, пытаясь передвинуть многотонные части туши чудовища, которые к тому же ещё и смердели, разлагаясь на солнце; скорейшему отъезду способствовал и ряд обстоятельств: во-первых, в городе стало невыносимо дышать – понятно по какой причине, во-вторых, мы таки заработали себе запас продуктов для продолжения пути, хотя и ценой неимоверных с нашей стороны усилий и жертв, и к тому же продукты, переданные нам городским советом, все были с душком – понятно по какой причине, в-третьих, до нас дошли сведения, что Отмеченный крайне отрицательно отнёсся ко всему происшедшему, и пока было неясно, чем это городу грозит; было также и в-четвёртых – слухи о скорой мести горожанам, её, мол, тщательно готовит Большой Летучий Пипецл, близкий родственник погибшего, проживающий на другом конце пустыни, но собравшийся здешние края навестить; поутру мы перешагнули на городской площади через пьяного Дурдура, чтобы добраться до порта и поскорей…»
(Часть рукописи отсутствует)
«…Отмеченный; я буквально настаивал, что это именно он и есть – тот, о ком мы услыхали на базаре в городе Отс, всё указывало на то, что нам, небольшому отряду из нашей экспедиции, надо на время отклониться от Канала и идти прямиком через пески в горы Божественной Цепи, чтобы попытаться отыскать там этого человека; он-то и есть Отмеченный, это он! – я ничуть в том не сомневался; впервые за время нашего долгого путешествия у меня на сердце царила радость от того, что скоро мы сможем выполнить свою миссию и узнать тайну мира – если Отмеченный пожелает её нам открыть; я готов был припасть к его стопам и умолять мне довериться, пообещать стать его рабом или учеником, в данном случае это не имело значения; дорога была долгой и опасной, мы умирали от жажды и жарились на солнце, нам чудились миражи, а в горах Цепи по ночам пробирал дикий холод до костей; жёлтые драконы окружали наш лагерь со всех сторон, когда мы останавливались на ночлег, у костра, и своими светящимися в темноте очами взирали на нас из темноты, боясь подойти ближе и, от злобы, высвистывая косматыми языками свои драконьи песни; в довершение ко всему нас стал преследовать призрак неба, он не давал нам покоя и сбивал с пути, по вечерам…»
«…и проводник показал нашему отряду место, где последний раз видели искомое существо, и мы устремились по следу и вскоре, среди скал, разглядели его – и оно выглядело ужасно; я не мог поверить, что это Отмеченный, и когда мы всё-таки убедили его выйти из укрытия – из-за нагромождения камней, и обратились к нему на всех возможных человеческих наречиях, с мольбой в глазах, он рискнул заговорить с нами; той же ночью, когда мы вместе грелись у огня, он открыл мне тайну – но оказалось, не ту, что я ожидал; признавшись, что не является Отмеченным, ибо кровь имеет не фиолетовую, а прозрачную – явно не как у людей, – он назвался Песчаным Человеком и поведал свою историю: когда-то, пять миллионов лет назад боги даровали ему бессмертие за великие заслуги перед своим племенем, но в чём заключались эти заслуги, он за давностью лет забыл; и с тех пор он живёт и мучается, особо страдая от того, что эволюция ушла далеко вперёд, и в мире больше нет подобных ему единоплеменников, он теперь обречён на вечное одиночество; ещё он просил его убить, ибо каждого пришедшего просит о том же, но все отказывают – от ужаса перед пятью миллионами; отказали и мы, и он долго рыдал в ночи, в свете догоравшего костра…»
(Не хватает некоторых страниц?)
«…плыли, плыли и плыли, и вели долгие беседы с боцманом, который рассказывал о днях свой юности, когда он служил у голубокровых придворным писарем, а позже – придворным какарем, но в результате придворных интриг вынужден был сбежать, по его словам, «на море» и с тех пор странствует, пытаясь найти себя и обрести душевный покой; Канал – прямой, как стрела, – действует умиротворяюще на его душу, а бесконечные пески по обе стороны Канала – уравновешивают его сердце, слева, и печень с почками, справа, и потому кажется, что в мире царит равновесие… (пропуск) …дул ветер, который вздымал в воздух тонны горячего песка, и местный провожатый – смотрящий по участку Канала – вдруг закричал, что надвигается волшебный вей-пей-шей, и это значит, что нужно каждому матросу много пить, литров по десять воды из Канала, не медля, чтобы стать тяжелее, иначе может унести в воздух, или же, взамен, нужно вышить на рубашке силуэт крыльев; многие моряки не поверили и не стали ни пить, ни шить; в результате их подхватил порыв вей-пей-шея и поднял в небеса; когда ураган стих, то унесённые ветром не захотели возвращаться обратно и долго летели за нашими судами, превратившись в человеко-птиц…»