Только что дочитал "Пидор" Берроуза, а перед этим "Кот внутри" и биографию битников. Вообще очень странно, что эти люди, то есть битники дружили, вместе писали и создали целое литературное направление. То, что они друг с другом трахались как раз не удивительно. 

Самый известный среди битников, конечно же Джек Керуак и его "В Дороге". Ну это понятно, такой себе "наш парень", гулящий выпивоха и бабник с внешностью эталонного американского мужчины. Хотя образ Керуака ложный, все видят в нем Дина Мориарти - главного героя "В Дороге", образом которого послужил его ближайший друг, а не сам Керуак. 

Аллен Гинзберг - обросший бомжеватый гомосексуалист, автор действительно хорошей поэмы "Вопль" и других заурядных стихов. Он вообще мало написал, только помогал друзьям издаваться, а в конце жизни стал пацифистом и писал скучные антивоенные стихи. На русском языке Гинзберг, кажется, даже не печатался. Только так, в сборниках, которые выпусках ТОТ САМЫЙ Кормильцев в своем издательстве. 

Про Грегори Корсо вообще писать не хочу. Он элемент бит-тусовки, а не его автор (извините меня, о его почитателя. Хотя сомневаюсь, что такие найдутся.)

Ну а Уильям Берроуз, конечно, гений (это не тот, что написал "Тарзана") Такой худой, вытянутый наркоша с дряблой кожей, неаккуратно натянутой на тело и вытянутый яйцевидный череп. Он говорил гнусавым заторможенным голосом, всегда в твидовом костюме и чаще всего в шляпе. 

Берроуз в своих произведениях испытывает читателя так, как не испытывает ни Сад, ни Ерофеев с Сорокиным, ни Елизаров... Берроуз, несмотря на увлечение нарезками, которые частично и портили материал, делая его трудночитаемым, погружает в невероятно достоверную "гниющую мерзость", используя минимальные изобразительные средства. С первого прочтения, предложения и фразы кажутся корявыми, неточными, нелитературными, порой неловкими, а потом ты понимаешь, что это ты не так читаешь... Ты воспринимаешь Берроуза с ненужным, совершенно иным литературным опытом - всякими изысканиями и вычурностями языка. 

В общем, я не знаю, что еще написать. Вы попробуйте просто и почитайте "Голый завтрак" или "Мягкую Машину", а потом "Города красной ночи" со всеми его голенькими рахитными, нечеловеческими и дьяволическими мальчиками с эрегированными хуями, вечно фонтанирующими спермой... 

Берроуз почти всю жизнь кололся и лечился, и опять кололся. Его опыт бесценен, ибо не будь Уильям Берроуз наркоманом, он бы ничего не создал. Прожил Берроуз 83 года. Очень немало для наркоши. Если верить интернету, он же подсадил молодого талантливого дружка Курта Кобейна на наркоту, и своего сына, и еще много кого. Берроуз - дьяволический тип, конечно. А еще Он любил кошечек, что для сегодняшнего дня немаловажно!  

P.S. Всем привет

старый текст, я его немного подкорректировал. Наверное, админы ограничут доступ. 

Когда Рудольф Альбертович проснулся, на блеклом небе восходило хилое солнце и в воздухе стояла безветренная утренняя прохлада. Он нехотя сполз с кровати, волоча старческие ноги по ворсовому ковру, поглядел на недвижимую еще спящую природу и с некоторым раздражением, вполне нормальным для раннего пробуждения зашторил окна.  Присев и свесив толстые рыхлые руки на колени, Рудольф Альбертович безнадежно вздохнул, прикусил свои пухлые несуразные губы, словно о чем-то думал или вспоминал нечто важное, требующее срочности, что ни в коем случае нельзя оставлять на потом. Виолетта лежала на кровати, временами приподнимала головку, зевая и издавая характерные на то звуки…

Когда Рудольф Альбертович возвращался домой, Виолетта радостно припадала на его мягкую грудь, отчего мужчину слегка отталкивало назад. В этом физическом взаимодействии чувствовалась игривость и одновременно семейная теплота, с виду, это схоже на ребенка, встречающего отца после изнурительного рабочего дня. Ее карие глаза возбужденно светились от нахлынувшего счастья, и сердце волнительно постукивало в груди. Она радостно металась по дому, обезумевшее дитя, вновь прижималась к Рудольфу Альбертовичу, заглядывая в его выцветшие белесые зрачки, не имеющие уже никакой эмоции, а только стеклянное солидное спокойствие.

Рудольф Альбертович Бауман – полный пожилой мужчина 63 лет. Дряблое рыхлое тело, обтянутое морщинистой кожей с землистыми, словно растекающимися пигментными пятнами, большая круглая голова, с выпирающим гипертрофированным лбом и недоразвитым ущербным подбородком, отчего безвольно выпирала верхняя челюсть с неприкрытыми средними зубами.   Волос на голове практически не имелось, только что, какие-то остатки смешно свисали на вечно потное лицо, отчего Рудольф Альбертович артистично закидывал голову в надежде встряхнуть резким движением жиденькие волосики . Глаза совсем крохотные, углубленные, близко посаженные, мутные и блеклые от времени прожитых лет.  Над ними неопрятно нависали жесткие брови с топорщащимися в разные сторону седыми волосками. Нос был мясистый, пробитый крупными оспинами, губы дефектные - нижняя губа свисала книзу, вывернутая наружу она отягощала его лицо нескончаемой грустью.

Рудольф Альбертович безумно походил на друга Бродского, кстати сказать, тоже поэта Евгения Рейна. Они оба, да еще Бобышев и  Найман, были так называемые «сироты Ахматовой». Стоит отметить, что Рудольф Альбертович любил стихи Рейна, и вовсе не по причине их внешней схожести. Бывало, сядет на просторный диван, предварительно наполнив бокал «Chianti» и читает:

Ночной истребитель, во мраке

Пронзающий правду и ложь,

Как будто бы пачку бумаги

Проходит охотничий нож.

Раскинув косыми крылами,

Уставший от тайных трудов,

Ты падаешь в грязное пламя

Бесчинствующих городов…

…Виолетта задумчиво слушает стихи, лежа на диване, она доверчиво прижимается к большому и теплому Рудольфу Альбертовичу.

Помимо стихов, Рудольф Альбертович любит перечитать Довлатова – от его рассказов становится по-старому тепло, и невольная сдержанная интеллигентская улыбка появляется на лице. После чтения они перебираются на кухню, обычно поедаются свиные отбивные под сыром или мясной штрудель с грибами. Альберт Рудольфович запивает съеденное уже упомянутым «Chianti» или временами позволяет себе выпить немного сладкого пряного «Bärenfang». Виолетта предпочитает исключительно основное блюдо и в больших количествах.

Закончив с ужином, они отправляются в просторную спальню, с грохотом бросаются на не расстеленную кровать. Тусклая бра нежно освещает комнату, но тут же оказывается выключенной под старческие кряхтения Рудольфа Альбертовича и пронзительное повизгивание Виолетты.

Старик неуклюже проводит дряхлой рукой по телу: ласкает тонкую шею, ощупывает узкую талию, уткнувшись безобразным носом и вдыхая запах ее тела. От его теплого дыхания слабо немеет и приятная колкая волна пробегает по телу Виолетты. Толи охмелев от выпитого алкоголя, толи по причине своей старческой ущербности, с трудом нашаривает молнию, расстегивает ремень, провозившись, приспускает брюки. Прижимая и тиская левой рукой ее тело, правой подергивает скукожившийся член, вяло приподнимая и приспуская морщинистую кожицу. Наконец, добившись слабой эрекции, Рудольф Альбертович натягивает кожицу до основания, выпуская наружу бледно-розовую головку, на дырочке непристойно поблескивает капелька прозрачной смазки.

Старческая рука сильнее обхватывает тонкую талию, член Рудольфа Альбертовича медленно входит и поступательными движениями шевелится в прямой кишке. Старик поднатуживается, выпуклый нахмуренный лоб покрывается капельками едкого пота, движения становятся все активнее, член пробирался все глубже и глубже, насаживаясь до упора. Рудольф Альбертович постанывает сиплым голосом, движения понемногу стихают и член разряжается склизкой теплотой в хрупком теле Виолетты. Не вынимая изнутри опавший член, старик отирает пот со лба, глубоко выдыхает уставший воздух; довольная борзая скулит ему в ответ.

 

когда я читаю подобные вещи (иногда приходится, поскольку желания, если честно, читать подобное нет - уж прости меня автор), невольно задаюсь вопросом: а зачем это написано? это самовыражение? честно, никогда не понимал подобного направления в литературе. шокировать читателя, не значит создавать литературу. подобное годится на потребу только узкого круга, либо для того, чтобы запомнится. а далее? по тексту:

 

Когда Рудольф Альбертович проснулся, на блеклом небе восходило хилое солнце и в воздухе стояла безветренная утренняя прохлада. Он нехотя сполз с кровати

. здесь, мне кажется, можно обойтись без "когда Рудольф Альбертович проснулся" и начать сразу "На блеклом". а ГГ вставить во второе предложение вместо местоимения. 

вот здесь, на мой взгляд, тоже несколько неудачно:

 

волоча старческие ноги по ворсовому ковру

. может лучше "по ворсу ковра"? ) далее по тексту есть и еще несколько громоздкие или не совсем удачные конструкции ) мне кажется, автору еще бы вычитать да почистить текст, чтобы сделать его легче и читабельней ) но это мое субъективное мнение ) автор может принять его или не принять успехов на творческом поприще! )

 

спасибо) конечно, спорить о том нужно или не нужно такое направление - бессмысленно. Я без всякого сравнения, но есть несомненные гении, которые пишут "жесткие" тексты. 

Первое предложение можно изменить, как вы посоветовали, а можно не менять. Не вижу особой разницы.

На счет "ворсового ковра". Вроде можно так писать, только на слух действительно непривычно. А "волоча старческие ноги по ворсу ковра"... Тоже читается странно. 

Текст перечитаю. У меня есть проблема с громоздкими предложениями.