1.3.2. Личность и парадигма общения в Интернете. Гендерные особенности речи.
С момента появления первого персонального компьютера в 1984 году прошло не так уж и много времени, но за этот срок одни «цивилизации» сменяли другие, менялись компьютеры, за ними менялись люди, формировалось новое общество, появлялись новые привычки и тут же пропадали, освобождая место для новых. Но что-то все равно оставалось неизменным.
Интернет создан людьми для самих себя. Развиваясь сам, ты развиваешь мир Интернета, и, соответственно, способствуешь развитию других людей. [А. Баранов, 12-13]
Несмотря на свою видимую нематериальность, Интернет живет по тем же законам, что и общество в оффлайне. Здесь есть свои сообщества, можно проследить процесс захвата власти в этих сообществах, столкновения интересов и обретение новых, более значимых. В 2010 году на одном Интернет форуме (diesel.elcat.kg) нами был проведен опрос среди пользователей. Вопрос был связан с влиянием Интернета на настроение, психосоматическое состояние. Результаты были примерно одинаковыми. Одна половина опрошенных сказала, что да, Интернет в состоянии повлиять на настроение, мышление, вторая половина — отрицала наличие взаимосвязи общении в Интернете. Среди вторых было больше людей, которые только вошли в Интернет, то есть их виртуальный стаж составил менее трёх лет. Это были официальные данные, которые, тем не менее, послужили стимулом для изучения особенностей поведения личности в онлайне.
Общение в Интернете имеет свои особенности, преимущества и недостатки:
1. Интернет — для свободного общения. Здесь можно найти практически любую информацию и вступить в понравившееся сообщество по интересам.
2. Интернет предполагает частичную свободу. Из ограничений наиболее частотных — это использование ненормативной лексики, цензура на изображения и видео порнографического (на официальных сайтах и форумах), цензура на религиозную пропаганду и другую, которая нацелена на оскорбление тех или иных социальных положительных установок.
3. Этнические особенности речи на эфирном пространстве Интернета размыты, поскольку самыми востребованными языками ресурсов являются русский и английский языки
4. Интернет может компенсировать те потребности человека, которые не были реализованы в реальной жизни. Это сексуальные и другие бессознательные потребности. Например, потребность в агрессивной разрядке, если на работе и дома такой возможности нет. Нереализованная потребность власти, поиска себя и так далее.
Этот феномен порождает самые неожиданные поступки: в Интернете человек, которого все в реале знают как рассудительного и спокойного, может совершать самые непредсказуемые действия. Одним из таких феноменов является сознательная замена гендера в отличие от биологического. Эта путаница может внести свои корреляции при психодиагностике или добавить уточнение к портрету испытуемого.
Большинство психолингвистиов утверждает, например, что гендерные особенности трудно завуалировать во время того же дискурса: женщины более эмоциональны, чем мужчины. Во второй главе мы попробуем исследовать этот феномен. Так же было бы любопытно, влияют ли гендерные самоопределяющие доминанты на язык. Мы не будем углубляться в этот вопрос, однако местами затронем и его.
Так каковы же гендерные особенности языковой личности в Интернете. Обратимся к исследованию Елены Горошко [Горошко, 41].
По мнению А. В. Кирилиной, гендерный подход позволяет сделать еще один шаг вперед и описать не только антропоцентричную систему языка, но и изучить концепты маскулинности и фемининности, признавая их не только когнитивно, но и культурно обусловленными сущностями, т. е. перенести их изучение в область лингвокультурологии и других наук, связанных с исследованием культуры и общества, т. к. «…гендерный подход предполагает концентрацию внимания исследователя именно на способах социального конструирования пола и на культурных факторах, воздействующих на этот процесс». Какова же роль Интернета как специфической культуры и среды в формировании концептов феминности и маскулинности? И будут ли эти концепты, сформированные в виртуальной среде, отличаться каким-либо образом от реальной?
Помимо сказанного, не менее значимым фактором является и то, что в настоящий момент «… речь идет уже не о том, как пол влияет на коммуникативное поведение и использование языка, а о том, какими средствами располагает язык для конструирования гендерной идентичности, в каких коммуникативных ситуациях и типах дискурса и с какой интенсивностью совершается конструирование, какие экстра- и интралингвистические факторы воздействуют на этот процесс». Поэтому при рассмотрении взаимосвязи гендерного параметра и электронной коммуникации, проблемные вопросы, поставленные А. В. Кирилиной, относительно роли гендера в интра- и экстралингвистической реальности, могут быть вполне применимы и к электронной коммуникации:
-
Как виртуальная реальность воздействует на процессы языкового конструирования гендера и их динамику?
-
Что в языковом конструировании гендерной виртуальной идентичности наиболее стабильно, а что более зыбко?
-
Что и как меняется в конструировании гендера в зависимости от формата электронной коммуникации?
-
Какие данные для исследования виртуальной ментальности и культуры дает гендерный подход?
-
Как отражаются культурная экспансия (например, английского языка в Интернете [30, 217-220], [3, 3-10] и процессы глобализации на гендерном параметре в структуре виртуальной языковой личности?
Анализ литературных данных, проведенный на материале славянских языков, показал, что гендерная компонента электронной коммуникации является практически неизученной. Исключение составляет лишь вышедшая в этом году монография Л. Ф. Компанцевой «Гендерные основы Интернет – коммуникации в постсоветском пространстве» [21]. Это широкомасштабное исследование представляет собой анализ гендерных основ русскоязычного Интернета с точки зрения дискурсивных практик. Автор изучает психологические, социальные, культурные и коммуникативные установки и предпочтения мужчин и женщин – пользователей Сети. Анализируется и гендерная компонента языковой виртуальной личности на материале ассоциативного тезауруса мужчин и женщин, составленном на основе данных сети, а также дискурсивного анализа мужских и женских речевых практик. Причем автор проводит анализ с антропоцентрических позиций, где гендерная составляющая является неотъемлемой частью, которая «пропитывает» всю структуру виртуальной языковой личности в целом. Один из основных выводов этого многостороннего исследования свидетельствует о смене коммуникативной парадигмы русскоязычного Интернета и возникновении нового коммуникативного сообщества, где виртуальное общение будет основываться не на принципах конфронтации маскулинного и феминного типов дискурса, а на их толерантности и взаимодействии. Автор описывает и основные стратегии и тактику, способствующие коммуникативному взаимодействию женского и мужского в Интернете.
Если рассматривать электронную коммуникацию как комбинацию различных дискурсивных практик, то в плане изученности гендерного компонента наиболее исследованным стал педагогический, научный и бытовой дискурс. Как ни странно, но электронный политический дискурс, или рекламный, являются в этом аспекте практически не исследованными, в отличие от «невиртуальной» реальности, где наблюдается всё увеличивающееся и увеличивающееся количество работ, посвященных, например, влиянию гендерного фактора на рекламу или политику.
Одним из наиболее частых предметов исследования в плане гендерных различий становится дискурс чата и конструирование гендерной идентичности. В конце 90-х годов для уточнения гендерной идентичности возникли даже специальные аббревиатуры «Morf» или «Sorg», призванные «прояснить» гендерную идентичность или половую ориентацию виртуальной личности. В ряде работ было установлено, что «неопределенная» половая идентичность часто является достаточно сильным коммуникативным барьером в электронной коммуникации и приводит к её сбоям.
В плане взаимосвязи гендерного параметра с другими психофизиологическими или социальными факторами была зафиксирована устойчивая корреляция гендера с возрастом и профессиональной деятельностью участников электронной коммуникации. Менее значимыми стали социальный статус и этническая принадлежность, что свидетельствует о большей демократичности в целом всей виртуальной реальности.
В плане изучения дискурсивных особенностей на материале научных Интернет - конференций наиболее интересны работы Сюзанны Херринг. Ученая установила, что длина мужских сообщений в целом больше, их количество также больше. Мужчины чаще используют оскорбления, сленг, утвердительные заявления, средства саморекламы, иронии и сарказма, задают меньше вопросов, и «высказывают меньше электронных извинений». Для мужской электронной коммуникации более характерна и ситуация «флейма», т. е. почтовой рассылки грубых и оскорбительных сообщений. Женскому электронному поведению свойственен же так называемый модус вежливости. Женщины произносят больше извинений, благодарностей, реже перебивают друг друга и пр. Описывая мужские и женские стили общения на примере изучения дискуссионных листов и групп научно-тематических новостей, С. Херринг утверждает, что мужской стиль может быть охарактеризован как стиль коммуникативного соперничества, а женский – коммуникативного сотрудничества. Это полностью согласуется с данными, полученными при изучении обычного англоязычного дискурса.
С. Херринг также установила, что гендерные различия в электронной коммуникации напрямую связаны с временным фактором, а именно с синхронностью/асинхронностью передачи информации. Проведенное ею исследование ленты чатов показало, что синхронность сообщения нивелирует гендерные различия: не было установлено расхождений в длине мужских и женских электронных сообщений и их количестве. Не подтвердились и полученные ранее данные на материале англоязычных чатов о более частом использовании женщинами аффективной лексики (hugs, whuggles), а мужчинами - лексики с агрессивной семантикой (to kill; to slay). Очевидно, момент спонтанности в электронной коммуникации приводит к обратному эффекту: известно, что в спонтанной устной речи в обычном дискурсе гендерные различия проявляются контрастнее [5]. В электронной коммуникации наблюдается противоположная картина. Заметим также, что другие работы, например исследование В. Савики, построенное в методологическом плане идентично экспериментам С. Херринг, не подтвердило тот факт, что мужчины чаще посылают флеймы или употребляют оскорбительные (нестандартные) выражения. Однако его эксперименты подтвердили гипотезу о том, что для мужского электронного дискурса более свойственно использование фактической информации логического характера, основанной на четких сведениях, цифрах. Там можно встретить чаще также утвердительные и повелительные конструкции, что также совпадает с результатами С. Херринг и других исследователей.
В работе Кевина Кроустона изучались гендерные особенности электронной коммуникации в группах новостей usenet. Им были установлены достаточно значимые различия в предпочтении тем для обсуждения мужчинами и женщинами. Однако гипотеза о коммуникативном женском электронном сотрудничестве и мужском коммуникативном электронном соперничестве не подтвердилась.
В работе Д. Витмер и С. Кацман указывается, что при участии в группах новостей и тематических группах женщины используют смайлики (специальный электронный эмотикон) гораздо чаще мужчин.
Заслуживают особого внимания и данные, полученные в рамках междисциплинарного подхода, т. е. на стыке гендерной педагогики, лингвистики и теории коммуникации. В основном это работы, посвященные изучению эффективности дистанционного обучения мужчин и женщин посредством Интернета. Наиболее интересным как в методологическом, так и в лингвистическом планах является исследование, проведенное Кимберли Блюм, которая анализировала данные по дистанционному обучению взрослых слушателей одного из американских колледжей. Это были служащие и менеджеры среднего звена, которые хотели получить вечернее высшее образование. Материалом для её анализа стали электронные сообщения, отправляемые этими слушателями на образовательный форум центра дистанционного университетского обучения. Все отобранные электронные сообщения были выполнены в формате писем электронной почты. Выборка также была достаточно представительной, а сам эксперимент носил лонгитюдный характер (длился свыше года). Проводился лингвистический анализ текстов этих сообщений, на основе теоретической модели дискурсивных стратегий мужского и женского вербального поведения – теория коммуникативного соперничества и сотрудничества, описанная в феминисткой лингвистике достаточно подробно. Тексты исследовались по 20 параметрам, включая такие пункты как: длина сообщений, количество вопросов, ответов, благодарностей, оскорблений, шуток сексуального характера и прочее. Основной результат – в целом электронный дискурс более враждебен женщине, чем мужчине, а гендерные различия при электронной коммуникации проявляются интенсивнее, чем при обычном общении. Эти выводы в последствии подтвердились и другими исследованиями, выполненными как на английском, так и на русском языках.
Отдельной темой стало изучение конструирования псевдонимов в чатах, виртуальных играх и электронных конференциях. Так, Т. Н. Захарова на материале немецкоязычных чатов определила, что, во-первых, проявление гендерного аспекта зависит от возраста аудитории, типа чата и непосредственной коммуникативной цели, стоящей перед его участниками. Для выражения гендерного аспекта в псевдонимах используют разнообразные лексические, семантические и грамматические средства (референтные имена, апеллирующие к реальным именам участников чата, уменьшительные суффиксы мужского и женского рода, существительные мужского или женского рода, эксплицирующие концепты феминности или маскулинности). При этом псевдонимы с ярко выраженным гендерным компонентом встречаются чаще, чем со скрытым или слабо выраженным [10]. Данные же Л. Ф. Компанцевой по русскоязычному Интернету показали, что гендерные особенности в выборе псевдонимов (в терминологии Л. Ф. Компанцевой «ники») зависят от их соответствия ролевым установкам. Женские ники также «..в большей степени демонстрируют большую степень рефлексивности, сложные субъектно-модальные отношения с миром; мужские - психологическую и языковую игру, апелляцию к женской эмоциональности». Однако при этом ученая отмечает, что выбор и конструирование ника зависит от психологического типа личности, образования, мировоззрения и оценки.
В работе М. Яффе и соавторов «Гендер, псевдонимы и электронная коммуникация: маскировка идентичности и раскрытие души» описывается роль псевдонимов в уменьшении гендерных различий при виртуальном общении. Авторы, проведя сопоставительное изучение компьютерных конференций, при котором участники использовали псевдонимы и реальные имена, обнаружили несколько любопытных фактов. Во-первых, как мужчины, так и женщины охотнее участвовали в конференциях под псевдонимами, а не под своими реальными именами. Во-вторых, участие в конференции сильно коррелировало с их предшествующим профессиональным опытом. В-третьих, женщины демонстрировали большую степень социальной независимости. У мужчин же эта демонстрация была напрямую связана с фактором виртуальности: если они использовали псевдонимы, то показ социальной независимости усиливался, если реальные имена – то соответственно, снижался.
А вот американская исследовательница М. Хиллс хотела установить, в состоянии ли мужчина или женщина скрыть или изменить свою гендерную идентичность при компьютерном общении в чатах. Фактически ученая поставила задачу понять, что происходит с речью, когда гендерная роль усиленно проигрывается или инсценируется. Было установлено, что, пытаясь воспроизвести идентичность противоположного гендера, испытуемые преувеличивали и сознательно выпячивали те черты, которые, по их мнению, свидетельствовали об этом. В основном это касалось выбора в предпочтении темы беседы и пропорции использования средств «вежливой» лексики.
В работе Л. Ф. Компанцевой на примере русскоязычных чатов показано, что именно женской коммуникации присущи эмпатия и скрытый комплимент. Также женщины в чатах гораздо чаще используют тактику слежения (включенного скрытого наблюдения), описываемого в английском языке с помощью семантически емкого глагола «lurk». Л. Ф. Компанцева заметила, что женщины и мужчины «…отрабатывают в Интернете модели поведения, которые им не свойственны, но были бы желательны в реальной жизни. Неуверенность в себе, неудовлетворенность собой, заниженная самооценка, желание вырваться из экзистенциального и социального вакуума – вот те причины, которые служат основой формирования нового Интернет-образа и Интернет-поведения». Л. Ф. Компанцева считает, что в Интернете отсутствует гендерная дискриминация и ослабевает традиция выработки привычных гендерных сценариев поведения.
На интуитивном уровне, как нам кажется, и гендерные стереотипы должны в электронной среде или ослабевать или видоизменяться, однако ряд работ, посвященных гендерным аспектам обучения с использованием лингвистического аппарата анализа данных, показал прямо противоположное – Интернет-среда отнюдь не гендерна нейтральна, а во многих планах более враждебна к женщине, чем к мужчине. А некоторые исследователи уточняют, что не виртуальная среда враждебна, а сам тип дискурса, что вполне подтверждает мнение Д. Камерон об андроцентричности всего языкового дискурса в целом.
Е. Горошко провела ряд исследования, в результате чего были полученные следующие данные:
-
По показателю TTR (лексическому разнообразию) словарь женщин оказался беднее.
-
В речи мужчин больше встретилось и слов с текстовой частотой один и два (показатели hapax legomena и hapax dislegomena в среднем выше).
-
По остальным показателям достоверных статистических различий получено не было.
-
Женщины пишут чаще и практически всегда отвечают на вопросы.
-
Женские тексты длиннее.
-
Если вопрос ставится женщиной, то охотнее на него отвечают женщины.
-
Женщины используют гораздо больше вежливой лексики.
-
Смайлики используются исключительно женской виртуальной аудиторией.
-
Мужчины используют чаще тактику флейма.
-
По показателю TTR (лексическому разнообразию) словарь женщин оказался беднее.
-
В речи мужчин больше встретилось также слов с частотой один и два (показатели hapax legomena и hapax dislеgоmena в среднем выше).
По остальным показателям достоверных статистических различий найдено не было.
В целом как теоретический анализ работ по гендерной компоненте в Интернет-пространстве, так и описанное двухэтапное исследование особенностей русскоязычной электронной коммуникации, позволили прийти к следующим предположениям:
Во-первых, в этом общении также может быть легко выделена гендерная составляющая. По всей видимости, некоторые различия в её проявлении могут быть объяснены за счет влияния коммуникативной культуры и/или языка. Косвенно подтвердилась и теория А. В. Кирилиной о различной степени проявления андроцентризма в разных языках. Пилотажные исследования (в основном данные, описанные Л. Ф. Компанцевой) показали, что русскоязычный Интернет не столь андроцентричен как англоязычный.
В этом плане могут быть крайне интересны кросс-культурные сопоставительные исследования гендерных аспектов электронной коммуникации. Многообещающим может стать также изучение лексических особенностей языка Интернета, его словообразовательных возможностей, использование графических и цветовых средств в электронной коммуникации в связи с его гендерной компонентой.
Во-вторых, необходимо учитывать и тот факт, что гендер при электронной коммуникации больше чем при обычной зависит от её формата, типа дискурса и временного параметра (синхронная/асинхронная).
В-третьих, был выделен ряд параметров по использованию эмотикона, организации словаря мужчины и женщины, которые не зависят от типа коммуникации или языка. Можно предположить, что по определенным параметрам гендер конвенционален и конструируется в зависимости от определенного спектра факторов, речевых практик и ситуаций общения, а по некоторым – универсален, воссоздаваем и тиражируем.
В-четвертых, в электронной коммуникации набор факторов и степень их влияние на проявление гендера отличается от обычной среды. Например, статусное положение участников или их возраст не столь сильно влияют на гендерную компоненту коммуникации, как профессиональная принадлежность или общая коммуникативная задача.
В-пятых, исследовательская модель речевого сообщества, предложенная П. Эккерт и Дж. Макконнел-Джинет является одной из наиболее продуктивных при изучении гендерных особенностей коммуникации в Интернет-среде [31].
И последнее: все результаты как на материале англоязычной электронной коммуникации, так и данные наших собственных экспериментов получены на выборке практически однородной в социальном отношении – объектом изучения стало вербальное поведение людей с высшим образованием, в основном из академической среды средних лет, умеющих пользоваться компьютером. Естественно для более всестороннего изучения гендерного фактора в электронной коммуникации требуется квотная пропорциональная выборка, отражающая намного более «пестрый» состав пользователей Интернета.