Рыбьи головы
Лицо бывшей проститутки Анжелы выражало страдальческое изумление. Как и должно быть. Тело как тело, две тонкие руки, ровные ноги в чулках-сеточках, а трусики обычные, какие домохозяйки носят. Не латексные… Ласкать и ласкать эти ноги, но нельзя: рыба с гельминтами очень опасна, очень! Такую варить надо… Призадумался… Или выбросить… Тоже нельзя… Коты могут подобрать…
Но это не главное. Оля, проститутка с псевдонимом Анжела, теперь молчит и ей больше не будет больно. Никогда. Никто не посмеет её обидеть, использовать её добрые намерения заработать для своей маленькой дочери… Кстати, надо будет проведать четырёхлетнюю Ритульку, купить ей большого белого медведя, пломбира и, наверное, бананов. Должен ведь ребенок что-то кушать. Кто ей купит еще бананы, ведь мамки больше нет?.. Но это правильно. Они не должны мучиться и так истязать себя. Кроме того, заразная рыба может заразить остальных…
А если Ритулька будет сильно страдать, то он и ей поможет, как её матери.
Две недели спустя продавщица Римма перестала обслуживать очередь из трёх человек и застыла, повернувшись к небольшому телевизору, висящему так, чтобы покупатели не скучали и смотрели передачи:
– Ужас, ужас!
Шёл выпуск криминальных новостей от регионального телевидения. Несколько лет в губернии орудовал серийный маньяк по прозвищу, с лёгкой руки следователей, Палач. Его не боялись, наверное, одни глумливые циники, утверждавшие, что «побольше бы таких гуманных уродов – мир стал бы чище». Но остальных, испытывавших страх, было больше. Ясен перец: у каждого хранится скелет в шкафу, и не факт, что маньяку он станет не известен. Маньяка не могли поймать: ни отпечатков, ни других зацепок – только авторский почерк убийцы. Он отрезал своим жертвам головы. Почему? Непонятно. Головы аккуратно упаковывал в вакуумные пакеты или оборачивал пищевой плёнкой. Зачем? Кто его разберет… Псих, одним словом. Следователи поначалу терялись от его загадок, а после третьего обезглавленного трупа тут же расшифровывали послания, сувенирчики, которые маньяк оставлял на трупе жертвы.
К убитому банкиру был приложен кошелек с одним франком внутри – обнаружилось, что этот банкир собирался уехать заграницу, предварительно объявив свой банк банкротом, но переведя все деньги в Швейцарский банк на подставное имя.
Возле тела почтенного вдовца лежала аккуратно вырезанная фотография его жены, полгода назад пропавшая без вести. Следователи удивлялись, откуда маньяку стало известно, что вдовец – не безутешный муж, а сам убийца. Останки жены обнаружили в лесу, экспертиза обнаружила под ногтями задушенной женщины частицы кожи супруга.
Возраст жертв разный, маньяк не гнушался детьми. Легкомысленная девятиклассница Полина, начинающая проститутка (порно с её участием безуспешно пытались удалить в Интернете, так и пошло гулять по просторам), шестиклассник Дима, любитель поджогов и круглогодичных петард под окнами у соседей… Палач календарно методично – в апреле – убивал двоих. Но, это было очевидно, готовился заранее. Потому что пропадало сразу двое, и народ после первой жертвы не успевал поднять панику и затаиться в своих жилищах, а за год память улетучивалась. На третий год журналисты напомнили – и маньяк затаился, убил лишь в мае, когда регион расслабился.
– … Как выяснилось, покойная Ольга Шестова, жрица любви, была больна СПИДом, состояла на учете в городском «СПИД–хосписе». Скольких она успела заразить – неизвестно, – вещал с экрана журналист.
– Вот же шалава, – покачала головой Римма, – прости Господи… По заслугам!
– Вы одобряете действия маньяка? – негромко спросил мужчина в кепке.
Продавщица будто опомнилась:
– Что? А, простите, что вам?
– Две селёдки пожирнее и коньяк, пожалуйста.
Заворачивая рыбу в пакет, Римма бросила быстрый взгляд на интеллигентного покупателя:
– Евгений Ильич, как можно одобрять убийцу? Но ведь и эта шалава – не ангел. С моим мужем еще шлындала. Слава Богу, я развелась со своим алкашом до того, как эту видели с ним… Страшно подумать…
– Каждый сам за себя? – улыбнулся названный Евгением Ильичем, расплатился за покупку и ушёл.
А Римма долго не могла успокоиться, повторяя: «Нет, ну надо же! Надо же! Господь отвел!..» Потом, в отсутствие покупателей, налила себе самого дорогого коньяка, выпила перекрестившись – и успокоилась.
* * *
– Же-на! – громогласно ревел отец, каждый раз приезжая с рыбалки, – чистить рыы-буу!
Отец никогда рыбу не продавал – всё в семье съедали. Сначала, за первые полгода, будто бы объелись, а потом привыкли. Если на праздничном столе нет жаренной рыбы – то и не стол будто вовсе. Отец ездил на рыбалку каждую неделю, с ночевкой. Заразился сам рыбалкой и семью «подсадил» на свежую рыбу. А что, рыба полезная – для сердца и мозгов. Коты и те слюной истекали, чувствуя приближение рыбалочного дня. Магазинная рыба – не такая. Её, в теплое время, сазанов, например, да толстолобиков, формалином накачивают, через шприц вводят, от чего мясо неестественно пахнет. Морская, привозимая в глыбах льда, пахнет не так тошнотворно, но её еще поискать надо. В местных магазинах продавалась редко. А во время весеннего нерестового сезона и вовсе свежей рыбы не найдешь, если только не на базаре, где из-под полы продают. Да к тому времени протухнуть успевает.
– На, это тебе, почисть сразу, – отец поставил ведро с рыбой перед четырнадцатилетним сыном.
– Ты уедешь?
– Нет, куда же я денусь? Пойду отдыхать, вишь, сколько поймал? – отец потрепал сына по плечу.
Год назад отец ушел к другой, «приворожила шалава» – сетовала мать. Рыдала ночами да жаловалась сыну при любой возможности, напоминала. Женька забросил школу, всё боялся, что мать с собой что-нибудь сделает, караулил дома. А когда мать засыпала от снотворного (по-другому уснуть не получалось), садился на велосипед и ехал к «шалаве», затаивался в засаде, смотрел, как отец приезжает туда с работы и целует новую жену и её детей. Что-то тогда щелкнуло в голове от ненависти. Любовница отца была сама похожа на рыбу – высокая, плоская, а лицо – изогнутая складка у губ, словно рыбий рот, и глаза слегка навыкате. Даже имя рыбье – Маринка… Однажды, когда отец уехал в очередные речные посиделки с удочкой, Женька пришел « в гости», собаки его уже знали, так как подкармливал потихоньку. Подпер наружнюю дверь в дом снаружи и поджёг сено, которым двор был под самую крышу завален. А для верности газовый баллон из сарая вытащил и поставил у окна. Горело красиво – Женька глаз не мог отвести от этого зрелища. Разворотило дом и новую семью… Маринка умерла в больнице от ожогов, долго мучилась.
На следующий день рыбу, привезенную отцом, чистить было некому, только Женьке. Задумчивого подростка следователь не вызывал.
Улов был залит водой, чтобы не испортилось. Женька слил воду: пусть рыба сдохнет. Чистить прыгающую невозможно. Смотрел телевизор, через полчаса заглянул в ведро – рыба сверху недвижна, но находящейся снизу хватило влаги, шевелят жабрами. Подросток вывалил рыбу на стол и начал чистить, раздражаясь от того, что улов никак не хотел умирать, извивался и беззвучно кричал, молил о помощи.
Сначала Женька брал рыбу за хвост и ударял головой о стол. Головы плющились, выступала кровь, но жабры продолжали шевелиться от прикосновения ножа к чешуе, а хвост поднимался. Рыба продолжала жить. Женька даже психанул: казалось, каждый, не успевший умереть до разделки, сазан или окунь нарочно открывали свои рты, просили пощадить. Кричали глухо, как Маринка, пытавшаяся выбраться из дома: «Помогите! Кто-нибудь!»
И тогда озарило: надо отрезать головы. Без головы тело не живёт. Так спокойно почистил весь улов, промыл и отнес к плите, пожарить. А когда вернулся за головами в чашке – не поверил: жабры дышали, а рты судорожно открывались, просили влаги.
Он плохо помнил, что случилось потом. Родители нашли его лежащим у столика, забрызганного рыбьей кровью, внутренностями и чешуей. Все рыбьи головы были растащены, вероятно, собаками и кошками.
Понадобилось более двадцати лет, чтобы головы в его сне, наконец, перестали просить о помощи. Облегчение пришло вместе со знанием того, что нужно делать.
Сообщение отредактировал Yuliya Eff: 19 Декабрь 2013 - 15:51