Завет избирателя
Гражданин Мамбетов, исполняющий обязанности депутата от Джындыльского айыльного округа, проснулся утром от неясного мутного чувства пустоты в голове. Вчера он уединился на даче, зачем-то предварительно отпустив прислугу, охрану. Зачем?! Этот вопрос остался без ответа. Мамбетов помнил дорогу, саму дачу, обед и телевизор. Дальше – пробел в несколько часов. Затем – снова дорога домой, сытный ужин, джакузи, сон. Пропущенные часы и являлись той самой пустотой, которая утром, на три минуты раньше будильника охнула в голове, и Мамбетов резко сел на кровати.
- Ты чего? – спросила сонно супруга.
- Спи, - Мамбетов поднялся, почесал пузо, закрывавшее обзор на гидро будильник и отправился в туалет. Ссать не хотелось. Странно.
После двух пиал с крепким кофе пустота, кажется, отступила. И захотелось в туалет, как положено со сна. Внизу бибикнул знакомый сигнал лексуса: персональный шофёр подал знак о готовности.
- Ыы ууда? – зевая появилась растрёпанная жена в халате.
- На работу. Куда ещё?
- Какая ещё работа? – жена рассмеялась, - что случилось?
Пустота внезапно охнула в голове и снова затаилась.
- Ничего не случилось, - пробормотал Мамбетов и разулся, подумал секунды две и направился в спальню, где в углу, замаскированный под прикроватную тумбочку, стоял сейф.
- Ты неделю уже на свою «работу» не ходишь, бухаешь, как последняя скотина. И вдруг «на работу»! Совесть перед избирателями проснулась? – продолжала язвить жена.
И вдруг пустота облегченно вздохнула: так вот оно что, он просто выпил слишком много! Мамбетов улыбнулся жене:
- Пора и о народе подумать, я отдохнул.
Жена что-то ещё говорила смеясь, а народный избранник подошёл к сейфу, встал на колени, раскрыл портфель и, чтобы жена не видела, достал заряжённый АПС и две обоймы – всё было привезено вчера с дачи. Пустота улыбнулась. Дрогнувшей рукой, словно опасаясь оружия, Мамбетов положил всё между листов не исписанного еженедельника в крокодиловой обложке. Ни разу за три года службы на благо народа еженедельник не был так безжалостно потревожен и раскрылся, как испуганная промежность проститутки. Мамбетов оглянулся (жена ушла на кухню), закрыл судорожно портфель и торопливо выскользнул из квартиры.
В машине народный избранник только дал указание маршрута невозмутимому шофёру и больше не произнёс ни слова, пока не прибыли. На вопрос, ждать ли его, Мамбетов пожал плечами, вздохнул, остановился у парадной лестницы, подумал и пошёл к чёрному входу.
В зале, как обычно, было занята всего треть от всех мест, предназначенных для таких же мамбетовых. «На всех всё равно не хватило бы», - подумал равнодушно нардеп и спохватился: чего не хватило бы? Уселся в своем кресле, рассеянно кивнув на чьи-то приветствия и пожав несколько рук. На вопросы, как себя чувствует, неопределённо мотнул головой.
Американские рудники, тонировку на автомобильных стеклах, юбки выше колен, многоженство – Мамбетов слушал глухие обсуждения насущных проблем словно из воды.
- И что же нам делать? – внезапный, будто кто-то увеличил громкость, голос «разбудил» Мамбетова. Пустота застучала в висках. Мамбетов посмотрел налево, цепенея, посмотрел направо, покрываясь испариной, обернулся, чувствуя, как по спине побежали мурашки, – вместо коллег сидели … бараны.
Баран рядом играл в гонки на айпаде. Баран в следующем кресле жевал жвачку, тяжело дыша, и шарил по карманам в поисках сигарет. Мамбетов поднялся, но никто не обратил на него внимания. Несколько баранов спокойно перемещались по залу – от своих мест к выходу. На возвышении так же сидели бараны и что-то обсуждали. Кажется, то же, что и вчера. И тут пустота торжественно, театральным ярким занавесом распахнулась и показала одну давно, лет десять назад, если больше, забытую картинку. Толпа каких-то людей, улюлюкающая и плюющаяся. Избиратели.
- Чтоб вы все сдохли, дармоеды! – кричит какой-то старик и тычет палкой в сторону Мамбетова.- Верните нам пенсии, суки!
Нардеп вспомнил: тогда часть бюджетных средств, предназначенных для выплаты зарплаты и пенсий, была перераспределена на какое-то празднование, временно, конечно. Деньги были возвращены спустя всего неделю, а воплей и истерии было, как будто прикарманили навсегда. Тогда, в связи со скандалом Мамбетов вынужден был покинуть одну партию и вступить в другую: мелочь, а неприятно. «Чтоб вы все сдохли!» - в ушах загудел голос избирателя. Так вот оно что! Вот что ещё не сделано.
Мамбетов открыл портфель, положил в карманы обоймы и взял в руки прохладное, манящее стечкинское оружие. Щелкнул предохранителем. Баран справа заблеял и вжался в кресло. На сцене другие оборотни ещё не видели угрозы.
Бах! Бах! Оружие било без промаха. Три!.. Пять!
Часть баранов заметалось по залу, но, расчистив рядом с собой несколько кресел, Мамбетов, не обращал внимания на суету.
Бах! Пытавшийся по креслам добраться до Мамбетова какой-то баран был уложен метким выстрелом. Тогда остальные бараны начали прятаться между кресел. Мамбетов не останавливаясь, словно кино-герой, шагал по залу и простреливал затылки. За увлекательным делом время бежит быстро. Третья обойма была растрачена.
Мамбетов огляделся и прислушался к тишине. Почти шестьдесят выстрелов. Минус почти шестьдесят дармоедов. Пустота сладким кумысом заструилась к сердцу. Долг перед избирателями, пусть и частично, был выполнен. Вздохнув с облегчением, Мамбетов открыл рот, поднёс к языку пистолет. Оставался последний патрон.
Шестьдесят!
Розовый что ле?
Или как-то так.
