История профессора Шпрангера
Тюбинговские достопримечательности
Если вы когда-нибудь задумаете путешествие по старой доброй Германии, обязательно загляните в Тюбинген. Фахверковые дома, Средневековый дух, царящий не только в Хоентюбинговском замке или монастыре Бебенхаузен, или в других исторических достопримечательностях, пощажённых временем, — вас очарует всё.
А может быть, вам захочется причаститься другим духом, литературным? Тогда вас позабавит двойственное отношение к гению поэзии Гёте, следы присутствия которого здесь хранятся в табличках, как-то: «Здесь жил Гёте» и «Здесь стошнило Гёте». Говорят, вторая надпись стала ироничной местью по отношению к поэту, остановившемуся здесь всего на десять дней и посмевшему высказаться о премилом городке уничижительно. И если вы выберете литературу, то уж совсем точно вас заинтересует Хоентюбинговский замок как жилище герцога Вюртембургского, да-да, того самого, упомянутого Гауфом в его «Сказании о гульдене с изображением оленя». До сих пор герб Тюбингена венчают две руки, держащие оленьи рога. Как знать, возможно, старина Вильгельм не так уж и сильно приукрасил выдумками свою историю о взаимоотношениях трёх братьев, доброго Куно и его сводных хамовитых Шалька и Вольфа.
А может быть, вам повезёт и вы встретите всеобщего любимца, девяностолетнего профессора медицины Ульриха Шпрангера, неторопливо бегающего по утрам вдоль реки Неккар или спешащего на лекцию в свой знаменитый Эберхардовский университет, или просто неспешно прогуливающегося с улыбкой счастливого человека. «Быть довольным, как Ульрих Шпрангер», — так говорят в Тюбингене о человеке, постигшем наиважнейшую премудрость — удовольствие от жизни.
Сам герр Ульрих на вопрос о том, как ему удаётся пребывать в столь замечательной физической форме и положительном настроении, каждый раз начинает рассказывать о чудесной силе нейромедиаторов, в частности, моноаминов и катехоламинов — адреналина, дофамина, серотонина — и полезного гормона счастья — эндорфина. Профессор попытается вам доступным языком объяснить, что «эндорфин ходит рядом с адреналином и поэтому нет лучшего способа избавления от депрессии, чем бег или прыжок с парашютом, или путешествие в незнакомые страны». Что «сама природа подарила человеку уникальное средство для купирования абстинентных синдромов и нормализации процессов вегетативной регуляции» — тот самый эндорфин, который ваш организм обязательно будет вырабатывать, если, конечно, у вас «не наблюдается истощения эндорфинергической системы, попросту, эндорфинодефицита, как у людей, истощённых болезнями и депрессией». Нет, конечно, современная медицина пытается что-то предпринять в этой связи, изобретает различные модуляторы настроения, например, основанные на принципах электростимуляции, но вряд ли вам захочется лежать на кушетке и получать слабые разряды тока для того, чтобы поднять себе настроение. Тогда уже нет лучшего способа избавиться от депрессии, как посидеть на электрическом стуле, потея от страха и прощаясь с собственной жизнью. Затем быть оправданным и, освободившись от мешка на голове, наконец, понять, что только вы в состоянии сделать свою жизнь счастливой и нравящейся вам, даже если вы абориген засушливого африканского района. Можно антидепрессанты глотать пачками и лечиться годами от уныния, но «более всего рекомендуется научиться самому вырабатывать в себе этот самый эндорфин, взять в привычку, а не полагаться на гипофиз вещества беталипотрофина, когда он, наконец, отреагирует на стресс».
Если у вас хватит терпения выслушать всё выше изложенное, стать адептом «эндорфинного образа жизни» и посетить несколько лекций герра Ульриха, не исключено, что тогда вы подружитесь с этим улыбчивым приятным человеком. И тогда за чашечкой чая вам будет рассказана удивительная история, случившаяся с самим профессором и изменившая его представление о счастье.
Ну а я, простой журналист, поделюсь рассказом, избегая по возможности научной терминологии, как полагается рассказывать истории для избалованного простотой слушателя.
Изобретение профессора
Профессор Ульрих Шпрангер был тогда сорокалетним профессором университета Эберхарда-Карла, писал диссертацию по нейромедиаторам и мечтал сделать открытие или, как минимум, изобрести совершенный прибор, который помог бы человечеству быстрее и качественнее избавляться от депрессии, превозмогать стрессы. Для достижения своей научной мечты даже вступил в студенческое ёжинное братство (1), которое помогало начинающим студентам влиться в университетское сообщество; ненавязчиво наблюдал за психологическим состоянием новичков и оказывал необходимую помощь.
В начале своих изысканий Ульрих Шпрангер испробовал все известные на тот момент научные методы, направленные на улучшение ментального состояния человека, который не мог выбраться из депрессии либо реагировал на стрессы стандартным образом — распитием кружки пива в прикуску с местными знаменитыми колбасками, а утром опять возвращался в своё серое состояние, встречаясь с действительностью.
В конце концов герр Ульрих пришёл к навязчивой идее создания некоего прибора, который мог бы не только излечить депрессию, но и действовать глубже — в первопричину недуга, избавлять человека от привычки быть несчастным.
Мало-помалу герру Ульриху пришла в голову одна блестящая идея. Он отказался от таблеток, памятуя об опасном ЛСД, на заре своего создания считавшимся лекарством. Отказался от любого способа, который мог быть связан с уколами, ударами малого тока — всем тем, что рано или поздно выдаёт свои последствия, выраженные в народной мудрости «одно лечить — другое калечить».
Он изобрёл (правда, ещё не проводил испытания на людях) собственную машину счастья — прибор «Абсолют». Представлял собой «Абсолют» небольшую кабинку-душевую, в которой несчастного человека омывало трижды разными потоками воды, структурированной по образу молекулярных связей эндорфина, адреналина, дофамина. Так им образом, по мнению герра Ульриха с человека смывался весь негатив, заряжая тело не только положительной энергией, но и помогая клеткам мозга настроиться на решение невыполнимых, как могло показаться, проблем, из-за которых и случалась депрессия.
Сначала профессор провёл испытания на меланхоличных мышах и болеющих животных и получил удовлетворительные результаты, которые не могли не обнадёживать: этот способ работает! Оставалось дело за «малым» — испытанием на человеке. Поскольку прибор «абсолютного счастья» находился дома у профессора, а не в лаборатории (Ульрих мудро решил раньше времени не оглашать своих безумных идей, поскольку хорошо понимал, что даже конгениальное полезное изобретение люди умудряются обращать во вред себе), постольку желающих стать подопытной крысой нужно было ещё найти. Ульрих уже подумывал, как и полагается настоящему учёному, испытать прибор на себе самом, но каждый раз его что-то останавливало. И в день, когда он собирался наконец последовать девизу университета, в котором он работал — «Attempto!» (2), —отправился на прогулку, дабы собраться с духом.
Ноги сами понесли рассеянного, задумчивого Ульриха в ботанический сад, где учёный некоторое время расхаживал, не отвечая на приветствия знакомых.
И вдруг Ульрих заметил печального незнакомого человека лет тридцати в неопрятной одежде, который, понурив голову, сначала сидел на скамье, а затем, шатаясь, пошёл к выходу из сада. Что-то ёкнуло в груди Ульриха, и он последовал, будто загипнотизированный, за незнакомцем, напоминавшим то ли пьяного хиппи, то ли опустившегося в горести человека.
Несчастный пришёл к берегу Неккара, перелез через перила и собрался было прыгать в воду, но руки профессора ухватили мужчину за одежду и спасли от необдуманного шага.
Опущу ненужные подробности и скажу только, что звали самоубийцу Ханс Майер. Ещё год назад благополучно жил он в Аугсбурге, служил в одном из банковых отделений, получал солидную зарплату и радовал себя приятными излишествами жизни. Потом колесо фортуны по неизвестным причинном застопорилось и заглохло, отменяя все приятности жизни. Сначала у Ханса начались неприятности на работе, затем он узнал, что его молодая жена ему изменяет. Кроме перечисленных скорбей, словно по указу свыше, на Ханса был вывалено содержимое ящика Пандоры — от болезней до нелепых случаев типа ежедневной чёрной кошки, перебегающей дорогу, вечно ломающихся, искрящих бытовых приборов. В финале этой печальной истории Ханс оказался сокращён на работе, изгнан из собственного дома, а друзья стали сторониться его, одарив прозвищем «Тысяча несчастий».
Как мы видели, мытарства привели несчастного Ханса к тому месту, где, судьба вдруг запела дудочкой феи-крёстной и свела с профессором, ищущим кого-то нуждающегося, вроде невезучего герра Майера.
Ошибка
Ульрих привёл Ханса домой, чем вызвал некоторое недовольство со стороны любящей опрятность жены и сына-гимназиста, однако перечить главе дома не стали. Ханс находился в таком безнадёжном состоянии духа, что он не раздумывая согласился на предложение чудаковатого профессора, лишь бы наполнить желудок горячимсупа и выспаться в месте, для сна более подходящем, нежели уличные скамьи.
Будучи чистым и накормленным, Ханс, не скрывая слёз благодарности, вошёл в святая святых — кабинет учёного, разделся и встал в испытательную кабинку. Зажужжали резонаторы, засверкали, переливаясь приятным перламутром, стены прибора «Абсолют» — и Ханса Майера вдруг окатила такая приятная волна, без цвета и вкуса, что испытуемый засмеялся, прикрыл глаза и вдруг вспомнил себя, мальчишку, наслаждающегося тёплым летним ливнем.
По окончании процедуры Ульрих, со слов Ханса, записал в дневник ощущения испытуемого, выдал новую одежду, чтобы уж совсем наверняка избавиться от старых «молекул несчастий», и отправил Ханса в приготовленную комнату для отдыха. Что ж, всё обстояло более чем благополучно. От процедуры даже морщины на лице Ханса разгладились, а сам он выглядел счастливым, не в пример тем минутам, когда профессор его встретил.
Оставшись один, профессор полез в кабинку, чтобы набрать смыв в пробирку, поскользнулся на краю поддона, упал и, ударившись головой, потерял сознание. В остывающей воде профессор пролежал некоторое время, очнулся, и всё же не придал особого значения последствиям своей неловкости. Анализ воды показал, что она снова приобрела свои свойства, должно быть, время оказалось потерянным.
Утром Ульриха ждало новое огорчение: утром Ханса не оказалось в комнате. Он сбежал, оставив для хозяев записку с бесконечными уверениями в благодарности и фразой, что сегодня ночью на него снизошло озарение, и он не может терять ни минуты, чтобы не попробовать начать жизнь с нуля, вернее, с единицы счастья.
Забегая вперед, скажем, что спустя некоторое время от Ханса Ульриху пришло письмо, более обстоятельное, чем оставленная записке. Оказалось, что Хансу удалось не только поправить своё безнадёжное положение, но и стремительно улучшать как карьеру, так и личную жизнь. Ханс добавил, что ничерта не помнит из той лекции, которую ему читал профессор до процедуры «Абсолюта», кроме одного — как быть счастливым. Теперь Ханс был безмерно счастлив.
После побега Ханса профессор испытал разочарование, ещё не подозревая, что гений его изобретения уже работает. Следующим вечером профессор хотел было испытать «Абсолют» на себе, но, увы, что-то сломалось в машине и не хотелось исправляться.
Следующий день настал, а профессор чувствовал себя как никогда разбитым и опустошённым. На лекции он ловил себя на мысли, что говорит чушь, и даже студенты почувствовали неладное, глядя на профессора изумлённо. День прошёл, а состояние не улучшилось. Нечто странное продолжало происходить: профессор вдруг среди лета простудился, потом начал подхватывать заболевания, включая те, которыми переболел в детстве. Словно бы он сам, Ульрих, поменялся местом с некогда невезучим Хансом.
К этому моменту было получено письмо от счастливого господина Майера, и Ульрих принял решение повидаться с ним, поехал в Аугсбург, где герр Майер исполнял должность управляющего того самого банка, из которого был когда-то изгнан.
Ульрих пришёл к Маейру, но тот едва взглянул на сильно изменившегося профессора и надменно сказал, что не имеет-де чести знать этого старика. Так долгожданный диалог не состоялся.
И тогда Ульрих понял свою ошибку: природа не терпит крайностей, и при наличии плюса всегда рядом будет находиться минус. Ханс «смыл» с себя несчастья, они-то и достались профессору, ведь ничто из ничего не берётся…
Дальше Ульрих более не удивлялся происходящему: ректор университета предложил герру Шпрангеру отдохнуть некоторое время от работы; деньги на банковском счету быстро истаяли; сын-гимназист увлёкся ставками в казино, а жена, добродушная хохотушка Катарина загрустила, однажды собрала свои вещи и уехала к матери, чтобы, по её словам, отдохнуть от всех этих несчастий.
В итоге одним холодным вечером Ульрих стоял, не осознавая своих желаний, на том самом месте у берега Неккара, где однажды собирался покончить с собой Ханс Майер. И Ульрих прыгнул.
К счастью, в том месте река оказалась неглубокой, а вода настолько отрезвляющей, что Ульрих быстро пришёл в себя.
— Какой я был дурак! Какой я был дурак!.. — начал восклицать профессор и, стуча зубами от холода, как был в мокрой одежде, бросился домой. Пока он бежал, задыхаясь, вдруг почувствовал то, что спортсмены называют «вторым дыханием».
В самом дальнем углу винного погребка была обнаружена запылившаяся бутылка глинтвейна, Ульрих согрел себе вино и, уже одетый в сухую одежду, уснул сном выздоравливающего. Утром же, едва солнце светало, выбежал на свою первую в жизни пробежку…
Что случилось с «Абсолютом», спросите вы. Ульрих разобрал прибор и более никогда не возвращался к его восстановлению. Вскоре вернулась жена и сказала, расплакавшись и уткнувшись в плечо супруга:
— Ты стал таким невыносимым занудой, что даже я не смогла этого терпеть! Прости меня, пожалуйста, я знала, что ты болеешь, но всё-таки не смогла долго выносить это.
То ли вода Неккара помогла, то ли сам Ульрих понял, что «сглазил сам себя» — только с тех пор дела пошли в гору. Что касается судьбы Ханса Майера, можем сказать, что кончил он плохо, не смотря на дарованный ему «эндорфинный эфир», а может, пары того испарились… Достигнув пика счастья, которое, по мнению герра Майера, состояло в большом количестве денег и всеобщем боготворении его самого, однажды он не рассчитал своего могущества и был (так писали газеты) убит в собственном особняке на берегу залива. Родных и прислуги рядом не оказалось, чтобы помочь истекающему кровью Хансу: сам он, однажды обжегшись, полагал, что семья только вредит счастью.
Так что, собираясь в Тюбинген, обязательно познакомьтесь с профессором медицины Ульрихом Шпрангером. Он как никто знает, что значит быть счастливым. И если вы подружитесь настолько, что он вам расскажет ту же историю, что и мне, не теряйтесь, простите подарить книгу, тамошний бестселлер «Абсолютное счастье» герра Ульриха Шпрангера. Только заранее предупреждаю читателя, любящего упрощения: это глубоко научный труд по биохимии.
А впрочем… вы можете просто полюбоваться достопримечательностями Тюбингена. Постоять на берегу Неккара, чьи воды считаются особенными после случая с профессором. Скорее всего, вам удастся увидеть прыгающих в воду, рядом с проплывающими лодками, отчаянных туристов, а может быть, и вам захочется сделать то же самое. Только помните, что настоящие тюбинговцы относятся к этому развлечению иронично: ведь в нашем теле, по мнению учёных, восемьдесят пять процентов воды и совсем не обязательно прыгать в мутные воды.
И, если вы будете стоять у Неккара рано утром или ближе к закату, возможно, мимо вас обязательно пробежит трусцой или пройдёт быстрым шагом улыбающийся старичок. Доктор Ульрих Шпрангер, знаток простого человеческого счастья.
(1) — имеется в виду братство «Игель» («Ёж»)
(2) «Attempto!» - лат. «Я отваживаюсь!»
Тюбинген и река Неккар
Фахверковый дом
Надпись: "Здесь вывернуло Гёте".
Сообщение отредактировал Yuliya Eff: 27 Декабрь 2015 - 19:22
Ох, уж эти ученые 
