ПОДАРОК
Быть белой вороной неудобно — это никому объяснять не нужно. «Беловоронье» Олега Волкова заключалось в странной, проявившейся еще с юности, нелюбви к Новому году: не к очередному календарному, разумеется, а к тому, как его обычно встречали окружающие.
Зевая ждать полуночи, чтобы сесть за стол? Нет, это не для Олега. Поэтому едва начиналось традиционное предновогоднее оживление, Волков заметно мрачнел…
Впрочем, стоит ли вспоминать о грустном? Слава Богу, последние шесть лет в семье Волковых царил мир: жена и дочка отмечали злополучный праздник в соответствии со своим вкусом — глава же семьи около одиннадцати вечера с милой улыбкой исчезал у себя в кабинете…
* * *
Олег проснулся, когда на улице еще было темно.«Часов восемь…» — лениво подумал он, прислушиваясь. За окном тихонько смеялись, но ни свиста, ни взрывов больше не слышалось: боеприпасы и силы у народа явно иссякли.
«8.15 — почти угадал…» — Волков поднялся, стараясь не шуметь (жена и дочка, судя по тишине в квартире, уже спали), прошел в гостиную.
Елка. В темноте вата на ее ветках, действительно, напоминала снег. Олег включил гирлянду, несколько минут машинально наблюдал, как загораются и гаснут разноцветные лампочки, затем наклонился и поднял прямоугольный сверток, на котором было написано его имя. Развернул.
«О. Волков. „Судьба человека“» — значилось на обложке.
«Что за чертовщина… Роман… Спб… Издательство… хм-м… Самиздатовская, конечно, выпущенная за счет средств автора, так сказать…» — Олег полистал книжицу, наугад выхватил пару фраз. Насколько он помнил, ничего подобного ни на свои кровные, ни за чужой счет он не издавал. И даже не собирался.
«Судьба человека…»
Рядом с до боли знакомым названием стояло вовсе не «Шолохов», зато на четвертой странице обложки красовалась его, Олегова, то бишь «известного петербургского писателя» Олега Волкова, фотография, а под ней аккуратный перечень всех его пяти книг.
«Розыгрыш, конечно… тираж... ого, триста тысяч!.. Бумага все стерпит… Кстати, бумага очень даже ничего, и опечаток не попадается… во всяком случае, пока… Господи…» — Олег так и замер, уставившись в текст…
Роман был о нем, Олеге Волкове, хоть и звали героя совсем по-другому. Правда, автор изобразил не того Волкова, каким он воспринимал себя сам, а того, каким его видели со стороны — Волкова глазами окружающих. И портрет вырисовывался довольно… неожиданный — скорее, даже неприятно неожиданный. Но если поначалу Олег больше удивлялся и возмущался, то постепенно — незаметно для себя — стал склоняться к точке зрения автора и вскоре почувствовал досаду, а затем и… стыд. Взять, к примеру, Новый год: ну кому мешают милые детские радости с Дедами Морозами и елками?..
Увлекшись, Олег не замечал, как страниц становилось все меньше, и лишь когда оставалось перевернуть всего одну…
У Волкова задрожали руки. Прочитанное только что относилось к нынешнему — вернее, к последним дням ушедшего накануне года, — и если тридцать семь лет жизни героя уместились на 132 страницах, то что оставалось? Арифметика пугала…
Да нет, чушь — надо поскорее перевернуть. В конце концов…
«Что написано пером — не вырубишь топором…» — подсказала услужливая память. — «Именно…» — мысленно согласился Олег. И все же почему-то медлил и почему-то снова и снова вспоминал прочитанное, невольно пересматривая события прожитой жизни.
И только когда за окном рассвело, огоньки на елке побледнели, а вата на ее ветках перестала быть похожей на снег, Олег, наконец, решился.
«Конец первой части», — прочитал он на последней, 133-странице.
Прикрепленные изображения
Сообщение отредактировал Antimat: 21 Декабрь 2012 - 10:33
