Сообщений в теме: 19

[Лестада]

- Что? Что это такое? Уберите его от меня! - кричал Скирлин, нарезая круги по зале в стремлении убежать от Никольского. Тот, в противовес обыкновению, был в этот вечер трезв как стёклышко, однако вёл себя на редкость странно, заставляя некоторых дам, тайно влюблённых в него, кусать локти и обливаться слезами. Месье Никольский вдруг воспылал страстью к демону Скирлину и теперь пытался заключить его в обЪятия.
Джаста Дэ, внезапно вернувшийся к вполне нормальному облику из плоти и крови, спрятался за колоной, молясь всем богам, чтобы Никольский его не заметил.
Радда читала любовные романы, плевалась и продолжала читать, время от времени промокая кружевным батистовым платочком слёзы в уголках глаз.
- Да что ж это такое делается? - влетела в залу разЪярённая Фертес, облачённая в коротенький игривый костюм Снегурочки - Почему в замке холодно, как в склепе, на потолочных балках свисают клоки паутины, а в галереях свисают гроздьями летучие мыши? У меня уже голова болит от их писка!
- Тсс, всё под контролем, - Лестада надкусила яблоко - Неделя магии же. А первая история как раз про мастера напускать морок. Правда, не знаю, выживет ли тот, кто мне её поведал...

[Лестада]

03 - Ouka Saki Some ni Keri (Voiceless).mp3


Лисий жемчуг
Автор: Лестада


Мелькнул хвост лисий.
Нет теперь мне покоя –
Жду каждый вечер.
Сюраюки Тамба, XVIII век

- Добро пожаловать в Японию, - дежурно поприветствовала меня девушка на паспортном контроле. Вежливая улыбка, казалось, держалась на суперклее – настолько натуральной вышла доброжелательность у этой японки.
Я тряхнул головой и, выдав на автомате «Thank you», поплёлся к выходу в зал ожидания. Мне до сих пор не верилось, что мечта, наконец, сбылась. Я, чёрт возьми, в Японии! В стране, изучению языка и культуры которой посвятил пять лет в универе. И теперь я здесь, но сердце, почему-то, не заходится от счастья. Весь полёт я спал, регистрацию проходил словно в тумане и сейчас слабо соображаю, что дальше делать и куда двигаться. Надо бы добраться до железнодорожного вокзала, чтобы сесть на синкансен, который на высокой скорости с комфортом домчит меня куда надо. А куда надо – это в Осаку.
В надежде собраться с мыслями, я опустился в кресло, достал из кармана пальто путеводитель и принялся изучать его с особым усердием. Но голова отказывалась работать, буквы разбегались по строчкам, заползали под фотографии достопримечательностей и оттуда показывали языки. Видимо, сказывались последствия сильнейшей простуды, которую я умудрился подхватить за день до отлёта.
Заглотив очередную дозу жаропонижающих и выудив из недр багажа бэнто, приобретённое ещё в самолёте, я, от нечего делать, заозирался по сторонам. Рядом со мной сидел благообразный старичок в бежевом пальто, и читал газету. Сзади гомонила орава ребятишек под присмотром уставшей матери, явно мечтающей о сне. Напротив ворковали двое влюблённых и посапывал, скрестив руки на груди, типичный представитель офисного планктона – невыразительный мужчина неопределённого возраста в несколько помятом твидовом костюме. А между ними сидела женщина в белом платье до пят и расчёсывала свои длинные чёрные волосы. Делала она это методично и обречённо. Склонив голову так, что не разглядеть лица, тихонько что-то напевала. Меня и так бросало то в жар, то холод, а теперь я и вовсе ощутил, как по коже промаршировал целый взвод мурашек, подняв за собой все волоски на моём теле. Некстати вспомнились японские фильмы ужасов. Не знаю, почему, но вместе с липким чувством страха мной овладело сумасшедшее любопытство: непременно захотелось, чтобы женщина, наконец, прекратила наводить марафет и посмотрела на меня.
- Хочешь превратиться в нопэрапона? – спросил кто-то на японском. От неожиданности я вздрогнул и уронил на пол бэнто с нехитрым обедом. Тут же женщина подняла голову, волосы скользнули за спину, а я вскрикнул: у неё не было лица! На том месте, где у всех людей располагаются глаза, нос, рот, у неё переливался водными бликами лиловый пузырь – гладкий, словно зеркало.
- Не смотри в него, если не хочешь стать таким же, - сказал тот же голос. Я моргнул и обернулся. Рядом со мной сидел молодой японец с выкрашенными в рыжий цвет волосами и ехидно улыбался. В светло-карих, почти жёлтых, глазах плясали смешинки. Пухлые губы подрагивали, будто из последних сил удерживали рвущийся наружу смех. На одной из чёрных, вразлёт, бровей поблескивали колечки пирсинга. Парень забавно потянул длинным носом воздух, как заправская гончая, и укоризненно покачал головой.
- Ай-яй-яй. Пропала вкусняшка.
- Что? О чём вы? – пролепетал я, всеми силами борясь с необъяснимым желанием вновь посмотреть на жуткую женщину.
- Тофу. Жареный тофу. Ты обронил. А я так люблю его. Он ведь был у тебя в бэнто, так? – парень нагнулся и принялся рассматривать мой несостоявшийся обед – У тебя тут ещё, оказывается, и адзуки-мэси было, - совсем убитым голосом констатировал он и тут же пояснил – Рис, перемешанный с красными бобами. Такая вкуснятина. Иээх. А ты чего в Японию приехал-то? Звать тебя как, гайдзин (1)?
- Кирилл. Я из России. На востоковеда учусь. Дипломную пишу по мифам и легендам Японии, - рассказывал я и сам поражался тому, что столь легко общаюсь с первым встречным. Боковым зрением я всё ещё следил за женщиной в белом, которая уже вернулась к прерванному занятию – расчёсыванию волос.
- Ага. Ясно. Но ведь это и в библиотеке можно найти. И в интернете, - перебил меня японец – Да успокойся ты. Не ёкай это, не демон. Просто косплейщица на фестиваль аниме собралась.
- Ну, - стушевался я – Давно хотел в Японии побывать. А тут такая возможность выпала. Дай, думаю, на месте фольклор соберу.
- Ладно, Кириру (2), поехали фольклор собирать. Ты же гидом ещё не обзавёлся? – парень поднялся, похлопал по карманам красного кожаного плаща, зачем-то проверил шнуровку на высоких ботинках и снова плюхнулся в соседнее со мной кресло. Я офигел не столько от того, как он исковеркал моё имя, сколько от неожиданного предложения.
- А… это… спасибо большое, конечно, но…
- Куда ты там ехать собирался? – этот японец рвал все мои стереотипы о народе Страны Восходящего Солнца. Где вежливость? Манеры? Невмешательство в чужие дела? Какой-то неправильный бесцеремонный японец с по-лисьи хитрыми глазами.
- В Осаку, - ответил я тем не менее – У меня там друзья по переписке живут. Там библиотека. Там кафедра… общежитие институтское…
- Ано, Киру, - японец в очередной раз поглумился над моим именем – Там же скучно. Что люди в Осаке могут рассказать тебе интересного? Поехали в Киото? Обещаю, там ты узнаешь такой фольклор, о котором тебе ни в одной библиотеке не прочесть. Соглашайся.
Впоследствии я не раз возвращался к тому разговору и всё пытался понять – почему я согласился? Этот японец, явный любитель вижуал-кей течения в японской рок-музыке, мог вполне оказаться каким-нибудь психованным маньяком и выпотрошить мне кишки с особой извращённой искусностью. Он мог оказаться якудза и продать меня на органы. Мог оказаться каким-нибудь садистом, озабоченным сексуальным отаку, пересмотревшим хентая. Однако все эти персонажи меркли в сравнении с тем, чем на самом деле являлся этот Итадзура-кун (3), как он себя назвал.

***
Как только мы сели в синкансен, мной вновь завладела лихорадка, поэтому насладиться красотами Японии, мелькавшей за окнами, не получилось. Возможно, мы даже проехали мимо легендарной Фудзи-сан… Я не видел. Уткнувшись носом в шарф, я то сгорал от внутреннего жара, то от бившего меня озноба. Временами прикладывался лбом к холодному стеклу, приподнимал отяжелевшие веки и тут же жмурился от рези в глазах. Итадзура цокал языком и что-то нашёптывал, и в такие минуты мне казалось, что я брежу: моих щёк касались мягкие лапы, перед затуманенным взором мелькали рыжие лисьи хвосты, а на макушке самого японца возникали острые уши.
- Кицунэ? – хихикнул я, почти проваливаясь в сон.
- Нет, - мотнул головой Итадзура, обеспокоенно вглядываясь в моё лицо.
- Я… я читал в статье про лис-оборотней, что людям стоит остерегаться… остерегаться незнакомцев, которые внезапно заговаривают с ними, - язык едва ворочался. Виски сдавило свинцовой тяжестью, а горло словно изодрали в клочья проклятые кошки.
- Правильно читал, - Итадзура сосредоточенно рылся в многочисленных карманах плаща и кожаных чёрных штанов – Но я не кицунэ. Я – Итадзура-кун. Вот, держи, - он протянул мне фляжку – Выпей, станет легче – и, видя моё замешательство, японец буквально насильно влил содержимое фляжки в меня. В миг внутренности ожгло огнём, на пару секунд я забыл, как дышать, а потом, нелепо взмахнув руками, отключился.

***
Очнулся я, когда солнце уже завалилось за горизонт почивать. Сквозь неплотно задвинутые сёдзи на пол падала полоска лунного света. Я поднялся на ноги и огляделся, пытаясь понять – где я оказался? Судя по убранству комнаты, в каком-то традиционном японском жилище. Вместо европейской кровати – хлопчатобумажный матрас с одеялом, именуемый здесь футоном. Деревянный пол устилают штук шесть татами, в углу аккуратной стопкой сложена одежда, развернув которую я восхищенно выдохнул: шёлковое кимоно тёмно-зелёного цвета, под которое предлагалось надеть белоснежный дзюбан из тончайшего льна и шёлковые широкие брюки-хакама. Не став медлить, я облачился в наряд, испытав настоящее наслаждение от скольжения прохладной ткани по коже.
Видимо, лекарства, наконец, начали действовать, потому как чувствовал я себя замечательно. Открыв сёдзи, плавно разъехавшиеся в стороны, я вышел в крытую галерею и остолбенел: прямо передо мной расстилался цветущий сад, в глубине которого журчала вода. Итадзуры нигде не было видно, поэтому я решил прогуляться среди деревьев. Странно, в это время года в Киото, также как и в Токио должен лежать снег, а между тем на улице было по-весеннему тепло и приятно. Лёгкий ветерок заигрывал с моими волосами, забирался под кимоно и словно звал куда-то. Нежно-розовые лепестки облетающей сакуры, подобно снежным хлопьям проносились мимо, щекоча обоняние едва уловимым изысканным ароматом. Спрятанные в тени деревьев птицы выводили замысловатые трели, в которые мягкими переливами вплетались робкие голоса цикад. А в бассейне, разбитом посреди сада, кто-то плескался. Я уже приготовился полюбоваться на золотистых карпов, как вдруг из воды вынырнула девушка и, подтянувшись на руках, села на бортик, свесив стройные белые ноги.
- Привет, - поздоровалась девушка на японском – Давно ты здесь? Я раньше тебя не видела. Откуда ты?
Надо было ответить, но язык словно прилип к пересохшей гортани. Я смотрел на то, как капельки воды скатываются по обнажённой коже, казавшейся серебристой в свете луны, как под длинными чёрными волосами вздымается небольшая грудь, прикрытая лишь мокрыми прядями, как смеются угольные глаза и обнажаются в улыбке жемчужные зубы… я смотрел на всё это и чувствовал, что схожу с ума от возбуждения.
- Хочешь поплескаться? – девушка нарочито медленно провела языком по нижней губе – Вода тёплая. Пойдём.
Она улыбалась, манила взглядом, гладила себя руками, облизывала пальчики и выгибалась под моим ошалевшим от страсти взглядом.
- Ну же, смелей. Я не укушу. Правда-правда, - она качнулась бёдрами навстречу, и разум потонул в вопле физического желания. На ходу срывая одежду, я ринулся к девушке, с разбегу прыгнул в бассейн, а всплыв на поверхность, не смог сдержать сладостного стона. Пока я цеплялся пальцами за бортики, девушка под водой прильнула ротиком к члену и теперь доводила меня до оргазма. Уж не знаю, как она умудрялась так долго обходиться без воздуха… Да и плевать было в тот момент. Я только и видел, как шевелятся чёрные змеи волос при каждом ритмичном движении её головы. И когда я уже был близок к разрядке…
- Киру-чан, а что это ты там делаешь, а? – Итадзура, будь он неладен, появился в самый неподходящий момент. Подбежав к бассейну, он схватил за волосы девушку и одним махом выкинул её на землю. Всхлипнув, та свернулась в комочек и зачмокала губами, как будто съела что-то вкусное.
- Тааак, - протянул Итадзура, подозрительно косясь на меня – Вылезай-ка, Киру-чан из воды и проверяй – всё ли у тебя на месте.
- В смысле?
- В прямом. Давай-давай, - скрестив на груди руки, парень выжидательно уставился на меня. Запоздалое чувство стыда накрыло с головой, когда я под этим пристальным взглядом выбирался из бассейна. Стараясь не смотреть на хозяина, гостеприимство которого я, наверняка, нарушил, собирал по влажной траве разбросанную одежду.
- Киру-чан, ты ничего не забыл? – Итадзура тихонько рассмеялся – Советую внимательно осмотреть себя. Вдруг пропало чего? – и он загадочно подмигнул. Я же ощущал себя полным дураком, когда пересчитывал сначала пальцы на одной ноге, потом на второй…
- Где они?! – просипел я, в ужасе глядя туда, где ещё недавно были мои яйца. Их будто корова языком слизнула, оставив девственно-чистую кожу. Поникший член оплакивал потерю вместе со мной, грустно поблёскивая застывшей капелькой смазки.
- Садзаэ-они, будь так любезна, отдай молодому человеку его золотые шарики, - ласково обратился Итадзура к девушке. Та лишь яростно замотала головой, всем своим видом выражая явное несогласие – Садзаэ-они, будь умницей. Отдай то, что тебе не принадлежит.
- Пусть заплатит, - хихикнула девушка. Итадзура устало вздохнул и повернулся ко мне:
- Золото есть? – спросил он.
- Что? – бедро уже болело от щипков, которыми я пытался разбудить себя. «Брежу. Я брежу. Это всё бред. Я сейчас проснусь, и яйца будут на месте», - повторял я про себя незамысловатую мантру.
- Киру-чан, не тупи. Садзаэ-они вернёт тебе золотые шарики только в обмен на другие золотые шарики. Монеты, кольца, - скучающе перечислял он – Может, у тебя зуб золотой есть? Желательно два, если ты, конечно, хочешь ходить с двумя яйцами, а не с одним.
- Да что здесь, твою мать, происходит? – вскричал я на русском – Кто вы такие? Что вам от меня надо? Да когда ж я проснусь?!
- Киру-чан, я не понимаю, что ты там бормочешь, но на твоей шее я заметил золотую цепочку с крестиком. Он же золотой? Отдай свою безделушку Садзаэ-они, и будет тебе счастье.
- Как? Ты что? Я не могу! Это же крестик! Он мне от мамы достался!
- Ано, Киру-чан, выбрось из головы всю эту религиозную чепуху! Деток строгать хочешь? Тогда совершай обмен и пошли уже, наконец, пить саке и драть струны сямисена! Я не для того тебя сюда тащил, чтобы разбираться с этой обжорой. Кончай уже ломаться!
«Ладно, если это бред, то можно отдать крестик. Страшного ведь ничего не случится? Правда?», - уговаривал я себя, снимая с шеи цепочку и передавая её Итадзура. Тот с минуту изучал пробу на крестике, после чего кинул его девушке. В паху заныло, а я окончательно уверился в том, что спятил: прямо на моих глазах под членом вырастала мошонка. Девушка же стремительно съёживалась, удлинялась, сворачивалась в форму раковины, покрывалась слизью, руки втягивались в тело, из головы выдвигались подрагивающие усики-антенны, и спустя мгновение я ошарашено наблюдал за тем, как по земле уползает гигантская улитка, оставляя за собой широкий склизкий след, серебривший траву.
- Пойдём, - Итадзура хлопнул меня по плечу – Тебе срочно надо выпить. Только оденься сначала.
***
В стремлении поскорее проснуться, я безнадёжно напился. Итадзура только и успевал наполнять крошечные чашки саке, которое тут же исчезало в моей гортани. Нет, я пытался расспросить этого японца и о жутком существе из сада, и о странностях местного климата, но тот лишь посмеивался и уводил разговор в сторону, болтая о гитарных примочках, концертах рок-музыкантов, падении йены и перестановках в кабинете министров Японии.
Мозги соображали всё хуже и хуже, бутылка с саке раздваивалась, а то и расстраивалась, Итадзура грозил ей пальцем и нёс полнейшую чушь:
- Камэоса-сан, не шалите. Я непременно найду вам жёнушку, только не сгубите мне пленника. Камэоса-сан, хватит его спаивать, он же сейчас без сил свалится.
Я тряхнул головой и попробовал подняться.
- Куда это ты? – всполошился Итадзура.
- Тсс! – с десятой попытки мне удалось приставить палец к губам. Заставить бы ещё язык слушаться – Мне надо отлить. Где здесь комната раздумий?
- А, - понимающе улыбнулся Итадзура – Тебе нужно будет пройти мимо дерева хурмы. Только смотри, под ним не останавливайся. Пройди чуть дальше. Там будет туалет со всеми удобствами: фонтанчиками, светомузыкой, вентиляцией. Всё как у людей.
- Ага. Спасибо, - неуклюже кивнув, я двинулся в указанном направлении. Но, дойдя до первого же дерева, решил не мучиться и отлить прям здесь. Устремив взгляд в звёздное небо и зажурчав, хотел было уже настроиться на философский лад, поразмышлять о том, где я и как из этого выпутываться, когда меня возмущённо одёрнули:
- Эй! Ты что здесь делаешь?! А ну-ка прекрати немедленно?! Слышишь?! Я кому говорю?!
Испуганно икнув, я поглядел по сторонам, но никого не увидел.
- А, ну, прячь своего дохлого змея! – голос шёл сверху. Посмотрев туда, я вскрикнул. Сделав шаг назад, оступился и повалился на землю, судорожно стараясь натянуть хакама, боясь в очередной раз лишиться своего «друга». А на дереве раскачивалась лошадиная голова. Сплетённой в кулак гривой она удерживалась на ветке и грозно вращала белками глаз. Из неровных краёв шеи мне на лицо капала липкая жидкость.
- Аааааа! – заорал я, силясь подняться. Страх уже вытеснил хмель из головы, но не из тела. Ноги разъезжались, дрожали, и я снова падал на землю. Хватался за траву, выдирая её с корнём, полз к дому, а позади бурчала лошадиная голова:
- Ходят тут всякие, спать мешают, гадят, а потом ещё и вопят, как умалишённые. Итадзура-сан, угомоните своего гостя.
Чьи-то сильные руки рывком подняли меня и вернули в вертикальное положение. Итадзура отряхивал моё кимоно от грязи и сердито выговаривал:
- Одни неприятности с тобой. Я же сказал тебе идти мимо дерева хурмы, а не ссать на него. Взял и разбудил Сагари-сана, теперь всю ночь брюзжать будет.
- Сагари-сана? – пролепетал я.
- Ну да. Когда-то под этим деревом издохла лошадь одного самурая, и её дух вселился в ствол хурмы. А жидкость, которая капала на тебя с Сагари-сана, не кровь, а сок хурмы. В летний зной хорошо освежает. Вообще, теперь тебе суждено помереть от лихорадки. Но, благодаря нашей славной медицине проклятье Сагари-сана вряд ли будет иметь силу. Пошли в дом, тебе надо проспаться.

***
Спать я не мог, как не пытался. Забившись в угол комнаты и подтянув к подбородку одеяло с футона, до боли в глазах вглядывался в сумрак за неплотно задвинутыми сёдзи. И чудилось мне, будто деревья в саду перешёптываются, а по деревянному полу кто-то шаркает. «Это Итадзура. Это всего лишь Итадзура, - успокаивал я себя – Небось дрыхнет сейчас, десятый сон видит. А я тут трясусь от страха! Может, он намешал мне что-нибудь в саке или в еду, и теперь мне мерещится всякая дрянь? Так, стоп. Он же ещё в синкансене дал мне что-то выпить. Может, там был какой-то наркотик? Да что ж это такое?!». Такие безрадостные мысли текли в моей голове, когда в бумажную поверхность сёдзи робко постучали. Я замер, боясь что-либо отвечать, а в следующую минуту завопил так, что сам чуть не оглох от собственного же крика. В двадцати сантиметрах от пола на тонкой, змеевидной шее двигалась женская голова. Смущённо кашлянув, она просунулась в отверстие сёдзи и направилась ко мне.
- Простите, - нежным голосом промолвила голова – Я услышала, что в доме гость и решила засвидетельствовать вам своё почтение. Надеюсь, вам у нас нравится. Ах, как же я несчастна, - без всякого перехода сообщила голова и залилась слезами. Да так горько, что я даже прекратил стучать зубами от страха и смог выдавить участливое:
- А что случилось?
- Меня никто не любит! Я ужасна! Ни один мужчина не желает возлечь со мной! Ах, несчастная я!
- Почему же вы ужасны? – рискнул я подбодрить голову – Вы очень даже красивы.
И я не лгал. Голова действительно обладала лицом дивной красавицы: белая, словно фарфоровая кожа, по оленьи большие чёрные глаза в обрамлении пушистых, изогнутых ресниц, аккуратный, чуть вздёрнутый нос, розовые, припухлые губы, смоляные волосы, убранные в высокую причёску, украшенную цветами.
- Ах, вы и правда находите меня красивой? – щёки головы залил румянец, и она радостно качнулась на шее.
- Ну, да, - кивнул я – Только это… не сочтите, конечно, за грубость или наглость, но где ваше тело? Руки там, ноги, - я смолк, не зная, как дальше продолжать беседу, переживая, что нанёс голове смертельную обиду. Однако та, наоборот, взмахнула ресницами и проговорила с тёплой улыбкой:
- Так я сейчас его сюда приведу, раз вы не возражаете. А затем мы с вами сыграем, да? – и не дожидаясь ответа, голова изобразила в воздухе петлю. В коридоре послышались торопливые шаги, и вскоре я увидел, как в комнату входит женская фигура, облачённая в кимоно синего цвета. Из ворота произрастала длинная шея, укорачивающая по мере приближения фигуры к голове, зависшей прямо перед моим лицом.
Я тихо заскулил, молясь всем богам, которых знал, чтобы этот кошмар прекратился. Руки существа принялись жадно ощупывать моё тело, бороться с завязкой хакама. Я оцепенел от ужаса, когда шея у этой женщины снова вытянулась и обвилась вокруг моей талии, а из губ показался длинный подрагивающий язык, ринувшийся выписывать узоры на животе.
- Да что ж это такое?! – взревел уже знакомый мне голос, и Итадзура рывком отшвырнул женщину от меня. Та вскочила на ноги, церемонно поклонилась и засеменила вон из комнаты, не переставая бормотать извинения.
- Итадзура, - облегченно было выдохнул я и уже хотел поблагодарить своего спасителя, когда вдруг увидел тень, которую Итадзура отбрасывал в лунном свете: на месте головы у тени красовалась лисья морда с острыми ушами на макушке, а за спиной гордо вздымались пять хвостов.
- Так ты… ты… кицунэ? – я прекрасно понимал всю абсурдность ситуации, её невозможность в условиях реального мира, но с глазами не поспоришь ведь. Я не знал, что мне думать, а Итадзура досадливо морщился, потирая пальцами переносицу.
- Нет, я не кицунэ, - сказал он – Я не имею никакого отношения к этим добреньким служительницам богини Инари. Я – лис, проказник, шутник и трикстер. Я – ногицунэ. Делаю только то, что интересно мне и ни перед кем не отчитываюсь. Захочу – помогу человеку. Захочу – напущу такой морок, что несчастный сойдёт с ума на потеху мне. Я притащил тебя сюда, чтобы скрасить свою скуку. Понимаешь, японцев не так-то просто испугать. Они привыкли к нашим проделкам, знают, как обойти наши шалости, что ответить, где пройти. С неискушёнными гайдзинами интереснее. Вот и родня моя заинтересовалась. Даже бедняжка Рокурокуби-сан рискнула урвать крохи твоего внимания. Она уже ведь жаловалась тебе, что никто её такую не любит? Знал бы ты, как они мне все надоели!
- Так, стой, - выставил я вперёд руку – Пора с этим завязывать. Я не знаю, чего ты намешал в еду, что мне теперь всяческие кошмары мерещатся, но… но я хочу, чтобы это прекратилось, слышишь? Немедленно! Сейчас же!
- Милый, милый Киру-чан, - взгляд Итадзуры был полон сострадания – Разве ты ещё не понял? Ты не вправе приказывать. Ты пленник здесь. И я отпущу тебя только тогда, когда вдоволь наиграюсь. Будем надеяться, что ты к тому времени не погибнешь. В противном случае, будет очень жаль. Тогда придётся караулить нового гайдзина.
- Ты псих, что ли?
- Ахаха, ты забавный, Киру-чан. Но тебе не выбраться отсюда, пока я сам не решу тебя отпустить. Можешь побегать по дому, подёргать сёдзи, раз не веришь. Только я бы не советовал тебе это делать, - говорил Итадзура, но я уже не слушал его. Метнувшись в коридор, закружил по дому: раздвигал сёдзи, влетал в комнаты и неизменно встречал добродушно улыбавшегося Итадзуру. Лестничные пролёты, крытые галереи, кухонные помещения – всё вертелось перед глазами, уговаривало смириться, но смех ногицунэ ударял в спину, подстёгивал, и я вновь бросался раздвигать непослушными пальцами сёдзи очередной комнаты.
Устав бегать по дому, я ринулся в сад, промчался мимо дерева хурмы с воющей на ней лошадиной головой, и, споткнувшись о корягу, рухнул носом в грязь. Слуха достигла незатейливая песенка, напеваемая скрипучим старческим голосом. Я задрожал и осторожно выглянул из зарослей травы.
- Намыть ли мне бобов или съесть кого-нибудь? Ух, намыть ли мне бобов или съесть кого-нибудь? Намыть ли мне бобов? – возле ручья сидела маленькая старушка и полоскала в воде бобы. В конце каждой строчки она подносила бобы к лицу, подслеповато щурилась, рассматривая их, и опять возвращалась к своему занятию – Или съесть кого-нибудь? Или съесть?– она огляделась по сторонам и застыла, увидев меня - Ааа! Ты кто такой? – испуганно вскричала старушка и прижала к впалой груди бобы.
- Киру-чан, - прошептал я.
- Очень приятно. А я – Адзуки-араи. Пойдёшь ко мне ужином? Бобы жутко на зубах вязнут. Измучилась я с ними. Мне бы мяска, - жалостливо протянула бабка – Так пойдёшь? Я тебя вкусно приготовлю.
- Я – гость Итадзуры-сана, - пискнул я, в надежде, что имя лиса отобьёт у старой аппетит. Так и случилось: она заметно сникла, поджала губы и буркнула:
- Ну, и проваливай. Нечего тут шастать, порядочных ёкаев на слюну изводить.
- Я бы проваливал, но Итадзура-сан не пускает.
- А ты жемчужину у него стащи, тотчас отпустит.
- Жемчужину?
- Ну да. Душа ногицунэ, как и любого лиса-оборотня, заключена в жемчужине. Если сможешь её раздобыть, Итадзура-сан исполнит любое твоё желание.
- Спасибо, бабушка.
- Да пожалуйста. Как освободишься, заходи ко мне, порадуй мои зубки.
- Да, конечно, - поклонился я и побежал в дом.

***
Прошла неделя. Я уже почти привык к местным обитателям, и только плотнее закрывал на ночь сёдзи. Впрочем, в комнате я практически не бывал, пропадая большую часть времени в компании Итадзуры, с завидным постоянством спаивающего меня. Иногда на огонёк забредала Дзёре-гумо и настойчиво звала нас покататься на её качелях, сплетённых из паутины. Днём Дзёре-гумо была соблазнительной девушкой в струящемся кимоно из чёрного шёлка, а по ночам превращалась в огромного паука и рыскала по дому в поисках съестного.
Я умудрился подружиться с рассеянным Бакэ-дзори – старым, разношенным сандалем, который носился по комнатам и приставал к каждому с просьбой подлатать его. «А то перед другими призраками и демонами стыдно показываться. Такой я неухоженный, - сокрушался Бакэ-дзори и затягивал свою песню - Три глаза у меня, три глаза и два зуба меня, всего два зуба, да». Временами он натыкался на Каракасу-обакэ – оживший старый зонтик, и тот принимался гоняться за древним сандалем.
Я даже находил некоторое извращённое удовольствие в беседах с Сагари-саном, раскачивающимся на своём дереве и читающим танка эпохи Хэйан (4). Но привыкнуть к проделкам призрака-эксгибициониста Сиримэ никак не получалось. Он подкрадывался ко мне незаметно, хлопал по плечу и резко нагибался, задирая подол кимоно и спуская хакама… В первый раз я вопил, что есть мочи, когда из раздвинутых ягодиц вылезал большой глаз. Во второй раз просто вздрогнул. В третий пригрозил, что двину ему в глаз, после чего Сиримэ стал устраивать свои шалости на безопасном от меня расстоянии.
К концу второй недели мне удалось украсть жемчужину Итадзуры. Как обычно, лис старался меня напоить - при пособничестве Камэоса-сан, ожившей бутылки саке, непрерывно производящей алкоголь. Однако я незаметно опрокидывал содержимое чашек под стол, и притворяясь вдрызг пьяным, предлагал новый тост, заставляя Итадзуру поглощать саке порцию за порцией.
Наконец, ногицунэ закрыл глаза и впечатался лбом в стол. Не теряя времени, я приступил к обыску: ощупал каждую складку кимоно, дзюбана и хакама, развязал пояс-оби и посмотрел его на свет. Когда я проверял воротник, пальцы нащупали под прядями рыжих волос на шее цепочку, потянув за которую я обнаружил кулон из жемчуга. Схватив добычу, я отбежал в противоположный угол комнаты и замер, решая – что же делать дальше?
- Желание загадывай, дурень. И возвращай мне мою жемчужину, - зевнув, сказал Итадзура. В его красивом лице не было ни намёка на опьянение, будто это и не он тут полчаса назад едва ворочал языком. Я помотал головой, не желая вдаваться в эти странности, и выкрикнул, зажав в руке кулон:
- Хочу попасть домой сейчас же. Хочу, чтобы…
- Тише, тише, Киру-чан. Только одно желание. Подумай хорошенько, - глаза Итадзуры вспыхнули жёлтым светом. Я внутренне поёжился и прошептал едва слышно:
- Хочу домой. Сейчас же.
- А как же дипломная? – насмешливо выгнул правую, пирсингованную бровь ногицунэ.
- В интернете информацию найду. В библиотеке.
- Ага. А концерты? Ты ведь хотел на концертах любимых музыкантов побывать, изучить культуру Японии поглубже.
- Обойдусь. Я домой хочу, - упрямо твердил я.
- Ладно, - плавный пасс рукой, и жемчужина вновь на шее у лиса – Домой, так домой. Эх, люди-люди, вы так банальны, что даже скучно. Думаешь, такой везунчик, что смог обхитрить самого ногицунэ и украсть у него жемчужину? Мне было интересно, какое желание ты загадаешь. Перед тобой приоткрылись двери сказочного мира, а ты выбрал реальность. Ты мог пожелать чего угодно, но захотел всего лишь домой. Глупый-глупый Киру-чан, - Итадзура щёлкнул пальцами и в тот же миг начал рассеиваться, распадаться на сотни мелких рыжих светящихся пушинок, закружившихся вихрем вокруг меня.
«И помни, Киру-чан, - затихал голос лиса – Не смей никому рассказывать о том, что видел здесь. Проболтаешься, пеняй на себя».

***
Очнулся я в токийском аэропорту. Рядом всё также посапывал офисный служащий и шуршал газетой пенсионер, напротив ворковали влюблённые, позади носились, как оглашенные, дети уставшей матери, и никакой женщины в белом платье. Я глянул на циферблат: он показывал время моего прилёта в Токио. Сон… неужели это всё мне привиделось под воздействием жаропонижающих. Я потрогал шею и похолодел: крестика не было.
Через минуту я уже стоял у касс и покупал билет домой, стараясь не обращать внимания на Итадзуру, маячившего у турникетов.

***
С тех событий минул год. Я успешно защитил дипломную. По протекции дедушки, известного учёного, получил хорошую должность в исследовательском институте. Купил машину и даже завёл себе постоянную подружку, но… Но всё это так скучно и неинтересно, что впору в петлю лезть. Поэтому сейчас я пишу эту историю в надежде, что Итадзура-кун рассердится и утащит в своё царство кошмаров, дав тем самым мне второй шанс на приобщение к древней магии. Глупо? Возможно. Однако в дверь звонят. Пойду, открою.


Примечания
(1) – гайдзинами в Японии называют иностранцев
(2) Кириру – в японском нет звука «л», поэтому в иностранных словах (и названиях) они заменяют его на «р»
(3) Итадзура – с японского «проказник». –кун – обращение как к приятелю, -чан – близкому другу, младшему, -сан – уважительная приставка к имени.
(4) Эпоха Хэйан - период в истории Японии с 794 по 1185 год

Сообщение отредактировал Antimat: 30 Январь 2013 - 23:10

[Лестада]

Лестада замолчала и обвела присутствующих пристальным взглядом: все ли слушали её сказку, или кому-то всё же можно пустить кровь. Скирлин сумел сбежать ещё в начале повествования и, сделавшись невидимым, улетел куда-то по своим делам. Никольский же, оставшись без обЪекта страсти, ещё немного повздыхал и тенью проскользнул в винный погреб, где благополучно и заснул.
Лестада нахмурилась и начала было измышлять суровую кару, как в зале появилось новое действующее лицо: краски на картине, закрывавшей дырку в стене, внезапно стали ярче и чётче, словно к холсту подошёл невидимый художник и теперь писал быстрыми мазками силуэт девушки. Мгновение, и на софе в картине потянулась леди Ровена. Похлопав Лестаде, она промолвила:
- Меня огорчило желание главного героя попасть домой. Оно такое естественное в его положении, но такое непродуманное - он оказался где-то в срединном мире, и дома не хозяин, и в саду Лиса чужак!
Лестада склонила голову, раздумывая над ответом, однако Фертес её опередила:
- Да у меня мозг чуть не взорвался от обилия непонятных слов! Далека я от японской культуры, кроме сакуры, ничего больше не знаю. И вообще, - топнула она ногой - Мне надоел этот неприличный костюм! Ведьма я или где? - Фертес щёлкнула пальцами, и фривольный наряд Снегурочки сменился на столь любимые длинные юбки.
- А мне этот наряд больше нравился, - флегматично протянула Лестада, дожёвывая яблоко. Она хотела ещё что-нибудь сказать, как вдруг в залу вплыло синее облако, зависло над камином... расстаяло. Все напряжённо замерли, ожидая последствий такого манёвра. И они не ошиблись. Спустя пару секунд возле камина материализовалась девушка с венком из полевых цветов на длинных, каштановых волосах. Огромные ореховые глаза с удивлением взирали на находящихся в зале, а те, в свою очередь, взирали на гостью. За окнами замка разбушевалась непогода: ветер с силой ударил в деревянные рамы, от чего те подозрительно затрещали. Второго натиска ветра окно не выдержало и с грохотом отворилось. Все вздрогнули, и даже Фертес опасливо покосилась на девушку в белом свободном платье до пят.
- Здрасте, - первой опомнилась Лестада, вспомнив о своих обязанностях распорядителя и массовика-затейника наступившей недели - А вы, собственно, кто? Ах, да, добро пожаловать в наше скромное общество.
- Я - Нинлиса, - промолвила девушка, а Лестада отметила для себя неестественную бледность вновь прибывшей.
- И откуда вы к нам пожаловали? - вступила в разговор Ровена.
- Надо полагать, из снов, - ответила Нинлиса - Только я ещё не разобралась, это вы мне снитесь, или я вам?
- Хм... - глубокомысленно изрекла Лестада, решив пока не забивать голову философскими вопросами - А, знаете, что? Присоединяйтесь к нам? Вам наверняка есть, что рассказать? - и, подойдя к Нинлисе, шепнула той на ухо так тихо, что никто, кроме них двоих не мог бы расслышать и слова - А я вам позже расскажу, где тут можно славно поохотиться.
Нинлиса ничего не ответила. Сев поудобнее в кресло у камина, она посмотрела в огонь, с огромным аппетитом лизавший поленья, и начала свою историю:

Сообщение отредактировал Лестада: 10 Январь 2013 - 19:24

[Лестада]

Дьявольская планшетка
Автор: Ninlysa

В вершинах сосен тихо подвывал ветер. Мрачные великаны грустно постанывали и время от времени роняли шишки, которые смачно шлепались в сыроватый зыбкий настил из мертвой хвои. Звуки падения заставляли вздрагивать и пугливо оглядываться людей, сидящих тесной кучкой возле небольшого костерка. С вечера сушняка насобирали слишком мало, поэтому топливо приходилось экономить, бережно по одной веточке подкармливая голодный огонь. Удаляться от костра в промозглую, как бы чего-то ждущую тьму никому не хотелось. Слабо освещённые едва живым пламенем красноватые стволы ближайших деревьев, казалось, были последним зыбким рубежом света. Дальше, за ними начиналось царство мрака и лесной нежити. Темнота вокруг шевелилась и перешептывалась. А собственные тени людей, плотно жавшихся друг к другу, пытались предательски с ней соединиться и уползти туда, в ночную жуть. Все время казалось, что за деревьями кто-то есть. Неожиданно проухал филин. Для полноты картины недоставало только мерзкого хохота лешего или визга кикиморы…


Песни, которые компания знала или знала не полностью, давно уже были перепеты. Укладываться спать, залезая в сырые палатки, вообще не хотелось. Как всегда, ближе к полуночи, наступила очередь разговорного жанра.


По старой традиции истории у костра рассказывались одна другой страшнее…


- Ну, ладно, так и быть. Я тоже расскажу свою историю, - начала свой рассказ невысокая девушка, поправляя руками рассыпавшиеся по плечам медными искрами тяжелые каштановые волосы. В ее карих глазах, необыкновенно больших на бледном лице, отражались красные огоньки, перебегающие по углям.

- Занятие спиритизмом – вещь, довольно опасная. А, если разговаривать приходится не просто с душами умерших, а еще и обращаться к нечистой силе, то это вообще чревато непредсказуемыми последствиями.


- Понимаю, что вам будет трудно поверить, но это на самом деле произошло со мной. Хотя начиналось совсем невинно или, по выражению нашей шефы наивно-банально, как совсем незначащая шутка, развлечение в обеденный перерыв. Чтобы было понятнее, буду рассказывать по порядку, так сказать, в хронологии событий. Поступив учиться в нашем городе, я часто старалась при возможности навестить родителей, живших в другом месте. Ночь в поезде и я дома. Кто-то из случайных попутчиков показал мне, как с помощью кусочка картонки и иголки на ниточке можно многое узнать из того, что только черти знают. Тогда я не сильно придала этому значение. Я выросла в атеистической семье и не верила ни в бога, ни в черта. Если бы я знала, насколько потом изменится мое мировоззрение. Окончила художественное училище и поступила работать в группу художников-оформителей. В нашем «джазе» работали только девушки. Парней не брали принципиально, чтобы не расхолаживали коллектив перекурами и не только. Без дела сидеть не приходилось, точнее, сидеть вообще не приходилось, настолько день всегда был насыщен интересным творческим делом. Как гордо говорила наша шефа: «Художники чай не пьют», не задумываясь, насколько двусмысленно звучала эта фраза. Но, как известно, руки заняты, а язык свободен. И вот как-то раз, между делом, рассуждали с коллегами о смысле бытия, устройстве мироздания, существовании высшего разума и потусторонних сил. В пылу спора одна из нас и ляпнула:

- Ой, да ну, если дьявол есть, то пусть знак подаст.



И вдруг с грохотом обрушиваются, стоящие вдоль стены плотными рядами, довольно тяжелые и вполне устойчивые декоративные детали, подготовленные для будущей витрины! Надо было видеть наши вытянувшиеся лица, напоминавшие тот вытаращенный смайлик с подергивающимся глазом. Кто-то нервно хихикнул, но честно говоря, было не до смеха. Как говорится – выпросили. Ну, и тут я вспомнила про картонку с иголочкой. Дурное дело не хитрое. Быстро соорудили планшетку, на которой нарисовали круг, проставили буквы и цифры и, по-прежнему слегка побаиваясь-посмеиваясь, начали спиритический сеанс, воспользовавшись начавшимся обеденным перерывом. Естественно, медиумом единогласно назначили меня.


- Ты здесь?

Иголка, слегка, покачавшись, указала – «Да».

- Какого ты ранга?


Игла остановилась на цифре 8.


На вопрос об имени выдала набор примерно из 10 букв, лишь отдаленно напоминающий вроде как имя, состоящее в основном из согласных звуков. Ну и имена у них, скажу я вам!

- Разговаривать с нами будешь?

- Да.

- А вы, что на самом деле есть? – прозвучал недоверчивый вопрос.

-Да есть, но не здесь.


Сначала, все замерли в ступоре, боязливо переглядываясь. А потом, как прорвало! Забыв на время всякий страх, девушки наперебой начали задавать разнообразные вопросы. Иногда иголка реагировала сразу, давая четкий ответ, особенно типа да или нет. Иногда зависала и отказывалась писать что-либо вразумительное. Потом вдруг грубо послала всех, ну сами знаете куда. В общем, в тот раз обед прошел весело и плодотворно.


Ночью, мне впервые приснился странный сон, который я отнесла на усталость переполненного впечатлениями мозга. В сполохах синего и красного света вращались с нарастающей скоростью планшетки с мерцающими дисками, блестящие спицы маятников перекрещивались под разными углами и сталкивались, издавая дикие визжаще-скребущие звуки. И все это на фоне разноголосого шепота и стонов.


На следующий день в обед мы опять собрались возле моего стола и доставали граждан из преисподней массой совершенно разнокалиберных вопросов. Вплоть до того:

- Кто украл из мастерской веник?

Стало совсем не по себе, когда наш собеседник сообщил:

- Светловолосая.


У нас пол коллектива в том году ходило блондинками. Шефа подозрительно оглядела присутствовавших и объявила, что обеденный перерыв закончился. Я вздохнула с облегчением. Мне этот цирк начинал надоедать. Тем более что было совершенно непонятно, каким образом обычная игла выделывает эти фокусы – вращаясь в разных направлениях, четко указывает на буквы, из которых складываются нормальные слова. Единственные непонятные слова – имена тех, с кем приходилось беседовать, они состояли, казалось бы, из бессмысленного сочетания букв, которое повторить с ходу было просто невозможно…


К кошмарам сна предыдущей ночи в этот раз добавились черные и красные буквы, вспыхивающие и гаснущие между всполохов-всплесков темного пламени, вращения дисков и маятников. Несколько раз я просыпалась от непонятных скрипов и шорохов. Ну и, конечно, чуть не проспала, потому что заснуть по-настоящему мне удалось только под утро.


А на работе меня уже ждал сюрприз. Наша шефа, женщина всегда себе на уме, отложив все важные дела, усадила меня сразу за планшетку. Оказывается, она вчера дома весь вечер искала золотые сережки, которые недавно куда-то запропастились. Дама, конечно, уже кого-то подозревала, но решила, что наш новый «друг» поможет найти вора. Честно говоря, я, приступая к новому сеансу, слегка побаивалась – а ну-ка в этот раз нам дадут ответ, указывающий на кого-нибудь из нас, ведь совсем недавно мы всей компанией были на дне рождении у хозяйки злополучных сережек. Докажи потом, что не брала. Ведь всему, что выдавала иголочка, шефа верила безоговорочно. Каково же было наше удивление, когда после полагающегося ритуала приветствия и заданного вопроса:


- Кто взял сережки?

Получили ответ:

- Сама, - удивил – это мягко сказано.

- Сама – это кто?

- Ты, - хм, прозвучало довольно двояко. «Ты» - это я, или «ты» - это хозяйка. А она на меня уже нетерпеливо смотрит:

- Спроси, где находятся сережки.

Слава богу, вроде на меня не подумала. И тут иголочка аккуратно так по буковкам выдает:

- В серванте, на средней полке, в зеленой рюмочке.

- А кто их туда положил? - эдакий хитрый вопрос.

- Дура, сама и положила, - ответ доставил нам несколько веселых минут.


И что тут скажешь? Ну, какая же после этого могла быть работа! Шефа рванула со всех ног домой, благо жила в десяти минутах ходьбы. А мы, конечно воспользовавшись неожиданной передышкой, усиленно мыли кости начальству, которое до этого рассказывало нам обо всех подозреваемых в весьма нелестных выражениях. Через полчаса она была уже на работе и с ошарашенным выражением лица рассказывала, что действительно, нашла потерю в указанном месте. Что потом и сама вспомнила, как после нашего ухода со дня рождения машинально сняла сережки и положила их в рюмочку, чтобы случайно не потерять. Вот так вот! Значит, все это время она подозревала не только домашних, но и нас тоже.


Надо ли говорить, что после этого случая, все предприятие знало о свойствах планшетки и о моем умении с ней обращаться. К нам в мастерскую стали время от времени заглядывать труженицы торговли и просили что-нибудь узнать.


А я стала видеть сны один «краше» другого и очень часто, лежа в постели, не могла подолгу заснуть, боясь продолжения кошмаров. Видения становились такими осязаемыми, что было трудно определить, где сон, а где явь. Что-то мягко прикасалось к моему лицу, гладило тело, перекрывало дыхание. Даже просто выйти ночью из комнаты становилось проблемно. Все время, казалось, что на меня кто-то смотрит. Небольшой, знакомый с детства коридор от спальни до кухни вдруг превращался в бесконечный лабиринт с бесчисленными ответвлениями и тупиками. В их глубине мерцали странные огоньки, что-то невнятно шептало и шуршало.


Днем я чувствовала себя разбитой, невыспавшейся и чем чаще общалась с потусторонним миром, тем страшнее становились мои ночи. Под разными предлогами пыталась отказываться от сеансов. Но, шефа была властной женщиной, я тогда еще не смела ей противоречить, и все продолжалось. Однажды она поссорилась с мужем: приходила расстроенной, постоянно говорила, какой он негодяй, дело шло к разводу, и в порыве отчаяния попросила узнать у наших «друзей», что ей делать. В тот раз согласился с нами общаться кто-то новый. В его имени были только гласные буквы, как перепев из сочетания О-А-У-И в разной последовательности. Ранга довольно высокого, да и еще как он сказал:


- Я белый ангел. Я помогу. Купи три лепешки, освяти их в церкви, раскроши на мелкие кусочки, разложи на окне со словами: - «Любить, понимать, прощать». Птицы крошки склюют, все наладится.

- Больше ничего не надо делать?

- Нет.


Прошло несколько дней и шефа пришла на работу счастливая. Все сделала, как советовал белый ангел. И как-то само собой получилось, что доверительно поговорили с мужем, разобрались в недопонимании и помирились.


Иногда сеанс не получался. Зашли к нам две подруги. Одной что-то надо было узнать, а вторая просто так из любопытства. Начинаю обычную процедуру вызова, а иголка крутится как сумасшедшая, ничего вразумительного не выдает. В конце концов, ответил «белый», «черные» явно увиливали от общения. Контакт вроде произошел, но слова прописывались очень медленно, ответа приходилось ожидать подолгу. Сначала односложные «да» и «нет», а потом вдруг, как будто прорвавшись, выдал фразу:


- Не могу говорить, мне мешают.

- Кто тебе мешает?

- Она, слева…


Посмотрев налево, я встретилась с серыми глазами гостьи, пришедшей за компанию и слегка насмешливо поглядывавшей на нашу процедуру. Девушку, отвлекавшую «нечистых» от важного дела, не совсем вежливо попросили выйти, а сеанс продолжился в довольно плодотворном русле. Причем, отвечал наш контактер не только, по существу задаваемых вопросов, но и попутно поведал много интересного о прапрабабке сероглазой девушки, обладавшей в свое время большой силой, частично перешедшей к праправнучке. Только, мол, она пока не знает о своей силе, но если научится ею управлять, то очень многого может достичь. Разговор постепенно наладился и потек, так сказать, в спокойной конструктивной форме.


Но вот мне спокойствия не добавилось. Во снах стала появляться рыжеволосая женщина с серыми глазами, коловшими иголками крохотных черных зрачков. Она укоризненно качала головой и еле слышно что-то шептала тонкими сухими губами. Из-за общей какофонии звуков, наполнявших сон, слов невозможно было разобрать, но по интонации я догадывалась, что меня о чем-то предупреждают и просят. Однажды ночью, после очередного общения с потусторонними, я ощутила, что в комнате кто-то есть и пристально вглядывается из темноты, настолько пристально, что взгляд становился осязаемым, как будто мягкими, упругими и сильными руками-щупальцами прикасался к лицу, телу, ласкал и обволакивал, пронзал неземным экстазом…


Бывает так, что вроде спишь, но все вокруг происходящее воспринимаешь так, будто уже бодрствуешь, с недоумением наблюдаешь себя, мечущуюся по постели в тщетной попытке подняться. Будто это твоя душа смотрит, как в твоем теле пытается вырваться из оков Морфея кто-то другой, совсем не ты, раз ты можешь видеть все это откуда-то со стороны. И не можешь понять, что это - еще сон или уже явь. Силишься проснуться, открываешь глаза, даже вроде встаешь, но потом понимаешь, что все по-прежнему происходит во сне. И опять просыпаешься, и опять встаешь и опять понимаешь, что еще спишь. Начинает казаться, что уже никогда не проснешься, никогда не вырвешься из страшного сна-морока. Одно спасение – усилием воли вырваться из оцепенения скатившись с кровати на пол.


Но в тот раз попытка освободиться от всепоглощающих, мягко сказано, объятий, вдруг превращается в падение, в стремительный полет куда-то вниз, в нарастающий хаос звуков, всполохов света и душащей темноты. Вроде нет стен, но слышна их близость по влажному чваканью падающих кусков земли и мерзкому царапанью когтей по камню. Ощущение такое будто вокруг полно каких-то существ, постоянно находящихся в беспорядочном движении. Меня все больше охватывал ужас от сознания, что в этот раз я так и не смогу проснуться, не смогу вырваться из стремительно вращающегося туннеля. Как взбесившаяся электричка, набирающая скорость в жутком, воющем метро. И пролетающие мимо красные сигнальные огни, мертвенный неон освещенных станций, черные бесконечные перегоны под нарастающий неистовый визг тормозов и бешеный скрежет колес…


В самый последний миг, когда казалось, уже ничто не остановит это кошмарное падение, меня спас мирный звонок будильника. О, я еще никогда так не радовалась сигналу утреннего врага.

На работу я шла с твердым намерением больше не прикасаться к дьявольскому планшету. Но, человек предполагает, а… Короче меня опять уговорили. Собеседником был «черный» самого высокого ранга, отказавшийся назвать свое имя. В этот раз все пошло не так. Он не стал отвечать на наши вопросы, иголка сначала быстро вращалась над планшетом, а потом четко, буква за буквой выписала текст. Я заворожено читала вслух. Лица подруг все больше бледнели.


- Ты не знаешь всего о себе. Ты необыкновенная. Ты мне нужна. Я тебя люблю. Я тебя хочу. Ты скоро станешь совсем моей. Не пытайся мешать мне, я сильнее всех.

Последнюю фразу все, как загипнотизированные произносили вместе со мной вслух. В отчаянии я закричала.

- Сгинь! Уйди!

- Ха! – прописала иголка.


В испуге я изорвала картонку с чертовым кругом на мелкие клочки, сломала иголку, бросила в раковину и подожгла. Меня всю трясло, а девчонки молча, смотрели, как я мечусь по мастерской. В голове ни у кого не укладывалось, что шутки, кажется, кончились. Даже шефа, обычно недоверчиво смотревшая на случавшиеся со мной сердечные недомогания, предложила отпустить меня домой… отоспаться и привести нервы в порядок. Ага, как раз таки спать мне хотелось меньше всего.


Как бы я не оттягивала этот момент, но лечь в постель всё же пришлось. Пытаясь отвлечься, долго читала книгу, хотя все прочитанное проскакивало мимо. Не думать о произошедшем днем никак не получалось. Сон подкрался незаметно, мое сознание будто провалилось в него, сразу оказавшись в другом мире. Я металась на крохотном кусочке тверди - крутой скале посреди бушующего моря огня. В отчаянии, уже почти не надеясь на спасение, я, как уже не раз бывало во снах, хотела взлететь. Места для разгона было слишком мало, пришлось, оттолкнувшись от скалы, неистово взмахивая руками и работая ногами, как ныряльщик на всплытии, когда уже заканчивается воздух, устремиться вверх. Кроваво-огненная лава яростно плескалась внизу, взметывая свои огненные языки-протуберанцы, а я все не могла прорваться сквозь густое переплетение проводов, будто все трамваи и троллейбусы города стянули их на один перекресток. Изгибаясь и лавируя между ними, я с трудом набирала высоту, поток воздуха подхватил меня, позволив расслабиться, закрыть глаза, в парении блаженно раскинуть руки-крылья в прозрачной синеве и полной тишине.


Вдруг, мгновенно все изменилось. Уже не мягкое легкое дуновение, нет - все убыстряющийся холодный ветер уносил мое тело в надвигающуюся тьму. Вокруг крутились чудовищные смерчи, с воем втягивая в себя пространство. Над всем этим, возвышаясь на черной скале, на фоне ночного неба царила огромная мрачная фигура в фосфорицирующем плаще с низко надвинутым капюшоном. Вихрь тащил меня прямиком к этой скале, фигура приближалась все стремительнее, при этом медленно поворачиваясь навстречу мне лицом. Странное щемящее любопытство влекло заглянуть под капюшон, пока, наконец, это не произошло… Вместо лица зиял черный провал, подобный бездне, высасывающей душу. В ужасе я кубарем рванула прочь, беспорядочно молотя руками воздух. С огромным трудом, буквально на исходе сил мне удалось вырваться из дьявольского притяжения, постепенно выравнивая полет и устремляясь все дальше к свободе. Внизу простиралась бескрайняя поросшая лесами равнина, перемежающаяся синими нитками рек и голубыми блюдцами озер среди зеленных холмов, на одном из которых стоял величественный древний храм, сияющий золотом куполов увенчанных православными крестами.


Впервые за долгое время, я проснулась с ощущением свободы и покоя, уже понимая, что мне надлежит сделать. Вскоре, благодаря счастливому стечению обстоятельств, мои родители переехали жить на Украину, а я прошла обряд крещения в одном из древнейших храмов этого прекрасного зеленого края.


Девушка замолчала, задумчиво шевеля веткой пепел костра.

- И что, помогло? - осторожно спросила одна из слушательниц.
- В общем – да. Но, однажды, поддавшись на уговоры, я опять согласилась побыть

медиумом, и иголка, не обращая внимания на вступительные вопросы, написала:

- Ты меня предала. Я не буду с тобой разговаривать. Пока не буду…

[Лестада]

- Как интересно! - воскликнула красноволосая Айрине, совсем ещё юная с виду девушка-полуэльф - А продолжение будет?
Нинлиса обратила на неё задумчивый взгляд, и Айрине невольно вздрогнула, заметив отблески пламени, затухающего в глазах странной гостьи.
- Хотелось бы, - ответила Нинлиса и вернулась к созерцанию огня в камине.
- Да ну, этот ваш христианский конец! Столько слов, труда ради примитивного финала. - включился в беседу Розовый Ганс. Патриарх отечественной прозы редко сам рассказывал истории, но не упускал случая поучаствовать в их обсуждении, ибо разумом обладал ясным и являлся личностью на редкость незаурядной.
Вдруг двери с лязгом отворились, ударившись о стены. "Как бы замок мне не разнесли", - подумала Фертес, поглаживая шелковистую шёрстку Анивайль. Кошка развалилась у неё на коленях и теперь недовольно смотрела на вновь прибывшего гостя, нарушившего её покой. Им оказался молодой человек весьма неприятной наружности: весь облик его носил следы какой-то усталости, юности, пресыщенной страстями. Каждый, кто ни посмотрел бы на него, мог с увереннсотью заключить, что человек это двуличный, себе на уме, но при этом не лишённый некоей сентиментальной тяги к пошлым вещам, происходящей, вероятно, из-за врождённой стеснительности. Пренебрежительно поджав губы, он окинул всех мрачным взглядом и молча прошествовал к креслу.
- Приветствую, - ни к кому конкретно не обращаясь, холодно сказал он - Позвольте представиться: Максим. Радикал Максим. Мда-с, - гость презрительно скривил губы в некотором подобие улыбки - Истории сказывать изволите? Забавляетесь? А вот послушайте мою, - при этих словах он издал смешок - Посмотрим, как она вам понравится...

Сообщение отредактировал Лестада: 11 Январь 2013 - 21:29

[Лестада]

Gibrid
Автор: Максим Радикал

- А теперь, прошу прощения...
Гости не унимались, поедали кушанье и хихикая переговаривались.
- Друзья, друзья, хозяин просит слова – почтительный мистер Volkov прожестикулировал руками и, утерев элегантнейшим образом уголок рта, присел.
Кх-кх-кх - это хозяин. Презентабельного вида мужчина с редкой сединой и густыми рыжеватыми усами, поправил свой лифчик и торжественно продолжил, - Я бы хотел похвастаться, дорогие друзья, простите за легкомысленное обращение, но...
Сбивается, КХекает, перебирает возбужденно сомкнутые пальцы, поправляет бретельки топика, ковыряет красивый пупок, подводит краской глаза, обильно пудрит лоб, румянит скулы, выщипывает домиком бровки.
- Я бы хотел похвастаться... За этим… кхм… столом сидит замечательный ученый - Александр Константинович Romanov. Вы знаете его по многочисленным громким открытиям в области генетики - раскрытая ладонь указывает на маленького старичка с поросшим рыжевой лобком, мускусным запахом и кавказкой папахой. Тот смущенно улыбается почесывая шерсть на пухлых щечках. Привстает с места, приподнимает папаху, почесывает волнительно рыжеватую поросль.
- Смущается проффэсорр - это дама в платье от пегого коня, прожевывая свиную кожицу.
- Великие люди скромняшки - рядом сидящая дамочка, по виду китаеза(янка), бамбуковые палочки торчат из ушей.
Хозяин потеет, краснота спешно покрывает лицо, сомкнутые руки...
- Так вот, Александр Константинович Romanov в своей лаборатории вывел некое существо... - краснота перебирается на шевелящиеся от неуверенности уши. - Я совершенно не разбираюсь в генетике и в подобных вещах, потому не буду вдаваться в подробности производственного процесса. Одним словом, господин Romanov вывел гибрид человека и Linnaeus, а если проще дикого кабана.
- Это все, безусловно, секретно... - поморщился от волнения Александр Константинович, теребя подол плиссированной юбки.
- Да-да, это секретно. Если об этом узнают... Это будет огромный скандал и зависть всего научного мира - ухмыльнулся хозяин. - Тем более… - задумчиво посмотрел на Romanova - …Тем более это существо появилось не из пробирки, как это называется...
- Все пробирочные плоды в скором времени погибали, и все примерно на одном этапе... - перебивает ученый. Блошки перепрыгивают и повизгивают на рыжем лобке. Romanov нервозно вычесывает их и опрыскивает розоватой жидкостью.
- Это существо появилось путем обыкновенного сношения молодого самца кабана и девушки тридцати лет, страдающей гипертрихозом. - Хозяин становился все более уверенным, взгляд остепенился, и расширенные зрачки не помаргивали.
- Девушка после рождения гибрида, естественно, была уничтожена - Александр Константинович успокаивающе взглянул на гостей, те же в свою очередь облегченно вздохнули.
- Так вот, - это хозяин, поправляя слетающие бретельки на узких покатых плечах - оплодотворение обязательно должно проистекать в момент дефлорации, в специально выстроенной среде... Ну и короче, там масса иных тонкостей - сконфузился и звучно выпустил газы.
Гости зашептались, отстранили пойло и кушанье.
- И где это существо, где? - не унималась молоденькая бледная девушка, обращаясь к своему папику.
- Так вот... - хозяин постарался перебить галдящих гостей, но те только пучили охмелевшие глаза и шептались, шептались, шептались...
Зазвучала " Carmina Burana" Орфа. Все утихли. Металлическая дверь от пола до потолка засеребрилась, и створки разъехались в разные стороны, скрежеща. Музыка становилась громче, глаза присутствующих налились кровью, выпучились из глазниц, не моргали, а только слезились слизкой жидкостью, волосы в ушах и носу заколосились. Музыка зазвучала еще громче, из раскрытой серебряной двери валил объемный рыжеватый дым.
Лица замерли, губы же наоборот, затряслись, конечности задергались, переворачивая все со стола. Музыка стихает, совсем стихла, в ушах стоит пространственный металлический гул.
Две выбритые догола обезьянки с отвисшими до пола раздраженными гениталиями выкатили к столу мерцающий чемодан. Оскаливая гнилые зубы гостям, почесывали волочащуюся мозолистую мошонку.
Брысь-брысь отсюдава! - покрикивал на обезьянок хозяин. Те обнажали зубы, попрыгивали, ковырялись в анусе, пили свежемолотый кофе, дрочили, выпекали яблочный пирог в необычных формочках. Уходя, потискали сиськи бледненькой девчушке. Старый козел отгонял. Девчушка довольно улыбалась. Старый козел злился. Девчушка довольно улыбалась. Старый козел бил ее по шелковистым шечкам. Девчушка улыбалась. Старый козел изнасиловал ее на столе в отсутствии контрацептива. Девчушка улыбалась. Старый козел повалился на пол, забился в агонии, пульсирую спермой. Девчушка улыбалась.
Александр Константинович Romanov отворил золотистые защелки, приподнял крышку мерцающего чемодана. Гости внимательнейшим образом уставились, слюни стекали по подбородку, пятнали вечерние туалеты, проедали лаковый паркетный пол. Из чемодана валил ржавый густой дым, запахло утренней деревней.
- Крых-крых-крыыыыххх! - в тумане стало проглядываться туловище прямостоящего. Рык усилился, из дыма вылетали ошметки зеленоватого дерьма, все округлили глаза. Только китаеза(янка) щурила щелочки, бамбуковые палочки попадали из оттопыренных ушей.
Ржавый дым рассеивался по всему помещению. Перед присутствующими стояло существо с ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ глазами. Проникновенный взгляд. Пузатый. Нос еврейский, рыжий, покрыт прилегающей шелковисто-рыжеватой шерстью. Член средней длины, головка сиреневатая, оголена, ствол прямой. Все заохали восторженно, подобрали слюни, засверкали пьяными глазенками. Шушукаются, глядят на ЧУДО, завидуют...

- Хачу. Хачу такого - маленький безбровый ребенок со скошенным подбородком Владимир, сыночек господина Путинейца завопил и затопал ножками.
Хозяин довольно облизывался. Александр Константинович Romanov плюнул на вшивую поросль. Девчушка улыбалась около стоящего трупа папика. ЧУДО смущенно поглаживало кончик носа.
- Ну, давай. Давай - хозяин подмигнул, покачивая головкой от хуя и ЧУДО, вскарабкавшись на мерцающий чемоданчик, заговорило картавым голоском:


Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,
дорогой, уважаемый, милая, но не важно
даже кто, ибо черт лица, говоря................

[Лестада]

Рассказчик уж давно умолк и теперь обводил торжествующим взором несчастных слушателей, а те старательно изображали бурную мозговую деятельность, силясь придумать достойный ответ на довольно-таки символичную историю, с некоторой долей эпатажности.
- Кхм, - прочистив горло, Лестада рискнула первой убить тишину - Я даже не знаю, как на это реагировать. Но я определённо в шоке, да. Антисемитизм, стёб (евреи свинину не едят, а по версии автора рождены от "союза" свиньи и какой-то больной женщины), жидо-масонский заговор (евреи везде, евреи управляют всеми (ребёнок Путин), физиологизм, и никакой мистики, равно как и эротики.
- Полноте, - ухмыльнулся Максим Радикал - Разве обезьянки не эротичны? Вся история - стёб над общими представлениями о всяких масонских элитарных еврейских общинах, которые властвуют веззде.
- Простите, конечно, - оглаживая обЪектив фотоаппарата, сказала Фотка - Но это не из моей оперы.
Максим пожал плечами и откинулся в кресле, всем своим видом выражая полнейшее равнодушие к мнению окружающих. В этот момент кто-то настолько быстро прошмыгнул в гостиную, что Лестада только и успела заметить, что мелькнувший лисий хвост, а после из-за тяжёлой бархатной портьеры показались ушки, а потом вышла и сама их обладательница. Смущённо опустив глаза, она церемонно поклонилась и промолвила:
- Охаё годзаимас.
- А, - обрадовалась Лестада - Привет, Лиса! Ты обещала рассказать мне ирландскую сказку.
- Да, - совсем стушевалась девушка, отчего щёки её сделались пунцовыми - Но я это... тут такое дело... в-общем, заранее прошу прощения... но я... это...
- Да не тяни ты, - одёрнула её Айрине. Эльфийка сама пыталась сочинить какую-нибудь небылицу, чтобы избежать гнева Лестады и остаться тем самым в живых - Выкладывай уже!
- Ну, в общем так, - отойдя на безопасное расстояние, начала Лиса - Я поведаю вам историю одной смерти...

Сообщение отредактировал Лестада: 12 Январь 2013 - 20:19

[Лестада]

История одной смерти
Автор: Lisica

Потеря близкого человека всегда страшна. Но если ты не знаешь, к кому обратится, то это еще тяжелее. Я, Милиса Карен, бывший человек и бывший вампир хочу рассказать свою историю, того, как я умерла.
Мы с братом учились в вечерней школе для богатых. Наши родители погибли и наши попечители должны были полностью оплатить наше образование, но в один день Джим исчез, и мне пришлось обратиться к людям, чей секрет знали только мы с братом, но никому его не открывали……
- Что ты хочешь взамен? - спросила вновь я у моего собеседника.
- Как будто ты сама не догадываешься?
- Моей крови?
- Да. И сейчас.
- Как я тогда узнаю, сдержал ли ты свое слово?
- Ты сама будешь присутствовать при этом.
- Ты собираешься сделать меня одной из ваших?
- Тебя не прельщает эта сторона?
- Нет. Я человек и человеком и умру.
- Тогда зачем ты обратилась к нам?
- Моего брата можешь спасти только ты.
- Хорошо. Я даю тебе слово, что сделаю это до того, как ты потеряешь свою кровь, но не станешь одной из нас. Учти, тогда тебе придется дать больше.
- Это как?
- Перед тем как в тебя вопьются мои зубы, ты должна принадлежать мне четыре дня.
- Что?
- Ты все хорошо расслышала.
- Лучше быть сразу мертвой, чем опозоренной и мертвой.
- Как хочешь. Я тебе помочь не могу.
Мне стало противно от самой себя, но я ответила:
- Я согласна.
- Тогда первая наша с тобой ночь будет сейчас. Подойди ко мне.
- У меня нет опыта, так что я боюсь вас разочаровать.
- Мы перешли на вы?
- Да, - я встала перед ним.
- Хорошо. Просто сними сейчас с себя платье. Я смущенно замерла.
- Хотя, я сам. Пока что возьму инициативу в свои руки.
Он поднялся со своего стула и, взяв меня за руку, провел в свою спальню и толкнул на большую кровать. Волосы разлетелись в разные стороны, и от резкого движения молния на платье раскрылась, открывая мое нижнее белье.
- Тебе страшно?
- Мне безразлично.
- Глупая.
- Сама знаю.
- И еще очень грубая, - он улыбнулся, показывая свои клыки.
- Знаешь, но ты очень даже ничего в этом белье. Интересно, какая ты без него? Сними его, - он уже лежал на кровати и смотрел на меня жадно.
Я дрожащими руками сняла платье и расстегнула лиф, он не выдержал и одним движением снял с меня трусики. Я, не понимая себя, обняла его холодную шею и поцеловала каменные губы. Он, царапая своими когтями мою кожу, пытался отодвинуть меня, но я была настырная: так хотелось побыстрее закончить с этим.
- Стой! Мы так не договаривались. Сядь и не двигайся. Сегодня мой день. Он через голову стянул с себя рубашку и принялся за брюки, а я сидела вся красная. Он посмотрел на меня и рассмеялся.
- Ты настоящий ребенок, - наконец он подошел ко мне, и я вся обмякла.
- Ты же не думаешь, что я буду тебе помогать и доставлять удовольствие? Ты сама на это согласилась, поэтому я буду тебя насиловать до потери сознания, и ты должна сопротивляться.
- Зачем мне это делать, ведь все равно я слабее вас. Я ваша рабыня.
- Очень глупая рабыня, - он повалил меня на кровать и схватил руки. - Сопротивляйся!
Я поддалась его голосу и начала брыкаться, царапать не пробиваемую кожу, кричать, а он как зверь, рвал одеяло и хватал мои руки, засовывал свои член в меня. Из-за боли я кричала все сильнее и сильнее, а он не останавливался. Потом он, схватив меня за волосы, заставил сосать его хозяйство.
Меня тошнило, голова кружилась. Хотелось быстрее вырубится, но мое сознание не отключалось. Сопротивляться уже не хотелось, так же, как и поддаваться. Наконец мое сознание не выдержало и сдалось. Я потеряла сознание. Наследующий день(точнее, на следующую ночь) я очнулась и увидела его ухмылку, злую и противную.
- Вставай и одевай это. Он кинул мне черное платье с длинными рукавами.
- Зачем мне оно?
- Ты не хочешь скрыть свои синяки? И, кажется, кто-то говорил, что она моя рабыня? Это значит, что ты должна подчиняться, - ухмылка просто отравила меня. Посмотрев на свои руки и ноги, мне стало настолько противно к самой себе, что меня потянуло вырвать.
- Только не на моей кровати, - резким тоном приказал он. - Сегодня ты идешь со мной на все уроки и в столовую. И никаких слов. Говори, когда скажут, садись, когда скажут. Делай все, что скажу.
- Есть, господин. Когда вы примитесь за поиски брата?
- Сегодня пришел первый патруль. Они заметили следы твоего брата и оборотней. Мы постараемся вернуть его не укушенным, но ничего гарантировать я не могу.
- Можете. Если он станет одним из них, вы не убьете его.
- Тогда тебе придется страдать в два раза больше.
- Мне все равно, - казалось, что после произошедшего, страшнее быть не могло.
- Ну, тогда сама напросилась. Я постараюсь ничего тебе не сломать.
- Спасибо хоть на этом.
Я надевала платье, которое конкретно обтягивало мое тело, закрывая шею с синяками и открывая декольте. Он ухмылялся, смотря на то, как я пытаюсь надеть свои туфли, которые из-за слез не было видно, и, одним толчком усадив меня, надел их сам на меня.
- Прекрати реветь. Тебе еще краситься и причесываться.
- Я вообще не крашусь, если вы не заметили.
- С сегодняшнего дня будешь. Ты же хочешь спасти своего брата?
- У вас, что ли есть косметика?
- Конечно! Для тебя найдется. Он выставил передо мной косметичку.
В школе было ужасно. С каждой стороны слышалось:
- Вот, ее брат пропал, а она связалась с этими чокнутыми. Как будто у нее других проблем нет. Это выводило, но я выдержала. Впереди меня ждали еще семь дней. От этого становилось намного хуже. Жизнь казалась страшной. Так я прожила еще шесть дней, испытываю позор и страх. На вечер восьмых суток я увидела своего брата. Он сидел на подоконнике и смотрел на меня.
- Милиса, что ты с собой сделала?
- А что ты с собой сделал?
- Я вошел в круг оборотней, но твои новые дружки всех истребили.
- Я хотела, чтобы ты вернулся.
- И для этого ты приносишь себя в жертву?
- Да!
- Тогда прощай! Я ухожу от тебя. Мне не нужна твоя забота! Я не маленький. Мне не пять лет.
- Прощай.
Слезы потекли, и я закрылась одеялом.
- Классно, да? Мне нравится, что ты теперь одинока. Ты, похоже, теперь будешь принадлежать только мне.
- Мне все равно. Теперь я никому не нужна и с братом все хорошо. В столовой я пыталась подойти к брату, но он отвернулся и вышел.
- Что ты за глупый человек? - смеялся рядом вампир.
- Мне все равно. Сегодня мой последний день.
- Да-да!
Как обычно я разделась и стала ждать его, а он как обычно стянул с себя всю одежду, но на этот раз не стал сразу нападать, а лишь нежно прикасался к моим губам и щекам, гладил кожу и прятался в моих волосах, а я, с закрытыми глазами, лежала как мертвая. Мозг на вторую ночь отключился сам по себе, и этому я не удивлялась. Сегодня он был каким-то нежным и совершенно мягким. Я теперь отдавалась ему без сопротивления и терялась в его ласках. И вдруг то, к чему я не была готова. Он тихими подступами достиг моей шеи и резко впился в нее своими клыками. Резкая боль, его довольное мычание, головокружение и надвигающийся конец.
Я больше не буду страдать. Тьма. Мягкая и добрая. Сейчас боль была такой страшной, что, казалось, смерть была бы ее облегчением. Спокойствие было таким сладким, наверное, даже приторно сладким. Боли нет. Страха нет. Ничего нет. Это было самым необычным в моей смерти. Я ничего не боялась.
Смех пробился сквозь это спокойствие и слова: - Посмотри, какое прекрасное личико у этой малышки? Ну, разве не прелесть? Она не хотела быть с нами наравне, я сделал ниже нас. Теперь она точно будет моей рабыней.
- Да, Роберт, ты просто прелесть. Мало того, что заставил ее переспать с тобой восемь дней, так еще и теперь она полностью твоя. Только научи ее охотиться, а то перекусает весь наш десерт.
- О, Милиса, ты уже проснулась?
- Что ты со мной сделал? Почему я не мертва? Зачем? Зачем я вампир? Я не хочу жить.
- Ты не посмеешь себя убить. Ты не убьешь себя и не попросишь кого-либо это сделать. Сейчас одевайся, и ты пойдешь со мной. Тебе нужно насытится до того, как начнутся занятия.
Я не могла ничего поделать. Меня, как марионетку, дергали за невидимые нити, и я послушно шла, беспрекословно убивала, а днем вновь ложилась под него. Один раз в школе ко мне подошел мой брат, и, взглянув мне в глаза, со злостью прошипел Роберту:
- Как ты посмел сделать это с ней?
- Кто мне запретит?
- Негодяй, - он обнял меня за плечи и прошептал: - Все будет хорошо, сестренка. Теперь я тебя спасу.
На следующую ночь мы с Робертом пошли на охоту одни. Я поймала и затащила в лес маленького мальчика из окраины, и Роберт с удовольствием смотрел на то, как я с отвращением пью его кровь. Мое нутро перекашивало от всего этого. Как было гадко и противно.
- Поцелуй меня, малышка!
- Будет исполнено, хозяин, - и я дотронулась до его омерзительных губ.
Как я желала себе и ему в этот момент смерти. Он легким движением снял с меня кофточку и принялся за юбку. Я оттолкнула его.
- Ты не должна сопротивляться, милая, - он повалил меня на траву и начал свою игру. Он закончил ее почти утром. Внезапно он повернулся в сторону леса и взглянул куда-то в даль.
- Одевайся и иди за мной, - он быстрыми шагами направился в сторону школы. За нами следом кто-то шел. Его запах был таким знакомым.
- Милиса, ты должна меня защищать, чтобы не случилось, - сказал Роберт и ускорил шаг. Мы почти достигли конца леса, как нам перегородил дорогу волк. Я, подчиняясь приказу, бросилась вперед, защищая хозяина, и голос брата у меня в голове просил, умолял, приказывал:
- Не защищай его, - но я не могла и напала на этого волка, зная, как он мне дорог, и то, что ради его жизни я сейчас в руках моего эгоистического, похотливого, но и красивого хозяина. Ужасная боль сбила меня и вижу сквозь кровь, свою кровь я вижу брата рядом с Робертом и снова встаю и стремлюсь к нему, сквозь боль, встаю между ними. Снова удар, сильный удар в грудь. Треск костей, когтистая лапа внутри меня и она выходит из меня, и я чувствую, как за моей спиной такой же звук рвущейся плоти и крик, от которого хочется кричать самой. Я падаю и рядом Роберт. Надо мной брат с его сердцем.
По его щекам текут слезы, одна рука висит. На шее глубокие царапины, из которых ручейками течет кровь, конечно от меня. Я понимаю: ему, также как и мне не дожить до полудня, без помощи, но можно прожить до утра, когда лучи солнца, снова лучи солнца, коснутся меня, и мне это будет приятно.
- Джим...
- Милиса, ничего не говори, - он, со сломанной рукой, пытается взять меня.
- Джим, оставь меня. Я хочу увидеть солнце.
- Милиса, ты теперь будешь свободна.
- Если ты оставишь меня на солнце, я буду свободна. Иди! Тебе нужна помощь. Иди! Послушался хотя бы один раз меня. Иди!
Он со слезами на глазах садится рядом со мной.
- Я останусь рядом с тобой. Впервые я буду рядом в твою трудную минуту, а не наоборот. Скоро здесь будет Дерок, он мне поможет, - он наклонился и поцеловал мой лоб.
Я, впервые за месяц вновь видела восход и была рада ему.
Страха не было. Боли не было. Была только пустота, которой я была так рада, как ничему другому, только беспокойство, сладкое беспокойство за братика, который теперь точно был рядом, принимая меня.
Я его люблю, и поэтому мне жаль его оставлять. Может кто-то на небесах пожалеет меня, и я стану его хранителем. Но если нет, то я не буду его ждать. Лучик, один за другим дотрагивались до кожи и несли облегчение…
Умереть не трудно, жить сложнее…

[Лестада]

Госпожа Радда, наконец, отвлеклась от чтения любовных романов. То ли салфетки закончились (платок уже давно пришёл в негодность от частого промокания им заплаканного лица), то ли страницы (каждую прочитанную Радда выдирала и яростно мяла в руках), однако ж занять себя воительнице было больше нечем. Вполне возможно, что просто морок, наложенный в начале недели на замок и его обитателей, стал терять свою силу.
Лестада нахмурилась, щёлкнула пальцами, и на Радде вместо привычного уже латексного розового костюма в облипку оказалось мерцающее белое платье, соблазнительно подчёркивающее формы девушки.
- Ладно, так уж и быть, - бросила Радда, сняв с головы наушники, из которых доносились звуки дабстепа - Расскажу и я одну историю. Бойтесь внезапных знакомств, ибо они могут оказаться смертельными.

[Лестада]

Под dubstep.
Автор: Радда

Мерцающее серебряное платье горело в свете неона, оттеняя смугловатую кожу девушки. Ее губы в кричаще белой помаде насмешливо изогнулись, когда она заметила его заинтересованный взгляд. Нарочито медленно она зажала соломинку зубами и пригубила свой Лонг-Айленд. Затем взяла с барной стойки свою вышитую бисером сумочку и направилась в уборную. Девушка была уверена, что он попался на крючок и сейчас идет за ней. В конце концов, еще никто и никогда не смог устоять.
Девушка подошла к зеркалу и достала из сумочки флакон со своими любимыми Kenzo. В отражении возник силуэт мужчины. Она удивленно обернулась и хотела что-то сказать, но он ласково провел пальцем по ее щеке. Мысли куда-то улетучились, остался только голод.
Он знал, что его чувство голода передалось и девушке. Он прижал ее к мраморной плите и провел ладонью по бедру. Мммм, чулки, как удобно! С девушками, предпочитающими колготки, всегда столько возни. Его голубые глаза казались совсем черными от нахлынувшего желания.
Покидая через двадцать минут женскую уборную, мужчина прямиком направился к выходу. Этой девушке не стоило столь откровенно дразнить его, особенно когда он был так голоден. Девушку нашла ее подруга, обеспокоившись долгим отсутствием. Посиневшие губы девушки застыли в улыбке на мертвом лице. Эти улыбки давно перестали сниться ему по ночам. Их было уже так много. Мужчина знал, что судмедэкспертиза не сможет установить причину смерти. Никаких видимых повреждений, или токсичных веществ в организме. Просто полное истощение.
Мужчину звали Андриан. Друзья называли его Энди, а бабушка - ласково, Андрейкой. Он никогда не знал своих родителей, так что с точностью не мог ответить, кто виновен в его сущности - отец или мать. Чешуйчатые крылья научился искусно прятать под одеждой, только на Иссык-Куль приходилось ездить дикарем и в одиночестве. О том, кем Энди является, ему рассказал всезнающий Google после того, как он обнаружил утром рядом с собой мертвую проститутку. С тех пор позволял себе секс не чаще одного раза в месяц и исключительно в оздоровительных целях.
- Хэй, ты! - Энди удалился от бара на приличное расстояние, когда его догнала потрясающе сексуальная девушка в ярко-красном платье. Он обернулся, и опытным взглядом оценил ее. Определенно в его вкусе. Вот только...
- Тебе повезло, - доверительным тоном сообщил ей Энди,- я уже перекусил.
- Я тоже, инкуб, - с ухмылкой ответила ему девушка и оценивающе уставилась на ширинку его джинсов, - а ты ничего.
У Энди от удивления глаза вылезли на лоб. И челюсть отвисла. Все, на что он оказался способен в этой ситуации, так это несколько раз, заикаясь, проговорить слово "Ты".
- Я, я, я, - передразнила его девушка, - я Лола, и я суккуб. Сегодня ты охотился на моей территории, так что я решила вежливо попросить тебя отвалить.
- Понял, - Энди, словно сдаваясь, поднял руки вверх,- я не знал о тебе.
Лола подмигнув, развернулась и скрылась в неровном сете фонарей. Впервые Энди встречал себе подобного. Странно, что он настолько удивился, ведь понятно было, что он не единственный такой фрик на свете.
На пороге его квартиры, свернувшись калачиком на половице, ждала Кристина. Они учились вместе в школе, были лучшими друзьями. А потом Тина вышла замуж за самого отвязного парня с их параллели, и теперь временами приходила ночевать к Энди, когда муж выгонял из дома.
- Опять выгнал? - скучно поинтересовался Энди.
- Сама ушла, - так же неэмоционально ответила Тина.
- А что так?
- Да он сегодня где-то патроны для своего ствола раздобыл, вот и убралась, от греха.
- Зато фингал под глаз поставить успел.
- Ну, это как положено, - только и пожала плечами Тина. Она и правда уже привыкла к побоям и грубости. От такого даже не уйдешь, убьет ведь. Да и какая разница. Все равно единственный мужчина, которого она любила, относился к ней, как к лучшему другу. Но Энди никогда не встречался с девушками, и Тина подозревала, что он гей. Судьба такая, видимо.
Энди любил Тину еще с пятого класса. Преданно исполнял при ней роль рыцаря в сверкающих доспехах, защищая от всех бед. А с пятнадцати лет начал оберегать еще и от себя. Энди никогда не забывал, что любое неосторожное прикосновение, и она никогда уже не станет прежней. Если выживет, конечно.
Заботливо уложив любимую девушку на кушетку, Энди тихо вышел из дома и опять направился к тому бару. Он нашел Лолу практически сразу же.
- Сделай мне одолжение, - начал он и изложил суть просьбы. Затем достал листок бумаги и написал на нем адрес, - буду должен.
Лола хитро улыбнулась и ушла, оставив его одного. Когда утром Тина вернулась домой, то обнаружила своего мужа мертвого, уже посиневшего, и почему-то с улыбкой на губах. Бросилась звонить в скорую, милицию, позвонила родителям.
Сотовый Энди не отвечал. К домашнему телефону подошла бабушка, и сообщила, что он уехал. Прямо с утра собрал вещи и ушел. Сказал, что не вернется. Никогда.
Лола ждала Энди в аэропорту. Протянула руку и повела прямиком в бесконечно долгую жизнь распутного демона.
Бишкек Манас а/п — Лос-Анджелес (Калифорния) Los Angeles Intl Arpt

[Лестада]

- Даа, странная и разная любовь бывает в нашем мире... - заключила Нинлиса, выслушав историю Радды - Главный герой и его новая подруга вполне могут работать киллерами, денег бы огребли! Да еще и удовольствие в придачу.
- Что? Кто здесь? - встрепенулась задремавшая Фертес.
- Да мы тут историями пробавляемся, - смеясь, ответила Радда - Пытаемся вызывать мурашки друг у друга. Напугать или взволновать.
- Ах, это, - воодушевилась Фертес - А мне как-то такой сон странный приснился, до сих пор жуть берёт, как вспомню...

[Лестада]

Я тебя никогда не забуду
Рассказ, психоделия, мистика
Автор: Юлия Фертес

Видеть монохромной зимой малахитовые сны о лете – чудо. Вырвавшись из сна, на самом интересном месте, в третьем часу ночи я задремала только к утру: никак не могла распрощаться с тем чувством жалости и некоторой нежности, которые нахлынули на меня.

Я вышла огородами из дома моего детства на незнакомое мне поросшее густой травой плато. Внизу слева – бесконечный луг, справа, вдали, – сельские дома, образующие улочку, прямо передо мной разлёгся луг. Привыкнув к тому, что и во сне иногда помню свою близорукость, прищурилась, разглядывая окутавший меня рай. Не было соцветий причудливой формы, порхающих в воздухе пёстрых птиц – только неоднородный малахит с разводами в зелёных тонах – трава, деревья – и нежная лазурь неба; ничего броского, всё такое, каким мне запомнилось детство в деревне.

Я будто бы одна, чувства страха перед одиночеством нет, но любопытство к тем, живущим за поросшими пригорками, заставляет шагать по протоптанной дорожке вниз, с этого округлого купола, к домикам. Вдруг вспоминаю, что я вышла сюда нарвать травы для цыплят: на нашем огороде вся выполота, – приглядываюсь к поросли и разбираю: то не зелень обычной луговой травы, а всё покрыто цветущими мягкими кустиками. Нет той травки, на которую можно было бы прилечь, если только в низинах не она зеленеет. В форме цветочных кустов улавливается человеческая забота: ярко-синие крупные ромашки теснятся оформленными группами у ног тополей. Надо же, подумалось, как со вкусом, просто и приятно глазу кто-то здесь их посадил.

Восхищённо озираясь на летнюю мозаику, замечаю внизу, через один ребристый пригорок, домик в тени таких же тополей и яблонь. Мужской силуэт, завидев меня, помахавшую ему рукой, как будто подхваченный горячей волной ветерка, побежал в мою сторону, эмоционально размахивая руками или таким образом помогая подниматься вверх.
– Ты! Ты пришла! Я тебя ждал, так ждал! – кричит он ещё издалека, с каким-то надсадным отчаянием и облегчением.

Теперь видно, что это мальчик, юноша лет семнадцати, очень милый. Он протягивает мне руки, и что-то заставляет мои коленки ватно сгибаться, а всё тот же горячий ветер ползёт по моему легкому сарафану, спускаясь с открытых плеч к животу, – я с удивлением обнаруживаю себя в возрасте четырнадцати-пятнадцати.

Лицо устремлённого ко мне знакомо. Между тем, это не родственник, иначе бы я не подумала со смущением о слишком легкомысленном льняном верхе, поддерживаемым тонкими бретельками, то и дело сползающими по веснушчатым плечам. Он смотрит на мою шею и плечи так жадно, что соматический спазм рукой схватывает мне горло, я не могу ничего сказать, только жалобно смотрю на прибежавшего ко мне.

Вблизи он ещё более естественен и находится в том возрасте, когда опыт первого поцелуя, первых отношений рисует отношения с женщинами самых разных сортов в будущем. Он дрожит, протягивая ладони, однако, не смея дотронуться, оттягивая сладостный миг соединения.
– Лю-би…– остаток слова прилипает к моей гортани, подавленный всё тем же горловым спазмом.

Кем бы он ни был, я готова быть его и ответно наброситься с ласками, но мне не даёт только страх, идущий от горла, плечей к животу. Я хочу его и боюсь одновременно. Он касается моей руки, достаточно цепко, и эту не рассчитанную силу можно было бы оправдать страстью, пульсирующей в его зрачках и пляшущих полуоткрытых губах. Я не могла не вскрикнуть. Любые крики в этой ситуации были бы естественны. Весной птицы кричат громче, весной хочется больше боли и рвущих тело поцелуев…

На пригорке свидетелем нашей встречи стал мужчина, степенно шедший в сторону домиков. Повернув голову на мой крик, он в мгновение оказался рядом, будучи выше, плотнее моего незнакомца, скрутил того сзади, выворачивая руки:
– Попался, сволочь!
Теперь я чувствовала себя неловко, попыталась прикрыть шею распущенными волосами, скрыть ложбинку, куда жалобно смотрел юноша. И всё же посеянное во мне сострадание толкнуло меня вперёд, прикоснуться к груди оттаскиваемого прочь:
– Пожалуйста, будьте с ним терпеливы, не мучайте его! – совершенно неотёсанная фраза, сказанная слишком литературно для непредвиденной ситуации.
Он кричал и сопротивлялся, в его взгляде всё тот же малахит с разводами тоски, желания, обречённости и ненависти:
– Я буду помнить тебя! Я тебя никогда не забуду!..

Я проснулась. Но лицо, грудь и вывернутые назад руки того мальчика явственно проступали перед моим мысленным взором, я готова была полюбить его и не понимала: что пошло не так, почему я вдруг испугалась? Неохотно возвращаясь в реальность, я продолжала настойчиво вызывать его, снова заставить себя уснуть. Чтобы почувствовать его руки на своей талии, жалобную просьбу раздеться, лечь рядом и любить его ответно, исступлённо и отчаянно, крича от боли и подзадоривая в доставлении её.

Сон не возвращался, и я проснулась окончательно. Где-то над головой, на стене, в чужой мне квартире, стрекотали часы: тик-так-так, тик-так-так. Так не спишь? Тик не тик? Так усни, тик-так-так… Рядом и из соседней комнаты слышится сопение коллег, вместе со мной поселённых на квартире у помощницы организатора конференции. Мы все малознакомы, но с вечера успели наболтаться об общих проблемах на работе, о науке и ожидающих нас мероприятиях, экскурсиях и тренингах.
Кто же ты такой? Почему приснился мне? Постель удобная, только звуки мешают почувствовать себя дома. Тик-так-так… Хр-р-р… Тик-так-так… «Я буду помнить тебя», – ему было 17, мне во сне – чуть меньше. Тик-так-так – уходит время, я старею, а он в моем сне всегда будет юным…
Наваждение новой комнаты отпустило только с рассветом. Приняв душ, я уже не чувствовала ночной нежности. Мне было сорок, а не пятнадцать, и думать о нелепом сне и помнить об обещании, посланным во взгляде ему, – глупо, как ни крути.

Валентина Никитична, приветливая, но сдержанная хозяйка, накрыла на стол: покормят обедом нас в общей столовой, а завтрак решено было устроить на квартирах приглашающей стороны, чтобы быстрее настроить на местный гостеприимный настрой. Мы, и правда, почувствовали себя откровеннее, каждый кратко рассказал о родных, оставшихся дома. От хозяйке стало известно, что она всю свою жизнь посвятила Институту, поэтому воспитала единственного сына, который, кстати, умер два года назад. Говорила о сыне мать неохотно, пуская чужих людей только в область своей любви и скорби. От чего умер и как так получилось, на вопрос ответила уклончиво, твёрдо заключила лишь, что он был самый добрый и ласковый в мире мальчик, работал в школе учителем литературы; стал жертвой несправедливого обвинения. Мы согласились с Валентиной Никитичной: в тюрьмы часто попадают невинные, наша судебная система не совершенна. Например. А чувствительным к прекрасному натурам переносить обвинения общественности сложнее. Сын покончил жизнь самоубийствам – хозяйка подтвердила нашу версию кивком, и мы больше не говорили на эту тему.

Пока собирались коллеги, я осматривала гостиную, прильнула к книжным шкафам в поисках почитать чего интересного по возвращении. Собой некоторые корешки книг закрывали фотографии. Почти на всех – сын, как догадалась, Валентины Никитишны, в разном возрасте: маленький на её коленях и в объятиях, взрослый, в окружении учеников, и выпускник с алой лентой через плечо, с, наверное, одноклассницей. Рядом ещё одна фотография, он сидит на большом камне, в светло-коричневой рубашке, закрывая собой частично горы. Внизу я прочитала «Туапсе – 1976».
– Какой он симпатичный, в детстве больше на красивую девочку похож, – подкормила я вежливо материнскую гордость Никитишны, задержавшейся рядом. В секунду охладевшая кровь в области груди растеклась по всему телу. Я узнала приснившегося мальчика, должно быть, с вечера запомнила ненароком это лицо, а во сне моё подсознание выдало то, что выдало.

Мне стало стыдно за ночное смущение. Судя по последним фотографиям, мы были с Петром ровесниками. Но моё желание отдаться годящемуся мне в сыновья мальчику… Впрочем, это был сон, и в нём я была не собой…
Развивать дальше мысль на эту тему стало неприятно, я тряхнула головой, прогоняя нелепицу из амбаров памяти. А через четверть часа мы покинули квартиру.

За насыщенным мероприятиями днём я забыла и сон, и смущение. Одна из моих новых знакомых оказалась односельчанкой. Обрадовавшись этому совпадению, я, по приглашению, пожелала поменять квартиру и следующий вечер провела в новой компании.

Слово за слово, укладываясь спать, я обмолвилась о своём неудачном предыдущем ночлеге, мол, всю ночь женихи снились, и выразила надежду выспаться. Нынешняя хозяйка оказалась более разговорчивой и, на мой вопрос, что случилось с сыном Никитишны, охотно рассказала местную страшилку.

Пётр, сын Валентины Никитишны, точно производил впечатление порядочного человека. Всегда опрятный и вежливый, добросовестно относившийся к работе, был, видимо, слишком робок и чувствителен, чтобы жениться. Хоть и находил общий язык с женским полом внутри коллектива и с ученицами, только это больше было похоже на отношения подружек.

Время от времени в городе находили трупы задушенных и изнасилованных девушек лет пятнадцати; все жертвы были темными шатенками, длинноволосые, стройные, с рассыпанными по лицу и телу веснушками. И несколько лет не могли поймать маньяка, методично убивавшего в летнюю ночь. Когда погибла последняя девочка из класса, в котором работал Пётр, подозрение пало на него. Он «занимался» с ней допоздна, готовил к экзаменам, провожал. На его одежде нашли частицы кожного покрова жертвы, а результаты экспертизы подтвердили: секс между учителем и ученицей был. Однако на закрытом суде никто из близких к маньяку не смог поверить в его вину. Сам Пётр до последнего отрицал свою причастность к убийствам: отношения с ученицей были, но всего раз и то случайно…

Он не дожил до перевода на зону: повесился в последнюю свою ночь в СИЗО. Может быть, искупая таким образом свою вину или из протеста перед несправедливым решением суда. Кто ж его знает… Но после того случая аналогичных убийств не случилось ни разу.

Мы долго не могли уснуть после этого рассказа. Как это бывает, после одной страшной истории слушатели не могут остановиться и подбрасывают в огонь ужаса ещё и ещё поленьев, доводя до истерики друг друга. Мы какое-то время обсуждали, правда это или нет, и что зачастую маньяками оказываются живущие рядом с нами спокойные и производящее положительное впечатление люди, и что таким сложнее жить, и что в них комплексов больше, чем в кричащих, «якающих», бьющих посуду, умеющих выплеснуть боль и страх. И что науке до сих пор неизвестно, как узнать, когда у человека щёлкнет в мозгу и понесёт его убивать, насиловать, душить. И что детские травмы души самые сильные и не вывести их на чистую воду, пока всё не станет явным.

Помню, я потом боялась задремать и услышать знакомое жалобное, по-вознесенски: «Я тебя никогда не забуду!» Наверное, он помнил её, ту самую первую несостоявшуюся любовь. Кто знает? Сегодня это уже тайна ушедшего времени...

Январь 2013

[Лестада]

Всю неделю в гостиной редко кто появлялся, словно замком овладело сонное оцепенение. Рисуя чужой кровью на стенах, Лестада уже всерьёз начала переживать, что обитатели замка таки вымерли (хотя лично она к ним не прикасалась, предпочитая охотиться в окрестных деревнях). Некогда горячая живительная жидкость остыла и годилась теперь только для настенных художеств. Оглядевшись в поисках ещё какой-нибудь поверхности, нуждающейся в разукрашивании, Лестада наткнулась взглядом на молодого человека, подпиравшего плечом дверной косяк.
- Что, тоже историю хотите рассказать? - скептически осведомилась Лестада.
- Почему бы и нет? - ответил тот - Пусть и Бензин оставит след в истории этого замка. А хотите медовый пирог?
- Что? Какой пирог? А как же история?
- Ах, да, история, - спохватился молодой человек - Ну, вот вам история...

[Лестада]

Мистика, эмм
Автор: Benzin

Расскажу историю вот такую, ее мне отец рассказывал, она с детства впечаталась в память как самая ужасная.
Отца в живых нет уже три года, может, его дух (арбак) будет рад, что хоть так я его помню.
Мара частенько приходила к нему. И в один день она забрала его к себе навсегда. Мара - я так по-фирменному по-европейски называю нашу дорогую родную Албарстышечку. Ко мне она не приходила, что странно, не помню ее морды, всякие приходили, но она как описывали ее - голая и с длинными почти до земли волосами и с торчащими сосками - неа, не приходила.

Может, каждому свое и моя персональная албарсты - это торт-медовик, которым баловала нас в детстве тетя, тоже любительница рассказывать страшилки на ночь малым да впечатлительным, до дрожи пугая в конце нечеловеческим ревом, но медовик у нее был что надо... Она его мастерила по-особенному, и весь процесс сопровождался нашими возбужденными голосами и улыбками предвкушающими Радость- синоним - сладость, удовольствие. Я, брат и маленький Черный прынц рвались помочь тете в сбивании теста и варке крема, чтобы потом облизать ложечку. До того было вкусно. И запах, этот дивный запах заварного крема и коржей, молотых грецких орехов и ванили. И я готов сейчас пойти убивать за него, раскалывать черепа, вырезать скальпелем цифры, даты, и слизывать, высасывать выступающую медовую жидкость... Немного эротики, хе-хе. выпутался таким образом от шизофазии, на время.

Так, плавно возвращаюсь к мистической истории. История так себе, если честно. Важен контекст. А он до черта серьезен и по-настоящему ужасен, по факту я говорю, да. И вот его уже три года и через три года он позвал бабушку, а сейчас меня. И над этим я сейчас ни смеюсь и ни плачу, не ржу, не ем коржи, просто констатирую. Бездушно почти. Как, например: для теста понадобится два стакана муки и стакан сахара, четыре яйца и пачка масла. Нет, четыре яйца и пачка масла - экспрессивно звучит. Лучше оставить так: стакан муки и стакан.

Эндрю, его звали Эндрю, моего отца. Голубоглазый блондин чуть выше среднего роста, взгляд поволокой. Он выступал на партсобраниях, обличал пороки : Мы пишем .уйню, господа! Чьорт побьери ваши больные головы. Доктор, пропишите тем двоим клизмочку, одну на двоих, это так романтично - из одного бокала две трубочки. Доброго здоровьица! Но Мара добралась и до него. Боже как я одинок.

Эта ведьма эта чертовка эта ангелица назвала меня, чистого светлого человека - ведьмой. Сначала восхищаются, потом называют ведьмами, сначала зовут, умоляют, просят об общении, потом приказывают, чтобы забыли о них. И я прекрасно забыл. Только я не согласен на ведьму, я конечно могу сделать что-то с вашим сознанием. Но у меня другие интересы - в них не входит лазание в чужих мыслях, принуждение в участии в грязных фантазиях. Дженис Джоплин - ведьма? или Фредди - ведьма? Нет, и я не ведьма. Я Раджа, Я Радж Капур, Я Фантом, Я Мара, я гуру, я Будда и от этой писанины у меня вспотели уже подмышки. Все, теперь меня никто не будет слушать, это почти спокойной ночи. И мистическая история так и не будет рассказана. Я... не писатель, вернее, эмм.. не рассказчик.

Но если все же интересно, кратко: Возвращался дед или прадед мой поздно ночью, не пешком, на лошади. Киргизия, конец девятнадцатого века, начало двадцатого, как положено: горы, много гор, темное небо, филины ухают - проезжает мимо кладбища, видит у дороги телегу; чуть дальше нее - мужчину и женщину. Помню, женщину грызли волки - кишки вываливались. А что с мужчиной было - то ли рядом стоял, рыдал, то ли лежал уже изгрызенный - память моя как-то мимо него прошла. Только женщину в белом хорошо помню. Грызут ее волки, а она еще живая. Просит о помощи вроде, ну и дед этот, не мой родной, наверное, просто дед, рассказывает, что помчался за помощью в деревню. А пока мчался, сердце его бешено колотилось. Оборачивается и видит, что за ним сидит та женщина, и лицо у нее чудовищно страшно, скалится на деда. Он пытается столкнуть ее, но она намертво вцепилась. Так и мчались они до деревни, там дед свалился с лошади и с безумными от ужаса глазами пересказал односельчанам и бабушке с отцом про женщину, про волков, про страшную ведьму, которая сидела у него за спиной. Вот она!!! Заорал в ухо мне папенька, и усы его больно до смерти кольнули меня. И с тех пор я слышу музыку высших сфер.

[Лестада]

- Ааа! Как же зудит! Как же хочется! - выл в тёмной галерее месье Никольский, уже потерявший надежду поймать обаятельного Скирлина. До Михаса уже дошли слухи о мороке, напущенном Лестадой, и теперь он клял вампиршу всеми известными ему ругательствами, на ходу изобретая всё новые конструкции. Вот уже неделю любителю горячительных напитков хотелось надраться в стельку и надрать кому-нибудь, но стоило ему только поднести рюмку или гранённый стакан к губам, как его тут же выворачивало на мощёный мраморной плиткой пол. Поначалу месье Никольский желал заполучить в свои обЪятия только Скирлина. Потеряв демона из виду, обезумевший мужчина согласен был уже на Джасту Дэ, однако тот тоже запропастился куда-то. И теперь отчаянные завывания Никольского наводили ужас на всех постояльцев замка.
- Долго ему ещё мучиться? - тихо спросила Фотка, просунув голову в залу.
- До конца недели, - очаровательно улыбнулась Лестада. - Или пока не расскажет свою историю. А у вас найдётся, чем занять нашу скуку?
- Конечно, - Фотка села в кресло, приготовившись рассказывать - и тоже про одного несчастного... Правда, кхм, мучился он несколько иным недугом... Ещё любил цитировать довольно редкую былину: «Да не дёржит меня да мать сыра земля, Тольки дёржит меня да нонь осинов кол!».
Лестада вздрогнула, а Фотка невозмутимо продолжила:
- Думаю, будет лучше начать с самого начала...

Сообщение отредактировал Лестада: 15 Январь 2013 - 11:09

[Лестада]

Курсовик
Автор: fotka

— Смотри, тут всего трое записались!
Я сощурилась, но список висел слишком высоко — пришлось доставать и напяливать очки.
«Семинар по русскому народному творчеству. Руководитель — доцент Ермакова Е. О.»
— Видишь! — не унималась Ленка. — Тебе в самый раз, ты ж у нас сказки пишешь. — Или, может, со мной на фонетику, а?
Нет уж, только не к Моисееву, который три года нудил у нас русский язык. Достал уже своими открытиями мирового масштаба!
— Ладно, — поднявшись на цыпочки, я кое-как накорябала фамилию и номер группы.
Лучше бы я этого не делала…
***
— Ну вот, теперь и среда занята, — загрустила Ленка, когда мы уже шли по набережной от универа к остановке.
Занятия у вечерников четыре раза в неделю с семи до десяти, а когда при этом еще и до шести работаешь... Жалко, конечно, Ленку, но меня одолевали сейчас совсем другие проблемы: лекций Ермакова у нас не читала, поэтому инициалы Е. О. ни о чем не говорили.
— Екатерина Осиповна? — предположила я вслух.
— Олеговна!
— Ты-то откуда знаешь?
С молодыми людьми Ленка не церемонилась, не то, что я: едва глянув на появившегося откуда-то из-за спины парня, сразу же покраснела.
«Хорошо, что темно…»
Но этот гад заметил:
— Обожаю, когда девушки краснеют: значит, у них горячая кровь.
Ленка уже открыла было рот, но Леня — так он представился — оказался без комплексов и, как большинство мужиков-филологов, страшно болтлив. (В нашей группе точное такое же трепло!) Не успели мы опомниться, как уже знали, что он на два курса старше, что долго был в академке, что пишет диплом по фольклору…
Короче, когда подошел наш с Ленкой автобус, Леня пообещал встретить меня в следующую среду у Пушкинского Дома[1], где, оказывается, работает Екатерина Олеговна, и проводить…
***
Накануне я первый раз в жизни купила шляпу — ярко-красную, кожаную.
— Смелая женщина! — вместо здрасьте, огорошил меня Леня.
И пока я, естественно покраснев, пыталась понять, комплимент это или совсем наоборот, уже во всю трындел о Пушкинском Доме:
— Там целый лабиринт из таких узких-узких коридорчиков. Лампочки почти не горят, а кругом книги, книги… На стеллажах, на полу, везде. Старинные. Бывает, открываешь такую: переплет, страницы все на месте — и ни одной буквы…
Я было развесила уши.
— Говорят, там водится книжный червь. А еще, рассказывают, один научный сотрудник…
— Да ну тебя!
Вошли мы в светлый холл с широкой мраморной лестницей, но когда поднялись повыше — туда, где находился научный сектор, картина резко изменилась: надвинулись низкие сводчатые потолки, запетляли-закружили мрачные коридорчики, заскрипели деревянные лесенки с вытертыми ступеньками… На очередной я чуть не навернулась — Леня едва успел поддержать. Еще немного, и я готова была поверить и в книжных червей, и в привидения, но тут, наконец, послышались голоса.
— Пришли! Тебе сюда, — мой провожатый кивнул в сторону приоткрытой двери, — а я пока к ребятам зайду, — и исчез.
Серьезно, исчез: оглядываюсь, а его уже и след простыл. Ладно. Я постучалась.
— Екатерина Олеговна?
— Заходите, она сейчас придет! — откликнулись откуда-то из-за стеллажей, и почти сразу действительно вошла эта самая Ермакова Екатерина Олеговна, доцент и сотрудник Пушкинского Дома.
Выяснив, кто я и зачем, тяжко вздохнула:
— Ну, раз вы очень хотите…
«Да не больно-то и хочу, просто другие семинары были уже переполнены…»
Слава богу, не ляпнула вслух: оказалось, что и этот семинар был давно и надолго переполнен (народ просто не записался), что попасть сюда практически невозможно, что участники его фанатично любят фольклор, что каждое лето они даже ездят в экспедиции… В общем, угораздило.
— Очень! — покраснев, промямлила я. А что еще оставалось? Ну, не обижать же людей? — Я даже сказки пишу…
Екатерина Олеговна, которая до этого момента выглядела усталой и озабоченной, аж вся засветилась, а из-за стеллажей послышалась возня, и на свет божий вылез длинноволосый небритый парень.
— Михаил, наш дипломник, — с гордостью представила его Ермакова. — Ну, что там, Миша?
— Да опять Тёмкин все перевернул!
Дальше, что называется, произошел диалог «с использованием местных идиоматических выражений», из которого я поняла лишь, что какой-то семинарист тайком роется в бумагах, и остановить его почему-то нет никакой возможности.
— Извините, — первой о моем присутствии вспомнила Екатерина Олеговна. — С удовольствием примем вас в наш коллектив. Тем более, что и тема подходящая… — она потянула из высоченной стопки документов коричневую папочку с завязками. — Еще никто не писал об этой…
Стопка опрокинулась — Миша бросился помогать…
— Вот! Рабочее название: «Былина Данило Борисович» как уникальное явление русского Севера». Тут уже есть некоторые материалы, почитайте, подумайте…
— А почему уникальное?
Должна я была хоть что-то спросить?
— Потому что в других русских былинах героев-вампиров нет…
***
Аудиенция, судя по всему, подошла к концу: мне поставили задачу, назначили время. С папкой подмышкой я обреченно благодарила, пятясь к двери. Должно быть, вид у меня был идиотский, и Миша это заметил:
— Я тебя провожу!
«Вот спасибо!»
Пока плутали по коридорчикам в обратном направлении, то есть плутала-то, конечно, я — Миша здесь чувствовал себя, как дома, — поинтересовалась, что это за Тёмкин такой, и нарвалась на быличку местного разлива…
Некий студент писал у Екатерины Олеговны курсовик: ходил чуть не каждый день, спорил, горячился, перерывал тонны материала, а потом неожиданно исчез… Как выяснилось, Тёмкин умер в библиотеке от сердечного приступа прямо за столом, над сборником восточно-славянских быличек. С тех пор в кабинете у Ермаковой кто-то каждую ночь роется в папках с недописанными курсовыми работами.
— Пару раз ребята даже видели его около университета, а недавно…
— Ты еще расскажи про книжного червя! — раздраженно перебила я. Темнота и кучи старых пыльных журналов начали уже действовать на нервы.
— А-а, червь! Про червя как раз Тёмкин и придумал. Байки сочинять Ленька был мастер!
— Ленька?
— Ну, да, Ленька Тёмкин.
Чтобы не упасть, я ухватилась за перила — те со скрипом поехали в сторону.
— Осторожно, им же двести лет!
— На какую тему писал Тёмкин свой курсовик?
— Да вот на ту самую, что тебе и предложили, — подхватив под руку, Миша бодро потащил меня вперед. — Ты почитай, классная былина… Вот, теперь не заблудишься, — констатировал он, когда мы, наконец, выбрались на главную лестницу, — а я пошел. Увидимся!
— Спасибо…
Спускалась я очень медленно. Торопиться было некуда — возвращаться не имело смысла. Я знала, что внизу меня ждут…
Перед последним маршем остановилась и, видимо, чтобы потянуть время достала потертую коричневую папку.
«Допиши… только обязательно допиши…»
Надпись была сделана чем-то красным и шла поперек титульного листа.

[1] Литературный музей Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН в Санкт-Петербурге

[Лестада]

- А вот и я! - в залу вбежал запыхавшийся Джаста Дэ и воровато оглянулся: хвоста не было. Месье Никольский, убитый горем, оплакивал свою неудовлетворённую страсть а потому не заметил крадущегося мужчину.
- И где же вы были всё это время? - осведомился Бензин.
- Сейчас расскажу. Только вам всем лучше присесть. Не то, чтобы история будет длинной, просто... Одним словом, лучше присесть. Во избежание. Итак...

[Лестада]

Зов Европы
Автор: Justa D

Раз-раз. Запись идет? Да, похоже... Здесь чертовски холодно, и температура продолжает опускаться...

Я – Михаил Юнг, инженер-механик и единственный выживший член экипажа поверхностной станции Европа-1. Не знаю, для кого делаю запись, которую никто никогда не найдет. Наверное, для себя: чтобы помнить, кто я.

Мне 38 лет, и сегодня - третий день, как я оказался в плену океана, омывающего Европу. Приступы помутнения рассудка, которые начались почти сразу после катастрофы, участились, и, боюсь, вскоре совсем сойду с ума. Мне и сейчас трудно собраться с мыслями, но я должен, у меня мало времени. Реактор вышел из строя, а заряда батарей хватит еще часа на три.

Станция была разрушена в результате разлома поверхностной коры. Все, кроме меня, пятнадцать мужчин и женщин, специально отобранных для миссии на четвертый по величине спутник Юпитера, погибли в первые минуты...

Экспедиция высадилась на Европу неделю назад. Местность, выбранная для станции, оставляла жуткое впечатление: сверху, мрак космоса и жесткая радиация, снизу – бездна океана, гораздо больше мирового, что остался на далекой Земле, а между ними – десятикилометровый слой льда, поверхность которого предстала перед нами ледяной пустыней, над которой медленно всходил гигантский диск Юпитера. Мы рассчитывали создать постоянную базу, намертво вцепившись в поверхность спутника газового гиганта, которая раз в несколько суток вздымалась на десятки метров из-за приливной волны. Мы собирались отправиться в бездну, куда миллионы лет не проникал луч света.

Большинство исследователей считали, что Европа покрылась ледяным панцирем сравнительно недавно (сравнительно – это несколько миллионов лет назад), и в океане, что колыхал черные воды под ним, могла зародиться и сохраниться жизнь. Если бы их гипотеза подтвердилась, человечество бы окончательно убедилось, что не одиноко во Вселенной. Хотя, на мой взгляд, это предположение и не требовало доказательств – все вполне очевидно: кто мы, чтобы претендовать на уникальность?

Мы искали жизнь, а она искала нас. На пятые сутки лед под станцией внезапно раскололся, и мы рухнули вниз, в пролом навстречу стремительно поднимавшейся воде. Не знаю, что вызвало разлом... Может быть, где-то глубоко под нами, под 90-километровой толщей океана проснулся вулкан, или что-то изнутри хотело выглянуть наружу, либо сама Европа решила наказать тех, кто покусился на ее тайны. От удара часть отсеков сложилась гармошкой, другая – потеряла герметичность, и станция быстро погрузилась в пучину океана.

Я спасся, потому что находился в ангаре, внутри аппарата глубокого погружения, который готовился к спуску в скважину, пробуренную в многокилометровом панцире спутника. Но, видит Бог, я выбрал бы иной конец. Европа захлопнула ловушку, покрыв место катастрофы новой ледяной корой, отрезав от выхода на поверхность и лишив меня призрачной надежды на спасение.

Включив свет, я понял, что батискаф все еще находился в ангаре. Точнее – в том, что от него осталось. Удар об воду сплющил и покорежил стены, вывернул наизнанку переборки, намертво блокировав мой аппарат, лишив плавучести. Батискаф погружался в бездну вместе с разрушенной станцией, не отпускавшей его на свободу. Он спас мне жизнь и стал тюрьмой, где судьба определила провести последние часы жизни.

К полусфере обзорного иллюминатора вода прибила тело главного инженера – славного и компанейского парня, с которым я провел немало часов, проверяя технику. Его широко распахнутые глаза будто смотрели внутрь батискафа, на меня и кусок привычного нам мира за моей спиной. Я отодвинул его тело уцелевшим манипулятором, ощущая себя виноватым, и попросив вслух прощение за то, что не мог его похоронить. Надеюсь, его душа найдет упокоение, а не останется блуждать со мной во мраке океана Европы.

Я осмотрел батискаф изнутри. Аппарат чудом остался цел, что не поддавалось логическому объяснению, только на стене у наглухо запечатанного внешнего люка чернели странные масляные потеки. Я осмотрел мощные створы, но, не отыскав признаков разгерметизации, решил, что погибший товарищ вполне мог оставить в батискафе небольшую склянку с технической жидкостью.

Ужас и одиночество терзали мою душу несколько часов, пока глубиномер не остановился, показывая, что батискаф опустился на 50 километров. До дна оставалось столько же, но что-то остановило падение в бесконечность. Покинув свой ложемент, я занял кресло пилота, чтобы просканировать пространство, и вдруг почувствовал чье-то присутствие за спиной.

Я обернулся, понимая, что поступаю глупо, ведь никого там быть не должно: батискаф – не подлодка, его внутренне пространство едва вместит трех человек, и в нем не спрятаться. Но божественно красивой незнакомке, что изящно восседала в кресле штурмана, удалось совершить невозможное. Я замер, чувствуя, как по спине побежали мурашки.

- Здравствуй, - произнесла незнакомка. Голос у нее был томным, словно она видела во мне не насмерть перепуганного человека, а страстно желаемый ею мужской идеал.

- Кто ты? – выдавил я. – Откуда ты взялась?

- А как ты думаешь? – ответила она и грациозно потянулась. – У тебя так тесно и душно. Ты не хотел бы проветрить помещение?

- Ты – галлюцинация, - вслух сказал я. Незнакомка рассмеялась: - А может, галлюцинация – это ты? Я сплю или действительно тебя вижу? Ну-ка, ущипни себя за нос!

Умеют ли шутить галлюцинации? Подсознание – космос, который до сих пор не открылся человеку. Мы пытаемся покорить пространство, не понимая, что Вселенная есть в каждом из нас. А в моей в тот момент произошел Большой взрыв, породивший в воспаленном мозге новую реальность, где я принял незнакомку, как данность, аксиому, не требующую доказательств. Что-то подобное, наверное, ощущал герой старого фантастического романа, чье название я тщетно силился вспомнить.

- «Солярис», - сказала она. – Этот роман назывался «Солярис». В нем описывался разумный океан, но я – не тот случай.

Незнакомка снова рассмеялась, и в спертом воздухе батискафа словно рассыпался перелив крошечных колокольчиков. Потом она протянула ко мне руку для поцелуя. Я коснулся ее губами, чувствуя исходящий от кожи незнакомки тонкий, возбуждающий, манящий аромат, уносящий, затягивающий без остатка в бездну блаженства.

Я помню, мы занимались любовью – неистово и страстно, а затем еще и еще. Она стонала и изгибалась, то двигаясь мне навстречу, то немного отстраняясь и впиваясь коготками. Дева словно пыталась выжать меня досуха, и, утонув в океане наслаждения, я потерял счет времени, пока она не сжалилась, и искушение не отпустило меня. Потом мы лежали, прижавшись друг к другу, и она рассказывала, что на спутник Юпитера втайне отправили еще одну экспедицию, которая оборудовала базу в тридцати километрах от нас. Их станцию океан поглотил раньше, а моя незнакомка чудом выжила, потому что проводила замеры в отдалении от места катастрофы, но, несмотря на отчаяние, нашла в себе силы добраться до нас пешком – в одиночку по безжизненной ледяной пустыне.

Как она оказалась в батискафе, почему я ее не видел, и даже не слышал о чудом спасшейся девушке с тайной станции? Я не спрашивал, поскольку боялся, что ее ответы разрушат удивительную сказку, узор которой мастерски плела таинственная красавица. Кстати, она представилась Европой. По злой иронии судьбы, суккуба в обличье дивы звали так, как и юпитерианскую луну, уничтожившую нашу экспедицию.

Когда мой разум смирился и окончательно принял присутствие Европы, в батискафе появился третий, и он, конечно же, был лишним. Третий материализовался, когда я спал, на исходе вторых суток, проведенных мной в океане. Он разбудил меня надрывным кашлем.

Мужчина – в рваном скафандре высшей защиты – согнулся пополам у кресла пилота. Он кашлял кровью, оставляя на покрытии темные следы, точь-в-точь, как потеки у внешнего люка. Я осторожно обошел его и заглянул в переходную камеру. Темные следы у люка исчезли.

- Кто ты такой? – закричал я. – Отвечай немедленно.

Мужчина поднял голову: лицо его было перепачкано грязью и мне незнакомо, но глаза... Я уже видел этот взгляд пару суток назад, глядя на главного инженера, чье тело прибило к батискафу.

Я попятился и, наткнувшись на свой ложемент, сел. Мужчина перевел взгляд на мою спутницу и улыбнулся, хищно обнажив ряд почерневших зубов.

- О, Европа! - прохрипел он. - Дева, чья красота достойна бессмертных богинь! Кляни судьбу свою, дщерь смертного царя! Сын Крона, громовержец, коварный олимпиец, украл тебя, прикинувшись быком! Плачь, дева, плачь!

- Заткнись, - зло крикнул я. Человек в ответ хрипло рассмеялся. Я в ярости вскочил.

- Оставь его, - схватила меня за руку. – Сумасшествие – механизм защиты, включенный телом, чтобы обмануть сознание. У него лучевая болезнь: он слишком долго блуждал по поверхности Европы. Он умирает.

- Откуда ты знаешь? - с подозрением спросил я.

- Я – избранница Зевса, разве ты не расслышал?

Она захохотала, и этот смех был страшен. Он пугал меня больше стонов несчастного, умиравшего от лучевой болезни, и ужас, нахлынувший на меня с новой силой, внезапно открыл мне глаза.

Европа исчезла, а вместе с ней и незнакомец, оставив после себя черные масляные брызги - на ложементе, где возлежала дива, у кресла пилота, где стоял на коленях мужчина, на пульте и стенах. Я дотронулся до одного из пятен и отдернул руку. Черная жидкость была холодной и, как мне показалось, шевелилась, стремясь избежать моего прикосновения.

Я осторожно собрал жидкость в коробку и, выставив в переходную камеру, тщательно загерметизировал рубку батискафа, и открыл внешний люк. Вода, ворвавшись в камеру, сплющила, и вынесла контейнер прочь, но перед этим я заметил призрачную фигуру Европы, протянувшую ко мне руки. Миг спустя она растаяла во мраке.

Оставшись в одиночестве, я попытался собраться с мыслями. Глубомер вновь показывал движение – батискаф продолжил погружение в бездну древнего океана, которому не было ни дна, ни края. То, что удерживало аппарат на одном уровне, выпустило его из цепких лап, однако я чувствовал: оно продолжает наблюдать за мной через обзорный иллюминатор.

Следующие несколько часов я то выключал, то включал внешнее освещение, но как не старался разглядеть движение во тьме, обволакивающей батискаф, - все напрасно, и лишь время от времени едва слышались тихие стуки по внешней обшивке. Там кто-то был, и он просился внутрь...

У меня осталось меньше часа. Потом заряд батарей окончательно иссякнет, и мое суденышко погрузится в абсолютный мрак... Я не хочу умирать в темноте, и потому принял решение: как только закончу запись, открою внешний люк. Там, снаружи, меня ждет Европа. Она зовет меня. Я слышу...

[Лестада]

- Ой, а я тоже хочу поведать одну историю! Об оборотнях! - воскликнула Айрине. Казалось, эльфийка только и ждала, когда Джаста Дэ закончит рассказывать, и теперь нетерпеливо накручивала на указательный палец красную прядь длинных волос, собираясь с духом.
Все молча кивнули, и Айрине начала:

[Лестада]

Джу-о(1). Демоническое Братство.
Автор:AkaKamiKaze

Густые непроходимые джунгли, которым нет конца и краю. Потеряв счет времени, я пытаюсь пробраться сквозь темные заросли в поисках выхода, словно мышь в лабиринте. Но все это не игра, но чем больше я об этом думаю, тем сильнее укореняется мысль о том, что эта ситуация похожа на злую шутку стервы - судьбы. Солнце уже клонится к горизонту, а я все брожу меж папоротников и лиан в поисках того злосчастного места, которое зашвырнуло меня на другой континент, или же хоть какой-то намек на цивилизацию или хотя бы разумную жизнь в этом богом забытом месте. Все тело ломит и дрожит от усталости, расцарапанные в кровь руки и ноги неприятно зудят, во рту настоящая пустыня, а в голове – туман, и как солнце неумолимо движется к закату, так и мои силы постепенно приближаются к отметке ноль. Совершенно обессиленная я рухнула на землю, прижавшись спиной к еще теплой от солнечного света коре дерева. Глаза потихоньку слипались, сил бороться со сном просто не было, и я медленно погрузилась в царство Морфея. Но что-то явно мешало спокойному отдыху…

***

- Эй, Вик, подожди!

Я обернулась на мужской голос и недовольно скрестила руки на груди.

- Я не виновата, что вы так медленно ползете. Вы сами со мной напросились идти, так что либо заткнитесь и топайте, либо разворачивайтесь и топайте, только уже в другую сторону. – Нервы постепенно отказывались работать, и из груди невольно вырывается злобный полу-рык полу-вздох. А эта толпа остолопов, которая ни разу в жизни, по-моему, не ходила в горы, топталась где-то позади в тщетных попытках не отставать от меня.

- Слушай, ну мы же не знали, что ты так далеко пойдешь. Мы ведь здесь не были ни разу. – Этот "вождь краснокожих" Алекс, только что подтвердивший пустоголовость этих баранов, попытался сделать премилое личико, ища снисхождения или по крайней мере жалости. Ха, не дождетесь. Вы сами, товарищи, на это подписались.

- А я, кажется, предупреждала, что дорога не близкая, и что не все её потянут. Но нет, мы хотим с тобой. Как же так, ты пойдешь одна, и вся малина тебе одной достанется. Вы ведь об этом все думали, разве нет? – Я вопросительно вскинула бровь, смотря на это стадо травоядное.

- Что?! Да что ты о себе возомнила?! Да я… - Натуральная "блондинка", наша начинающая звездочка шоубиза, Лиза решила, что сможет поставить меня на место. Не тут-то было.

- Лиз, если ты такая умная, и ты знаешь, как пройти к малиннику, то милости просим. Веди, дорогая! – Издевательский поклон в ее сторону, и вот наша звезданутая куколка заходится в гневной краске, разворачивается на своих откутюрных каблучках и, кряхтя, ползет обратно. А за ней хвостиком следуют ее, так называемые, подружки и парочка поклонников, не забыв бросить в меня пару презрительных взглядов.

- Мы возвращаемся на базу. И только попробуй и нам не принести этой твоей малины. – И напоследок взмахнув своим стогом сена, ошибочно называемым у нее волосами, Лиза со своими сателлитами скрылась за поворотом.

- Зря ты так с ней. – Алекс подошел ближе и положил руку мне на плечо, которую я не преминула немедленно скинуть. – Она ведь на самом деле не такая, и ты это знаешь.

- Извиняй, приятель, но она меня порой выводит из себя. Ничего не могу с собой поделать. – Тяжело вздохнув, устремляю взгляд на тропинку, ведущую на дальний склон, где по моему представлению должен быть тот самый малинник. – Вы бы тоже возвращались, ребят. Со мной все будет ок, я ж в горах, как… ну я не знаю… рыба в воде – это банально… О! Как обезьяна на дереве, да. – Широко улыбаюсь, а друзья облегченно смеются. Настоящие друзья, а не такое подобие, которое несколькими мгновениями ранее порадовало меня своим уходом. Это моя лучшая подруга Анжела, но я ее называю просто Джел, ее парень Андрей или Дюша, Лера, ее парень Влад, ну и Алексей. Это та опора, которая никогда не рухнет.

- Ты смотри аккуратней. Ты нам еще живая нужна. И возвращайся до темноты, хорошо? – Джел подошла и обняла меня. – Мы пошли.

Я стою на склоне среди елей и арчи и смотрю, как все дальше уходят от меня мои друзья, кидая добрые взгляды через плечо. Хоть я и злюсь на них иногда, и ругаюсь нередко, но все же они – самые дорогие мне люди. И сейчас, смотря вслед моей жизненной опоре из пяти человек, я понимаю, что, может быть, уже никогда их не увижу…

***

Недалеко, примерно в трех метрах, послышался тихий шорох, но его хватило, чтобы я с трудом, но разлепила тяжелые веки. Из глаз текли слезы. Это был сон, который не был сном. Несколько секунд не было видно ни зги ведь солнце, как оказалось, уже давно покинуло небосвод. Я попыталась прояснить картинку, как следует проморгавшись и стерев слезы, и первое, что я увидела, это громадные желтые глаза хищника и звериный оскал. По спине пробежал холодок, волосы встали дыбом, мелькнула мысль: "Бежать!". Я как подорванная метнулась в гущу леса, превозмогая дикую усталость и боль, в попытке сбежать от опасности. Хоть разум понимал, что мне не скрыться от зверя, но тело не слушалось, неистово пробираясь сквозь заросли. Я бежала, не разбирая дороги, на ходу пытаясь соображать, что делать. На ум приходило только забраться на ближайшее дерево или развести огонь, но ни то, ни другое не представлялось возможным. А вдруг не успею, а вдруг эта тварь умеет лазать по деревьям. Дальше мне не дали думать шаги моей неумолимой гибели, быстро и неотвратимо приближающейся тихой поступью. Адреналин подскочил до предела, и я рванула что было сил, но не заметила ветку под ногами, а за ней подозрительно густую темноту. С визгом, которому позавидовали бы даже летучие мыши, я полетела в пропасть, а вместе с телом и натерпевшееся за весь день сознание.

***

Густая поросль малиновых кустов, в которой и заблудиться не мудрено, ведь вымахали под два метра эти кустики. Ну и сама малина под стать – крупная, сладкая, душистая, хоть килограммами ешь. Но нельзя. На базе друзья ждут, не дождутся этой самой малины обещанной. Вот и приходится, превозмогая соблазн, собирать сладкую ягоду. А ветки, зараза, колючками цепляются за одежду, царапают кожу. И склон этот не самый удобный, под откос идет, кабы не навернуться. Но что не сделаешь ради хороших друзей.

- Одну ягодку беру, на другую я смотрю, третью примечаю, а четвертая мерещится. – Тихо бормочу себе под нос фразочку из старого советского мультика. Правда, там про землянику говорилось, но мне как-то все равно. Я аккуратно собираю ягоды в корзину, заранее устланную листьями с колючих кустов, порой съедая самую лакомую.

Спокойно, не торопясь, я набрала целую корзину и уже хотела возвращаться, как вдруг услышала рядом шорох. Подумав, будто это шуршит какая-нибудь мелкая зверушка, я спокойно поворачиваюсь на шум и цепенею от ужаса. Фактически нос к носу сталкиваюсь с поистине огромным черным волком со сверкающими зелеными глазами. Не в силах оторвать взгляд от этих живых и по-человечески внимательных зеркал души, отступаю на шаг, затем второй. Из рук выпадает корзина с малиной, ягоды рассыпаются по земле и превращаются в кашу под тяжелой поступью мощных лап зверя и моими собственными ногами. Я отступаю все дальше в малинник, не отводя взгляда от хищника. Видя мое "незаметное" отступление, волк глухо зарычал. Я шарахнулась от него, забыв, что нахожусь на горном склоне, и, не удержав равновесие, кубарем покатилась вниз. В этот момент на секунду, всего на мгновение мне показалось, что в глазах волка мелькнул страх. Я летела вниз по склону, раздирая незащищенную кожу о ветки малины. Сердце к груди колотилось как бешеное, голова отказывалась соображать. И когда я уже мысленно попрощалась со всеми родными и близкими, что-то, подхватив мою тушку, метнулось в сторону. В следующее мгновение голова нехило приложилась о землю, в глазах потемнело, и стало невыносимо жарко…

***

Сознание постепенно возвращалось в мое бренное тело. Голова нещадно болела, а в ушах стоял просто оглушающий звон и гул. Все тело ныло от усталости, да так, что и мизинцем бы пошевелить не смогла. А еще было очень жарко. Даже слишком. Я с трудом разлепила глаза и уставилась на крону деревьев над головой. Положение было весьма неудобным, поэтому я немного поерзала, принимая более удобную позу. Под боком что-то пророкотало и зашевелилось. Я, замерев и почти не дыша, повернула голову и тихо взвизгнула. Рядом, положив голову на скрещенные лапы, лежал не скромных размеров леопард. Прикрыв рот рукой, я молилась всем известным мне богам, чтобы зверюга меня не услышала, но видимо они про меня забыли, так как этот хищник, широко и выразительно зевнув, сверкнув клыками, разлепил глаза. Я попыталась отскочить от него, но не тут-то было. Правое плечо на резкое движение отозвалось острой болью, и я, схватившись за поврежденную часть тела, тихо зашипела от боли, сползая на землю. Леопард, посмотрев на меня, как на идиотку (в этот момент меня пробрало от его взгляда), поднялся, сладко потянулся и двинулся ко мне. Медленно приближаясь, будто не желая спугнуть, зверь опустил свою морду, и наши глаза оказались на одном уровне. Меня трясло как в лихорадке, тело не слушалось, а в ушах отчетливо било чечетку взбесившееся сердце. Леопард, по возможности тихо уркнув, мягко придавил меня мощной лапой к земле и зажал недееспособную руку в зубах. Я как завороженная следила за действиями хищника, страх понемногу отступал, а в следующее мгновение зверь резко мотнул головой. Тишину разорвал дикий вопль боли. Не знаю, откуда взялась такая недюжинная сила, и где я откопала столько отчаянного психоза, но следующее мгновение вызвало у меня, да и у кота, когнитивный диссонанс.

- Да какого хера ты вторишь, чучело недоделанное?! Я тебя живо на коврики пущу! Кошак ты крапчатый! Половик…- Я не успела договорить.

- Посмотри на свою руку, девка неблагодарная. – Леопард выразительно уставился на мое плечо, а я на него. Шаблон разорвался дважды.

- Т…ты говорить умеешь? – Я вперила взгляд в наглую морду зверя, понимая всю абсурдность сказанного. Тут я вспомнила о том, что мне только что сказал хищник. – Рука? Не болит больше…

- Ну конечно я могу говорить, глупая ты девчонка. Лучше бы спасибо сказала за то, что я тебе плечо вправил. – Зверь обиженно рыкнул, и, махнув хвостом у меня перед носом, направился на прежнее место. – Ты его вывихнула, когда падала.

- Да? – Я посмотрела на свою руку как на не родную, потом перевела взгляд на леопарда, и наоборот. Пока до меня медленно доходил смысл сказанного. – Правда? С…спасибо… - Что же это за день такой, а?! Сначала волк с человеческими глазами, теперь леопард говорящий! Леопард? Тут в сознание вкралась одна безумная мысль. – А… а ты часом не аниото(2)?

Хищник, уже было устроившийся не прежнем месте, разлепил глаза и поднял на меня взгляд.

- Ну, допустим. – И, не дав мне заговорить снова, вставил. – Ложись спать. Утром меня доставать будешь.- Кот широко зевнул и устроился поудобнее. Я, потоптавшись на месте, стала укладываться прямо там, где стояла, но меня отвлек снова заговоривший хищник. – Рядом ложись. Это хоть и тропики, но ночь тут не жаркая. Замерзнешь нафиг. Так что двигайся сюда. – Я не смогла сдвинуться с места, а зверь недовольно проворчал, - Да не съем я тебя. Больно надо.

Это заявление меня, конечно, не сильно успокоило, но я понимала, что зверь прав, потому что пока стояла на месте, начала постепенно замерзать и ёжиться. Как можно тише, чтобы не потревожить хрупкий сон, приблизилась к хищнику и стала с опаской ложиться рядом, прямо под боком. Немного поерзав и получив за это недовольный рык зверя, наконец, удобно устроилась и стала слушать размеренное дыхание соседа. Его тяжелое дыхание немного щекотало шею, грудь вздымалась с каждым вздохом. С каждой минутой нервы успокаивались, мое собственное дыхание выровнялось, мышцы расслабились, и, под аккомпанемент шуршащих на ветру листьев в вышине и жаркого дыхания зверя, я провалилась в пучину тишины и спокойствия, которые дарит только сон. И уже на грани с реальностью, бессознательно пробормотала:

- А как хоть тебя зовут? Я Вика.

- …Рей…- Услышала я ответ.

***

В этот раз я спала без снов-воспоминаний, но сквозь плотную пелену Морфеева царства я чувствовала приятную тяжесть на талии и мягкую кисточку, скользящую у меня по лицу…

***

- …ем. Подъем! Вставай, глупая ты девчонка!

Пробуждение было ну очень странным. Меня грубо встряхнули и поставили на ноги. Все еще находясь в объятьях сна, мозг совершенно отказывался держать тело в вертикальном положении. Даже какой-то возмущенный голос за кадром не мешал. Тут жаркий воздух коснулся моего лица, и этот голос, с угрозой и долей смешинки, тихо изрек:

- Щас съем. – И для убедительности щелкнул зубами. Как не странно, это подействовало.

Я резко разлепила глаза и сразу наткнулась на ехидную улыбку. Человеческую.

- Наконец-то! Я тебя уже минут десять пытаюсь поднять. Давай ешь, и мы пойдем. Не оставаться же здесь.

Я удивленно хлопала глазами. Передо мной, копошась возле костра, сидел человек. Симпатичный парень с шоколадным загаром, длинными золотисто-рыжими волосами, собранными в низкий хвост, и яркими янтарными глазами. Сей субъект, засыпая костер ворохом зеленых листьев, заметил, что я стою не шелохнувшись, и нудно изрек:

- Чё уставилась? Парней ни разу не видела?

- А ты кто? – Тупой вопрос, как оказалось.

- Вот дуреха! Что, уже забыла, как вчера на меня посреди ночи орала? Рей я! Вспомнила? – Парень встал на ноги, оттряхивая штаны из бежевой кожи, и подошел поближе, протягивая аппетитно пахнущий кусок жареного мяса. – Ешь, и пойдем. Нам надо до заката добраться до поселения.

- Т…так… ты, тот самый леопард, который хотел меня вчера сожрать?! – По мере того, как я говорила, мой голос повышался, и в конце сорвался на визг. Осознание происходящего пришло сразу.

- Да не собирался я тебя есть. Больно надо. Просто я почуял странно-знакомый запах и пошел на него, а в итоге наткнулся на тебя. – Парень поковырялся мизинцем в ухе. – Ты как меня увидела, сразу в лес. Ну, я понял, что ты не местная и не из наших. Пошел следом. Результат ты сама прекрасно видишь. Всё, давай ешь. – И не терпя возражений, Рей сел на землю, скрестил руки на груди и выразительно уставился на злосчастный кусок мяса у меня в руках.

Еще несколько мгновений я стояла как вкопанная, пытаясь переварить услышанное. Затем все же обратила внимание на еду в руках, и тут мой организм дал о себе знать громким урчанием пустого желудка. Я смущенно улыбнулась и, поблагодарив за еду, принялась вгрызаться в прожаренную тушку. А Рей, удовлетворенно хмыкнув, расслабился и стал пристально за мной наблюдать (а я не раз чуть не подавилась под таким внимательным взглядом).

Покончив с завтраком, я стала внимательно рассматривать яму, в которой мы с Реем находились, пытаясь сообразить, как выбраться. Но, видимо это было лишнее. Парень, встав на ноги, стал раздеваться. Я в смущении отвернулась в сторону.

- Ты что творишь?! Раздеваться перед девушкой! Как не стыдно! – За спиной слышалось какое-то невнятное шуршание, а затем треск рвущейся ткани.

- Тоже мне, скромница нашлась. Давай, забирайся ко мне на спину, я тебя вытащу. Только шерсть не выдирай. – У меня мурашки по спине пробежали. Резко развернувшись на 180, я впечаталась носом в мохнатую грудь леопарда. От неожиданности я отскочила назад, и, запутавшись в собственных ногах, рухнула на пятую точку.

- Т… ты бы хоть предупреждал, когда зверем перекидываться собираешься. А то меня так кандратий хватит. – Поднимаясь на ноги и потирая ушибленную часть тела, недовольно ворчу, на что зверь неопределенно мотнул головой и встал ко мне боком, пригибаясь к земле. – А по-другому никак? А то я как-то боюсь…

- Ну-ну. Как на хищника орать, так сразу, а на спине проехаться, причем, заметь, бесплатно и без вреда для здоровья, так это страшно. Странная ты, Вика. Давай уже, залазь. – Леопард выжидательно на меня посмотрел, недовольно размахивая хвостом. Ну, видимо ничего не поделаешь. Придется.

Я по возможности осторожно забралась на его спину и прижалась щекой к лопатке, обхватив руками шею. Рей припал к земле, все его тело напряглось, с силой оттолкнувшись задними лапами, он с легкостью выскочил из ямы, и, не останавливаясь, помчался вперед. Впечатления были невероятные! Я всем своим телом чувствовала, как при беге перекатываются сильные мышцы леопарда, обтянутые мягкой шкурой, между коленями чувствовалось размеренное дыхание зверя, а чувство скорости и полета просто захватывало. Мы неслись сквозь тропический лес в известном только Рею направлении. У меня была уйма вопросов, которые хотелось задать, но захватившие ощущения просто выветрили их из головы. Ритмичные движения хищника и свист ветра в ушах немного укачали меня, и я провалилась в легкую полудрему.

***

Приятный запах мужского тела. Нежные прикосновения и шепот, заставляющий всем телом содрогаться от экстаза. Сильные руки, скользящие по влажной коже, находя в самых неожиданных местах эрогенные зоны и доставляя сладкое наслаждение. Мгновение ожидания – и вот он, долгожданный миг соития. В воздухе послышался громкий стон в унисон с глухим звериным рыком. Переплетающиеся тела, блеск бисеринок пота на коже, тягучие движения, пошлые звуки и ласкающие ухо стоны. Время тянется так медленно. Но так надо. Так правильно, и не должно быть по-другому. Только не с ним, только не сейчас. Каждая секунда движется как час, но это хорошо. Здесь и сейчас, душа требует, чтобы эти мгновения тянулись годами, веками, тысячелетиями. Два имени, произнесенные перед моментом вершины экстаза, и…

***

Леопард замедлил шаг, и я с трудом разлепила свинцовые веки. Лес вокруг поредел, а впереди слышался гомон людских голосов.

- Мы почти пришли. Слезай. Дальше пойдем так. – Рей, спустив меня на землю, подпер боком, потому что я едва не упала от непривычки стоять на собственных ногах. Все тело затекло от долгого пребывания в одной позе. И пока я разминала затекшие мышцы, Рей скрылся за ближайшим деревом и через мгновение вышел из-за него в человеческой форме, не преминув надеть уже знакомые бежевые штаны.

- Слушай, может, расскажешь, кто ты и куда мы топаем? – Меня очень взволновал шум голосов вдали, поэтому срочно решила обо всем расспросить у моего провожатого. – И зачем мы вообще туда, не знаю куда, идем?

- От любопытства кошка издохла. – Буркнул Рей. – Почему я должен тебе раскрывать наши секреты?

- Хотя бы потому, что ты ведешь меня в какую-то Чихуяновку у черта на рогах, кошак блохастый! – Он, что, издевается?! Ведет меня, знаете ли, туда, куда Ему надо, а мне, значит, говорить нельзя? Да я же сама все узнаю!

- Ох, ладно! Что с тобой поделать. Все равно ж узнаешь. – Прям как будто мысли мои прочитал.

Рей двинулся вперед, а я засеменила за ним.

– Я, как ты уже заметила, оборотень. Более того, я – глава семьи аниото - людей-леопардов. Помимо нас есть еще несколько семей. И мы принадлежим самому сильному и многочисленному клану оборотней Джу-о – клану зверей. Всего клана три: это наш, Марю-о(3) – клан драконов, не такой большой, но враждовать с ними себе дороже, и Тори-о(4) – клан птиц. Все три клана состоят в альянсе. Мы сохраняем природу и регулируем численность населения…

Пока Рей посвящал меня в сокровенные тайны, мы пересекли реку и оказались на поляне, на которой был разбит большой лагерь. Между шатров и небольших палаток ходили самые разные люди: светлые, темнокожие; русские, англичане, китайцы – кого тут только не было.

- Вы прям мафия какая-то! – Почему-то рассказ Рея вызвал у меня именно такие ассоциации.

- Мафия? Ну, ты сравнила, девочка. Мы – хранители этого мира, как бы плохо о нас не говорили. – Я повернулась на голос. Передо мной стоял азиат с черными хитрющими глазами и такой же хитрой, я бы даже сказала, лисьей улыбочкой. – Рей, здорово. Долго тебя не было. Неужели, за девочкой этой бегал, а?

- Это Мадара(5) – глава клана лисиц. – Аниото представил мне этого не внушающего доверия субъекта, проигнорировав его насмешку.

- Ано… не лисиц, а kitsune(6), bakayaro(7)! – Мадара злобно сверкнул глазами в сторону Рея.

- Сállate, idiota(8)! (замолкни, придурок исп.) – Ответил ему леопард, выходя вперед и становясь нос к носу с лисом.

- Nani? (9) Hidoi meni awasu dzo(10)! – Зарычал Мадара и кинулся на Рея с кулаками. Завязалась драка.

Я несколько секунд стояла в нерешительности, и только хотела вмешаться и разнять их, как меня схватили за локоть и оттащили подальше от дерущихся оборотней. Уже приготовив пару крепких фраз наглецу, посмевшему мне помешать, разворачиваюсь и… Охлаждаю пыл. Смотря на меня разноцветными глазами и смущенно улыбаясь, держала за остатки рукава от свитера милая девушка.

- Оставь их. Это они так здороваются. На самом деле они добрые друзья. – Девушка, помолчав немного, добавила. – Я Хоши(11) – глава клана кошек-бакенеко(12). А ты – невеста мастера?

Меня ошарашило то, что она сказала. Эта хрупая девушка – оборотень?! Да быть того не может! Не поверю! И что она там еще говорила? Невеста?... ЧТО?!

- К-какая невеста? Чья? Почему я ничего не знаю?! – Меня от таких новостей начало трясти. Какая еще невеста? Я вроде никому согласие не давала.

- Как какая? Самая обыкновенная невеста нашего мастера – главы Джу-о. Ах, как я тебе завидую. Джу-о – сама такой хороший человек. Тебе очень повезло. Кстати, он тебя ждет.

Хоши взяла меня за руку и повела к самому большому шатру на поляне, а я тряслась как в лихорадке. Меня, что же, помимо воли выдают замуж за неизвестно кого? Или же меня банально украли, а я и не заметила? Ноги от таких мыслей стали ватными. А бакенеко, видимо почувствовав мое состояние, обернулась и заговорила:

– Не бойся. Наш мастер не страшный, а даже наоборот. Да и сильный очень. Ты с ним будешь как за каменной стеной. Волноваться не о чем. К тому же, мастер сказал, что знает тебя с малолетства, поэтому и выбрал. Вот, мы пришли. Заходи и ничего не бойся. – Хоши ободрительно улыбнулась мне и толкнула внутрь.

Не в силах поднять глаза, я стояла на входе и топталась на месте, краем глаза изучая место. Не богато, но уютно. Видно, что у хозяина хороший вкус, вот только со мной он, кажется, прогадал. Немного осмелев, двинулась вглубь шатра и тут же замерла, услышав до боли знакомый голос:

- Добро пожаловать в мою скромную обитель, Вика. Я давно ждал этого дня.

Крутанувшись на месте, сталкиваюсь взглядом с изумрудными глазами Алекса.

Ой, что-то мне нехорошо…

***

- Ты меня не испугалась?

Маленький мальчик стоял в центре поляны, весь в крови, испуганно и неверяще смотря на девочку примерно его же возраста.

- Нет. А почему я должна тебя бояться? – Девчушка подошла ближе и поднялась на носочки, чтобы быть одного роста с собеседником.

- Ну… я же страшный и опасный. Меня все боятся. Ты лучше тоже бойся, а то вдруг я тебе вред причиню, а я не хочу делать тебе больно. – Глаза мальчика наполнились слезами. Девочка подошла вплотную и стала стирать соленые капельки с бледных щек.

- А я тебя все равно не боюсь. Ты хороший, я же вижу. – Девочка лучезарно улыбнулась. – Давай дружить?

- … - Мальчонка сделал шаг назад и опустился на колени. – Нет…

- Почему? – Произнесла девочка, чуть не плача.

- Потому… потому что…- Глубокий вдох. – Потому что ты будешь моя жена! – Выпалил на одном дыхании парнишка.

- Хорошо. – Девочка улыбнулась, и в темноте сверкнули изумрудные глаза мальчика-волка.

***

Тело было легкое как пушинка, но голова гудела по страшному. На лбу чувствовалось что-то холодное и влажное, а в нос бил резкий запах нашатыря. Глаза не хотели открываться, но от этого не сбежать. С трудом сфокусировав взгляд, я попыталась подняться, но мне не дал это сделать Алекс, обхватив стальным кольцом рук мою талию и потянув на прежнее место – низкую кровать, устланную черным шелковым покрывалом. Я заглянула в такие знакомые и одновременно незнакомые глаза парня цвета малахита.

- Почему я забыла?.. – Вопрос вырвался против воли.

- Прости, это я постарался. Я мог подвергнуть тебя смертельной опасности, поэтому я стер тебе все воспоминания о Джу-о. – Алекс вздохнул и прижался губами к моему лбу. – Но теперь все в порядке. Теперь я ни на шаг не отойду от тебя. Теперь ты – моя! – Прошептал он на самое ухо и ласково укусил мочку.

Волна приятной дрожи пронеслась по позвоночнику. Мозг, еще не отошедший от потрясения, соображал туго, и Алекс это понимал, чем не преминул воспользоваться, нежно, но настойчиво лаская несопротивляющееся тело.

- Мастер Джу-о, у нас проблема! – В шатер влетел мужчина и тут же бросился на колени. Алексей, глухо зарычав, от чего я содрогнулась, повернулся к вошедшему и поинтересовался:

- Что еще за проблема? Я, кажется, говорил не мешать мне. Неужели это не может подождать? – Парень вскочил с кровати и подошел к мужчине.

- Мастера Марю-о и Тори-о желают аудиенции с Вами, мастер. Они…

- Сколько можно, Джу-о! Это невежливо – заставлять нас так долго ждать. – В шатер вошли двое: мужчина немногим старше Алекса, с темными длинными волосами, заплетенными в косу и в китайском костюме; и девушка с рыжими волосами в дорогущем на вид красном платье.

- Хао, Джилиан, рад вас видеть. Но что привело вас сюда так рано? Ведь еще не новолуние. – Алекс, подойдя к мужчине, пожал ему руку и сделал приветственный кивок девушке.

- Мы прознали о том, что ты, наконец, нашел себе невесту. Поэтому пришли познакомиться. – Девушка мягко улыбнулась и перевела взгляд на меня. Я поерзала на простыне под ее изучающим взглядом. – Значит, это ты? – Похоже, это она мне.

- А-а-а… Вообще-то, еще ничего не решено. Я пока своего согласия не давала! – Вскочив с кровати и взмахнув волосами, как это любит делать Лиза, я прошла к Алексу и выразительно на него посмотрела.

- Ух, ты! Какие мы строптивые! Слушай, Джу-о, она мне нравится. – Мужчина подошел вплотную ко мне и, взяв за подбородок, запрокинул мою голову так, чтобы посмотреть мне в глаза. Рядом стоящий Алекс утробно на это действие зарычал. – Девочка, если ты не хочешь выходить за этого юнца, выходи за меня! – Он наклонился ко мне за поцелуем, но я, дернувшись так, что его грубые сухие губы мазнули по щеке, отошла на пару шагов назад.

- Совсем из ума выжил? Нет! Даже если ты будешь последним мужиком на земле!

Джилиан тяжело вздохнула, а вот Хао пошел пятнами, трясясь от гнева. Похоже, я его нехило разозлила.

- Ах, ты, с…- Договорить не успел. Потому что в этот момент его лицо столкнулось в кулаком Алекса. А последний, с невозмутимым лицом пошел к выходу.

- Мелкий засранец! Драться вздумал?! Ну я тебе устрою! – Хао, подскочив на ноги, вылетел следом. Джилиан закатила глаза и последовала примеру парней, медленным шагом направляясь наружу. У самого входа она обернулась.

- Да… Ты именно та, которая нужна Джу-о. И тебе бы лучше сейчас поддержать его, потому что он может не выйти из этой битвы живым. Но если случится худшее, знай – я не дам тебе житья на этом свете. – И, оставив меня наедине со своими мыслями, Джилиан вышла.

Я медленно осела на пол. Он может умереть? Этот человек, который был со мной еще с детства, может просто взять и исчезнуть? Незаметно для себя, я начала погружаться в воспоминания. Наша первая встреча, первые шалости, первые тайны. Вспомнилось, как у меня не сложились отношения с парнем, который мне нравился еще в старшей школе. Тогда у меня была истерика, а Алекс сидел рядом и утешал меня. Сколько я себя помню, всегда рядом был он. Всегда, когда мне было плохо, он был моим плюшевым мишкой. Хотя нет, он всегда был моим плюшевым мишкой. Такой мягкий, добрый, большой и теплый. Всегда так нежно улыбался мне. Алекс стал частью моей души. Неотъемлемой частью. И этот человек может погибнуть?!

Снаружи был гам и крики. В воздухе, даже в шатре, чувствовалось напряжение. Не в силах этого выдержать, я рванула вон. Решение было принято.

Картина, представшая перед глазами, потрясла меня. Колоссальных размеров бело-серебристый дракон прижимал к земле когтистой лапой уступающего в размерах волка. Знакомого волка.

- Ты, что, проиграть вздумал?! Издохнуть захотелось?! Только посмей! С того света достану! Не смей умирать! Или ты забыл, что говорил мне?! – Воздух в легких кончился, и, похоже, я сорвала голос. Но это не важно. Важно то, что волк от моего крика встрепенулся. Вывернувшись из-под лапы ящера, он начал вгрызаться в прочную чешую дракона, рвать крылья, раздирая кожу когтями. Марю-о, как я поняла это был Хао, завыл, отчаянно отбиваясь от бешеного напора вервольфа. Вокруг рычала и кричала толпа оборотней. В этой мешанине я заметила Рея и Мадару, сдерживающих круг и давая больше простора дерущимся. Хоши и Джилиан стояли в стороне и с явным беспокойством следили за происходящим. Тут по поляне прокатился звук сломанных костей и жуткий вой. В испуге я перевела взгляд в центр, но сразу же выдохнула. В круге, под общее улюлюканье и гомон, стоял вервольф, попирая распластавшегося на земле слабо трепыхающегося дракона.

- Окажите ему первую помощь. Вправьте кости. – Голос Алекса пронесся над поляной, заглушая собой весь шум. – Марю-о, ты сделал две грубейшие ошибки: ты посмел выступить против меня и оскорбил мою женщину. И если первое я прощу легко, то за второе тебе придется вымаливать у меня прощение. И не рассчитывай, что я снисходительно отнесусь к тебе, потому что ты мой названный брат. Моя женщина – это МОЯ женщина, и никто, слышишь, НИКТО не смеет ее у меня забрать.

Я, словно громом пораженная, стояла перед входом в шатер Алекса, не веря своим ушам. Это действительно то, что он думает? Если да, то я…

Что-то резко толкнуло меня назад, в шатер, и швырнуло на кровать. При ближайшем рассмотрении это оказался черный волк. Мой волк.

- Я многого о тебе не знала, но, думаю, теперь у меня есть такая возможность. – Вервольф глухо зарычал, что вызвало у меня легкую дрожь возбуждения, а не страха, как раньше. Но Алекс этого, судя по всему, не понял.

- Боишься меня? – С грустью. Стало немного больно и обидно от недоверия.

- Ха. Еще чего! Делать мне нечего, кроме как блохастых бояться. – Я широко улыбнулась и обняла за шею зверя. – Я ж знаю, что ты мне ничего плохого не сделаешь.

- Уверена? – Его глаза недобро сверкнули. Меня прошиб холодный пот, звериный страх сковал тело, но это только подогрело жажду.

- На все сто! – Он наклонился, опаляя своим жарким дыханием чувствительную кожу.

- Ну, тогда держись!

Алекс накинулся на меня, сдирая остатки одежды. Всю ночь он, как безумный, покорял мое тело и душу. Всю ночь он дарил мне прекрасное в своей дикой животной страсти наслаждение. В своей полузвериной форме он был пугающе прекрасен. Острые когти осторожно скользили по нежной коже, сильное тело плотно вжимало мое собственное в кровать, а тихий рык заставлял все тело содрогаться в очередном приступе удовольствия…

***

- Кстати, а как мы все остальным объясним?

- А не надо ничего объяснять. Они уже все знают.

-Что?! И как много?

- Да все.

- К-как?! Почему?!

- А они в моем клане…

- О, боже…

***

... я слишком мало о тебе знаю...

• 獣王 jyu-o – досл. Король-зверь (beast master)
• Аниото — вымышленное существо, человек-леопард.

В поверьях коренного населения Конго и Нигерии аниото - разновидность оборотня с той разницей, что европейский оборотень — следствие превращения человека в волка, а «конго-нигерийский» — следствие превращения леопарда в человека.©Википедия

• 魔竜王 maryu-o – досл. Демон (дьявол) – дракон
• 鳥王 tori-o – досл. Король птиц
• まだらmadara – крапинка, крапчатый
• 狐 kitsune – лисица
• Bakayaro . Baka "дурак". Не очень оскорбительное выражение. Часто используется детьми.
  Бакаяро (bakayarou) - Более оскорбительная и "крутая" форма предыдущего. Используется мужчинами и по отношению к мужчинам. По смыслу ближе к "ублюдок".
• Сállate, idiota исп.- замолкни, придурок
• 何Nani? - что?
• 酷(ひど)い目(め)に合(あ)わすぞ Hidoi meni awasu dzo! - Ну ты у меня схлопочешь!
• 星 hoshi – звезда
• бакенеко (яп. 化け猫^?, «кошка-монстр») — кошка в японском фольклоре, обладающая магическими способностями. Одно из трех наиболее популярных животных-оборотней в Японии. Другими двумя выступают кицунэ и тануки.