Сообщений в теме: 2

[Fertes]

Автор - Джаста

 

Когда ушли боги

 

посвящается апологетам палеоконтактов и знатокам мифологии 

 

Полеты в космос, расщепление атома и многое другое убедили наше поколение в том, что бога нет. Но как хочется иметь какую-то веру, пусть не в бога, а во что-то хорошее, ибо вера движет нашу жизнь.

Алексей Арефьев, Лев Фомин. Баллада о космических «ушельцах»

 

 

 

Пронизывающий ветер норовил сорвать капюшон и трепал полы ветхого, выцветшего плаща, протяжно напевая песнь светлой грусти. Паломник запахнулся и открыл глаза, чтобы узреть волшебную панораму - чуть скошенную линию горизонта, насаженную на стрелы просек, культовые курганы и узорчатые шапки храмов вокруг главной пирамиды, освещенной полуденным солнцем. Сверху колоссальный тетраэдр напоминал колпачок на колесной оси, от которого в разные стороны расходились лучи мощеных дорог.

 

Вимана* стремительно снижалась к террасе на одной из граней пирамиды, богато украшенной изысканной скульптурой. Мелькали, устремляясь ввысь, ряды совершенных изваяний, запечатлевших сцены из жизни богов. Летательный аппарат мягко сел, слово возница боялся потревожить обитателей храма. Паломник ступил на твердый камень, нагретый светилом, и оглянулся. Небесная повозка бесшумно поднималась к облакам, чтобы вновь вынырнуть из-под призрачного белесого покрова где-то далеко над южными джунглями, до которых так и не дотянулась древняя дорожная сеть.

 

Поглубже надвинув капюшон, пилигрим вступил в храм, благоухающий курениями и маслами. Незамеченным он миновал мандапу* и центральный зал, забитые галдящей на разных языках толчеей верующих и просителей. Уверенно, будто бывал здесь не впервые, паломник прошел главную галерею и выбрал одно из дальних, темных и ничем не примечательных ответвлений. Посвященные знали, что оно ведет к тайному святилищу, где принимал молящих сам создатель сущего. Путь к нему лежал через сокрытый в пирамиде, нечеловечески сложный лабиринт, в темных переходах которого сгинули многие искатели высшей истины. Кому-то такое положение дел казалось несправедливым, однако найти бога вряд ли можно отнести к простым задачам. Иначе поиски просто потеряют смысл.

 

Лабиринт пах тленом. Но, пренебрегая молчаливым предупреждением костей тех, кто алкал встречи с главным небожителем, паломник упрямо шлепал босыми ногами в ведомом ему направлении, и был вознагражден. Оставив за спиной многочисленные залы, камеры и галереи, он наконец достиг искусно резной палаты с массивными вратами из белого металла.

 

Вход в святилище охраняли два гиганта, закованные в церемониальные латы и вооруженные горящими в полумраке световыми мечами. Завидев фигуру в потрепанном плаще, асуры* обменялись многозначительными взглядами и вытянулись в струнку. Паломник прошел мимо караула, словно не был здесь гостем, и толкнул створы. Врата бесшумно распахнулись, открывая зрителю ярко освещенные чертоги. Пилигрим благоговейно остановился.

 

Создатель восседал на огромном помосте, покрытом полосатой шкурой, и с отсутствующим видом слушал мольбы просителя, чудом добравшегося до сердца пирамиды. Одна рука божества задумчиво подпирала твердый подбородок, в другой дымился чиллум*, распространяя вокруг сладковатый душок гашиша. Второй парой рук творец массировал голову.

 

- Прошу же, милостивый, даруй мне еще пару рук, - проситель коснулся лбом каменной плиты у скрещенных ног божества. – Молю, о создатель!

 

- Зачем? – со скукой молвило божество обращаясь в никуда. - Заметь, не «кто виноват» и «что делать», а «зачем»! Был бы он амбидекстр, я бы понял. Но этот человек и с одной-то рукой не может справиться. Он же правша! Как много он сегодня сделал левой рукой? Хотя, зачем, я спрашиваю, если я и так знаю. Ах, смертный! Не проси того, чем не владеешь! 

 

Божество хлопнуло в ладоши. Просителя окутали яркие золотистые искры, и он исчез.

 

- Ты говорил, что больше не будешь смотреть трансляции из молебного зала, – шею верховного небожителя обвили изящные ручки. Из-за мощной фигуры создателя выступила на свет божественно красивая женщина, в которой любой паломник без труда узнал бы верную спутницу творца. Прелести точеной фигуры скрывали две полоски воздушной ткани, украшенной бриллиантовыми колокольчиками, которые источали нежный перезвон, отзываясь на движения. В голосе богини звучала не укоризна, но ирония: – Мой бог, за сегодня это уже пятидесятый, которого ты слушаешь!

 

- Какой-то кошмар, дорогая, - нежно промурчало верховное божество. – Но так много молельщиков.

 

- Что им остается, любимый? – дива вздохнула и сложила перед собой ладони. - Только молиться! Ты на их глазах уничтожил штаб мятежников термоядерным ударом! А подавление сопротивления на севере? Забыл, почему твоего коллегу называют Громовержцем? Уничтожена половина популяции! Хороши случайные потери! Столь явная демонстрация технологического превосходства была чрезмерной. У аборигенов оружие такого класса появится не раньше, чем через две-три тысяч лет. Как специалист по истории цивилизаций тебе говорю.

 

- Когда на кону выживание, не до временных парадоксов. Мятежникам не стоило пользоваться гражданскими, как щитом! И, напомню, мы с лихвой компенсировали ущерб, взяв шефство над аборигенами. Галактический совет признал наш вклад в развитие местной цивилизации. Отныне мы вольны уйти!

 

- Вот и не жалуйся на людей!

 

- Но, дорогая, они все время что-то просят: мысленно и вслух, в капищах и храмах. Когда они научатся самостоятельности?

 

- Когда не станет учителей, – богиня улыбнулась и ласково погладила четырехрукого по щеке.

 

- По подобию? – прогромыхал создатель сущего и взмахнул всеми руками.

 

- По подобию, подобию, - засмеялась богиня. – Кстати, северяне проснулись. Громовержец сокрушался, что не мог связаться раньше. Говорит, был мощный циклон вкупе с солнечными бурями. Помехи. Просил связаться.

 

- Ну раз просил, - создатель щелкнул пальцами и прогромыхал куда-то вверх. – Дайте канал с Северной.

 

Слова небожителей мало что значили для непосвященных. Но гость в ветхом плаще, наслаждался не непостижимым смыслом, а звучанием, впитывая интонации и нотки совершенных существ. Замерев у врат, странный паломник наслаждался сценой, смакуя детали божественного откровения. В голосах, журчащих под сводами чертогов, он искал непостижимую смертным истину.

 

Стражникам-асурам, охранявшим врата и хорошо понимающим, о чем говорит творец, слышалось: - Северная? Алло! Вы слышите? Северная! Да чтоб вас! Дайте Громовержца! Амона, Одина, в конце концов! О Небо, это одно и то же лицо! Да, это Южная! Южная! Ах, это ты? Юморишь? Ха-ха! Видишь, какое дело, я завершил расчеты. Да-да, расчеты! Обязательно нужна синхронизация, иначе при взлете сдвинем планету с орбиты. Мы же не хотим вновь устроить потоп или другой катаклизм. Ну как почему? Людей жалко. Тебе нет? Ах, лукавый! Шутишь, да? Принимай данные. Да, да, инсталлируй! Что ж, можно начинать отсчет. Пятиминутная готовность!

 

- Продул, неудачник! - асур у врат хлопнул по плечу другого. – Я же говорил, что сегодня улетаем! С тебя – пузырь нектара. Того, двухсотлетней выдержки!

 

- Да у меня всего-то пара бутылок осталась! – запротестовал второй асур.

 

- Не жмись! Кто знает, может и не свидимся больше. Разбросают по разным гарнизонам.

 

- Сам жмот!

 

Перебранка асуров разрушила иллюзию рая, и паломник вспомнил, зачем искал чертоги.

 

- О, творец! – пилигрим упал на колени, привлекая внимание.

 

- Вот так сюрприз, - воскликнул четырехрукий. – Слона-то я и не приметил!

 

- А мне думалось, ты его игнорируешь, - сказала его спутница.

 

- В другое время я уделил бы ему внимание, но сейчас занят.

 

- Но, милосердный! – паломник пополз к помосту.

 

- Ох, - нетерпеливо взмахнул чиллумом четырехрукий. – И почему я падок на эпитеты! Чего ты хочешь, смертный?

 

- Просветления! – выдохнул посетитель.

 

- Дорогая, глянь на него, - творец прищурился. - Он не просит ничего материального, ничего, что могло бы принести богатства или силы!

 

Богиня пожала плечиком, отчего бриллиантовые колокольчики на ее одеждах рассыпались в тихом перезвоне: - Зачем царевичу просить богатство или силу?

 

- Так ты царевич? – четырехрукий чуть наклонился к паломнику, и от его могучего дыхания ветхий плащ просителя распахнулся, открывая пронизывающему взору драгоценные украшения.

 

- Я наследник...

 

- Можешь не продолжать, - сказал небожитель с легкой досадой. - Ты бесповоротно подорвал мою веру в человечество.

 

- Ты слишком строг, любимый, - произнесла его спутница и склонилась над просителем. – Он не такой, как другие.

 

Богиня погладила паломника по макушке, отчего смертный впал в оцепенение.

 

- Что ты делаешь? – воскликнул четырехрукий.

 

- Плету дополнительные нейросети, - ответила дива, делая пассы над головой просителя. – Мой подарок ему понравится. 

 

- Брось его, дорогая, мы улетаем!

 

- Сейчас-сейчас! Вот... Теперь готово! 

 

- Наконец-то! – молвил создатель и, приобняв спутницу, принял замысловатую асану*. Помост испустил яркий луч, ударивший в свод над ним. Каменные плиты задрожали и пришли в движение.

 

Пирамида разделилась на две неравные части. Нижняя осталась на земле циклопическим постаментом. Верхняя же медленно поднялась, открывая верховному божеству вид на окрестности. Четырехрукий с сожалением оглядел прореженные храмовыми постройками джунгли, сквозь которые расходились веером широкие мощеные дороги. Повсюду, чего бы не касался глаз, рябила разноцветием одежд толчея просителей, падающих ниц. Небожитель вздохнул: - Жить здесь становится невозможно.

 

Луч на мгновенье стал нестерпимо ярким, а затем погас. Верхушка пирамиды рассыпалась снопом тающих в воздухе искр. Окрестности заполнились воем, и непонятно было, что в нем было больше – горя, гнева или облегчения. По усеченным граням главной пирамиды потекла вверх обезумевшая человеческая масса, утратившая предмет поклонения, в котором слишком долго искала смысл существования.

 

Очнувшись от оцепенения, паломник обнаружил себя на постаменте, на котором восседал сам творец. Ветхий плащ исчез, и теперь каждый мог узреть богато украшенные одежды и драгоценности. Вокруг гудело подобострастное многоголосие толпы, из гомона которой отчетливо выделялись, повторяясь, несколько слов: «человек», «царевич», «бог» и вновь «человек». На душе было очень спокойно и светло.

 

Он опустил тяжелые веки и тьму, и гвалт стих, сменившись шорохом листвы, шепотом легкомысленного ветерка и парой удивленных голосов. Открыв глаза, он увидел двух мужчин, почтительно протягивавших ему рисовые лепешки и мед.

 

 

 

*Вимана (санскр.) — гипотетический летательный аппарат, описанный в древнеиндийской литературе.

 

*Мандапа (санскр.) – вестибюль, место для молящихся.

 

*Асура (санскр.) — божества низкого ранга, демоны, титаны, полубоги, гиганты.

 

*Чиллум — приспособление для курения конопли, представляет собой небольшую прямую трубку, изготовленную из глины или других материалов.

 

*Асана (санскр.) — поза, определенное положение тела в йоге.

[Fertes]

Автор - Юлия Эфф

Асталависта!

 

Большой чёрный тубус лёг на стол.

 

-- Что у вас там? – по-английски привычным ровным голосом спросил работник спецконтроля.

 

-- It’s wallpaper,-- немного волнуясь, ответила Лена.

 

Это была её идея, взращенная многолетним опытом присутствия на русских свадьбах, -- куда на свадьбе без стенгазеты с розовыми сердечками и надписями в духе «Саша+ Света = любовь». А тут свадьба в Индии – как не блеснуть русскими традициями?

 

-- Скорее,  wedding comics (свадебный комикс), -- подсказала я то ли Лене, то ли работнику.

 

Мужчина развернул Ленкино произведение искусства, и тень удивления, смешанного с любопытством, промелькнула на лице. Разумеется, не часто встретишь подобную кладь. В тубусе поместилось два листа ватмана. На одном из них, в окружении миллиона разных наклеек, красовались фотографии Татьяны, племянницы Лены и Бориса, и Рохана, индийского жениха Татьяны. Их фотографии демонстрировали кармическое течение времени – с детства до момента знакомства. Согласно буддисткой теории Рохана, они уже были женаты, только в прошлой жизни. И на этот раз Казанский гуманитарный университет свёл их снова.

 

А потом тот же кармический закон соединил нас – Дарью, мать невесты, Лену и Бориса, родственников, и меня, не имеющей никакого отношения ни к счастливой Татьяне, ни к простому индийскому парню по имени Рохан. Зная, что мне хочется побывать в Индии, Борис (мой шеф) уговорил жену взять меня с ними, с тем условием, что после свадьбы наши пути разойдутся. Для индийских «сватов» я тоже состояла в родственных связях. Это чтобы тоже попасть под золотой дождь халявы, ждавшей дорогих гостей в Чхатрапуре.

 

Работник стамбульского аэропорта прищурившись склонился над аляпистым свадебным комиксом. Я первая заподозрила неладное и в очередной раз прокляла этот сложный маршрут с пересадками из-за каких-то несусветных проблем Ленкиных родственников. А ведь могли бы вылететь спокойно из родного Шереметьева прямым рейсом. Так нет же, надо было завернуть сначала в Питер, потом лететь до Стамбула, где надо было срочно передать знакомой «кое-что по работе» и снова на борт.

 

--   What’s this? – спросил работник, тыча пальцем в жёлтый смайлик рядом с фотографией будущей невесты.

 

-- Это смайл, -- прошептала Лена, замечая, как медленно на лице мужа вежливую улыбку сменяет каменная маска.

 

-- Это смайл? – переспросил наш цербер, сомневаясь в Ленкиной честности.

 

-- Наклейка… - упавшим голосом прошептала Лена и обратилась к мужу, -- Борь, чё ему надо?

 

Боря думал о том, что эти весёлые кругляшки похожи на известную профессионалам марочную ЛСД-радость. И что теперь выхода два – либо терпеливо ждать, пока турки не удостоверятся, что это всего лишь детские наклейки, либо срывать смайлики с «мясом» -- бумагой. На оба варианта требовалось время. Я стояла рядом и думала примерно то же самое: три года работы с Борей научили мыслить нас почти одинаково в основных вопросах. Боря молчал, опасаясь даже произнести вслух слово «ЛСД»…

 

*****

-- Да откуда ж я знала, что нельзя клеить эти смайлы? – продолжала оправдываться Лена, уже сидя в салоне авиалайнера. – И вообще мне Ванюшка помогал!

 

Полтора часа назад подозрительный турок привёл собаку, которая, роняя свои сопли на фотографии молодожёнов, обнюхала wedding comics. Ничего не нашла, конечно, но всё равно было неприятно. С расстройства мы все выпили конька из дьюти-фри, и только тогда Лена начала плакать.

 

-- В следующий раз будешь думать, -- буркнул Борис, даже не думая утешать жену.

 

-- Да откуда ж я знала!

 

*****

Танья – так мягко звали в новой семье красавицу Татьяну. Как мы позже узнали, этот вариант имени имел своё значение – «королева фей».

 

В своём свадебном красном, украшенным золотой вышивкой, сари Татьяна-Танья и правда выглядела волшебно. На ножке Таньи позвякивал золотой  браслет; кожа лица и рук, по локоть разрисованных замысловатыми цветами, была натёрта каким-то свадебным особым мерцающим кремом. Всё это делало простую русскую девушку похожей на индийскую богиню, изображение которой висело чуть не в каждой комнате. (А может, всё это были разные богини? Мы пока ещё не рассмотрели всей настенной живописи).

Разумеется, все невесты прекрасны, но выплеснувшаяся на нас буквально с порога аэропорта Индия уже начала менять наше «туристическое» восприятие происходящего.

 

-- Красиво. Но в белом покрасившее, разве не? Неужели нормально русского пацана не могла найти? – ворчал себе под нос Боря, наливая в очередной раз виски. Бухтел он, надо сказать, постоянно.

 

Его злили платные дороги, на которых наш водитель вынужден был останавливаться и оплачивать пропуск. Придорожный пейзаж вызвал немало критики: придорожные канавы местами были наполнены какой-то вонючей жижей, валялся мусор. В центре города, как и положено, была чистота, но за официальной границей туристического центра вид кардинально менялся.

 

Злило то, что на нас хотели заработать все, кто мог, и непременные чаевые за услуги выпрашивали все. Лена молча отдавала рупии и терпела возмущения мужа, главного спонсора в семье. За первые полдня, проведённые в процессе осмотра достопримечательностей Чхатрапура вдруг ставший занудным Борис вынес мозги всем нам, женщинам, бывшим в восторге от новых впечатлений. Потом обнаружилась причина хандры – Борис «оголодал». Бродившие спокойно по улицам коровы навевали мысли о сытном мясном рагу. И, хотя нас достаточно сытно накормили остро приправленным обедом, настроения ворчуну это не добавило. Мужская натура российского питекантропа требовала убитого мамонта. Ситуацию спасла Дарья, которая «случайно» припасла шмат сала. Борис мрачно навернул бутерброд со знакомым вкусом и почти успокоился, постигая нирвану в умеренном потреблении виски.

*****

Стенгазета Лены вызвала неподдельный интерес у индусов, хотя развлечений и так хватало. Вся площадка была обвешана гирляндами каких-то невероятно ярких цветов. Шикарная свадьба даже в небогатых семьях, как я поняла, не просто дань традициям, это та самая наша пыль, которую любят пускать в глаза маленькие, но гордые птички. На самом деле семейству Гопал было чем гордиться – невестка не какая-то там, а из России. Поэтому на белокожую Танью глазели с нескрываемым восхищением.

 

До церемонии обручения, когда лишь знакомство с родственниками и гостями было единственно стоящим развлечением, Лена торжественно преподнесла свой подарок и объявила, что второй лист был нарочно оставлен незаполненным. Теперь на нём гости должны были написать пожелания молодым. Это развеселило публику, и на листе ватмана вскоре не осталось и живого места. На этом миссия Ленки была достигнута, ватман снова вернулся в тубус, ещё не зная, что ему уготована важная роль в нашей истории, и приключение с ЛСД-смайлами – только цветочки.

 

Боря, наконец, расслабился, ибо количество выпитого виски тому поспособствовало, и остаток дня провёл в благодушном настроении комментатора. За церемонией бракосочетания последовали танцы. Разодетые под буддистских богов танцовщицы исполнили длинный замысловатый танец любви, вовлекая в него невесту и жениха. Пьяненький Борис интерпретировал происходящее, «озвучивая» разворачивающийся перед нами болливудский сюжет так, что хохотали мы с Ленкой до икоты.

 

*****

Индийские сваты Дарьи составили для русских родственников целую туристическую программу, и уже на второй день нас ждало такси, чтобы отвезти в Конарак, к храму бога Солнце Сурье.

 

Заочно с этим божеством мы уже познакомились в процессе приклеивания бинди (тилаки) к нашим переносицам. Я с завистью смотрела как Навия, мать Рохана, приклеивает бинди-стикеры на лоб Лены и Дарьи. А затем Навия подошла ко мне.

 

-- А разве их можно клеить незамужним? – спросила я по-английски.

 

-- Конечно, можно,-- и Навия рассказала, что эта точка на лбу символизирует восход. Жена Сурьи этой точкой приветствовала своего мужа.

 

А затем бинди нарисовали Борису, потому что он отказался клеить на лоб «бабский» стикер. При помощи воска ему приклеили на лоб какую-то монету с дыркой и мазнули краской.

 

-- Всё, теперь ты новоцерковленный буддист, -- пошутила я, давясь от смеха: Боря разглядывал себя в зеркальце с такими смешанными чувствами, что невозможно было не расхохотаться.

 

-- А шальвары мне дадут?

 

-- Может, набедренную повязку?

 

***** 

[Fertes]

Автор - Юлия Эфф

 

Новая легенда об Иссык-куле

 

 

(Часть 1. Легенда о пери и влюблённом юноше)

 

Это было так давно, когда старые боги могли разговаривать с людьми и не прятались от них. Но проросли уже семена недоверия к смертным, и этому причиной стала человеческая лень, жадность и глупость.

 

Жил-был в одном предгорье бедный юноша. Родители его рано ушли в иной мир, и старшие братья поделили между собой родительское наследство, оставив младшему одного коня, с которым юноша был не разлучен.

 

-- Зачем тебе деньги? -- посмеиваясь, сказал один из братьев,- мечтателю они не нужны.

 

Юноша подумал и понял, что жадность братьев на самом деле оказала ему хорошую услугу: теперь ничто не держало его в этом месте, и он мог путешествовать, сколько его душе вздумается. Попросил лишь юноша у братьев пару курджунов, чтобы набрать в дорогу воды, две лепешки да кусок сыра, что любезно протянула одна из жён братьев. Затем обнял родственников, поблагодарил за то, что сняли бремя с его души, и отправился в путь.

 

Первым делом хотел он своими глазами увидеть Озых-кёль, священное озеро, в котором жила прекрасная пери. Гости часто рассказывали о ней, как и то, что пери могла исполнить любое желание, только нужно было преподнести ей дар.

 

Много  недель ехал к озеру юноша, ехал по полям и через леса, пробирался через болотистые земли и карабкался по горам, останавливаясь лишь затем, чтобы набраться сил и дать своему коню.

 

Наконец, озеро было близко. Находилось оно словно на дне неровной чаши, как если бы в большой стояла поменьше. Озых-Кёль окружала небольшая долина, выше ступенью лежала более широкая. В низу, рядом с озером стояло несколько богато украшенных шатров, и много людей сновало рядом. Юноша спустился по протоптанному широкому спуску к ним.

 

Оказалось, все эти люди приехали к священному озеру, чтобы просить пери о чуде в решении своих бед. Кому-то нужен был наследник, кому-то здоровье, кому-то власть или деньги. И все они, не сказать, чтобы терпеливо, но ждали своей очереди.

 

Почти каждое утро перед восходом солнца пери выходила из озера, садилась лицом к востоку на большой камень, похожий на трон, и неподвижно смотрела на поднимающийся жёлтый диск древнего бога. Один из просителей подходил к пери и клал к её ногам свой дар, говорил свою просьбу и ждал терпеливо ответа. Иногда пери молча вставала и погружалась в озеро, иногда – говорила просителю: «Иди с миром», -- кому-то просто кивала. И бывали дни, когда пери не показывалась людям, и тогда обитатели шатров тревожно гадали, появится ли она со следующим восходом. И никто не знал, почему исчезает пери и сбывается ли желание у тех уехавших домой, кому пери ничего не сказала.

 

Юноша всю ночь слушал разговоры ожидающих, наблюдал за ссорами тех, кто хотел занять чужую очередь, а едва на востоке посветлела кромка горизонта, перебрался ближе к озеру, там валуны, чтобы наблюдать за прекрасной богиней.

 

Она возникла из воды, похожей на подвижное зеркало, словно не шла по дну, а превращалась из серебристых капель в стройную высокую и прекрасную лицом женщину. Её волосы струились ручейками сквозь горные проталины и обнимали плечи, спину. Глаза, по началу бесцветные, приобрели серый оттенок, но заблестели, как это бывает с каплями росы или дождя на сбруе задремавшего коня.

 

Но едва пери села на свой камень, как все метаморфозы, происходящие с её телом, прекратились – сама она стала ослепительно белой, и ничто больше в ней не напоминало о движении воды. Скорее, это была изящно вытесанная из белого мрамора фигура. И даже глаза пери не моргая смотрели на поднимающееся светило.

 

В этот миг к хранительнице озера подошёл проситель, почтительно положил что-то на песок и говорил что-то недолго, опустив голову, как смиренный слуга перед господином. Пери ничего не ответила, и проситель смущённый и в слезах ушёл.

 

Едва пери ушла, небольшая волна прилива нахлынула на песок рядом с камнем, где сидела волшебница, и унесла преподнесённый дар.

 

Юноша трепетал от восторга и страха, что может быть наказан за своё любопытство, поэтому вернулся к коню, привязанному у одного из шатров, и весь день не находил себе места. Если бы кто-нибудь спросил его, в чём состоит его просьба к пери, то он, не задумываясь, ответил бы, что единственное, что он желает – увидеть красавицу ещё раз.

 

На следующее утро история повторилась, юноша любовался пери, пока она не исчезла, никто юношу не преследовал, и он осмелел. В третий раз он пришёл к священному месту и сначала подошёл к воде, с благоговением окунул руки в воду и поблагодарил мысленно за милость присутствовать рядом. Прикоснулся к камню и приложился лбом, прося прощения за свою наглость. Камень был холодный и неровный. «Как, должно быть, неудобно красавице на нём сидеть!» -- подумал юноша и ушёл задумчивый.

 

На следующий день он продал своего коня, купил мягкое красивое покрывало у одного из богачей, ожидающего своей очереди. И покрыл камень перед появлением пери, весь трепеща от страха, что может навлечь на себя гнев или вызвать недовольство. Люди, наблюдавшие за ним поодаль, проклинали юношу, думая, что он хочет нарушить очередь и попасть к пери прежде тех, кто месяц ждал.

 

Но юноша снова спрятался за камень, сказав себе, что если это его последний день в жизни, то стоит встретить его вместе с прекрасной молчаливой красавицей.

 

Пери вышла из воды, увидев покрытый каменный трон, улыбнулась и, ничего не сказав, села. В этот день она впервые, по словами тех, кто здесь был долго, сказала просителю «Да будет так!». Это был богач, просивший себе великого сына, который прославил бы его род и увеличил бы территорию для своего народа. Обрадованный богач закатил по этому случаю пир, и надежда впорхнула во многие сердца, что, может быть, пери не откажет и им. На радостях никто не стал ругать юношу, а только хвалили его за догадливость. Впрочем, решено было подождать до следующего утра.

 

Ночью внезапно пошёл ливень, и юноша до утра прятал на груди покрывало, чтобы то не промокло. Уже горизонт обозначился светлой полоской, а дождь всё не прекращался. Вот ему показалось, что заволновалась вода, выскочил из своего укрытия юноша, постелил покрывало и снова исчез за камнями, не в силах убежать от своего желания снова видеть пери. Но она не пришла. Ни сегодня, ни на следующее утро, ни на третий день.

 

Юноша страдал эти дни, не мог спать, не мог есть и пить. И тогда понял он, что безнадёжно влюблён в хозяйку Озых-Кёля. Озеро было небольшое, его можно было за день неторопливым шагом обойти, что и делал юноша – только гулял по кромке и мечтательно смотрел на зеркальную гладь, над которой изредка выпрыгивали серебристые рыбки и снова уносили с собой на глубину тайну загадочной пери.

 

И вот счастье – появилась пери снова на четвёртый день. И заволновался народ, пропуская счастливчика к волшебнице. А наш юноша, спрятавшись, снова ждал свою возлюбленную, и слёзы счастья мешали ему смотреть на ту, которая разбила ему сердце.

 

В этот раз пери ничего не сказала просителю. А когда тот ушёл, она поманила пальчиком в сторону юноши, и понял он, что она призывает. Юноша, прижав руку к груди, из которого сердце готово было выскочить наружу, робко подошёл к камню. Пери молчала, но вопрос в её глазах был столь красноречив, что юноша всё понял. И, склонив голову, как и просители, он начал рассказывать о себе. В довершении монолога он добавил, что ему ничего не нужно, кроме того, чтобы видеть каждое утро прекрасную пери и любоваться ею.

 

Улыбнулась пери, ничего не сказала и исчезла в озере.

 

Следующим утром, после просителя, снова поманила она пальчиком юношу. Но в этот раз он был в растерянности, ибо не знал, чего хочет от него пери. Пери молчала, и некоторое нетерпение промелькнуло на её лице. Юноша не заметил этого, так как привычно склонил голову.

 

-- Расскажи ещё, что ты видел, -- сказала пери, и юноша совсем смутился.

 

Быстро взяв себя в руки, он начал рассказывать о первом, что пришло в голову, – о своем народе, его обычаях, своей семье.

 

-- Хорошо, -- сказала пери, оборвав рассказ поклонника, потому что солнце достаточно высоко поднялось на небосводе, и ушла.

 

Её снова не было три дня. Ожидающие стали винить юношу в этом и хотели изгнать его, решив, что он говорит пери нечто неприятное. Кто-то предложил запретить вообще приближаться к озеру во время появления пери. Большинство одобрило. Юноша был в отчаянии

 

Ночью его, устроившегося на ночлег возле озера, будто разбудил кто. Он лежал и думал о том, приснились ли ему тонкие прохладные женские пальцы, прикасавшиеся к лицу.

 

-- Ты меня любишь, о юноша? – прошептал знакомый голосок на ухо.

 

-- Как можно любить жизнь? Как можно любить солнце и воздух? – не смея пошевелиться, тихо ответил влюблённый.

 

-- А много ли ещё у тебя славных историй? – продолжил голосок.

 

Юноша смутился, подумал мгновение и ответил правду:

-- Всего одна, моя прекрасная пери. Я мало где был, мало что видел…

 

Женский голос замолчал, и юноша испугался, что, может быть, никогда больше не услышит его, и пери не захочет его видеть. Но голос вдруг заговорил:

-- Иди на другой берег. Там найдёшь всё, что тебе пригодится. Ступай и принеси мне много историй. До встречи, о юноша!

 

Он вскочил на ноги, собрал свои вещи и поторопился на противоположный берег. А за юношей зорко следили десятки глаз людей, коротающих ночь у костров.

 

Он шёл, пока не заметил что-то, блестевшее в лунном свете. Это были золотые и серебряные украшения, монеты – дары тех, кто однажды разговаривал с пери. А рядом с дарами лежал большой шершавый кусок – соль самого лучшего качества, такой же белоснежный и блестящий, как пери во время восхода.

 

Юноша собрал подарки возлюбленной и, не теряя времени, отправился в путь. Сначала он добрался до места, где торговали купцы, купил себе одежду богача и только потом продал все украшения. Приобрёл сильного коня и товар. Теперь можно было выполнять наказ пери…

 

Сначала он боялся удаляться слишком далеко от озера. Уезжал на месяц пути, старался впитать в себя каждое слово встречного. На ночлегах просил рассказывать истории и записывал их, ибо владел грамотой. Пери слушала их и улыбалась. А потом просила ещё историй. Так наш юноша уезжал всё дальше и дальше.

 

За время своих путешествий он разбогател, продавая и покупая новый товар. Но больше всего денег получил за соль, которую каждый раз выносила на берег волна в Озых-кёле. Не смотря на богатства, юноша продолжил жить скромной и благочестивой жизнью, помогая бедным и находя меткое слово для грабителей, встречавшихся на пути.

 

Тем временем вокруг Озых-Кёля возник целый город. Предприимчивые торговцы построили торговые ряды, в которых паломникам продавали воду из озера и разные «священные» амулеты и обереги.

 

Пери перестала выходить из озера к людям, и теперь «знающие» торговцы убеждали страждущих, что хозяйка Озых-Кёля и так услышит их мольбы. Нужно было лишь бросить в воду дар и сказать просьбу. Чьи-то желания исполнялись, и поэтому людей у озера меньше не становилось.

 

-- Я устала от людей. Они тревожат меня и мутят мою воду, -- жаловалась пери юноше, вернувшемуся из путешествия. Теперь она ночами принимала образ смертной женщины, и юноша мог прикасаться к ней. Бархатная кожа пери пахла солью и обжигала губы при поцелуях. – Прогони их, чолпон!

 

(Чолпон – милый, так называла пери юношу именем яркой звезды на утреннем небосклоне. И в память о пери взял себе юноша это новое имя, забыв старую жизнь. Теперь весь он сам был посвящён пери и служил её желаниям).

 

Тогда юноша скупил все приозёрные земли у предприимчивых торговцев и построил прекрасный белый дворец. Теперь стражники охраняли озеро и не позволяли к нему приближаться.

 

Юноша, впрочем, уже бородатый муж, продолжал путешествовать ради возлюбленной, историй для неё. Но ничто для смертных не может длиться вечно – заболел однажды тяжким недугом и не смог прийти к озеру, ибо находился между жизнью и смертью на ложе в своём дворце. И вода из озера, словно тоскуя о нём, приближалась к дворцу всё ближе и ближе.

 

Перед смертью почувствовал облегчение Чолпон, приказал снести себя к воде и положить у кромки озера, оставить наедине с водой до утра.

 

Пери долго плакала над не имеющим силы говорить слова утешения возлюбленным. А утром стражники не нашли тела, лишь плавал в воде ковёр, на который положили господина.

 

Никто не знал, что делать. И только внимательные заметили, что вода продолжает прибывать. Вот он была далеко от дворца, а вот уже подступила к ступеням на крыльце. На девятый день вода обступила дворец, не давая проникнуть в него по суше. На сороковой скрыла самую высокую башню дворца и перестала затоплять новые земли.

 

Теперь озеро было в несколько раз больше, и торговцы, отступившие на верхние холмы со своими шатрами, теперь радовались, что вовремя продали землю странному богачу по имени Чолпон. И, самое главное, теперь его не было, и можно было свободно торговать водой из озера, которая, как показалось людям, стала мягче и менее солёной.

 

Тем временем пришёл в себя Чолпон – и ничего не может понять. Всё вокруг ему знакомо: комната, узорчатое окно и стены, -- но всё не так. И знакомый голос шепчет: «Живи! Живи!»

 

Поднялся с ложа Чолпон, разглядывает себя – белая одежда, белая борода и тело. А во дворце тишина, и рыбки в воздухе летают. И факелы горят, и пахнет едой на кухне, а всё странное, как будто бы другое.

 

Стал звать слуг – никто не ответил. Вышел на крыльцо – и ничего не понял – нет озера. Звал возлюбленную – не ответила.

 

Только спустя время понял Чолпон, что прекрасная пери растворилась в воде и отдала своё бессмертие тому, кто впервые за её бесконечную скучную жизнь оказался дорог.

 

Заплакал Чолпон, но слезы словно в воздухе растворялись. И никто не пришёл и не утешил его. Понял тогда влюблённый, как тяжело было его пери и почему выбрала она его. Другие люди приходили и рассказывали одинаковые истории, прося об одном и том же. И только он, мечтатель, которому ничего не было нужно, развеял скуку.

 

Тогда пошёл по знакомой дороге Чолпон, по которой когда-то поднимался на верхнюю долину, будучи странствующим торговцем. Стояла глубокая ночь. Но кое-где люди, как и в прежние времена, не спали, сидели у костра. Подошёл к ним Чолпон, но никто не узнал его. И не стал говорить о себе правду: никто бы и не ему поверил.

 

С тех пор выходил иногда старик из озера, чтобы послушать у костра чужие рассказы. А когда становилось невыносимо тоскливо, засыпал в своём дворце, останавливая своё время, на недели и месяцы. И только сквозь сон до него доносился шёпот паломников, бросавших свои дары в озеро и просивших выполнить желания.