Сообщений в теме: 37

[Lisica]

Лиса проснулась от непонятного чувства. Ей казалось, что сегодня все изменится. От этого разгоралась какая-то радость внутри. Выскочив из постели, она раскрыла шторы и улыбнулась идущему снегу. Сегодня впервые с ее приезда у нее не болело горло, поэтому она могла себе позволить петь:

Itsukara ka suteki na koto wa
Hitsuzen youshite dokoka wo ushinatta
Kokoro no tsunagari ni obiete
Karada de ume youtoshita
Fuan wo gomakashita
Sonna mainichi no naka de
Anata wa mou atashi no
Kokoro no naka ni ita
Moshimo futari fukaku omoete
Itsuka koko de toki wo oetemo
Zutto atashi anata wo aishite
Te wo nobashiteru to omoeta no

В камин полетели все письма от него. Лиса заулыбалась. Сегодня она снова влюбилась в себя. Алиса сменила свое любимое черное платье на красное и вышла в коридор. Замок еще спал.
«Значит, мне хватит времени», - улыбнулась рыжая хозяйка сонного царства и принялась за дело. Дольше всего она задержалась на кухне, где постоянно подшучивала над нерасторопным поваром.

Когда же она вошла в заранее ей подготовленный зал, все были в сборе. Почти все. Похоже, в этот день не одну Лисицу охватило необыкновенное чувство: Розовый Ганс флиртовал с Фоткой (он еще на прошлой неделе делал ей намеки), из-за чего ревновала немного Фертес (но не показывала), Михас признавался в любви бутылочке виски, а Аннвиаль сидела рядом с Лестадой на подоконнике и смотрели на возникшее за окном дерево цветущей сакуры. Розовые лепестки прекрасно выглядели на белом фоне. Анвиаль вздыхала – куда-то пропал Чеширский Кот. Даже улыбки его не видно.
- Коничива, - слегка поклонилась девушка, привлекая к себе внимания.
- Алиса-чан, это вы наколдовали? – кивнула на дерево Лестада.
- Я по дому немного соскучилась, - вздохнула Рыжая. Она повернулась к полке с книгами и взяла одну из них. Вместе с ней выпала и колода карт, оставленная кем-то между книг.
- Лиса, вы когда-то хвастались, что неплохо гадаете. Погадайте нам, - обратилась немного расстроенная Фертес.
- Честно, то я после одного случая с моей дальней родственницей больше не хочу гадать. Тот, кому она нагадала судьбу до сих пор сетует.

Сообщение отредактировал Lisica: 30 Январь 2013 - 21:47

[Lisica]

Я жду тебя
Автор: Lisica

Наконец-то пошел дождь. Гроза бушевала, но на душе становиться спокойно. Почему-то сегодня захотелось подвести итог последних лет. Не моих.

По лужам босиком идет Она. Почти красные мокрые волосы слиплись в сосульки, и с них на майку капает вода. Не могу заставить ее надеть туфли, которые несу почему-то я, не могу заставить зайти под зонт. Когда она смотрит на меня своими серо-зелеными колдовскими глазами, я не могу сопротивляться. Она улыбается, говоря, что все хорошо, что она не простынет. Соглашаюсь, но не верю ее улыбке. Глаза говорят обратное. В них нет ни капли радости. Она обеспокоена своим прошлым. В конце концов, через минут 10 нашей молчаливой прогулки, она говорит: «Все же, и для него я была талисманом, поэтому обо мне он больше не вспомнит. Точнее для них обоих». Такая у нее идея фикс, что для дорогих ей людей она является неким подобием талисмана, и пока они несчастны, а как у них все налаживается, то они забывают про мою спутницу. Так и сейчас.

«Знакомьтесь – ее зовут Даша. Про нее история наша. Мы познакомились весной» - пела про нее группа Бер-лин. Эта песня тоже сыграла свою роль в ее жизни. Ее имя просто и достаточно популярно. Она студентка 2-го курса гуманитарного факультета. Учиться на необычной специальности – философ. Впереди ее ждет сессия, сдача курсовой, 2-х статей в журнал, а потом каникулы и работа в детском лагере вожатой.

А я… Я ее лучший друг и будущий муж, как это не странно звучит. Когда-то давным-давно, еще в первом классе Даше в руки попали игральные карты. Ребенок-ребенком, но в руках ее карты начинали говорить. И говорили они сущую правду. Она стала, смеясь, рассказывать о будущем всех, кто просил. Слух разошелся по школе, а потом и по окрестностям. Слухи дошли и до нашего дома. Я решил узнать у «прорицательницы» о своем будущем.

С серьезным видом гадалки, она вынесла карты из дома, разложила под орешиной мое будущее, долго сопела. Она нахмурилась. «Будущее твое ясно. Ты будешь успешен. Ты будешь силен во всем. Тебя будет поддерживать девушка. Она всегда будет подставлять тебе плечо, как и ты ей. Она будет странной женщиной, сильной и слабой». Даша собрала карты и заявила: «Да, конечно, я говорю будущее, но сама не верю в судьбу, поэтому изменю свою и не выйду за тебя замуж!». Сверкнув своими колдовскими глазами, она исчезла в дверях своего дома. Больше она не гадала до класса 8-го. Снова она раскладывала карточки, которые рассказывали будущее. Снова хмурилась. Снова: «Я изменю свою судьбу». Кто-то скажет, глупости все это. Магии не существует. А вы спросите тех, кто уже пережил предсказанное ведьмочкой.

Но все равно она пытается бежать от того, что сама же напророчила. Ее первое свидание было не со мной, ее первый поцелуй был не моим, ее первый мужчина был не я. Но и не она была моей первой. Только, колдунья моя надолго не задерживалась ни с кем, и мне ничто не могло заменить колдовство серо-зеленых глаз. Колдунья меня не подпускала к себе близко, но всегда поддерживала в учебе, в проектах, в творчестве. И я так же всегда старался поддерживать ее, насколько она разрешала это.

Обычная жизнь Даши, насыщенная событиями и делами. Если дел не будет, то она обязательно их найдет. Ей позвонит Миша с первого курса, который вроде влюблен в нее, и предложит пойти на отработки по физкультуре, а после прогуляться. Вечером позвонит Саша, по прозвищу «Демон», и предложит заехать к ней – поболтать. Им есть о чем поговорить: об их общих знакомых, о том, что они бросили Демона, что он им не нужен. Потом она приедет домой и займется подготовкой к следующему дню: уберет грамоты знакомых, которые получили на литературном конкурсе (Настя приедет только летом, Антон, о котором я расскажу позже, уезжает до конца лета), уберет тетради в сумку и ляжет спать. Ей ничего не будет сниться, потому что она этого не хочет. Ей страшно видеть их. Особенно она боялась видеть во снах прошлое.

Еще ребенком она ездила в пансионат со своими родителями. При этом пансионате была яхта, а на ней был мальчик-юнга. Это возможно была первая любовь Даши. Первая и безответная. Рыжий мальчик с зелеными глазами, с красивой улыбкой, которая приводила в смущение Дашку, так ловко управлялся со своей работой на яхте, что моя рыжая не хотела уходить с пирса и наблюдать за ним постоянно.

Когда пришло время уезжать, тот мальчик и его мама хотели поехать вместе с Дашкиными родителями. Она уговорила водителя подождать минут двадцать, пока они соберутся. Но мальчик и его мама к назначенному времени не пришли. Неизвестно, почему. Даша смотрела в окно удаляющемуся пансионату и сказала то ли себе, то ли своей младшей сестре, которая сидела рядом, что они с этим мальчиком обязательно еще увидятся. Моя милая ведьмочка оказалась как всегда права.

Эта встреча произошла случайно. Кажется это был 8-й класс. У рыжей только появился первый сотовый телефон, и она решилась познакомиться с каким-нибудь парнишкой. На помощь ей пришла подруга, которая в отличие от моей тихушницы ходила в бассейн, на гитару и т.д. Настя, так, кажется, звали ту девушку, дала номер парня, который ходил вместе с ней в бассейн. Они познакомились, его звали Саша, решили встретиться и та-дам!!! Через три года с последней их встречи он очень изменился, поэтому она не сразу его узнала, но когда они разговорились, то узнали друг друга. Они нашли много общего, но когда уезжал, Даша поняла, что он больше не позвонит. Его напугали способности моей подруги. Но смотря уезжающей маршрутки вслед, рыжая знала, что это не последняя встреча. В тот вечер, сидя у меня в гостях, она снова гадала себе и мне. Все было неизменным и она злилась, а я сидел на подоконнике и улыбался ее попыткам сбежать.

Был 9-й класс. Тогда, сменив две школы, она перешла в новую школу и долго себя чувствовала не в своей тарелке. Точнее до переходных экзаменов. Наступило Национальное тестирование по истории. Даша только-только закончила заполнять тест и собиралась сдать свой квиток, как подошел приятный молодой парнишка, собиравшийся тоже сдать свой тест. Парень никак не мог оторвать часть своего квитка. Даша уже справилась со своей проблемой и предложила свою помощь. Взяв его листочек, Дарья увидела, что ее цифры и цифры парня почти полностью совпадали, лишь последняя цифра у девушки была 2, а у юноши – 3. Потом Даша узнала, что они учатся в одной школе.

Его звали Антон. Рыжий парнишка, среднего роста с карими глазами (или с зелеными, я уже не помню да и видел я его лишь на фото) Он был младше Дарьи на три дня, но это она узнает позже... она стала с ним общаться, как с другом. Он, конечно же, ей очень нравился, но не до такой степени, чтобы влюбиться. Да, она немного ревновала его к другим девушкам, но лишь как друга. Есть у нее такая особенность, что друзей ревновала к другим. Просто, она боялась одиночества. Учился Антон в параллельном классе. Тогда моя девочка увлекалась тем, что писала рассказы. Так в голову пришел не замысловатый сюжет, в котором сделала главными героями себя и его. На свое день рождение она отдала эту историю ему, как оказалось, и заранее преподнесла подарок.

Вообще, рассказы девушки были ее попытками сбежать от одиночества, попытками найти любовь. Даша никогда не была популярна среди парней, точнее вообще не была популярна. Даша была из серых мышек, не от мира сего, изгой. Но тогда она не объяснила этого никому, и пошел слух, что она влюблена в Антона. Сам парень взял ее номер и позвонил ей, чтобы сказать, чтобы Даша даже не рассчитывала. Они остались друзьями. Хотя до 11 класса они тысячу раз ссорились и мирились, столько раз убивали свои нервные клетки… Но если у него или у нее была беда, то они обязательно помогали друг другу хотя бы морально.

Наконец, наступил долгожданный выпускной. И тогда впервые из серой мышки вырвался дикий зверек. Маленькая, худенькая и сексуальная змейка – так можно было бы ее охарактеризовать в каком-нибудь современном произведении. В своем зеленом индокитайском платье она, стройная и женственная, и впрямь была похожа на змею, а вырез на платье, открывавший красивую ножку, могли бы соблазнить кого угодно. Но Даша показала, что она не спокойная змея в террариуме, а хищница.

То ли шампанское слегка ударило ей в голову, то ли просто она была уже настолько уставшей, что голова плохо работала. В общем, Даша решила участвовать в конкурсе. Ей досталось то, о чем теперь она вспоминает со смущением. Она спела простую детскую песенку «В Лесу родилась елочка» в стиле рок, и не просто так, а почти гроулем. Никто не ожидал от девушки такого. Теперь, когда она встречает своих бывших одноклассников, они сразу вспоминают выпускной. Антон тоже был ошеломлен ею.

Через несколько дней, когда все стихло, он написал ей «Даша, ты мне не безразлична. Ты мне нравишься». Для Даши забрезжила надежда, что она не будет одна, хотя к этому времени у нее был третий нелюбимый парень (так получалось, что она разрешала себя любить). Читая это сообщение, у девушки текли слезы. Она не понимала, но на душе была тяжко от этих слез, и как оказалось, неспроста. Через неделю девушка узнала, что Антон жениться на другой. Его слова были брошены на ветер. Но это было легче пережить, потому что теперь Антона Даша почти не видела. Он учился за километр от ее корпуса.

Но когда Даша поступила, ее жизнь сменилась. Им необходимо было пройти отработку. Работать 5-6 дней. Тогда, в первый день отработки она пришла в коротких шортах, чем разозлила коменданта. Она дала Даше свои старые штаны. После отработки все сидели в коморке – обедали, а Даша зашла, чтобы переодеться. На ней все так же были ее короткие до беспредела шорты. В этот самый момент она увидела Его. Он первый вскочил, чтобы выйти – дать ей возможность переодеться, но девушка смущенно схватила свой рюкзак и вышла. Потом, конечно же, она жалела об этом, когда в маршрутке ее «пожирали» глаза парней, пока она ехала к сестре. Благо, сестренка жила не далеко от корпуса. 6 минут смущения и вот она уже переодетая.

Следующая их встреча состоялась уже 1-го сентября. Она с ним почти не общалась. Только в одну из суббот у нее не было физкультуры, но необходимо было дождаться следующей пары. Она стояла на крыльце. Он тоже. Его звали Саша. Высокий голубоглазый парень с довольно таки приятной и необычной внешностью. Даша осмелела и подошла к нему. Заговорила. Он был не очень общительный, но с ней он охотно говорил. Как оказалось, тогда он был с бодуна. На пару следующую они оба не захотели идти. Он пошел домой, а она, немного проводив его, ушла гулять. Потом все завертелось, оказалось, что он встречается со своей сокурсницей, но моя подруга не унывала. Она просто считала его своим другом. Найдя его в интернете, начала с ним общаться.

Каждый раз при встрече она дарила ему улыбку, заставляя «ревновать» его возлюбленную. Это было для нее забавным. Хотя, она искренне была огорченна, когда они расстались, и рада, когда снова стали встречаться. Но, ближе к маю, они все же расстались. Даша как могла его утешала, а он ушел в запой… Через неделю его бывшая стала встречаться с его же одногруппником.

В то же время Даша через интернет Сашу-рыжего, свою первую любовь. Случайно. И вспомнив о чувствах к нему, захотела встретиться. Зря. Он снова изменился. Даша была разочарована. Это не был тот мальчик из прошлого. Совсем не тот. Хотя, может она просто многое себе дофатазировала. В общем, ее сердце и мозг пришли к одному мнению: «Какой ужас!!!!!!». В тот день она приехала ко мне и впервые разрыдалась у меня на руках. Я впервые видел ее слезы, ведь со мной она всегда была радостная.

В это время у Дашки была проблемка: четыре щенка, которых нужно было пристроить. А на базарчике сидеть одной было скучно, поэтому и чтобы отвлечь Саню-брюнету, и чтобы не быть одной, да и просто ради того, чтобы с ним пообщаться, Даша позвала Сашу на помощь. Так они ездили два или три дня. Саше стало легче, и он пригласил свою новую подругу в бассейн. В этот день у Дашки было еще одно мероприятие – «Возрождение Бродвея», где она была ведущей. Но, не смотря на это, она пошла в бассейн почти на целый день.

Саша был очарован девушкой, когда та пришла в красивом бело-красном корсете и белой юбке. Да, она была очаровательна. В ней все было чарующе и спокойно. Сама по себе девушка была благородного вида. Ее так воспитали. Но и внешность ее была подходящая к ее поведению – красивые глаза, милый носик, бледная кожа, худоба. Молодые люди купались, ели мороженное. Все, что делают хорошие друзья. Даша все норовила сфотографировать Сашу. Оба пытались радоваться. Но у каждого в душе таилась боль. Даша не могла никак забыть мелочи, связанные с другим Сашей. Так вот прошел день. Если честно, то с того дня я не доверял этому парню. Он был немного лицемерным, как мне тогда показалось. В дальнейшем я оказался прав. Но на тот момент моя рыжая шутила, что я просто ревную.

Вечером вновь преобразившаяся Дашка предстала в красном платье на публике. Еще один образ, который никто не забудет. Она как будто пришла из прошлого 20-го века. Этот образ так прекрасно дополняли черные перчатки и такие же туфли-лодочки. Все было так идеально, что даже то, что Даша сгорела, не было заметно. И такой она еще сильнее очаровала Сашу, который пришел поддержать ее. Он второй раз за этот день открыл ее для себя. А для нее появление и улыбка этого парнишки стало каким-то талисманом, и Даша не побоялась выйти к микрофону и провести свою часть представления.

Поздно вечером Саша ей написал, поблагодарил за все, что Даша для него сделала. А потом выпалил, что она ему не безразлично и что он чувствует нечто к моему рыжику. Даша сначала не хотела признаваться ему, что он тоже ей очень дорог, но после написанного, тоже призналась. Но Даша предложила все решить, когда они оба вернуться в город. У Дарьи намечалась работа на Иссык-Куле, а Санька уезжал в экспедицию туда же. Но на разных берегах.

На следующий день Саша вместе с историками-сокурсниками уехал в экспедицию. Вместе с ним поехала подруга рыжика – Маша. Она, ничего не знавшая о том, что произошло между Дашей и Сашей, сообщила, что Сан Саныч стал плакаться ей, Маше, и что они ночевали как-то в одной палатке. На тот момент Дашкин работала вожатой в детском лагере и старалась не думать о том, что узнала. Но во время пересменки, когда у нее появилось много свободного времени, на Дашу накатила в какой-то степени ревность, в какой-то обида. Она написала: «Знаешь, мы, наверное, поторопились с выводами. Давай оставим все как есть. Будем просто друзьями» А он… Я думаю, он трус… Он согласился с этим.

Потом, они конечно же еще раз увиделись, гуляли до поздна, были даже в парке любви, куда кстати мы с ней еще не разу не ходили. Он лежал у нее на коленях, а она гладила его волосы. Она туда ходила с кем угодно, но только не со мной. Странно, когда я начал замечать что ревную ее? Когда начал замечать, что она мне очень сильно дорога и что мне хочется набить морду каждому из ее бывших за слезы? Когда же она прекратит бежать от нашей с ней судьбы? Только сейчас заметил, что почти везде пишу «моя», «моей», «мою»… наверное, я кретин…

Они общались как друзья. Устраивали вечеринки, где Дашка щебеча кулинарила. Потом друзья заставали Дашкенчика за тем, что она гладила рубашки Санычу или делала свой фирменный тайский массаж. Забавно, что она мне никогда такого ничего не делала, зато я видел эту девушку-красавицу в слезах, пьяную и беззащитную, когда она была самой спокойной и наиболее искренней. Я знаю, что только со мной она может расслабиться, быть собой, не притворятся. Со мной, а не с ним. Именно он тогда дал ей послушать ту песню: «Ее зовут Даша, про нее история наша»…

Вроде моя рыжая не сильно переживала после того, что было летом, и даже пыталась «соединить» сердца Маши и Саши, но потом оставила эти попытки. Потом все как-то забавно закрутилось, что Маша стала встречаться с лучшим другом Саныча, и Маша в конце ноября познакомила с одним парнишкой, который заставил меня усомниться в фатальности предсказанного моей ведьмочкой. Это был ее идеал парня: кареглазый блондин, такой же безбашенный, как и она, творческий человек и просто веселый. Он мог заставить Дашу улыбнуться, поддержать, быть внимательным. И вот к нему я стал ревновать. И не один я.

Когда Мария устраивала общую вечеринку, на которую прибыл и Саныч, и Стас, уже официально парень рыжей, между ними возник немая ссора. Они сразу невзлюбили друг другу. Саныч кидал грозные и ревностные взгляды, а Стас колко подшучивал над своим аппонентам. И так весь вечер. Даша снова гадала и снова оказалась во всем права. Ведь потом она пошла не замечая тот самый сценарий. Ближе к полуночи Даша и Стас уединились в одной комнате, а в другой на разложенном диване обустроилась оставшаяся троица. Минут через двадцать до рыжей дошел крик из соседней комнаты. Это был голос Саныча:
- Даша!
- Что? – ответила та.
- Ты спишь? - раздался смех Лени и Маши.
- Нет! – ответила Даша.
- Выходи к нам! – это была уже Маша.
- Я ее не выпущу, - ответил Стас.
- Ну ты собственник, - это был уже голос Лени.

Но все же она вышла, но не к ним, а в туалет, закутавшись в покрывала. И ее ошеломленным взглядом проводил Саныч.
- Ого, - присвистнул Леня и получил локтем в живот от Марии.

Ну да, когда я вижу Дашкины плечи без чего либо, когда она в корсете, да…. Это шикарное зрелище. Ее телом нельзя не восхищаться. Характер только сложный, но за столько лет я уже попривык.

Но Саша не решался что-либо ей говорить. Он все держал в себе, боялся сделать первый шаг к ней, копил в себе злость и ревность, но 14-го февраля сорвался. Даша часто одалживала у Саныча диски посмотреть. В этот день она хотела его вернуть вместе с Валентинкой, но Сашка был зол и не хотел останавливаться, чтобы хотя бы перекинуться парой словечек. Мой рыжик своенравная – сразу вспылила и, догнав, сунула ему конвертик с дисками в капюшон. Когда же он прошел еще два шага не оборачиваясь, Даша крикнула ему вдогонку:
- Иди ты на***й. Достал уже! – залетела в свой кабинет и хлопнула дверью.

Потом одна знакомая, Малика, ставила ей это в пример, что типо «Даша с Санычем еще тогда прекратила быть друзьями». Но знала бы она, что случилось потом и то, что Даша сделала для ее подружки Кати, то оставила бы и так истерзанную Дарью в покое.

В общем, Саныч в тот же вечер написал, просил прощения, говорил что-то про преподов, про ссору с Леней. Но отношения и вправду у них подостыли, что подтвердила вечеринка на 23 февраля, перед которой Саныч и Даша постоянно ссорились из-за пустяков. Мог ли Сашка подумать, что она променяла романтический вечер со Стасиком на него, придурка чертого, и тем более поход в суши-бар со мной ( а она, как страстный любитель Японии не упускала такой возможности).

После этого вечера они больше не пересекались до дня рождения Сан Саныча. Накануне этого дня они снова начали переписываться. Хотя Даша и Маша уже заранее искали подарок для Саныча – сигару и думали, по сколько скидываться. Еще Стас нашел забавный календарь с котами и сделал лишнюю копию, которую отдал моему рыжику. На месте Стаса я бы не пустил Дашу к этому человеку на день рождения.

Как только Даша подъехала к забегаловке, ей на встречу выскочила Маша с тревожным сообщением.
- Даша, ты только не расстраивайся. Санька сегодня предложил Кате из психологов быть его девушкой, и она вроде согласилась, - просветила подругу девушка.
- Господи, Маша, у меня Стас есть. И я, кажется, влюбилась по полной, - успокоила подругу Дарья.

Но все-таки она не совсем влипла, как оказалось. После парочки бокалов с коктейлем Санька попросился полежать на коленях у Даши, и она не отказала. Убил бы ее за это. Потом они вчетвером, с Машей и Леней, дошли до дома Сашки, чтобы оттуда разъехаться по домам, но остались у него. Леня и Маша уединились в кабинете Сашки, а другая «парочка» остались в гостиной, где разговаривали очень долго. Даша даже не заметила, как уснула. Проснулась она от того, что ее целовали (спящая красавица, блин). Мда, в тот вечер она чуть не дошла до измены Стасу, но она была хорошо в этом смысле воспитана и вовремя сказала «стоп».

Саша потом не оправдывался, не считал, что это было из-за алкоголя. А Даша корила себя, ведь для нее даже поцелуй был изменой. Ей было тяжело. И Саше тоже. Он просил у нее совета, потому что не мог сделать выбор. Даша переключилась на работу. Ей нужно было написать статью для журнала, где на тот момент работали они со Стасом внештатными сотрудниками. Нужно было написать о предстоящем рок-фестевале. Но когда через 4, в день концерта, дня Саша попросил снова к нему приехать, она к нему поехала. Родителям сказала, что Стас подбросит ее к Маше, Стасу сказала, что будет ночевать у тети, которая, кстати, жила возле Саныча. Сразу после концерта Даша позволила себя немного проводить, потом спровадила своего парня и побежала на встречу.

В эту ночь они не спали, все говорили и говорили.
- Я не верю, что ты рядом. Мне кажется, что это сон, - прошептал он.
- Хочешь, я докажу, что это не сон? – спросила Даша и не дожидаясь ответа поцеловала его. Даша мне потом говорила, что больше поцелуев у них ничего не было, и я почему-то верю. Они договорились, что им лучше пока что остаться при своем: он с Катей, Даша со Стасом. Саша в тот вечер попросил сохранить у себя свой перстень, скорее в честь этого разговора.

Потом, как я знаю, Даша не выдержала и рассталась со Стасом. Ее загрызла совесть. Хотя, потом они раза два снова сходились, но все равно расстались. Он ушел к своей бывшей. И с Санычем они поругались. Дашкин предала его перстень через друзей. Пыталась отдать фото Саныча, которое когда-то распечатал, его нынешней подружке через друга, за что нарвалась на обвинения в колдовстве. В общем все ее стали гнобить, не зная ничего о произошедшем. Все считали, что Даша бегает за ним. Все от нее отвернулись. Сам же Саныч видеть ее не хочет. она для него никто и ничто. Ей было больно. Жутко больно. Учебу она забросила. Рядом был только я, но не мог ей помочь или как-то повлиять на нее.

Но наступило лето. Она больше его не видит. Жара. Духота. И мы с ней постоянно сидим на моей веранде и пьем пиво. Она больше не говорит о нем, но с тех пор носит кольцо на безымянном пальце правой руки, как будто уже замужем. Замужем за прошлым, которое так и не смогла отпустить. Наверное, она больше не доверится парням. За ней много кто бегает, пара парней хочет затянуть ее в загс. Да, в загс! Она совершенна, как жена. Но никто, никто не смог выудить даже искренней улыбки от нее.

Саныч до сих пор с Катей, Стас со своей, но часто ей изменяет, Маша и Леня то расставались, то снова были вместе. С Леней Даша стала тесно общаться, но к нему я не ревную. Он стал для нее еще одним другом, и может лучше меня…

Но наконец-то вчера пошел дождь. Гроза бушевала, но на душе у нее становиться спокойно. Она вытащила меня гулять по городу и сплавила мне свои туфли. Но, хотя бы она искренне заулыбалась для меня. А в моем кармане давно лежит футляр с обручальным кольцом. Но я никак не могу решиться. Наверное, я трус. Или просто хочу дать ей шанс все же уйти от судьбы? Не знаю.

- Все же, и для него я была талисманом, поэтому обо мне он больше не вспомнит. Точнее для них обоих. И для Саныча, и для Стаса, - снова улыбнулась она.
- Даша, я люблю тебя…
- Андрей….. Спасибо… - тихий шепот, такой ускользающий…
Она – рыжая ведьмочка с колдовскими зелеными глазами, а я простой парень, который безответно влюблен в эту бестию. Я верю в судьбу, и верю, что мой рыжик все же сдастся и покорится судьбе, что предсказала нам обоим.

[Lisica]

- Вот так вот, - девушка во время своего повествования перелистывала страницы. - А... Вот он.
Между страниц лежала фотография. она тут же была отправлена в камин и вспыхнула.
- Радда, вы как воительница считаете, что женщина должна быть сильной, не так ли? - внезапно обернулась Лиса к призадумавшейся в кресле женщине.
- Несомненно. И я знаю, какую историю хочу поведать в доказательство.

[Lisica]

Когда море борется с ветром
Автор: Radda

Керст

«Рах’айни маккур инта сах’арду Шахар, Шахар! Рах’айни маккур арсахам Шахар, Шахар!»
Дым от горевших благовоний плотной стеной окружал двенадцать старейшин благословенного города Арсахам. Убеленные сединой старцы полукругом сидели возле золотого алтаря богу Шахару – защитника города. Песнопения становились все быстрей и молящиеся ритмичнее закачались им в такт.
Керст Мак-Рой, начальник городской стражи, с трудом протиснулся между таращившихся на молебен горожан и глазами поискал Народного Говорящего. Увидев, он решительно начал пробираться к нему, не постеснявшись пройти совсем близко от священнодействующих.
- Мэрт, объясни мне, пожалуйста, какого черта здесь происходит?
- Благочестивые отцы города возносят благодарственную молитву богам. А на что это похоже?
- Ну, я тоже люблю молиться. К примеру, дома, со своей женой и четырьмя дочерьми, в мире и покое. Но сейчас за стенами города две тысячи всадников, жаждущих нашей крови. Не благоразумней ли будет потом поблагодарить богов, скажем, когда будет за что?
- У тебя в рукаве есть чудо, Керст? Если нет, то дай посмотреть на молебен, меня это хотя бы забавляет.
- Какое к черту чудо? Надо вооружить каждого, способного держать меч в руках – мужчин, женщин, стариков, детей. Продумать план обороны…
- Жителей славного города Арсахам около полутора тысяч. Включая умирающих и новорожденных младенцев. А за стенами две тысячи свирепых, обученных воинов. Нужно знать свой предел, Керст. Вот помолимся, и пошлем к Садару послов с просьбой о милосердии. И будем надеяться на его великодушие.
- О, да! О его «великодушии» ходят легенды, - сварливо произнес начальник городской стражи. Но в глубине души он знал, что мудрый Говорящий прав. Умирать Керсту нельзя было ни в коем случае. Четыре дочери и все уже невесты. А старшая так вообще всех женихов прирежет, если за ней не следить.
Не дал ему с женой сыновей Мирхат, бог семейного очага и женской плодовитости. Зато старшая дочь, Родена, оказалась наказанием похуже, чем сын. Наотрез отказавшись заниматься с сестрами вышиванием и учиться играть на арфе, она метала ножи в дыни и тренировалась мечом нарезать деревянные палки ровными колечками, как колбаску.
С год назад нагрянул он с облавой в Тотализатор, где проводились незаконные бои на деньги. И арестовал собственную дочь, которая переодевшись мужчиной, молотила противников на арене тяжелой дубинкой с железными шипами. Ни одна из ее сестер такую даже не поднимет!
И вот Родене уже двадцать один, а ни один парень не ведется на красивые глаза, памятуя о стальных мускулах и крутом нраве. Теперь же ее с городских стен не вытащишь, все рвется в бой. Родилась бы мальчиком, и самой жилось проще, и родителям наследник и утеха. Жестоко подшутил над Керстом бог насмешек и розыгрышей Кехан.
А вот и само наказание легкой походкой вышагивало в сторону отца. Красива Родена, стройная, смуглая, с большими раскосыми глазами и шикарными черными волосами до колен, заплетенными в тугую косу. Одна беда – мужик.
- Ну что там решили наши убеленный сединой ослы и Говорящий пастух?
- Направим к Садару послов и будем сдавать город. Почему ты не дома?
- Надоело слушать куриное кудахтанье, вот и выбралась.
Курицы – это она про сестер с матерью и бабушкой. Вспомнив о визгливом голосе своей тещи, Керст не смог пенять дочери за грубость. Он остался ждать конца молебна, а Родена, презрительно хмыкнув, неспешно направилась в сторону Главных Ворот.
Именно через эти ворота спустя час посланцы принесли ответ от Садара. Он милостиво согласился сохранить жизнь каждому жителю, в обмен на абсолютное подчинение, выплату ста тысяч золотых михри и девушку по его выбору в наложницы.
Условия были приняты старейшинами с облегчением, поскольку их головы Садар требовать не стал. А от варвара из диких южных степей можно было ожидать гораздо худшего. Только защемило сердце у начальника городской стражи. Как-никак, а дочерей у него четыре. Когда Керст поделился опасениями с Народным Говорящим, тот лишь хмыкнул в ответ:
- Помолюсь Кехану, чтобы твою Родену выбрали. За это она вспорет Садару брюхо, а заодно и всему его войску. И наша проблема решится сама собой.
В другое время Керст выбил бы Мэрту пару передних зубов за такие слова, но сейчас только рукой махнул. Были дела куда важнее. К вечеру нужно сдать город завоевателям.

Гор

В лагере Садара царила жесткая дисциплина. Пить только в мирное время, женщин по палаткам не прятать. «Вот так и помрешь без женской ласки», - подумалось Гору. Даром что ближайший друг и советник вождя. Для друзей Садар исключений не делал. За нарушение – месяц в ночном патруле. Днем бесконечная дорога, и ни сна тебе, ни отдыха.
Только что отбыли посланцы от старейшин города Арсахам.
- Садар, вот зачем ты потребовал девчонку? В Тэргенте было то же самое. Девчушка с месяц потолкалась в обозе, а потом замуж попросилась. Ты ее и отпустил. Даже не притронулся ни разу.
- Гор, друг мой, вот ответь – что может быть нужно дикому варвару из пустынных степей Акарды? Власть, деньги и плотские утехи. Потому и попросил.
- Это ты-то варвар? Давно под подушкой книги прятать перестал?
- Важно, чтобы жители Арсахама поверили, что я варвар и при желании вырежу их всех вместе с детьми. Страх довольно хорошо способствует покорности. Мы пополним здесь припасы, наберем воинов в армию и двинемся дальше на север. А арсахамцы должны помнить, что даже если меня нет рядом, я всегда могу вернуться и превратить их город в пыль у моих ног.
Садар был великим стратегом. Всю жизнь он посвятил войне и завоеваниям, оставаясь при этом умнейшим из людей. Женщины его никогда особо не интересовали, поэтому и не задерживались надолго. А со времени похода Садару вообще стало не до них. Может, если бы он нашел себе женщину, то и воинам дал послабление.
«Пустые мечты», - оборвал себя Гор. Война гораздо важнее женщин.
Уже через час город приветственно открыл ворота войску Великого Садара. Но пока соратники пировали и праздновали, у Гора нашлись дела иного свойства.
На центральную площадь согнали всех незамужних девушек Арсахама. Глаза разбегались от их количества и затуманивались от красоты. Прогуливаясь с Садаром мимо шеренги девушек, Гор пытался угадать, на ком друг остановит свой выбор. Он славился своей непредсказуемостью. Вот остановился возле какой-то вдовушки с красивыми глазами.
- Сколько тебе лет?
Девушка презрительно вскинула брови и посмотрела прямо в глаза завоевателю. Смелая.
- Двадцать один.
- Ты рано овдовела. Сколько у тебя детей?
- Если в двадцать один девушка не замужем, значит вдова? Мне говорили, что ты славишься широтой взглядов, Садар. Значит, ошибались. Я никогда не была замужем.
У Гора недвусмысленно отвисла челюсть. Даже Великий Вождь опешил от такой дерзости. Девочек с пеленок приучали к покорности и мягкости, так что было чему удивляться. Одета она была, как девушка из богатой семьи, но вела себя похуже степных дикарок.
- Как тебя зовут? Кто твой отец?
- Родена Мак-Рой. Мой отец начальник городской стражи. По крайней мере, был им, пока святые олухи не дали тебе нас завоевать.
- Так почему же ты не замужем, Родена Мак-Рой?
- Не вижу ничего привлекательного в круглосуточном обслуживании волосатого животного вроде тебя.
Гор с облегчением вздохнул. Все стало понятно. Она сумасшедшая, потому и не замужем. Видимо Садар тоже решил так и молча двинулся дальше. Подошел к какой-то премиленькой девушке, коротко указал на нее пальцем и отправился пировать. Гору же пришлось остаться, чтобы отдать кое-какие распоряжения. Может хоть эта прелестница растопит лед сердца их вождя.

Гратт

Пиршественная зала Арсахама считалась произведением искусства. Гратт, один из старейшин города, с тоской наблюдал, как стаптывается прекрасный ковер под ногами степных завоевателей. Изящную скамью красного дерева сломали почти сразу же. Группа свирепых воинов расположилась в опасной близости от ценного зеркала высотой в два человеческих роста. Если же считать граттовским ростом, то в три.
Из задней двери неслышно вышел слуга и шепотом сообщил старейшине плохие новости. Садар сделал выбор, и он пал на единственную внучку Гратта. Элизель была очень хороша собой, покладистая и спокойная, и женихи выстраивались в очередь. Гратт уже решил, что выдаст ее за Нари, сына Народного Говорящего. Это была бы самая великолепная свадьба, какую видел Арсахам. А вместо этого придется отдать внучку дикарю.
Печально вздохнув о былых мечтах, Гратт шепотом передал новость другим старейшинам. Те посочувствовали его утрате, но даже не пытались скрыть облегчения. Самое главное, что они все еще живы. Нужно уметь жертвовать малым во имя большой цели.
Внезапно все разговоры в зале смолкли. Растерянно озираясь по сторонам, Гратт не сразу понял причину наступившей тишины. В зал вошел сам Великий Садар.
Он не был так ужасен, как рассказывали друг другу перепуганные арсахамцы в первые дни осады. Слегка волнистые волосы свободно спускались до плеч. Мужественное лицо, высокий лоб и слегка нахмуренные брови выдавали человека смелого и вдумчивого. Одет он был как обыкновенный воин, только на плечах лежала накидка из меха странного пятнистого зверя.
«Господи, как он ужасен, этот дикарь», - ахнула какая-то дамочка по соседству от Гратта. У старейшины снова защемило сердце от мыслей об участи бедной Элизель. Гратт не замечал благородства на лице Садара, только шкура мертвого зверя да тяжелый боевой топор на поясе занимали его внимание.
Дикарь подошел к столу, где расположилась вся знать города. Свысока глянул на перепуганных людей и, наступив сначала на стул, встал на стол.
- Соратники! Поздравляю всех нас с победой и новой славой! Этот день приближает нас к великой цели. Празднуйте и пируйте, благодарите тех богов, в которых верите.
За одним из столов вскочил на ноги какой-то здоровенный детина с дубинкой в руках и заорал:
- К черту богов! Мы благодарим тебя, Садар!
Коротко кивнув своему воину, Садар продолжил:
- Благородные жители города. Вам я могу сказать одно – бойтесь! Вы все живы только до тех пор, пока мне угодно сохранить ваши жалкие жизни и пока арсахамская девка хорошо меня ублажает. Пируйте и празднуйте!
Спрыгнув со стола, дикарь плотоядно улыбнулся давеча ахнувшей дамочке и двинулся к выходу. Гратт видел ужас на лицах соплеменников. Сам же он мало что запомнил из этой речи, потому что все время у старейшины в голове вертелось одно:
«Какой огромный топор. Бедная моя Элизель, какой огромный топор!».
- Этот варвар не кажется мне таким уж жестоким убийцей. Но самое удивительное, при этом я ни капельки не сомневаюсь, что он и в самом деле убьет всех нас при необходимости, - удивленно сообщил своей тарелке Мэрт.
Никто не понял, что он имел в виду, и только Керст Мак-Рой понимающе закивал в свой кубок.
Не успел Гратт обдумать странные слова Мэрта, как его весьма некультурно выдернули из-за стола. Именно выдернули, за шиворот. С ужасом оглянувшись, он увидел, что детина со здоровенной дубинкой в руке тащит его в Зал Заседаний. Туда же приволокли остальных старейшин, а Народный Говорящий и начальник стражи были единственными, кто зашел своими ногами.
Садар восседал на кресле председателя Совета Старейшин и видимо ожидал их. Но обратился к ним не сам он, а его ближайший друг Гор:
- Помимо всего прочего мы собираемся пополнить в вашем городе наши воинские ряды. Кто считается лучшим воином Арсахама?
Гратт не ответил на этот вопрос, как промолчали и оставшиеся пленники. По всеобщему мнению, это был стыд и позор славного города Арсахам. Неправильно истолковав их молчание, Гор вышел из терпения и заорал:
- Вам всем неожиданно захотелось сдохнуть? Так мы это быстро устроим. Отвечайте сейчас же, как зовут лучшего воина Арсахама?
- Его зовут Родена Мак-Рой.
Что ответил Мэрт, Гратт определил по голосу. Сказано было саркастично, но и с толикой смущения. Видимо свежо еще воспоминание о неудачном сватовстве Нари к старшей дочери Керста.
Зато реакция завоевателей была предсказуема – Гор переглянулся с вождем и оба дико захохотали. Но последующие слова Садара остались для Гратта загадкой:
- Видимо придется поговорить с сумасшедшей вдовушкой еще раз. Что ни говори, друг, но глаза у нее красивые.
- Какие к черту глаза, - буркнул в ответ Гор, - когда крыша подтекает.

Мэрт

Народные Говорящие вот уже триста лет ревностно оберегали интересы простых жителей Арсахама. Выбирали на эту должность не за знатность или богатство, но за мудрость и любовь к народу. Прошло уже двенадцать лет, как каменщика Мэрта Мартиса избрали новым Говорящим. Долгие годы ему пришлось доказывать старейшинам свое право занимать столь значительное место в жизни города. Только Керст Мак-Рой, уже тогда бывший начальником городской стражи, сразу принял Мэрта и помог освоиться в дебрях внутренней политики города. Они были лучшими друзьями. Но потом его сыну Нари вздумалось посвататься к Родене.
Мэрт внутренне поежился от воспоминаний. Нари конечно дурак. Как можно было прийти к самой Родене Мак-Рой, и заявить: «Несмотря на твою дурную славу, я готов забыть твои былые проступки и согласен жениться на тебе, поскольку ты красива, а наши отцы близкие друзья».
Об остальном ему рассказал сопровождавший Нари слуга:
- Глаза у госпожи сделались совсем круглые, а брови поднялись почти до макушки. Она три раза медленно моргнула, потом очень хорошим быстрым ударом в висок отправила молодого господина в беспамятство. Обратившись ко мне, госпожа очень вежливо попросила найти Вас и предупредить, что господин Нари будет на центральной площади.
Мэрт сразу же поспешил на площадь и нашел там своего сына, в женском платье и прикованным к телеге, запряженной двумя свиньями. С тех пор его дружба с Керстом заметно пошла на убыль, а потом и вовсе исчезла.
Мэрт встряхнулся. Сейчас не время было предаваться воспоминаниям. Его ждал Садар, который вместе с Гором расположился в доме Народного Говорящего.
- Кажется, я понял, почему Вы решили сдаться без боя, Мэрт. Сегодня мы с Гором наблюдали учебный бой ваших солдат. Теперь понятно, почему лучший воин города – баба. Более или менее подготовленной оказалась только городская стража. Ответьте мне Мэрт, в славном городе Арсахам есть хоть один мужчина?
Мэрт дипломатично решил пропустить мимо ушей все оскорбления в адрес города и его солдат.
- Арсахам всегда был городом торговцев. Он даже возник на пересечении главных торговых дорог. Вы правы, драться мы особо не умеем. Зато там, где есть торговцы, всегда есть и те, кто их грабит. Если хотите найти людей, которые умеют убивать – советую сходить в Тотализатор.
- Что такое Тотализатор?
- Это место, где проводятся незаконные бои на деньги. Он находится в нижней части города. Я уверен, что даже во время захвата города Тотализатор не прекращал свою работу.
- Интересно. Вот ты Мэрт, нас туда и поведешь. Гор, дружище, ты уже успел ознакомиться с достопримечательностями города?
Оскалив свои крупные белые зубы, Гор хищно улыбнулся и подал Садару меховую накидку.
По крайней мере, компания для похода в Тотализатор собралась подходящая. Даже головорезы, обитавшие в трущобах Тотализатора, побоятся напасть на таких хорошо вооруженных гигантов, как Садар и Гор. А район был очень опасным, и никогда Мэрт не рискнул бы прийти сюда ночью. Но отказать таким вежливым гостям был не в силах.
У Народного Говорящего несолидно тряслись коленки, зато Гор был искренне восхищен:
- Запах дешевой выпивки и продажной любви! Дом, милый дом. Садар, а ты помнишь, как вытащил меня когда-то точно из такой вот дыры? Кажется, наш друг Мэрт дело говорит, в таких местах всегда полно тех, кто умеет убивать.
- Посмотрим, - негромко проронил Садар.
Мэрт не переставал удивляться, какой харизмой обладал этот степной завоеватель. Садар всегда говорил вполголоса, уверенный, что окружающие будут ловить каждое его слово. И не ошибался. Мэрт впервые встречал настолько непредсказуемого и удивительного человека.
Они как раз успели к началу главного боя. Войти в Тотализатор можно было, только сделав ставку. Сегодня в главном бою чемпион Тотализатора Ардок дрался сразу с тремя победителями предыдущих боев. Садар поставил на Ардока, а Гор, скептично пожав плечами, поставил на троих его соперников. Мэрту было все равно, так что он поставил один михри на Ардока и один михри на его противников.
Когда чемпион вышел на арену, Гор расхохотавшись, с силой стукнул друга в плечо:
- Посмотри, какой твой чемпион маленький и щупленький. А те трое – грязные, волосатые, дикие, настоящие звери.
- Вот именно, Гор, они на тебя похожи. А теперь вспомни, кто из нас всегда побеждает на тренировках?
- С тремя Горами даже ты не справился бы!
- Откуда тебе знать? Я никогда еще не дрался с тремя Горами.
Бой начался. И почти тут же закончился. Ардок точным броском метнул нож в первого нападавшего и попал ему аккурат между глаз. Затем, сделав странный кульбит, вскочил на спину второму и свернул тому шею. Ловко спрыгнул, и на лету вонзил меч в макушку третьего.
Толпа неистовствовала. По приказу Садара победителя пригласили подойти к ним. Ардок оказался совсем мальчиком, причем довольно миловидным. За спиной Мэрта раздался дикий смех. Оглянувшись, он увидел зашедшегося от смеха Садара:
- В этом городе, куда не пойди, везде ты. Что же ты такое, Родена Мак-Рой?
Только после этих слов Мэрт разглядел на лице чемпиона Тотализатора красивые глаза старшей дочери бывшего лучшего друга.
- Я человек, Садар. Когда научишься читать, сможешь в библиотеке Арсахама найти определение этому слову.
С этими словами Родена – Ардок легко развернулась и мгновенно затерялась в толпе. Мэрт никак не мог прийти в себя, а Гор, наконец, оправившись от удивления, с чувством произнес:
- Говорил же, совершенно безумная баба.
На что Садар глубоко задумавшись, ответил:
- Зато она умеет убивать.

Родена

Особняк Мак-Роев был потомственным владением семьи. Уже больше двухсот лет он переходил от отца к старшему сыну. К дому вела широкая аллея, по бокам усаженная высокими деревьями, названия которых Родена в своем нынешнем состоянии вспомнить не могла. Празднование победы в главном бою продолжалось до рассвета. Но с первыми лучами солнца все обитатели трущоб попрятались по норам и схронам.
Родена же с трудом залезла на каурую лошадку и она, умница, сама принесла хозяйку к дому. Укрывшись в одной из малых гостиных, Родена упала на софу и уснула. Но не прошло и двух часов, как в мертвецки пьяный мозг начали поступать некие сигналы, постепенно оформившиеся в голос младшей сестры:
- Платье просто чудесное, но я не знаю, что делать с поясом! Это катастрофа, сегодня вся знать собирается в доме Мартисов, а мне совершенно нечего надеть.
- Не переживайте, госпожа Розина, пояс можно завязать тройным узлом, и будет очень красиво.
- Нет, тройной узел вышел из моды еще прошлым летом. Может, если двойным восточным…
- Можно еще завязать тройным узлом и добавить пышный праздничный бант. Получится великолепно.
- Ах, нет! Банты для маленьких девочек, а я хочу, чтобы Нари понял, что я уже взрослая.
Каждое слово отдавалось в голове Родены болезненной пульсацией. А Розина только набирала обороты. Обреченно вздохнув, старшая сестра с трудом разлепила глаза, тяжело села и точно определила местонахождение раздражителя. Еще раз вздохнула, подошла к сестренке и отодрала пояс от ее мерзко – розового платья, наставительно добавив:
- Нет пояса – нет проблемы.
И снова рухнула на софу. Розина ударилась в слезы и выбежала за дверь. Швея бесшумно ретировалась на кухню. Через закрытые двери до Родены долетел визгливый голос сестры:
- Отец, Родена испортила мне платье!
- Не доставай Дену, у нее наверняка голова болит.
«Благословение богов, а не отец» - подумала Родена перед тем, как провалится в беспробудный сон.
Очнулась она уже к вечеру. На столике предусмотрительно стояли графин с водой и лекарство от головной боли. Наверняка, отец постарался.
Посмотрела на часы и громко чертыхнулась. Через пару часов нужно быть на приеме в доме Мартисов, а еще успеть заехать к Отверженным.
Земли отверженных располагались в самой дальней, грязной и безрадостной части города. Туда стекались никому не нужные, забытые всеми люди. Молодые девушки оставляли здесь бастардов, люди приводили осиротевших детей и брошенных стариков. Здесь находили приют калеки, не способные работать и от которых отказались родственники. Управляли этим местом Сестры Милосердия.
Завидев ряды знакомых деревянных бараков, Родена спешилась. Навстречу ей вышла Сестра Мариса.
- Сегодня выигрыш только 120 михри, Сестра. Люди практически перестали ставить на противников Ардока. Постараюсь придумать что-нибудь еще.
- Будь благословенна богами, Дена.
Навстречу Родене выбежал мальчик лет пяти-шести. Она улыбнулась при виде чумазого личика, подхватила его на руки и спросила:
- И где ты умудрился так перепачкаться, Лиам? Настоящий поросенок!
Прием уже начался, когда она, наконец, приехала. Разряженные в пух и прах дамочки жеманно прятали глаза, слушая вздор, который им несли мужчины. У Дены зарябило в глазах от ярких платьев и снова замутило. Не стоило на спор пить с Багратом водку из агавы. Чертово пойло!
Среди гостей неторопливо прохаживался и сам Садар. Родена не понимала, почему он так ее раздражает. Было в нем что-то фальшивое, и она безошибочно чувствовала это.
А вот теперь он, кажется, собирается держать речь. Боги, только не это! От длинных речей у Родены возникало непреодолимое желание пристукнуть оратора скамьей. Только она подозревала, что Садар не даст так просто себя пристукнуть. А для настоящего боя ее слишком мутило.
- Родена Мак-Рой!
Её имя раскатом грома пронеслось над головами присутствующих. Удивленно подняв голову, Родена поняла, что не ослышалась. Садар собирался говорить именно с ней.
- Не могу раскусить тебя, Родена. Ненавидишь мужчин, дерешься за деньги, пьешь до беспамятства в дешевых кабаках и привозишь деньги Отверженным. Каждому жителю этого города глубоко наплевать на этих людей, собственно говоря, именно поэтому они – отверженные. А ты заботишься о них, и навещаешь мальчика по имени Лиам. Почему? Он твой сын?
Родена не стала думать над тем, откуда Садару стало известно все это. Она хотела сохранить Лиама в секрете от всех этих людей, но теперь это невозможно.
- Да, я помогаю Отверженным. Из-за Лиама. Но он не мой сын, он мой брат.
Неважно было, как отреагирует Садар, неважна была реакция каждого в этом зале. Она смотрела на отца. Он спросил только:
- Соланж?
Родена молча кивнула. Соланж была служанкой в их доме. Когда жена Керста узнала об интрижке, выгнала девушку на улицу и позаботилась, чтобы та не смогла найти работу ни в одном доме. Соланж нашла приют у Отверженных, родила Лиама и умерла от инфекции через сутки после родов. Дена узнала о Лиаме два года назад, и с тех пор помогала Отверженным деньгами. Своих денег не было, так она и попала в Тотализатор.
К реальности ее вернул Садар. Подойдя совсем близко и пристально глядя в лицо, спросил:
- Я так понял, ты не особо любишь своих сестер. Почему же заботишься о сводном брате?
Казалось, вопрос ее искренне удивил. Она ответила:
- Конечно, я не особо люблю своих сестер. Но ведь я в любом случае не дам им сдохнуть под забором.
- Ты поражаешь меня, Родена Мак-Рой. Я бы хотел поговорить с тобой еще раз. Приходи завтра в шесть, я научу тебя стрелять из лука. Куда удобнее, чем метание ножей.

Элизель

Элизель проплакала всю ночь. Она не выносила одиночества. С того памятного дня на площади она почти все время проводила в одиночестве. Ее привели в комнату с огромной двуспальной кроватью и оставили одну в темноте. Через несколько часов пришел Садар, и даже не взглянув на бедную Лиз, уснул. Она примостилась на кушетке, и, выплакавшись, уснула. Когда проснулась, Садара уже не было. Пришли служанки, принесли еду. Проводили ее в ванную, помогли искупаться. Так и проходили все дни. Садар даже не разговаривал с ней. Новости о том, что он делает, доходили до нее через служанок. Вот уже неделю он каждый день перед ужином упражняется с Роденой Мак-Рой в стрельбе из лука. Затем ужинает с ней. Потом несколько часов разговаривает с Гором и усыпает. Утром встает раньше Лиз и уходит по самым разным делам.
Другие обитатели дома Мартисов старались держаться подальше от восточного крыла, где обитал грозный завоеватель. И только Гор временами заходил и интересовался ее делами.
Гор был не такой страшный, как Элизель показалось в самом начале. Когда он улыбался, глаза светились ярким пламенем, которое люди зовут душой. Он расспрашивал о ее жизни, рассказывал забавные истории из своего прошлого, порой довольно непристойные. Но Элизель было весело с ним и спокойно.
Вот и сегодня он заглянул и долго разговаривал с ней. Только глаза у него были серьезные и строгие, не такие как всегда. Казалось, он хочет спросить о чем-то, но не решается. Посидел часок, попрощался и ушел. А Элизель, тяжело вздохнув, опустилась на кушетку. Своим чутким женским сердцем догадывалась, о чем хочет спросить Гор. Одна часть ее жаждала услышать эти слова, а другая страшилась. Ведь она – наложница Садара, неизвестно, что он сделает с ними обоими, если узнает.
Проведя весь вечер в думах, она забылась беспокойным, тревожным сном. Проснулась среди ночи от стука тяжелых сапог о дощатый пол. Пинком распахнув дверь, в спальню вошел Садар с женщиной на руках. В полной темноте Лиз не могла рассмотреть ее лица. Вжавшись в кушетку, она лежала абсолютно бесшумно, боясь даже дышать. А этим двоим было не до нее. Они разрывали друг на друге одежду, не столько целовали, сколько кусали и были словно охвачены безумием. Целомудренная Элизель мучительно краснела. Садар хрипло пробормотал: «Моя», и бросил женщину на кровать. Она притянула его к себе и легко разорвала рубашку, обнажив мускулистую грудь. Кроваво – красный полог кровати волнами обрушился на пол, открыв доступ струящемуся из окна лунному свету. В его неровных очертаниях Элизель узнала гордый профиль Родены Мак-Рой. Осторожно встав с кушетки, Лиз мышкой проскользнула сквозь открытую настежь дверь спальни.
На цыпочках миновала гостиную и вышла в коридор. Ночь провела, свернувшись калачиком подле горевшего на стене факела. Ветер, тихо завывая, покачивал его пламя. Сердце Лиз бешено колотилось, а в голове зрела мысль. Если Садар любит Родену Мак-Рой, то может он ее отпустит. Отпустит к Гору!
Такую ее и нашел Гор утром, когда шел к Садару с докладом, дрожащую, с пылающим взором. Он испугался, что она больна. Но Элизель отмела все попытки справиться о своем здоровье и рассказала о случившемся ночью:
- Садар любит Родену, я уверена. Скажи мне, ты любишь меня?
Элизель смотрела на него, будто от ответа зависела ее жизнь. А он смог ответить только:
- Да!
Когда буря чувств, накрывшая обоих, немного утихла, Гор поделился с ней планами:
- Вчера Садар приказал большинству воинов присоединиться к основным силам, стоящим к северу от города. Вероятно, он планирует через два дня снова выступить в поход. Сегодня я попрошу его отпустить тебя, и мы поженимся уже завтра. Нужно торопиться, чтобы успеть до того, как мы двинемся дальше на север. Если ты, конечно, этого хочешь.
Сердце Элизель пело. У ее счастья теперь было имя. Лучезарно улыбнувшись, она вскочила на ноги и побежала искать служанку. Лиз срочно необходимо было видеть дедушку.

Садар

Садар проснулся позже обычного. Яркий солнечный свет пробивался сквозь задернутые шторы спальни. Впервые со времен детства проснулся с улыбкой. Неожиданно он вспомнил, что девчушка – наложница ночует в его спальне. Бедная девочка. Веселенькая сцена, должно быть, предстала вчера ее глазам.
Эта мысль вернула его к событиям прошлой ночи. Посмотрев по сторонам, он обнаружил, что один в спальне.
За всю свою жизнь он никогда не влюблялся. Это странное чувство опьянения любовью было ему внове. Родена, Родена, Родена – стучало у него в голове. Эта безумная женщина безраздельно завладела всеми помыслами. Рядом с ней он чувствовал себя на краю пропасти, и ощущение опасности только усиливало его зависимость.
Садар стянул с себя одеяло и спустил ноги на пол. Все тело было исцарапано и испрещено укусами. Еще одно напоминание о ночном свидании заставило его широко улыбнуться. Теперь Родена Мак-Рой принадлежала ему.
В гостиной Садара уже ждал Гор, отчего-то тоже светящийся и довольный.
- Доброе утро, о Великий Садар!
- Сейчас «о Великий Садар!» выбьет тебе пару зубов, и тогда ты научишься уважать дружбу. А ну признавайся, отчего светишься ярче факела?
- Я, конечно, мог бы то же самое спросить у тебя, но сам знаю ответ. Так что у меня к тебе просьба. Я влюбился и хочу жениться.
У Садара непроизвольно отвисла челюсть:
- Ты чего и чего?
- Я влюбился и хочу жениться. На Элизель.
- Кто такая Элизель? Красотка из местного борделя?
- Нет, Садар. Это твоя арсахамская наложница. Поэтому я прошу тебя отпустить ее.
Секунд десять Садар изумленно пялился на своего друга, затем расхохотался так, что окна гостиной задрожали в своих рамах. Гор терпеливо дождался, пока Садар вдоволь насмеется, и только потом продолжил:
- Так ты отпустишь Элизель и дашь согласие на наш брак?
- Да! То есть, конечно. Похоже, воздух Арсахама пропитан любовными миазмами. Завтра же сыграем твою свадьбу, пока ты не передумал, а невеста не одумалась.
- Спасибо. А теперь мне нужно сообщить тебе кое-какие новости…
- К черту новости!
Садар обхватил друга за талию и пустился в пляс. Гор скептично поднял брови, попробовал было сделать недовольное лицо, но не выдержал и рассмеялся. Они закружились по комнате, сметая на своем пути столы и стулья, пуфики, диваны и прочую утварь.
Но когда успокоились, Гор все же рассказал важные вести. Этой ночью возле Тотализатора был убит один из солдат. Не поделил с местным какую-то женщину в кабаке, дошло до поножовщины. Местного звали Баграт, и он имел славу бандита и вора, впрочем, как и вся публика из этих злачных мест. Баграта поймали, и теперь он сидел в яме, ждал решения Садара.
Вождь тяжело задумался. Милосердие в данном случае могло поставить под угрозу авторитет завоевателей.
- Выбора нет. Арсахамцы должны помнить о неприкосновенности моих людей. Пусть этому Баграту на закате отрубят голову, без суда и разбирательств.
- Как скажешь, - кивнул Гор и пошел выполнять поручения, а Садар вернулся к более насущным проблемам. Куда подевалась Родена? Он съездил в особняк Мак-Роев, и в земли Отверженных, но не нашел ее. Затем вызвал к себе Мэрта и отдал кое-какие распоряжения по поводу завтрашней свадьбы.
Гор вернулся уже поздним вечером, и доложил, что в городе был оставлен гарнизон из двухсот солдат. Остальные же присоединились к главному войску Садара, стоящему в дельте реки Арсум.
- И кстати, к тебе тут безумная вдовушка, - уже на выходе сообщил Гор, ловко увернувшись от полетевшего в него табурета.
- Чего ты молчал, подлец? Впусти немедленно!
Садар кинулся было к вошедшей Родене, но замер под ледяным взором ее красивых глаз.
- Это правда, Садар? Ты приказал казнить Баграта?
- Кого? Бандита, убившего моего солдата?
- Он защищал свою жену, Садар.
- Это не имеет значения. Жизнь моих воинов неприкосновенна.
- Отпусти его, Садар, пока не стало слишком поздно.
- Ты угрожаешь мне, Родена? - голос Садара стал низким и вкрадчивым. И сам он весь подался вперед, словно готовящийся к прыжку тигр, - В цепи закую.
- Попробуй, - презрительно бросила ему Дена.
Садар могучей рукой схватил ее за волосы и потянул к себе. Но Родена, ловко извернувшись, с силой ударила коленом ему в пах. От неожиданности и боли он выпустил ее, и она тут же выбежала за дверь. Он бросился было за ней, но тут же получил оглушительный удар по голове. Родена ударила его чем-то вроде деревянной дубинки с железными шипами, и Великий Садар потерял сознание.

Баграт.

Тюрьма Арсахама представляла собой два ряда глубоких ям, сверху закрытых тяжелой железной решеткой. Баграт сидел как раз в одной из них. Солнце стояло в самом зените. Клочок неба, видневшийся через решетку ямы, был единственным утешением заключенному.
Баграт был рожден в яме, похоже, в яме и умрет. Его мать родила его в арсахамской тюрьме, и только доброй воле тюремщика Баграт обязан был жизнью. Тот обнаружил еле дышащего младенца в груде отходов, заполнявших камеру и снес к Отверженным. Сестры Милосердия заботились о своих подопечных, но голод никогда не покидал их земель. В двенадцать лет Баграт подвизался в местной банде и с тех пор промышлял разбоем. Большинство обитателей трущоб выросли с Отверженными, поэтому каждый свято чтил закон – десятую часть прибыли отдавать на их нужды. У Сестер выросла и жена Баграта, Надия.
Тяжело ему было думать о жене. Вот повесят его, что будет с Нади? Ради нее Баграт бросил опасное разбойничье дело и открыл небольшой кабак. Дела шли неплохо, хватало на хорошую еду и одежду. Но когда знать решила сдать город, Садар потребовал от города выплату огромной суммы, и это тяжким бременем легло на плечи простого народа. Даже обеспеченным ремесленникам пришлось нелегко от ввода нового налога. А уж про нищих обитателей Нижнего города и говорить нечего. Страсти накалялись. Большинство жителей города проклинали завоевателей, а заодно и местную знать.
Вчера вечером несколько завоевателей пришли к Баграту, много пили, а еще больше били. Под их ногами лились реки эля, грудами валялись осколки бутылок и стаканов. Надия подносила им эль, когда один из дикарей, разорвав на ней одежду, бросил женщину на стол. Баграт перепрыгнул через стойку бара, и бросился к ним. Жена выросла в городских трущобах, и умела постоять за себя. Она схватила осколок бутылки и вонзила его глубоко в руку нападавшего. Тот взревел и ударил Надию прямо в лицо. Весь мир потускнел в глазах Баграта. Не помня себя, он бросился на воина Садара и задушил того голыми руками. А теперь он сидит в яме и ждет казни.
За ним приехали на закате. Баграт посмотрел по сторонам, но не увидел никого, кто пришел бы проститься с ним. Не было даже Надии. Гордо вскинув косматую голову, он сел в крытый возок, повезший его навстречу смерти.
Баграт знал улицы Арсахама так же хорошо, как черты лица своей жены. Вот они повернули на улицу ремесленников, проехали вдоль торговых рядов. Должно быть, на центральной площади собрался весь Арсахам, понаблюдать за казнью.
От невеселых раздумий его отвлекли сразу три обстоятельства. Одно за другим очень быстро произошли следующие события: возок остановился, с глухим стуком в дверцу вонзилось лезвие топора, знакомый женский голос заорал «Только его самого не зарубите на радостях!».
Судя по звукам снаружи, конвой перебили почти мгновенно. Дверцу возка сорвали с петель, и в образовавшееся отверстие заглянула голова Родены со словами:
- Сколько заупокойных молитв успел прочитать, горе – убийца? Не мог убить так, чтобы никто не увидел?
Лицо Баграта расплылось в улыбке. Как ему в голову могло прийти, что Родена даст его шее попасть в петлю?
Они познакомился пару лет назад на боях в Тотализаторе. В этих местах уважали силу. Почти сразу же стало известно, что воин Ардок на самом деле дочь начальника городской стражи. Но это не имело значения, так как Родену признали за свою. С тех пор она переодевалась в мужчину только из-за иногда забредавших на бои аристократов.
Приблизительно в то же время один из старейшин решил прогнать Отверженных с их земель и выстроить на этом месте торговые ряды. Родена устроила ему приватную встречу с Багратом и его друзьями, и помогла объяснить старейшине Гратту, чем чревато для него подобное решение. Торговые ряды построили возле городской площади, а про Земли Отверженных больше никто не заикался.
С тех пор Родена не раз помогала обитателям трущоб избегать проблем с виселицей, а они привыкли полагаться на ее мнение.
Из-за угла послышался конский топот. Наверняка, солдаты Садара. Родена во весь опор поскакала к торговым рядам, а толпа освободителей Баграта вместе с ним самим рванула ей вслед. На улицы высыпал народ, заинтересовавшись погоней.
- Что происходит? – спросил какой-то кузнец.
- Восстание, - на скаку пошутила Родена.
Кузнец подумал с минуту, и бросился назад в кузницу. Оттуда выбежал с мечом в руках и заорал:
- Я с вами! Прикончим кровопийц наших!
На его крик сбежалась вся улица ремесленников. Толпа горожан, вооруженная всем, начиная от мечей и кинжалов, кончая вилами и топорами, неслась за Роденой к Нижнему Городу. Из нор и кабаков выползали опухшие с похмелья мужчины и женщины, со словами:
- Кого резать-то?
В общем, пока городская стража преследовала сбежавшего, оказалось, что бежать пора ей самой. Уже не меньше пятисот человек собралось возле Тотализатора, а возмущенные жители Арсахама все продолжали стекаться со всех сторон. Баграт подошел к Родене и тихонько шепнул на ухо:
- Кажется, неудачно ты пошутила. Сама теперь решай, куда их всех девать.
- А чего решать, - ухмыльнулась Родена, - не на зиму солить же…
Она оглянулась вокруг. Горящие глаза. Мозолистые руки, крепко держащие оружие. Хмурые, решительные лица. Это была настоящая армия.
- Я не умею говорить долгих и пламенных речей. Мне проще вспороть кому-либо брюхо, чем переубедить. Я не звала вас. Вы пришли сами. Пришли, потому что кончилось терпение, потому что нельзя терпеть больше. Вы знаете своих врагов. Завоеватели отняли у вас земли. Старейшины, призванные защищать вас, отобрали последние деньги и отдали чужакам. Они заслужили все, что вы хотели бы с ними сделать.
Вероятно, Родена приуменьшила свои ораторские таланты, потому что толпа разразилась диким криком и бросилась к Верхнему городу, готовая смести все на своем пути.
Родена наклонилась к Баграту и тихонько произнесла:
- Поставь охрану к дому начальника городской стражи. На всякий случай.
Не прошло и пары часов, как город оказался разрушен почти до основания. Все это время Баграт с десятью крепкими парнями охранял семью Родены, отгоняя дубинками наиболее непонятливых мятежников. Вести они получали через знакомых, время от времени пробегавших мимо. Гарнизон Садара был буквально разорван в клочья. Та же участь постигла и городскую стражу. Самого Садара смог вывезти из города его верный приспешник Гор. Всю аристократию, в том числе и старейшин, перерезали, словно свиней на скотобойне.
Родена приехала в особняк Мак-Роев уже под утро. Села на бревно и начала вырезать из деревянной доски какую-то фигурку. Баграт сел рядом и спросил:
- В чем дело?
- Натворили мы дел. Садар сбежал и к вечеру будет здесь со своей многотысячной армией. Я подумала…
Видно, тяжело было высказать то, что было у нее на уме. Баграт не стал ее торопить. Через несколько минут Родена продолжила:
- Я решила сжечь город дотла. Только тогда Садар не вернется сюда за местью. Я открою городскую казну. Вся собственность знати и деньги города раздадим народу, чтобы хватило на новую жизнь в другом месте. К полудню Арсахам должен исчезнуть с лица земли.
К ним несся какой-то мужичок на лошади, выкрикивая на ходу:
- Мы поймали советника Садара. Он пытался пробраться назад в город.
Родена тяжело поднялась с места. Баграт последовал за ней. Только отдал приказ своим людям подготовить семью Мак-Роев к дальнему путешествию.
Это и в самом деле был огромный, как скала, ближайший друг и советник Садара, Гор. Родена рядом с ним казалась совсем миниатюрной.
- Зачем ты вернулся, Гор?
Он опустил на нее тяжелый взгляд своих странных голубых глаз. Из-под насупленных бровей они напомнили Баграту кусочки неба, видневшиеся на дне тюремной ямы. Гор нехотя заговорил:
- Я пришел за Элизель.
Родена отвела взгляд.
- Она мертва, Гор. Элизель бросилась на защиту своего деда и была убита. Они оба в особняке Гратта. Я даю тебе час, чтобы проститься и похоронить ее. Потом уходи, и передай Садару, чтобы не возвращался. Я спалю город дотла, здесь не останется ничего и никого, и ему негде будет искать мести.
Гора развязали. Он медленно побрел к особняку старейшины. Его плечи согнулись, словно несли на себе всю горечь этого мира.
- Ах ты, бездельник! До жены ему и дела нет! До дому дойти не может! Я все глаза выплакала по нему, а он живой бегает за молоденькими девушками.
Баграт с ухмылкой повернулся к своей жене, и тут же нагнулся, увернувшись от дубинки в ее руках.
- Какие девушки, Нади, я только тебя люблю, старушка моя!
И подхватил свою размахивавшую дубинкой жену на руки. Люди, глядя на них, весело засмеялись.
Родена волокла в их сторону тяжелый кованый сундучок. Вручила его Баграту со словами:
- Это сто тысяч михри, подготовленные для Садара. Думаю, справедливо будет отдать деньги Сестрам Милосердия. Надеюсь, эти деньги помогут им обустроиться на новом месте. Собирайте всех лошадей и повозки. Через два часа каждый житель должен покинуть Арсахам.


Когда море борется с ветром

Великий вождь очнулся на рассвете. Они ехали в тряской повозке. Рядом сидел верный Гор.
С трудом сев, Садар попытался восстановить в памяти последние события. Но все было как в тумане.
- Где мы?
- Мы на пути к реке Арсум.
- Почему? Какого черта произошло?
Гор не смотрел на Садара. Взгляд его был пуст, словно у мертвого.
- Я нашел тебя, лежащего без сознания, в гостиной. Перенес в спальню, а сам отправился выполнять твой приказ о казни этого убийцы, Баграта. На пути к эшафоту на конвой напали какие-то головорезы. Среди них была и Родена. Они отбили пленника. Началась массовая потасовка, которая быстро переросла в бунт. Эти убийцы из трущоб порвали на кусочки наш гарнизон и городскую стражу. Затем отправились сводить счеты со знатью, в отместку за то, что они сдались тебе. Насколько я знаю, выжили только Мак-Рои. Я взял двадцать солдат и прорвался через Главные Ворота. Город остался во власти Родены, которая, похоже, командует этими бандитами. Это все, что мне известно.
Садар сжал голову, пытаясь осмыслить услышанное. Какая-то девчонка отбила у него город!
- Сейчас мы возьмем всю конницу, вернемся в Арсахам, и клянусь всеми богами, камня на камне там не оставим. А эту чертову бабу посажу на цепь в своей спальне, чтоб знала место.
- Уже нечего отбивать, Садар. Родена приказала спалить город дотла, чтобы тебе некуда было возвращаться за местью.
Был ли предел безумию этой женщины? Что-то еще вертелось в голове у Садара, только он никак не мог вспомнить что. Что-то неважное.
- Я ухожу, Садар, - внезапно нарушил тишину Гор.
- Что? Но почему? Мы друзья вот уже десять лет, через столько прошли вместе, неужели из-за какой-то маленькой неудачи ты сдался?
- Знаешь, я ведь вырос на море. Мой отец был отличным рыбаком. Он всегда запрещал мне ходить на берег в шторм. Он говорил: «Когда море борется с ветром, погибают лишь маленькие лодочки». Только теперь я понял, о чем говорил мне отец.
- О чем ты, друг мой?
Гор не ответил, только посмотрел на Садара пустым взором. А тот, наконец, вспомнил, что вертелось у него в голове.
- А где Элизель? Плевать на бунт, все равно справим вашу свадьбу! Потом езжай, куда захочешь.
- Она погибла, Садар, пытаясь защитить от убийц своего деда. Их проткнули одним мечом.
Через час Гор уехал. Отказался от денег, взял только лошадь и короткий кинжал. Он скакал, опережая ветер, стремясь покинуть земли, по которым ураганом пронеслась любовь Родены и Садара. Убегал оттуда, где море встретилось с ветром, унося с собой память о своей маленькой Элизель.

[Lisica]

- Мне кажется, что вы не совсем понимаете, что означает "любовь", - вздохнула госпожа Северная, - это всего лишь мимолетное что-то. Настоящие чувства - они другие.... Сложные и серьезные....Но так же яркие как луч света....

[Lisica]

Луч света
Автор: Северная

1.
Солнечная дорожка стелилась по гладкой, словно зеркальной, поверхности моря. Багровый закат пылал на горизонте. Взору открывался неописуемой красоты вид. Это могущество природы, искусство жизни.
Накаленный за жаркий день песок обволакивает ступни, поглощая в свое золотое царство многомиллионных песчинок. Морской бриз окутал все пространство. Нежно лаская волосы, ветер дарует то самое ощущение свободы.
Закрывая глаза, отрекаясь от всех мирских проблем, от всеобъемлющей злобы и лицемерия, ты счастлив. Теплое чувство эйфории разливается по телу. Пощипывая кончики пальцев, задержав дыхание в груди, оно добирается до твоего сознания. Властвуя над всеми ощущениями и порывами, оно не дает ни импульсов, ни стремлений, ни желаний.
Вот ты стоишь, совершенно потерянный во времени, пространстве, наслаждаясь лишь моментом. И совершенно неважно, сколько ты проживешь, ты надолго запомнишь это мгновение, благодаря которому чувствовал себя неотъемлемой частью вечернего сюжета Всемогущей Природы.
Душный город дышал в спину. Оказавшись позади он тянул к себе. Манил новостройками, заманчивыми сферами досуга, цветными билбордами и красочными афишами, фальшивыми ощущениями счастья. Но ты знал, что стоит оказаться в его власти, этот кровожадный и алчный Цербер никогда не выпустит тебя снова. Он затянет тебя в пропахшие табаком и алкоголем места, окружит падшими людьми, нет спасения от их пороков и низких желаний. Ты снова будешь один среди холодных бетонных стен, заваленный ненужными вещами и надуманными хлопотами. Снова и снова механически улыбаясь, будешь задаваться вопросом - для того ли я нужен? а затем и самым важным - нужен ли я вообще?..


2.
В сознании, словно назойливые осенние мухи, крутились воспоминания очередного попусту прожитого дня.
Ты поднимался по лестнице грязного подъезда, терпкий запах сырости, казалось, окутывал и проникал даже в кожу. Ты покорял пролет за пролетом судорожно пытаясь найти объяснения своим сегодняшним поступкам. Четко осознавая, что чтобы ты не говорил, это всего лишь слова лишенные здравого смысла и логического объяснения.
Дверь открыла Она. Квартира была залита послеполуденным солнцем. Окна были открыты нараспашку, в комнаты проникал запах накаленного за день асфальта, пыльцы и пыли. Она сразу прижалась к тебе. До чего счастливым ты себя почувствовал. Она… такая маленькая и хрупкая, милая и женственная, в ней будто слилось всё то неуловимо прекрасное, что может быть в женщине. Она приятно пахла, ее легкие струящиеся волосы падали на плечи, кожа была бархатистой и невероятно мягкой. Ты прижал ее изо всех сил, стараясь всё больше избежать неприятного разговора.
- привет, ну как ты? – зазвенел ее голос
- привет, ответил ей ты, твой голос звучал приглушенно и грубо, по сравнению с ее льющимся голоском.
- чем обрадуешь?
- ну знаешь… мне нужно многое тебе сегодня поведать, вот думаю с чего начать.
Ты выдавил из себя смутное подобие улыбки. Она всего лишь взглянула на тебя. И ты не знал с чего начать, вспоминая сегодняшний день. Ты не знал, как сказать человеку, который тебе дороже всех на этом свете, этому маленькому и чуткому созданию, которое так верит в тебя и гордится тобой, что ты ничего не смог. Что вместо того, чтобы идти на собеседование в элитную фирму, вместо того, чтобы заискивающе улыбаться потенциальному шефу, отвечая на всевозможные вопросы, ты пробыл целый день в парке. Ты наслаждался зелеными кронами деревьев, смотрел на детишек, которые еще независимы от рамок и стереотипов, которые действительно говорят только то, что думают и еще не испорчены влиянием денег. Ты любовался цветущими клумбами, над которыми роились пчелы, смотрел на бегущих и вечно куда-то опаздывающих людей, которые были серой массой, все неприметные, скучные, все насквозь пропитанные ложью, фальшью, гордыней, завистью. Ты смотрел, как подростки играют в любовь, да именно играют, сейчас он клянется ей в вечной любви, нежно целуя ее висок, а она от неги и приливов счастья закрывает глаза, сейчас им хорошо, но они, подвластные чужому мнению, жадности и порокам не смогут пронести свою юношескую симпатию и более года. Ты не представлял, с чего начать свой монолог, монолог эгоиста, монолог идеалиста, человека не этой эпохи. С чего начать? С того, что ты не хочешь жить как все, что не хочешь работать только ради того, чтобы получить деньги, не хочешь зависеть от коллектива, от этих глупых правил прописанных в договоре, не хочешь, как все ОНИ ехать домой усталым и нервным, чтобы за ужином обсуждать погоду, цены на бензин, на то, что надо отдохнуть, на то, что у соседей то дочка беременна и что нужно купить новую обувь. Что не видишь смысла в таком существовании! Что это не жизнь, это просто трата твоих ресурсов, это растрачивание потенциала и таланта, дарованного природой. Что да, ты рад за своих товарищей, которые стали большими боссами, теперь к ним только по отчеству обращаются, они завалены почтой и отягощены телефонными звонками, имеют семью, избалованную его деньгами и влиянием, они дают ей все, что требуется – новый особняк, лучшую мебель, новинки бытовой техники, и вот они заваленные продукцией знаменитых производителей, одетые в одежду лучших модельеров, засыпая после разового супружеского секса, они счастливы??? Они окруженные этой навеянными рекламой и глянцевыми журналами ненужными и бездушными предметами, счастливы? Все их мысли, мечты и планы заняты лишь тем, как потратить очередные легкие деньги, полученные с обездоленных и несчастных людей, на которых и по большому счету все равно.
Тяжело вздохнув, ты начал свое повествование.

3.
- Я устал, просто выдохся. Не знаю, пожалуй, нет даже ни одного объективного аргумента в мою пользу. Но я просто не могу. Не могу так жить. Я не хочу, чтобы наши отношения стали рутиной, чтобы быт окутал наши чувства, чтобы тина злобы, завидующее мнение других стало дороже нас самих. Я не хочу, чтобы ты, моя маленькая фея, моя чаровница, превратилась в грузную и недовольную женщину, которая бы уставши за день, плелась домой, перебирая в мыслях лишь то, чем накормить семью и когда бы завтра лучше оплатить услуги доставки воды. С каждым днем мы все больше, дальше и прочнее осядаем в этом грузе проблем и недомолвок, боясь, что что-то может обидеть, в итоге мы будем врать друг другу, а при ссорах стараться сделать друг другу больнее. Исчезнет доверие, понимание, гармония, и больше никогда, слышишь – никогда, не сможем быть счастливыми. А помнишь, наше путешествие в горы? Ведь помнишь. Я был самым счастливым. Горы были суровы и могучи, их покрывал ослепительно белый снег, солнечные лучи, отражаясь от нетронутого снега, слепили глаза, я вдыхал морозный воздух, который, проникая в мои прокуренные легкие, так покалывал в груди. Этот великолепный пейзаж, роскошные склоны, покрытые девственным снегом. А рядом со мной ты. Моя милая. Я стоял на краю обрыва, держа твою руку в своей, на тебе была смешная шапочка со снежинками, ты улыбалась. Мне хотелось кричать с той горы о своих чувствах, хотел, чтобы эхом раздалось мое признание, чтобы на сотни километров пронеслись мои слова, я гордился, чтобы могу это всё пережить, что всё это великолепие не сравниться с моими душевными порывами.
Родная, ведь мы не ценим то, что имеем. Людям нравится страдать. Они живут своими страданиями, жалостью к себе. Болезни, смерти, бедность, насилие – это всё от нашего безволия, от лени, от всеобъемлющего эгоизма. Нам нравится болеть, ведь так будет еще один повод пожалеть себя и пожаловаться окружающим, получить очередную порцию жалости и лживого сострадания. Нравится жить в нищете, ведь легче ссылаться на невозможность найти работу, на свою безграмотность, свое бессилие, чем вкалывать. Миллионы женщин терпят насилие и побои в семье, находя различные оправдания своему бездействию, миллиарды мужчин чувствуют себя неудачниками либо из-за жен, которые им изменяют, либо из-за того, что не реализовались должным образом, дети же с детства видят лишь оправдания своим порокам, воспитываясь на злобе, бесхарактерности, эгоизме. В глобальном масштабе, легче завоевать чужую страну, чем навести порядок в своей. История ничему не учит. Эх, если направить весь человеческий потенциал в науку, искусство, технологии. Но нет же, зачем создавать лекарство от СПИДа, зачем строить клиники для душевнобольных, зачем развивать детей, ведь легче, сказать, что мы не можем, мы устали, нам это не нужно. Нам нужен страх, вечный страх, надуманные проблемы. Никто не думает о том, что в любой миг наш бег по кругу жизни завершиться, оборвется, нас оплачут пару дней, скажут хорошие слова и забудут. И всё пойдет как раньше. Детский сад, школа, ненависть к себе, затем ко всем, первая любовь, скандалы, никотин и алкоголь, первый секс, гулянки, прогулки, снова любовь, свадьба, семья, ссоры, склоки, любовница, дети, работа, болезни, немощь, жалость и пустота. Ты исчезаешь, а на Земле снова круг за кругом.
Она смотрела на тебя, ты только сейчас это заметил. Смотрела внимательно, вслушиваясь в каждое слово, не перебивая. В ее взгляде была тревога. Ты знал, что нужно закончить свою речь, высказать раз и навсегда. Ты столько терпел, столько молчал, был просто безмолвным наблюдателем. Ты должен закончить.
- Знаешь, говорят, что любят за что – то, рассуждают о первой любви и последней, настоящей, фанатичной и надуманной. Точнее сказать, больше говорят и фантазируют, а любят по-настоящему, единицы. Я люблю тебя. Люблю отчаянно и всем сердцем. Люблю всю без остатка. Люблю твой носик, твои роскошные локоны, твои большие глазки, в которых всегда можно прочесть твое настроение, твои крохотные ножки, твои идеальные изгибы тела, сводящие с ума, твою бархатную кожу, нежнее и мягче просто нет. Люблю, как ты рассуждаешь, я могу слушать тебя часами, в ответ молчу всегда, любуюсь. Моя красавица. Твоя душа чиста, ты не жаждешь власти и денег, в тебе нет фальши и лжи, ты настоящая! А я? Я холоден, угрюм и молчалив, я мизантроп, эгоист, я чертов герой – идеалист, которому нет места. Я не могу дать тебе всего, что ты заслуживаешь. Я разрываюсь, я мечусь. Так много «я». Прости меня. Мне нужно уйти. Прошу, ничего не говори мне, просто отпусти.
Ты посмотрел на нее. По ее щеке катилась слеза. Опущенные мохнатые реснички были мокрыми. Ты себя ненавидел. Чего ты добился? Взбудоражил, наговорил ерунды, обидел и бросил. Наверняка, она и не поняла к чему всё это и даже не догадывается, что ты задумал.
Резко встав с дивана, в который ты словно прирос за время монолога, ты решительно направился к двери. В комнате была тишина, и только с распахнутого окна доносились обрывки разговоров, шум машин и всё тот же манящий запах листвы. У двери ты обернулся. Она оставалась на месте. Словно маленький зверек, она уткнулась в подушку. Тело ее дрожало, видимо от слез, которые были лишь малой частью всех ее чувств и эмоций на этот момент.
Хлопнув дверью, ты оказался в мрачном и грязном подъезде, казалось, всё краски поблекли мгновенно. Не чувствуя под собой почвы ты бежал к морю. Этот манящий вид. Это волшебный рокот волн. Песок, закат, бриз – что может быть прекрасней для завершения своего круга на этой Земле? Тесные улочки, бурлящие перекрестки, бетонные замки и железные Пегасы оставались позади. Ты бежал что есть сил, словно олимпиец. Не отдавая себе отчета, не замечая ничего вокруг. И вот ты на берегу. Солнечная дорожка стелилась по гладкой, словно зеркальной, поверхности моря…

Заключение.
Присев на теплый песок, ты долго вглядывался вдаль, провожая взглядом закат солнечного светила. Вдыхал запах соленых брызг, закрывая глаза, вслушивался в рокот волн, которые с каждой минутой набирали силу и мощь, под влиянием всемогущего и неумолимого ветра. Ты больше не мучил себя вопросами бытия, правды и насилия, ты даже не думал о том, что ты не реализовался и что многого не смог, не сумел, упустил и нарушил. Выкуривая 6 сигарету подряд, ты лишь глушил свою горечь, ты винил себя за то, что обидел и бросил самого светлого и лучистого человека в своей жизни. Солнце уже село. Ветер дул всё сильнее и сильнее. Отряхиваясь от песка, который был всюду, ты решил воплотить то, зачем пришел на этот берег.
И вот шаг за шагом, ты медленно и очень осторожно ступаешь в лазурную воду. Она теплая и нежно касаясь твоей кожи, обнимает тебя. Ты решил, осознанно, эгоистично и окончательно. Всё, терпение иссякло, духовные приоритеты для тебя выше этих материальных ценностей. Ты герой не этой эпохи. И пусть потом напишут в хрониках, как об очередном слабом, безвольным, депрессивном человеке, им просто не понять, их дело осудить, констатировать факт и забыть, занеся, согласно закону, в архив.
Ты на половину в водном царстве, сомнений нет и жалости к себе тоже. Шаги даются всё сложнее и сложнее.
«Я жалок, я ничтожен. Я подвел ее. Я слабый, безвольный».
Но пути назад нет. С каждым преодоленным сантиметром ты всё дальше от берега, людей, жизни, и всё ближе к завершению своей пустой жизни.
«Откуда этот звук? Ах да, это вибрация мобильного телефона, не буду обращать внимания» Звук настойчиво продолжал атаковать твой слух. Не стерпев, ты достал с нагрудного кармана гаджет последней модели, на экране высветилось имя самой святой для тебя женщины.
Как поступить? Соврать, не реагировать, продолжать свое величественное шествие?
- Алло… Эрик? Ты не дал мне сегодня и вставить словечка. Послушай, у нас будет малыш…
И всё оборвалось, исчезло, провалилось, пропало. Телефон упал с дрожащей руки в воду и стремительно направился ко дну. Вот она Судьба! Вот ее веление!
«Мне не нужно ничего иного. Вот оно счастье! Вот мой свет! Мой малыш. Я дам ему всё! Он будет достойным и умным, и смелым, и храбрым, и смышленым… и плевать, на то, что происходит в мире, пусть хоть сотрут друг друга в порошок, пусть выкoлят глаза друг другу, пусть удавятся за деньги, пусть погрязнут во лжи и жадности, он будет другой. Настоящий и светлый. Я научу его добру и ласке, стойкости и миру. Мы будем счастливы втроем. Он будет новым Гёте иль Гюго, а может, запоет он, нарисует иль построит, быть может, он лекарство изобретет или запустит вечный двигатель. Моя надежда, мой луч света. Я исправлюсь, повзрослею, возмужаю. Он мой спаситель».
В тот вечер прохожие наслаждались задорным смехом с распахнутых окон квартиры двадцать восемь. Соседи, завидуя и угрюмо бубня себе под нос про нравы, до самой ночи слышали милые беседы, льющийся добрый голос девушки, и томный баритон ее возлюбленного.
И только старец, собирая свои прогнившие и затхлые сети, знал, что сегодня снова победа за Добром и Надеждой.

[Lisica]

- Почему любовь может быть только между людьми? Почему нельзя безумно влюбится в работу, в себя, в свое творчество до расстворения во всем этом? - наконец-то отвлеклась от созерцания Лестада.
- А вы знаете пример? - засверкали глаза Лисы.
- Да, был один автор, который в буквальном смысле растворился в своем творчестве....

[Lisica]

Пепел Феликса
Автор: Лестада

«Всего одна затяжка. Именно столько длится моя жизнь в руках Всевышнего. Он стряхивает пепел моих грехов, давая возможность сизой душе взлететь к небесам…» Курсор вопросительно замигал, выпрашивая продолжение. Феликс затянулся сигаретой и придирчиво уставился в только что рождённые слова.
- Хорошо. Определённо хорошо, - щёлкнул он одобрительно языком. – Тут даже дописывать ничего не нужно. Открытый финал. Жюри, если они не дураки, должны оценить мою гениальность…
Феликс любил беседовать с собой. Он мог часами мучить зеркало монологами, любуясь как своей артистичной мимикой, так и совершенной внешностью. Бабушка, год назад отошедшая в мир иной, в такие минуты называла его ласково Нарциссом. Феликс знал о трагичной судьбе греческого юноши, но всё равно считал сравнение лестным. Восхищение, обожание, преклонение – парень жить без этого не мог. Феликс был убеждён – рано или поздно человечество содрогнётся от любви к новому идолу и падёт к ногам его.
***
«… вынуждены сообщить Вам, что Ваш текст не допущен к участию в конкурсе. Он нечитабелен. С наилучшими пожеланиями, Администрация».
Послать всё к чёртовой матери и отдаться, наконец, работе, пока начальство не погнало взашей – первая мысль, постучавшаяся к Феликсу и тут же им уничтоженная, как скучная. На смену ей пришла вторая, более радикальная – накупить тротила, нанять киллера, взять двустволку и разнести офис издательства. Вот только попахивало это скверно – откровенным криминалом. Да и денег на подобные развлечения у Феликса не было. Оставался третий путь – трудный, долгий, но безумно увлекательный – создать нечто такое, чтобы все критики восторженно ахнули и в порыве литературного экстаза перегрызли друг другу глотки.
***
«… уволен. Проф.непригоден. Патологически самовлюблён, агрессивен. Генеральный директор ОАО…»
Феликс хмыкнул, насыпал изумрудной Мари в характеристику и с лёгкой душой забил косяк. Ещё неделю назад он потратил все сбережения, включая последнюю зарплату, на оплату публикации собственной книги. Главный редактор, получив требуемую сумму, не стал тратить драгоценное время на вычитку и правку текста. Обложку Феликс сделал сам – в фотошопе. Аннотацию тоже сам – не доверять же это приземлённым людишкам, просиживавшим в издательстве! Завтра он станет известным! Завтра весь мир будет славить его имя, а поклонницы будут выстраиваться в очередь, чтобы получить популярную книгу с автографом кумира! Завтра. Всё это будет завтра. А сегодня можно и расслабиться.
***
«Вышел в свет дебютный роман талантливого автора», - со злостью читал Феликс очередную статью в лит.обзорах. Прошло уже три месяца со дня выхода его книги, а в прессе тишина. Ни толп поклонников, ни звонков с телевидения. Славят кого угодно, но только не его. Что ни день, то в сети появляются и со скоростью сорняка разрастаются обсуждения писанины совершенно левого человека, лишённого не только таланта, но и красоты. Феликс принципиально не читал чужих трудов, боясь испортить свой замечательный стиль, увязнув в других образах. Да и некогда ему было – его ждали свои миры и герои.
- Как же так?! Как так?! – взывал Феликс к своему отражению. Но оно также заходилось в безумных криках, бросало об стену диски, керамические статуэтки, пепельницу. Оно также обхватывало себя руками, сползало по стенке и принималось раскачиваться из стороны в сторону, жалобно подвывая.
- Как так?! Как так?! Почему?! – метался Феликс среди башен с экземплярами своего романа. Шипя от боли, разрывал бечёвку, брал в руки то одну книгу, то другую, жадно вглядывался в страницы, и швырял их об пол. А потом, глотая слёзы, подползал к израненным книгам, несмело прикасался к корешкам, поглаживал своё имя, шептал имена персонажей, заключённых в бумажную крепость, и долго выпрашивал у них прощение.
***
«Наряд на отключение электричества. Уважаемый абонент, в связи с задолженностью…»
Феликс по сотому разу читал уведомление и не мог поверить в то, что всё это дерьмо происходит с ним. Это его жизнь катится под откос. Это он остался без работы и средств к существованию. Это он пятые сутки питается одним луком, так как в долг никто уже не даёт. Это у него… Список можно было продолжать долго, но главное, что страшило Феликса больше всего – отсутствие электроэнергии. Нет света – нет компьютера. Нет компьютера – нет возможности творить. Если только писать от руки…
***
«Уважаемый абонент! Просьба оплатить коммунальные счета. В противном случае…» Феликс перевернул квитанцию и нарисовал смайл с высунутым языком. Колобок мигнул глазом-кляксой, и парень рассмеялся. Он не ел уже третьи сутки. Только пил воду, которую ещё не отрезали. С электричеством временно вопрос был улажен. Феликс вынес из дома сначала все ценности, которые остались от бабушки, а потом и мебель. На вырученные деньги оплатил счёт за свет, и теперь ожесточённо стучал по клавиатуре, отвлекаясь только на сон, в котором продолжал продумывать сюжет.
Вообще, находиться во сне Феликсу определённо нравилось больше, нежели в реальности. Там его любили, носили на руках и даже старались зачать от него ребёнка, такого же красивого и талантливого, как и отец.
***
«Наряд на отключение электричества. Уважаемый абонент, в связи с задолженностью…»
Патлатый эльф, не дочитав, сложил из квитанции самолётик и запустил его в Феликса, увлечённо строчащего роман. Ушастый зевнул и покосился на странное существо, растёкшееся сиреневой массой на полу. Существо моргнуло единственным глазом, показало раздвоенный язык и заползло под газовую плиту. С потолка посыпалась штукатурка – на люстре раскачивался ангел в поношенной тунике и чесал босые, грязные ступни.
- Чо надо? – спросил ангел. Эльф примирительно поднял руки и боком протиснулся через толпу второстепенных персонажей, заполонивших коридор, к Феликсу.
- Ты когда последний раз ел? – спросил его эльф.
- Отстань, - отмахнулся Феликс – не помню я. Не мешай. Я как раз твою смерть описываю.
- Чего? – эльф переменился в лице – Нет, так не пойдёт! Я против! У меня в твоей эпопее даже секса ещё не было, а ты уже убивать меня собрался! Так нечестно!
- Слушай, сгинь, а? – взмолился Феликс – Я сегодня должен дописать всё. Завтра свет отрубят. Платить нечем. А тут галлюцинация писать не даёт.
- А ты не пробовал найти работу?
- Это и есть моя работа! – отрезал Феликс, на что эльф лишь хмыкнул.
- От неё одни убытки. Я говорю про работу, за которую тебе платили бы деньги.
- Эта работа принесёт мне деньги. Когда-нибудь. Надо только потерпеть.
- Так, значит, я сегодня погибну? – осведомился эльф.
- Ага. Не мешай, - Феликс не удостоил его взглядом.
- А как же секс? – возмутился эльф.
- А что секс?
- Это бесчеловечно убивать меня, не дав познать прелестей плотской любви, - насупился эльф и тут же просиял, выпалив – за это я тебя изнасилую.
- Ты – плод моей фантазии. - вздохнув, начал объяснять Феликс – Я, наверное, спятил. Но ты плод. Просто плод. Галлюцинация. Ты не реален. Ты – всего лишь персонаж моей книги. Недописанной пока книги.
- Ну, вот и замечательно! – улыбка эльфа стала ещё шире – Тогда считай, что твоя фантазия тебя поимела.
И, прыгнув на Феликса, эльф повалил его на пол. Второстепенные персонажи в коридоре радостно загалдели, предвидя жаркое зрелище. Сиреневая сущность высунулась из-под плиты и перетекла на стену – чтобы лучше видеть. Ангел на люстре заинтересованно свесился вниз, чудом удерживаясь на своём наблюдательном посту.
- Стой! Ты не можешь! Прекрати! – яростно отбивался слабеющий Феликс.
- Ещё как могу, - рвал одежду на нём эльф – ты ведь сам не раз говорил, что персонажи порой могут выйти из-под контроля писателя и зажить своей жизнью. Ну, вот, считай, что я вышел из-под контроля. Радуйся, Феликс, ты вдохнул в меня жизнь.
- Ты не можешь так со мной поступить, - взмолился парень – я же люблю вас! Я люблю каждого из вас!
- И мы отвечаем тебе взаимностью, - выдохнул эльф.
Феликс извивался под ним, силился сбросить, с ужасом чувствуя, как к бесцеремонным рукам, обшаривавшим его тело, добавились чьи-то склизкие щупальца, несмело обхватившие правую ногу. А потом кто-то уселся ему на голову, закрыв своим телом глаза, и принялся методично покусывать Феликсу левое ухо. Правым тоже завладели чьи-то зубы, а Феликс мог только мычать, вовлечённый в насильный поцелуй.
На мгновение всё стихло. Феликс уже обрадовался, что это был просто голодный обморок, как вдруг левую руку прошило болью. Парень дёрнулся, но эльф крепко держал его.
- Поздравляю, - шепнул главный персонаж, толкнувшись – ты лишился сразу двух пальцев. А скоро исчезнешь совсем. Мы тебя поглотим.
Ангел на люстре противно захихикал и затянулся сигаретой, найденной на шкафу. Внизу шипели, смеялись, кричали, голосили, умоляли, хлюпали и чавкали, а ангел смеялся, почёсывал пятки и стряхивал пепел

[Lisica]

- Мне кажется, что эта история про каждого автора, - хмыкнул Розовый Ганс/
- Не соглашусь с вами, Ганс. И все же, - обратилась Фотка к Лисе, - Я хотела сказать Радде, что какой бы сильной ни была женщина, она все же должна оставаться женщиной - в чем-то сильной, в чем-то слабой, но обязательно женщиной. И пока она этого не поймет, она не будет счастлива, потому что у каждого своя роль...

Сообщение отредактировал Lisica: 18 Январь 2013 - 19:42

[Lisica]

На спор
Автор: fotka

I
— Я!
— Нет, я…
Девочка оказалась у заветного камня первой. Румяная, с растрепавшимися от бега волосами, она победоносно, сверху вниз — мальчик был почти на целую голову ниже, — смотрела на проигравшего, который на самом деле и уступил-то всего-ничего.
— А фпорим, я попаду отфюда иф лука вон в то яблофко! — у белобрысого соперника не хватало двух передних зубов, отчего он здорово шепелявил.
— А спорим, что ты врешь!
— Я?!
— Ты! Врун, врун, врун!
Мальчишка растерянно захлопал белыми «коровьими» ресницами.
— А ты… ты… когда вырафтефь, будефь моей феной… — неожиданно выпалил он.
— Что?!
Вэл и впрямь любил приврать, но вот это была самая-пресамая настоящая правда: так вчера говорил отец — а король всегда говорит только…
— Врешь! — новоисченная «невеста» изо всех сил толкнула «жениха».
— Ваши Высочества! Ваши Высочества! — подбирая на ходу юбки, с противоположного края поляны уже спешила нянька.
«О, Кормилица-Земля, когда эти дети научатся играть спокойно!»
Увы, пока что каждая встреча семилетнего наследника Илса и его восьмилетней кузины, принцессы Тиррской, заканчивалась одинаково.
— Если вы немедленно не прекратите, я обо всем расскажу королю!
Однако Вэлу было не до нянькиных угроз: рослая и сильная Лисса подмяла его под себя…
— Принцесса!
Лишь вдвоем с подоспевшим на помощь садовником удалось, наконец, растащить не на шутку распалившихся детей: Вэл ужом выкручивался из рук своего подданного — няня едва удерживала малолетнюю фурию…
***
Нет, напрасно опытная в искусстве обольщения фрейлина пыталась обучить будущую королеву падать в обморок. Утонченность, отличавшая знатную даму от простолюдинки, давалась принцессе с трудом. Другое дело, например, стрельба из лука! Не желая ни в чем отставать от двоюродного брата, Лисса почти не расставалась с мечом и много часов проводила в седле. И хотя пальцы Вэла раз от раза все больше напоминали металл, а меч порой вдруг точно становился продолжением руки, принцесса пока справлялась. Впрочем, доказать свое превосходство принц так и не успел: погибли родители Лиссы, и у пятнадцатилетней королевы появились куда более серьезные противники.
Проще и естественнее было опереться на соседний Илс. Однако Лисса не верила в бескорыстную помощь королей, поэтому отказалась вступить в брак с наследником. С той же твердостью пресекала она и попытки разделить с ней власть со стороны бывших советников отца. Характера Лиссе было не занимать, кроме того, ее поддержал Ролтер, а становиться на пути тиррского колдуна решался далеко не каждый.
До Вэла ли тут? Соперничество с ним, прежде столь важное, представлялось теперь далеким, безобидным. За три года Лисса видела кузена лишь однажды, да и то мельком, издали… Их свела неожиданная болезнь короля. И когда повзрослевший, возмужавший наследник вступил в замок Тирр, первой мыслью королевы стало: «Сейчас я не продержалась бы против него и нескольких минут…» Впрочем, кольнувшая было досада, тут же исчезла: у Вэла оказались (и как только Лисса не замечала этого раньше!) редкого, цвета молодой бирюзы, глаза и длинные, загнутые кверху, ресницы…
***
Уж чего никак не поминал юный наследник Илса, так это, зачем Владыка Мира, сотворивший Огонь, Воздух, Землю и Воду, создал девчонок?
Вот Лисса. Она только и знает, что обзываться да строить рожи! А как больно дерется!
Вэл даже спросил придворного колдуна. Только, видно, тот не знал и сам: взрослые, если чего не знают, всегда говорят: «Когда Ваше Высочество вырастет…»
Проблема сама собой разрешилась со временем. Правда, двоюродная сестра еще долго оставалась в глазах Вэла просто товарищем — извечным соперником по играм и поединкам. И лишь небрежно брошенное отцом: «Эх ты, не смог понравиться девчонке» — после отказа Лиссы выйти замуж за принца — засело ядовитой занозой. Бывало, пробираясь под утро с очередного свидания к себе в спальню или зажимая в углу понравившуюся служанку, Вэл вдруг вспоминал о венценосной кузине, и то ли обида, то ли досада мгновенно отравляла все. Лисса была королевой, а он так и продолжал оставаться Его Высочеством, наследником, которого еще долго не подпустят к государственным делам…
Болезнь короля заставила почти пожалеть о беззаботной жизни под рукой всесильного отца: лишенный своей главной опоры — правителя, — Илс «рассыпался» буквально на глазах. Но Вэл не растерялся: союз с Тирром, а также ряд других мер охладили воинственный пыл уже готовившихся напасть на «беззащитное» королевство соседей. Но потом — столь же внезапно, как и слег, — поднялся на ноги отец (поговаривали, что болезнь его была местью тиррского колдуна Ролтера); а Лисса во второй раз отказалась соединить свою судьбу с принцем Илсским…




II
Проливные дожди на юге, заморозки на севере; разбойники, грозившие подорвать торговлю между Тирром и Илсом... Днем государственные дела отнимали все внимание, зато ночью… ночью королева становилась просто женщиной — одинокой и несчастной. А когда наконец попался неуловимый главарь, и Лисса глянула в его цвета молодой бирюзы глаза, жизнь прекратилась уже и вовсе.
О Повелитель Четырех Стихий! В ответ на тайное послание король Илса хладнокровно заметил, что с пойманным разбойником королева Тирра вольна поступать, как считает нужным.
«Как считает нужным…»
Когда Лисса вот так расхаживала взад и вперед, становилось немного легче.
«Как считает нужным...»
Не зря, значит, поговаривали, будто после выздоровления, король Илса не ладил с наследником. Впрочем, разве это что меняет?
О казни, естественно, не могло быть и речи. Устроить побег? Но Вэл обязательно догадается и ни за что не простит. Как и плена, который для него хуже смерти.
Что же делать?
***
С высоты одной из четырех сторожевых башен дорога, причудливо изгибавшаяся среди лежавших за крепостной стеной деревень, походила на тоненькую ленту, а мальчишки, запускавшие воздушного змея, лишь угадывались в едва различимых точках.
«Попадешься — выпутывайся сам…» — предупредил отец. Легко сказать: разве вдруг отрастут крылья! Впрочем, когда стоишь здесь, на самом краю, между зубцами крепости, и ветер свистит в ушах, поверить в такое почти возможно. Вэл усмехнулся: король не прощал неповиновения никому, даже собственному сыну, а Лисса… Лисса всегда слишком боялась, как бы король Илса через своего наследника не отобрал у нее корону.
Точно он слепое орудие. Или безмозглая скотина… Хотя последнее время он и впрямь вел себя страшно глупо.
Вэл глянул через плечо на донжон замка Тирр, где размещались покои королевы, потом вернулся к созерцанию кувыркавшегося в воздухе «змея»: белый трепещущий лоскут поднимался выше, выше...
***
— Какая честь для меня…
Лисса молча укрепила принесенный факел. Повернулась. Было немного страшно. А еще… еще всю дорогу сюда не покидало ощущение, что она больше не принадлежала себе. И Вэл понял. Протянул руки…
Нет, не так. Совсем не так она это себе представляла: не в холодной башне и не на соломе. Иначе... Но когда это произошло, Лисса поняла, что все правильно. Знать бы еще, как теперь с ним говорить...
— А спорим, я отсюда сбегу? — разом уничтожил его сомнения Вэл.
— А спорим, ты врешь! — привычно вскинулась Лисса.
Вэл засмеялся. Потом добавил уже серьезно:
— Если сбегу, обещай, что станешь моей женой...
***
Лисса не верила своим ушам: слуга — один из немногих, знавший, кто именно содержится в башне, — сообщил, что принц Илский требовал… кровать! С шелковым пологом, непременно закрепленном на тонких реечках, как он, видите ли, привык…
— Распорядись, — королева поспешила отвернуться, чтобы старик не заметил подозрительного румянца на ее щеках.
Что ж, значит, в башню она больше не пойдет…
***
С трудом дождавшись темноты, Вэл рьяно принялся за дело: для начала выломал и придирчиво осмотрел верхний каркас. Сойдет — ткань балдахина была прибита достаточно прочно. Затем разорвал постельное белье, сплел четыре веревки и, закрепив по одной на углах каркаса, связал между собою концы. Кажется, все… Назвать это воздушным змеем было слишком смело, и тем не менее… Та-ак, теперь выбираемся наружу…
Усилившийся к ночи ветер пузырем надувал рубашку, рвал из рук жалкие останки царственной постели, пока узник взбирался на ставший уже привычным за последние дни «наблюдательный пункт». Пока ветер только мешал, но если удастся его поймать...
«Змея» сильно подбросило вверх, потом затрясло. Вэл инстинктивно зажмурился; все его внутренности точно устремились наружу, но отступать было поздно...

Когда королеве Тирра сообщили о побеге «разбойника», она — впервые в жизни — лишилась чувств. Старая фрейлина, обучавшая Лиссу хорошим манерам, могла спать спокойно.

[Lisica]

- Фигня это все! Сейчас не время подвигу. все живут он-лайн. и Влюбляются он-лайн, - наконец отвлекся от своей "возлюбленной" господин Никольский.
- И у вас так было? - навострила уши Лиса. с каждой новой историей она все больше теряла самоконтроль и превращалась в лису. "Сразу видно, что она слабая кицунэ", - отметила для себя Лестада, но тоже внимательно стала слушать историю Михаса.

Сообщение отредактировал Lisica: 19 Январь 2013 - 17:11

[Lisica]

Последнее сообщение
Автор: Михас Никольский

Признаться, я просто забыл про неё: наши отношения пошли на спад, а разбираться в этом не хотелось. Так бывает...

…Первым написал ей я, так, от скуки. Очень уж она показалась мне забавной. А мне было тупо скучно. И всё. В блогах тишина, обычное дело для лета: умные люди отдыхают от Интернета, а дураки его тут проводят. Остальное всё надоело, на работе канонические дураки – везде сплошное быдло.
– Кукуреку!)))
Молчание. Подтверждает запрос. Ответ:
– Мяу)))

Удивляюсь:
– Вы почему не спрашиваете, кто я?))
– А какая разница? Если написали, значит, где-то познакомились. А удалить не сложно.)))

Так незамысловато завязался наш разговор. Я откровенно забавлялся ею, и лето пролетело в ежевечерних «кукуреку» и «мяу». Весело и как-то незаметно. Я учил её всяким премудростям, вводя в мир луркоморья, двача и даркнета, свободный вирт анонов, проксей; она удивлялась, хохотала и фыркала, потом перенимала мои словечки и отвечала на смеси языков Интернета. Я рассказывал ей про своих подружек и похождения, она – про работу и семью. Жены у меня не было и, в результате общения, я понял, что и не хочу вовсе её иметь. Ни так, ни так. Когда-то обильно цветшие помидоры пожухли, и я растворился в сибаритстве холостяка. Фортуна подкидывала мне новые варианты, один из них любил спать, уткнувшись лицом мне в шею и смешно сопеть. Мяу, когда я рассказал ей об этом, долго потешалась надо мной, называя моих временных подружек, которых хотелось всё реже приводить к себе домой, «йожикаме». От них у меня скапливались банки с кофе, который я не пил совсем, и депрессия: все они были «не то»

То ли пыльная и бесснежная зима в этой стране, то ли сосед Митяй с верхнего этажа со своими потопами, не знаю, но что-то подвигло меня окончательно. Паспорт с двуглавым орлом и гражданство давно были на руках. Держала только работа. Пока распрощался с фирмой, пока переводил активы с одного оффшора на другой, пришла весна. И я, как добропорядочный грач, чувствовал непреодолимую тягу к возвращению на историческую родину, где уже меня ждала родня, новая пустая квартира и работа.

С Мяу, хоть мы и собирались наконец-то встретиться, но, как она говорила, порвать матрицу у нас не получилось… Я пообещал, что осенью непременно вернусь в этот грязный азиатский город с его вечными революциями и унылыми пикетами… Мяу согласилась: «Да, конечно», – но энтузиазма в асечных отписках и веселых смайлов было уже меньше.

Расстояние весомо, я тоже это почувствовал, хотя мы и не озвучивали прописной истины. Переписываться стали реже и всё больше в оффлайне. А потом я, замотавшийся на новой работе и с новыми «ёжиками», стал ловить себя на мысли, что мне лень писать «кукуреку» и вообще…
Она чувствовала, наверное, то же самое. В последнем разговоре вдруг написала:
– Мяу. Можешь мне позвонить?)))
– Кукуреку. Зачем? ))
– Просто так. Хочу услышать твой голос.
– Глупости это. Осенью приеду и увидимся.
– Хорошо, ладно…
Но мы больше не увиделись. Она вдруг написала мне «Выздоравливай» (в моём блоге, в комментах я пожаловался, что подхватил простуду) и «Пока)))»

Сразу написать ответ мне было лень, и я решил дождаться выходного. Зачем? Не знаю.
Я написал благодарственный ответ, но сообщение доставлено не было – вылезло уведомление, что нужно дождаться подтверждения. Какого чёрта? Полез в блоги, где следы пребывания её уютненького начисто отсутствовали, прошелся ещё по всем сайтам и форумам, где она бывала – везде тишина и записи за давностью нескольких дней. В какой-то суицидально-мрачной теме она написала «все зойбало» (как обычно писал я это слово), потом ещё недолго перебрасывалась с собеседниками вялыми и унылыми шуточками, была обвинена в «унылом говне», согласилась покорно с грубым собеседником и, попрощавшись, ушла. Это был её последний след в сети.

Осенью, как и планировал, я приехал в её город. Жил неделю у оставшихся здесь родителей, шарахался по городу, зачем-то попёрся в парк, рядом с тем районом, где она жила, отсидел в кинотеатре, куда меня когда-то приглашала Мяу. Фильм, не запомнил, о чём он был… Разозлился отчего-то, поменял билеты на дату раньше и махнул назад.

В первую ночь по прилёту вдруг приснилась Мяу. Она обняла меня смущенного и с укором сказала:
– Ты всё от йожикоф бегаешь?..)))
У неё был очень приятный голос.
– Подожди… Ты зачем удалила свои аккаунты, кисо?))
(Клянусь, я видел во сне эти скобочки. Они проплывали рядом и растворялись в Мяу)
– Не хотела тебе быть в тягость))) Ладно, я ухожу))) Сладких снов))) …
– Вот глупая, подожди минутку! – на этих словах я проснулся и долго не мог понять, где нахожусь.

Придя в себя, потянулся за айпадом, посмотрел на часы. 4.31. Это было время её последнего сообщения.
Провалявшись час и бессмысленно разглядывая малоподвижные тени на потолке, надумал и зашел в аську, набрал «кукуреку». Зная, что ответа не последует: она со мной уже попрощалась.

[Lisica]

- Ндаа.... Интересно, сколько может любит человек, после того, как его любимый исчез? - взгляд Лисицы потускнел. Уши снова приняли человеческий вид.
- Даже после смерти, - ответила Елена.
- Нанда? - удивилась Лисица

[Lisica]

Послушай моё сердце (вне конкурса)
Автор: Елена Маючая

Осень не хочет отступать. По ночам выпадает снег, цепляется белыми кристалликами за козырьки подъездов, ложится тонкой простыней на мертвую траву, а днем тает, превращаясь в черно-серое месиво, вылетающее из-под автомобильных шин. Прячась от солнечных стрел, зима жмется к холодным стенам домов, прикрывая свои ледяные дары длинными тенями.
– Пойдем на перрон, – тяну я мужа.
Он ворчит, поправляет мне капюшон и пытается отговорить:
– Еще минимум пятнадцать минут, замерзнем.
Ветер касается моего лица невидимой рукой, потом трогает за руки и, как настойчивый любовник, забирается за пазуху. Муж не слышит, да он и не может этого слышать, что в воздухе уже носится ее имя – Олеся.
«Здравствуй, милая», – шепчу я. – «Сегодня твой день. Скоро приедет, потерпи».
Разрезая пространство пополам и чихая синим дымом, медленно ползет по рельсам поезд – наконец-то. На минуту сердце замолкает, а потом начинает биться так, что я закрываю глаза и кладу руку на грудь.
«Тише, тише, Олеся. Он приехал. Все хорошо. Видишь, идет», – успокаиваю я.
Валера изменился – время отметилось на висках, опустило правый уголок рта, резануло по лбу.
Мы обнимаемся. Муж не ревнует – так надо.
– Ну, как ты? – его голос немного дрожит.
Я думаю, сказать сейчас или позже. Лучше сразу.
– У нас будет ребенок.
Что-то пробегает по лицу Валеры – быстрое и размытое, как мираж.
– Справишься?
– Да, – уверенно говорю я.
– Я рад, я очень рад. Когда?
– В мае. Если все будет хорошо.
– Все будет хорошо, – говорит муж то ли мне, то ли Валере. – Поехали домой.
Я чувствую, что Олеся рядом. Заглядывает ему в глаза, прикасается к щеке прозрачными губами. «Возьми за руку», – шепчет она, и я беспрекословно подчиняюсь. Валера вздрагивает и сжимает мою ладонь почти до боли.
– Не перестаю удивляться, как вы здесь не замерзли, у нас еще загорать можно.
– Привыкли, – улыбается муж.
– Летом приезжайте ко мне. С маленьким. Я буду ждать.
«Олеся, ты счастлива? Он рядом» – проклятые слезы совершенно ни к чему.
Дома тепло. У нас всегда тепло. Надо выпустить его руку, но не могу. Валерин пульс бьется в моей груди: нежно, сильно, больно. Раз, два, три, раз, два, три.
– Я привез тебе подарок.
«Слышишь, Олеся? Подарок. Смотри».
Это пятое. Четыре на моих пальцах. Подмигивает зеленым глазом, сжимает золотой хваткой.
– Спасибо. Красивое.
Не могу отказаться. Муж понимает, но все-таки не выдерживает, убегает на кухню, гремит чайником, курит. Крепкий чай, изюм в вазочке – остатки лета, неспешный разговор.
– Во сколько поезд?
– В шесть.
– Еще три часа. Хочешь глянуть фотографии?
– Конечно…
«Подожди, Олеся. Скоро, скоро» – украдкой прижимаю к глазам платок и подхожу к окну. На скамейке парочка: обнимаются, целуются. Что им осень, что им зима? Весь мир на одной лавочке. Пошел снег – крупный, мягкий, наивный. Глупый, растаешь, превратишься в холодные капли, в ненужные холодные капли. Еще не пришло твое время, притаись, выжди. Или пришло?
«Почему не хочешь поговорить о себе? Почему, Олеся? Я ничего не знаю, ты обо мне все, а я о тебе ничего. Пусть расскажет хоть что-нибудь. Не про то, где работала, что читала и как одевалась, нет. Про то, как смеялась, отчего грустила, о чем думала. Пусть расскажет».
– Можно, я возьму вот эту?
– Эту? Конечно. Мы тут смешные. Через неделю после свадьбы. Разве ты в прошлый раз не видел? Надо было приезжать, – упрекает муж.
– Чертова работа, – оправдывается Валера. – Не отпустили. На юбилей вырвусь обязательно.
Сажусь рядом, касаюсь его руки, сейчас наберусь смелости и посмотрю в глаза. Нет, не набираюсь, снова убегаю к окну.
Возле качелей лохматый пес, на тротуаре голубиная суета, молодой ясень отвоевал у ветра несколько листьев. Зачем? Весной распустятся новые – в мае, непременно в мае, раньше не надо.
«Он любил тебя, Олеся. И сейчас любит. Ты же знаешь, я здесь абсолютно не причем. Он приехал только к тебе. Посмотри какое кольцо, мне такое никогда не дарили. Я даже немного завидую, ты, наверное, была очень счастлива», – я смотрю на часы. – «Прекрати нервничать, еще целый час».
– Как твой диплом? – обрывает мои мысли Валера.
– Приближается.
– Помощь не нужна?
– Нужна. Посмотришь?
«Пусть отвлечется на формулы, он устал, ты видела какие у него глаза? Я боюсь за него. Помоги ему, Олеся».
– Ошибка на ошибке. Я заберу это с собой. В поезде пересчитаю, потом вышлю.
Так лучше – ему долго ехать одному.
«Пять колец, неужели это было так давно. На следующий год будет шесть. Спасибо тебе, Олеся, это самые лучшие кольца, они прожили на моих пальцах разноцветные дни».
– Кого хотите?
– Девочку, – почти одновременно отвечаем мы.
Валера улыбается. Уходят на перекур.
«Или это ты улыбаешься, Олеся? У него другая улыбка. Или мне только кажется?».
Зима все-таки победила: жадно хватается белыми лапами за мокрую землю, вставляет толстые стекла в лужи, и, хлопая пушистыми крыльями, влетает в форточки в надежде поживиться чужим теплом.
Они возвращаются, сидим молча, часы на стене с постоянно меняющимися красными числами. Смотрю на мужа – пора.
– Буду на улице, – говорит он и хлопает дверью.
«Давай же, Олеся. Он ждет» – я подхожу к Валере, обнимаю его голову и прижимаю к груди.
Теперь существует только один звук – четкий, смелый, тот, что скрыт за длинным шрамом.
«Меня нет, я вернусь через несколько минут – пусть послушает, пусть поговорит с тобой. Сегодня твой праздник. Все его слова только для тебя, лови их и держи крепко-крепко, пусть живут в твоем сердце, которое бьется теперь в моей груди. С днем рождения, Олеся».

[Lisica]

- Все равно они уходят, - вздохнул Радикал Максим, - рано или поздно.
- Главное уметь их проводить, - опять загрустила Лиса. - Расскажите?
- Хорошо, Алиса...

[Lisica]

Ты не останешься - уйдёшь
Автор: Максим Радикал

Когда утром в своей постели я обнаружил белотелое существо, жадно укутанное в мое же одеяло, я подумал: «Какой наглец!» и даже удивленно ухмыльнулся. Эта ухмылка, как оказалось, дорого мне стояла. "Гости" обычно не остаются на ночь, а если и остаются – дисциплинированно просыпаются раньше хозяина. Некоторые, нарочито покхекивают, шумно одеваются, позвякивая бляхой от ремня. Они смотрят стыдливо, и так же стыдливо и безмолвно покидают мою квартиру. Покидают навсегда и почти бесследно, только что запах чужого одеколона впитала постель или пепельница ненадолго приютила чужой сплющенный окурок.
Он лежал вальяжно, распластав свои тоненькие конечности. «Совсем маленький мальчик» - подумал я тогда, умиляясь. Хрупкий, рыжеватые волосики смешно и беспорядочно топорщатся, бледное тельце извивается на простыне. «Эй, вставай» - шепнул я мальчику, и дотронулся до его теплой гладкой спины. Мальчик недовольно «перебочился», нагло натянул на себя одеяло, и, насупив бровки, продолжил сон. «Каков наглец!» - все с той же умильностью произнес внутренний голос.
Когда Он соизволил проснуться, я сидел на кухне, в окружении кофе и бутербродов. Мой мальчик (тогда, Он был не моим мальчиком, он был ничейным и ненужным) позевывая, прошел на кухню, босые ноги развязно шлепали по кафельному полу. «Ну как поспал?» - поинтересовался я. «Хреново, жесткая постель у тебя» - ответил Он и сонно почесал голову. «Экий ты подлец!» - подсказал мне внутренний голос, и на этот раз я за ним послушно повторил вслух. Безразличное «Ага» - зевнуло мне в ответ.

****************
Мы распрощались у подъезда, как мне казалось навсегда. Он шел, хлюпая поношенными кедиками по осенним лужам, спрятав руки в карманы, а я глядел ему вслед, как обезумевший старый гомосексуалист безнадежно смотрит на молодых и недоступных красавцев.
«Тебе Он понравился» - настаивал внутренний голос, и сердце предательски поддакивало ему взволнованным сердцебиением» «Да нет! Нет!» - убеждал я себя, но как то подозрительно не верилось в это отрицание.
***************
А вечером Он ждал у двери. Сел на бетонные ступеньки у порога, на плече синяя спортивная сумка.
- ………………………………………..
- ………………………………………..
Мы засыпали и просыпались в одной постели. Мой мальчик бросил институт, разругался с родителями и нигде не работал. Он встречал меня в растянутой апельсиновой кофте и подавал невкусный, но приятный ужин. Со временем, я привык к постороннему телу в своей постели. Нет, это уже не постороннее тело, это Моё, Моё, Моё. И постель, она НАША – общая.
Он продолжал бездельничать, а я искал весомый повод его выгнать. Я понимал что привыкаю, и чем дальше, тем глубже Он проникает в мою жизнь, посягает на мою независимость. Мне не хотелось Его упустить, но и не хотелось упустить своей свободы. А я ее упускал, прозябал, растворялся. Я страшился любви, а когда она без стука нагло впорхнула, мне стало страшнее втройне.
Через месяца три мы рассорились. Помню только обрывок фразы, который я от бессилия, а потому надрывно и истерично выкрикнул: «Я не престарелый папенька-буржуа, а ты как раз - капризная эскорт блядь…» В пылу гнева я пожелал задушить его подушкой, но Он мирно и возмутительно отстраненно ушел. С безразличным молчанием и, не хлопая дверью. Это меня раздавило окончательно. Я готов был забыть гордость, и все что с ней связано, задушить в себя всякое достоинство, и подобно последнему ничтожеству кинуться к нему в ноги, но сумел только свалиться на постель и заплакать.
Неделю я пил. Заливался. Заперся в комнате, зашторил окна, отрубил телефон. Меня все-таки откопали среди бутылок и окурков, одурманенного таджикским плантом и привели к умершему отцу.
Отец мой долго болел, и мать давно ждала его смерти. Она терпела отца, как и многие глупые женщины, терпят своих скабрезных алкоголиков-насильников. Жаловалась, рыдала, канючила, но терпела. Он был ей совсем чужой и давно не любимый, но мать настойчиво «сохраняла брак». Она потерялась бы в этой жизни, перестав быть жертвой. Ровно так же, потерялись бы миллионы женщин, лелеющие свою жертвенность, и ей по сути живущие.
На следующий день после похорон в дверь постучались. Мой мальчик обнял меня, а я припал на грудь, упираясь лицом в апельсиновую кофту. Кто ему сообщил – неважно. Спасибо отцу – он принес первую радость, но уже при смерти.
Он остался. Мы бесцельно, но с наслаждением проводили дни. Вино, пенистая ванная, пьянящее «сегодня», а потом скандалы, скандалы, скандалы, и опять пьянящее «сегодня». Так живут множество пар, это, по крайней мере, лучше той жизни, которую прожили мои родители.
Зимой Денис заболел. Бледный и измученный сухим кашлем, от которого саднило в груди. Он перестал спать и ночью кашель усиливался. Глотал таблетки, но ничего не помогало, боль не уходила. От еды его стало воротить, запираясь в ванной, он харкал кровью. Голос ослабел, а на его бледном астеническом лице очертились темноватые пятна.
«Да отстань ты, блядь!» - кричал Он мучительно сипло, но мне все же удалось отвезти его в клинику.
Я не помню, что говорил доктор – толстомордый усатый мужик с испещренным оспинами лицом. Он говорил много, безразлично и монотонно, шевеля противными усами. Я запомнил только «…биопсию!»
Все худшее подтвердилось и бесчеловечно свершалось на Денисе. Он исхудал да неузнаваемости, и каждый толчок мучительного кашля, производил на его лице болезненную перекошенную гримасу.
«Забей плант» - просил он. Трава заглушала боль, притупляла ощущение. В этот момент Денис улыбался. Одурманенный, Он был больше похож на себя.
Зачем я настоял на химиотерапии? Не знаю, возможно, это была своеобразная индульгенция. Денис облысел и продолжал терять вес. Мне было больно смотреть. Я без всякого сожаления наголо обрился, на что Он улыбнулся и слабо произнес: «Дурак».
«Я ведь умру…» - говорил Он умиротворенно, положив омертвелые пальцы на мою руку. Я молчал. В этом случае его положение непоколебимо выигрышно, что бы я ему не ответил. Я даже позавидовал его безысходности, делающей его мучеником - Он герой в своей смертельной безысходности. Смиренный и обреченный.
- Ты похож на Дэвида Боуи
- В старости? – улыбаясь, спросил Денис
Я промолчал, а Он, преодолевая боль, глухо пропел: «Life's still a dream. Your love's amazing. Since I found you. My life's amazing. Go go go…»

[Lisica]

- Мне кажется, что любовь все таки должна быть между девушкой и парнем, - зевнула Ровена. Она снова пропустила большую часть вечиринки.
- Только не всегда и она стандартная.

[Lisica]

Настоящий парень
Автор: Ровена

Пролог.

Темнота стремительно накрывает уютный, солнечный, омываемый океанской водой участок суши. Море спокойно, мы бредём по кромке берега, я и он, а наши босые ступни то утопают в песчаной жиже пляжа, то окатываются прохладным слоем кристально-голубой воды. Он щурится в лучах садящегося в воду солнца, в уголках голубых глаз мелькают мимические морщинки, а губы расплываются в открытой тёплой улыбке, - и я в этот момент ощущаю себя счастливым человеком на свете.
- Что с твоей ногой? - спокойно, как бы между прочим спрашивает он, указывая на зеленовато-фиолетовый синяк на моём бедре, чуть выше колена.
- Ерунда, Артём, - улыбаюсь, смущённая такой опекой, - утром в гостинице случайно не вписалась в проём и задела кресло...
- Какая ты у меня легкомысленная! - усмехается он, останавливается и медленно опускается передо мной на колени, касаясь губами "чернильного пятна", нежно очерчивая круги влажным языком. И уже с тревогой в голосе добавляет: - Твой синяк для меня - не ерунда!
Расслабленная, я закрываю глаза, краем уха уловив крик мамы со стороны пляжа - она, должно быть, зовёт меня выпит с ней и тётей Аллой мартини. Я боюсь оборачиваться, не желая портить интимность момента. Сердце стонет от нежелания бросать Артёма в такой волшебный момент. Полминуты стою, замерев, а потом привычка (нет, вымуштрованность) берёт вверх: я смущённо шепчу моему белокурому хранителю, заботливо расцеловавшему мою коленку:
- Прости, Артёмушка. Мне очень-очень нужно уйти, - грустно оборачиваюсь и убегаю, туда, где горят огни пляжа, предчувствуя тоску предстоящего вечера.


1.
Меня зовут Вика, мне девятнадцать. Вся моя жизнь - словно бегущий в даль поезд: по рельсам пронеслись вагоны розового детства и солнечно-жёлтого отрочества, а позади, завершая ещё несформировавшийся состав, мчатся четыре зелёных вагона - годы учёбы в финансовом колледже, с бухгалтерским дипломом вместо номеров. Поезд мчится, но сама я стою на перроне и машу в даль уезжающим людям, реальным и вымышленным: моя жизнь не принадлежит мне. В балетную студию при школе меня привела мама, в финансовый колледж - папа, а дальняя родственница, тётя Алла, уже подыскивает в типографии работу - бухгалтером по материалам.
Они ничего не знают про Артёма. Они, как мне кажется, не планируют впускать в мою жизнь вообще никаких игрек-хромосомных существ, - по крайней мере, в ближайшее время. По крайней мере, я так вижу. Оттого мне и не хватило бы духу поделиться с мамой рассказом про симпатичного белокурого парня с таким заботливым взглядом голубых глаз, что, смотря в них, меня невольно окатывает краской смущения - парня, который вот уже три года главенствует в моих мыслях, согревая место, так и не отданное колледжу.
Артём возник в моей жизни внезапно. Рано утром я ехала в колледж. Трамвай был переполнен, я вжалась в толпу людей, нашаривая в кармане мелочь, - но тут кто-то легонько тронул меня за плечо, и мужской голос заботливо так прошептал:
- Садитесь.
Я села, поправила складки длинного "балдахонистого" пальто, откинула капюшон и подняла голову: на меня смотрел высокий, симпатичный парень лет двадцати - белокурая шевелюра лёгком беспорядке, а в глазах цвета апрельского неба сквозит растерянность.
- Прости, - прошептал он растерянно, - я думал, тут бабушка в пальто стоит.
Но я совершенно не обиделась. Артём оказался самым красивым парнем, какого я когда-либо видела, и самым заботливым. Он дарил обожаемых мною крохотных плюшевых мишек Тедди, - этих мишек у меня в ящике собралась уже целая коллекция. Он покупал мне молочный шоколад в коробочках и почти каждые выходные водил меня то в кино, то на карусели, то в кафе, а то даже в аквапарк. Каждое воскресенье я сообщала маме:
- Я - с Катей в кино!
Родительница окутывала меня внимательным взглядом, читала длинную лекцию на тему "Никакой косметики!" или "Не заговаривай с незнакомцами!", а потом улыбалась и добавляла:
- Хорошо вам отдохнуть, Викуля!
Если бы мама знала, с кем встречается Катя! Если бы увидела, как я выбегаю в подъезд и сосредоточенно крашусь на ступеньках, распускаю собранные в хвост волосы и даже прыскаю духи, купленные для таких особенных случаев!
Но я не стану подробно описывать все тонкие моменты наших с Артёмом встреч - они слишком личные! Расскажу лишь о некоторых из них.


2.
В кинотеатрах мне нравится атмосфера последних рядов. Тут нет школьников, постоянно хрустящих попкорном, нет "ойкающих" мамаш, закрывающих руками глаза своим чадам на "неудобных" эпизодах. Мы с Артёмом обычно садимся на последний ряд по центру зала, в руках - только минералка (ни он, ни я не признаём попкорн). Влюблённые парочки пристально смотрят на меня, кто - с удивлением, кто - с усмешкой, но мне становится всё равно. Я вкладываю руку в большую тёплую ладонь Артёма и с удовольствием поднимаю глаза на экран.
- Она стала такой красивой! - восторженно шепчу я своему парню, указывая на прекрасную вампиршу Бэллу, героиню нового фильма "Рассвет".
- Она?! - слышу усмешку у себя под ухом. - Да ты намного красивее её! - ласково спорит он, обнимая меня.
- Бро-ось! - я вспоминаю свою совершенно обычную, не примечательную внешность - до актрисы Кристен Стюарт мне далеко. Но Артём сковывает меня в свои объятия, легонько касается губами мочки уха и нежно произносит:
- Ты - вот кто тут самый красивый! И самый желанный для меня...
Он наклоняется и проводит языком вдоль шеи, снизу вверх. Просовывает руку под кофточку, легонько сжимает рукою мою грудь и начинает пальцами играть с соском, а его язык настойчиво преодолевает преграду моих губ. В такие минуты больше всего хочется останавливаться, позволить себе большее, - но вокруг люди. Мы помним, да-да.


3.
Бухгалтерия не вызывала во мне бурного энтузиазма, но учиться в колледже всегда нравилось. Я была хорошей ученицей, умненькой и прилежной - но, несомненно, не гениальной. Недостаток усердия тут не при чём, - просто есть люди, чей природный дар аккуратно собран в направленный пучок энергии - такие люди замечательно поют или рисуют, решают биквадратные уравнения или пишут стихи; мой же талант рассеян на мелкие искры и развеялся по всем учебным дисциплинам, как звёзды по небу. И я с недовольством достаю крупицы своего таланта с тарелки вкусных, но толстоватых блинов или вымученной за полдня контрольной по бухучёту - мне хотелось бы хоть раз увидеть свой талант целиком, ощутить себя демиургом и творцом хоть маленького, но идеального дела.
Однажды, в поисках "чего-нибудь интересного", мы с Артёмом набрели в магазине игрушек на уменьшенную копию биплана "Русский витязь", которую предлагалось собрать и склеить самим. Я засомневалось было, - но парень мой легонько ущипнул меня за бок и сказал:
- Не боись, соберём!
Минуло три месяца, и красавец-самолёт, полностью выполненный из дерева, выкрашенный "морилкой" и покрытый яхтным лаком, гордо парит над моей комнатой, свисая со светильника на невидимой леске. А на полу в комнате россыпью лежит материал для его "собрата" - модели под названием "Руслан".
В руках Артёма линейка. И, словно по мановению волшебства, на деревянной планке появляются оставленные простым карандашом метки, - потом мой парень соединит их в линию и безжалостно полоснёт резаком.
- Артём, - хихикаю я, - тебе надо быть хирургом. Ты ловко орудуешь резаком, а я сейчас представила, как бы ты орудовал скальпелем!
- Я вполне доволен своей профессией, - категорически не соглашается он, откладывает в сторону инструменты и обнимает меня за плечи, - Я...
И тут я осеклась. Я ведь ещё не знаю, кем работает Артём, - в первые два года нашего общения он был студентом.
- Я же - авиаконструктор, - добавил он, - вот почему я так люблю заниматься твоими моделями.
Чуть ранее в одном журнале мне попалась на глаза статья про разработку беспилотных авиационных систем. Заинтригованная, я достала журнал и положила перед Артёмом раскрытую статью:
- Беспилотники?
Он кивнул, привлёк меня к себе и одним движением расстегнул лифчик.


4.
В последний день ГОСов моя подруга Катя пришла бледная и расстроенная. А после экзамена мы долго сидели в аудитории и равнодушно глядели, как сквозь оконные стёкла к нам пробиваются сумерки. Катька рассказывала, как буквально сегодня утром её бросил парень - ничего не объясняя, просто сказав: "Нам надо расстаться, я нечаянно полюбил другую".
- Предатель! - исступлённо рыдала Катюшка.
Потом она скорчилась в углу аудитории и (пока я бегала за водой, перебирала аптечку, вызывала Скорую и делала ещё кучу непонятных дел) потеряла ребёнка, которого, сама не зная, ждала от своего "предателя" - так час назад объяснили мне врачи. И вот я теперь спешу домой из больницы Скорой помощи, вздрагивая от каждого шороха в темноте, и изо всех сил сжимаю руку идущего подле меня Артёма. Одна маленькая, но неприятная мысль жжёт мой мозг, и я не могу не спросить:
- Артём! А вдруг однажды ты тоже скажешь, что полюбил другую? Я же не знаю, что я тогда буду делать... - растерянно вздыхаю я.
Он останавливается, обнимая. Аккуратно касаясь моего подбородка, поднимает лицо так, чтобы взгляд мой был обращён к его лицу, наклоняется и страстно целует в губы. В этом сплетении чувств мой мозг отказывается воспринимать реальность, колени дрожат, а горячая волна внизу живота заставляет присесть.
И через пару часов, в постели, аккуратно высвобождаясь из моего ещё судорожно пульсирующего лона, шепчет мне, целуя:
- Я никогда не полюблю другую. Слышишь? Я никогда не исчезну из твоей жизни, пока ты сама этого не захочешь!
От этих слов я чувствую желание повторить только что испытанное удовольствие. Раз, другой, пятый! Но вместе с желанием в голову залезли незваные образы - двоих симпатичных белокурых детишек, моих сына и дочери, - невольная, впервые мелькнувшая в сознании мечта. И я отворачиваюсь к окну, чувствуя, что на глаза выступают слёзы, - и, как никогда, ощущая Артёма лишним, инородным предметом в моей жизни. Я уже хочу, чтобы его место в моей голове занял кто-то тёплый и настоящий.


5.
Мой читатель! Если вы - обычный человек, помните прошедшее, живёте настоящим и думаете о будущем, - вы не поймёте ровным счётом ничего из вышесказанного. А если в вашей жизни (помимо окружающего мира) есть созданная сознанием матрица из вымышленных людей, животных и монстров, с которыми вы втихаря разговариваете - я рада, что вы это читаете: значит, вы ещё не свихнулись. Я - представительница вашего "племени". Разные персонажи жили в моей голове с детства: сначала это были герои сказок Андерсона, позднее - актёры и попмузыканты. А однажды парень, случайно уступивший место в трамвае, породил образ Артёма.
Я часто думаю: кем считают меня окружающие? Вот, например, женщина-продавец из "околодомного" магазина - где я каждый вечер покупаю себе коробочки шоколада? Или зрители в кинотеатре - что они думают, когда видят на "местах для влюблённых" одинокую девушку с закрытыми глазами и засунутыми под кофту руками? Какая мысль мелькает в головах пассажиров трамвая, когда мои губы легонько шевелятся, шепча что-то самой себе? И что решил бы комар на потолке моей спальни, если бы он умел думать, когда ночами мастурбировала на вымышленного мной человека?
Очевидно, они все решили бы, что я сумасшедшая.
Вот почему я пишу эту заметку - она должна стать мне напоминанием и предостережением. Я удалю, выжгу из своей головы образ Артёма и заменю его кем-то реальным. Кем-то, кто наяву, а не в мечтах, будет обнимать меня по ночам и клеить модель "Руслана". И съест со мною шоколад, запивая чаем - а предварительно навернёт тарелку борща, сваренного мною лично. Кем-то, кому я рожу сына и дочку.


Эпилог.
Мне нравится голос Катюшки в телефонной трубке. Уже не расстроенный и потухший, как позавчера на экзамене, - едва уловимая стальная нить сквозит в его интонациях:
- Вот и всё, Викуль. Меня уже выпнули домой. Сказали, раз нет осложнений - нефига тут лежать.
- Как ты себя чувствуешь, Катя?
- Терпимо. Просили через пару недель прийти на осмотр... и не жить пока половой жизнью. А мне и не с кем! - усмехнулась она.
Я вспоминаю Артёма, ту ночь после больницы и глубоко вздыхаю. А голос в трубке продолжил:
- Надо нам с тобой найти себе настоящих парней!
Как же мне нравится слово "настоящих"!

[Lisica]

- И все же, любовь - это сложное чувство, - вздохнула Лиса. - Ее сложно принять, понять и так легко разочароваться....

[Lisica]

Дзынь
Автор: Lisica


Все думают, что это так просто… Что любовь это что-то вроде «Дзынь»! Нет. Это не так. А этот «Дзынь» нам навязан голливудскими дурацкими фильмами, которые сейчас выпускают пачками. Противно даже… Особенно идея, которая протаскивается красной нитью везде: «признание», сразу же «поцелуй любви» и эпичный финал - «постельная» сцена. Хотя, нет… Не все. «Сумерки» исключение. Они на протяжении 4-5 фильмов не переспали. И то, Белла его первая хотела затащить в постель. Шикарно! Девушки действуйте – тащите своих парней в постель до свадьбы.

Но если все так просто, почему столько одиноких людей?! Почему я одинока? Где же этот чертов Дзынь? Хотя, что я…. Был этот «Дзынь» и не раз. Но этот звук был в пустоту, в черную дыру, всепоглощающую и бездушную, где мой хилый звук не мог ни от чего отскочить и вернуться ко мне. А почему? Потому что мы стали эгоистами, не понимаем, что любить – это отдавать себя и принимать от любимого. Но кто сейчас об этом задумывается? У всех на первом месте его «Я». Я люблю! Я хочу! Я нужна! А где «Мы»? Где «Нас»? Где «Ты»? «тебе»….

Возможно, потому и несчастна, что для меня нет «меня», есть только «он», тот далекий и чужой образ из прошлого. Существовали в моей голове «мы», для того человека существовало только «эго». Так и разошлись мое «мы» и его «эго»… До сих пор не могу смириться, хотя давно уже замужем. Забавно, не правда ли? Муж любит, считает, что его жена и он – единое целое, «мы». Стараюсь не опровергать.

Брат злится. Чудо, не такую судьбу мне хотел. В его мыслях сестренка в состоянии «мы» - любит и любима. Но что поделать, братик?! Такое в нашем мире как невероятное чудо. И брат это понимает, но не может смирится, но также поступает: позволяет себя любить… Но…. Братишка тоже в свое время был разбит, покалечен, изрезан осколками «мы», разбитого о стену «Я», бросил «Дзынь» в пустоту.

Мне кажется, все хотя бы раз в жизни так любили – в пустоту, поэтому и, обожженные, превращали свое «мы» в «эго». Больно… Кто-то кому-то когда-то за что-то сделал больно и начало все валится как выстроенные домино. Хотя, это больше похоже на болезнь, вирус или опухоль, которая передается от «зараженного» к здоровому.

Вот и мы с братом заразились. Обоим больно от случившегося, но «Вирус-эго» изменил нас, сделал жестокими и жесткими. Иногда я встречала людей с иммунитетом к этой «болезни», но если «Вирус» нападал несколько раз, как на меня, то иммунные клетки погибали. Этот иммунитет во мне, родившийся из книг, сильно слаб, но еще сопротивляется. «Эго» еще не совсем захватило меня. Этот так трудно, сопротивляться. Все равно, что пить лекарства, горькие и мерзкие с жутким послевкусием, но если не «лечится», то можно протягивать ноги.

Муж счастлив. Везучий. Никогда не разбивался, а пустоте, в которую он запустил свое «Дзынь», я создала стенку, об которую звук отскочил и вернулся к хозяину. Всего лишь стена посреди безбрежного космоса души. Всего лишь набор кирпичиков среди бездушных километров пустоты, пылинка, которую еще не поглотила черная дыра разочарования. Пусть будет так….

Муж обнимает меня за плечи, зарывается в мои волосы и шепчет: «Я люблю тебя». «Дзынь»-стенка-хозяин: «Я тебя тоже люблю», - понимаю, что это ложь. Ложь во благо, чтобы еще один «Дзынь» не пропал бесследно… А брат?! Брат поступает также…