Сообщений в теме: 13

[Елена Маючая]

Обычно Лина приезжала раз в три-четыре месяца и вдруг зачастила – каждые две недели. Первое, что подумал: замуж захотела. Оно и понятно, кукушка в биологических часах беспощадная тварь. Двадцать девять как-никак. Пока шел встречать ее на автовокзал, думал, нах это надо: ежедневно видеть Линку на кухне, за компьютером или на диване. Неважно где, главное, нах*й мне это надо? Что бы я выиграл? Да ничего. Меня вполне устраивало нынешнее положение. Приехала, потрахались, уехала, короткие вечерние разговоры по телефону. Да и вообще, мы уже больше семи лет вместе, если перепих раз в квартал можно назвать «вместе», есть ли смысл портить такие идеальные отношения совместным проживанием?
– Сынок, голосуй за Зюганова! – вцепилась в мою руку бабуля с абсолютно безумными глазами. – Освободимся от засилья американских ставленников!
Я усмехнулся, стряхнул с себя политически-активную сумасшедшую и тут заметил Лину. Она стояла неподалеку и, чуть улыбаясь, смотрела на меня.
– Привет, милый.
– Я опоздал? – спросил я, взяв ее дорожную сумку.
– Нет. Просто водитель попался лихач.
– Понятно. Ну что, в твою любимую? – я имел в виду Линкину любимую пиццерию.
Она кивнула, потом чмокнула меня в щеку и, хитро прищурившись, сказала:
– У меня для тебя сюрприз.
Ну вот, начинается – подумал я. И попробовал угадать, как это будет: «Понимаешь, Толик, я устала от этих бесконечных поездок и решила, нам лучше расстаться. Если через столько лет мы не собираемся жить вместе, значит, не подходим друг другу…». Лина так устроена. Вместо того чтобы поставить вопрос ребром: «Или мы женимся и делаем двоих детей, или пошел нахуй», она будет придумывать «устала» и «лучше расстаться».
– И какой же? – полюбопытствовал я.
– Чуть позже скажу, – пообещала Лина.
Типичная бабская политика – типа интрига подогревает интерес. Дорогая Лина, с тобой, конечно, очень здорово, но до чего же ты примитивная. Ведь знаешь, что скажу «нет», наверняка знаешь, и все равно не можешь без «сюрприза». Давай лучше съедим по большой пицце и поедем в мою холостяцкую берлогу, которая, ну пойми меня девочка, никак не может стать уютным семейным гнездышком.
Вслух я этого не сказал, не хотел расстраивать. «Перед отъездом все точки расставлю, иначе выходные коту под хвост – ведь реветь будет, обязательно будет» – наверное, было эгоистично думать подобным образом, но на тот момент мне так не казалось.


Кусок «Капричозы» вылетел из моей глотки и мягко шлепнулся на стол. Для полной уверенности Лина еще раз постучала между лопаток.
– Куда ты уезжаешь? – переспросил я.
– В Америку. Штат Огайо. Кливленд. У меня там друзья – Котельниковы, я тебе рассказывала, – ответила Линка с таким спокойным видом, как будто Кливленд находился чуть дальше Ёбурга, из которого она только что приехала.
– Зачем?!
– Да что с тобой, милый? Я же говорю, ра-бо-тать. Преподавателем русского языка.
– А здесь ты кем работаешь? – почему-то разозлился я.
– Преподавателем английского, – рассмеялась Лина.
– Может, проще сменить профессию, чем местожительство? – я попытался улыбнуться.
– Такую зарплату учителю здесь никогда не предложат. Да и вообще, что меня держит? Не вздумай отговаривать, вот хочу эту самую американскую мечту и баста! – и она подняла бокал, предлагая чокнуться.
Отговаривать я ее не стал. Решил даже, к лучшему – никаких слез и укоров. Но на душе было хуево, потому что «Челябинск-Кливленд» и «Екатеринбург-Челябинск» – это очень разные вещи.
– Уж не думаешь ли, что я буду прилетать к тебе каждые две недели? – безразличный тон не особо удавался.
– Само собой нет, – а вот Лине очень даже удавался. – Это наша последняя встреча. Потом я буду крутиться с документами, продавать квартиру…
Продажа недвижимости указывала на бесповоротность решения. «Да, блядь, ну и сюрпризец» – подытожил я.


Радостная от предвкушения скорой эмиграции Лина напилась. Попытался посадить ее в такси, но она наотрез отказалась:
– Милый, не будь занудой. Пойдем прогуляемся. И вообще, ик, это моя последняя зима в России. «Американ бой, американ джой…» – заорала Линка и бросилась в ближайшие кусты, а через пару секунд вернулась с трофеем – пустой бутылкой из-под пива.
Когда Лина напивалась, в ней пробуждались приобретенные в предпубертатном периоде инстинкты, которые на какое-то время перечеркивали и два высших образования, и желание забыть свое кошмарное детство.
Дело в том, что с пяти до одиннадцати лет Лина собирала бутылки. Знала лучше всех в районе, где их можно найти. Знала режим распития каждого местного синяка и могла с точностью до минуты вычислить момент его вхождения в полную алкогольную релаксацию, когда можно без вреда для собственного здоровья подойти и забрать пустую бутылку. «С годами, – призналась как-то Линка, – выработался особый нюх, прямо третий глаз открывался». Жила с бабкой. Отец, по словам соседей, был хорошим человеком, вовремя сбежавшим от «суки-Таньки» (так звали Линину мать), сама же родительница умерла от чрезмерной дозы суррогата, сплясав и спев «Американ бой» за несколько секунд до смерти. Так что с этой песней у Лины связаны особые воспоминания. Бабуля тоже пила, но в меру. Мерой считались две бутылки портвейна. На спиртное уходили маленькая пенсия и выручка от сданной стеклотары. В годы, когда особенно важно полноценно питаться, Лина довольствовалась тем, что оставалось от бабушкиной закуски: «Бородинским» и квашеной капустой. Бабка умерла, когда Лина перешла в четвертый класс, с той поры Линкина жизнь изменилась в лучшую сторону. Ее забрала к себе одинокая и, что самое главное, непьющая тетка, которая заставила Лину учиться, учиться и еще раз учиться, разглядев в ней недюжинные способности к языкам. И Лина старалась. Старалась учиться и забыть годы, проведенные на «Бородинском» и капусте, но стоило только Линке напиться, и ненавистные инстинкты тут же просыпались.
Пока шли домой, она нашла с десяток бутылок.
– Держи, милый, завтра сдадим, – протягивала Лина очередную.
Смешно, наверное, со стороны смотрелось, как хорошо одетая дамочка шарит в кустах и громко матерится, если обнаруживает у бутылки разбитое горлышко.
Секс у нас в тот вечер не задался: Лину тошнило. Я умывал ее над раковиной и отпаивал чаем. А через пару часов Линке позвонила подруга и пригласила к себе.
– Ты только не обижайся, я пойду. И ночевать там останусь. Это даже хорошо, что я напилась, и мы так и не трахнулись напоследок. Да, милый? – обернулась она уже в дверях.
– Разумеется, – бодро ответил я. – Только почему напоследок? Ты завтра не придешь?
– Нет. Зачем? – и, так как я молчал, шагнула в темноту пахнущего кошками подъезда. – Не скучай.
«По кому скучать, по тебе что ли?» – подумал я. – «Да пошла ты нах*й со своей Америкой. Катись куда хочешь! Решила, что стану умолять: Линочка, не уезжай, выходи за меня замуж? Не угадала! И скучать не буду. Слышала?! Не буду!». А потом я достал пузырь водки, чтобы наверняка не скучать, и выжрал. Но алкоголь подействовал противоположным образом. Я сидел на полу и скулил:
– Бля-я-я. Ой, бля-я-я…
И еще представлял, как Лина будет гулять по улицам Кливленда, держа в руках сэндвич и улыбаясь американским парням, а они будут пялиться на ее классную задницу, да и не только на задницу, Линка ведь вообще очень красивая. И понял, что всего моего свободолюбия хватит максимум на месяц-полтора, пока не надоедят челябинские шалавы или пока не откажет печень, а потом я каждый вечер буду звонить в Америку, зная наперед, что это бесполезно. И с Линой поехать не могу. Хотя бы потому что она и не зовет с собой.

Проснулся под утро с головной болью и эрекцией. Приснилась голая Линка, она протягивала мне пустую бутылку из-под виски и дико хохотала:
– Держи, милый! На память!
С час я ходил кругами, снова скулил «бля-я-я», а после направился к своему корешу Генке – у него были охуенные связи в Америке.


– Слышь, Ромео, а я-то чем могу помочь? – поинтересовался Гена, выслушав мою «американскую трагедию».
– Помнишь, ты рассказывал про брательника своего троюродного?
– И хули? – насторожился Гена.
– Пусть он позвонит по «Скайпу» и скажет Линке всю правду про эти сраные Штаты.
Гена выпучил глаза:
– Да ты чё, опизденел?! Это же сверхсекретная информация. Государственная тайна.
Я не отступал:
– Тогда возвращай долг!
А должен был Гена много, около трех сотен.
– И где я сейчас возьму? Я только-только дело открыл.
– Тогда выручай! Я же тебя в беде не бросил. Или, думаешь, мне машина лишней была.
Гена – наркоман в состоянии ремиссии. Сначала он был просто наркоманом, потом решил завязать и ударился в буддизм. Но то ли от духовной медитации не было нужного эффекта, то ли желание ширнуться оказалось сильнее, в общем, Гена вернулся к героину. Только теперь галлюцинации его простирались намного дальше: после очередной инъекции чудился Будда, повешенный на тополе, что рос прямо за окном. Гена во всю глотку распевал «Харе Кришна» и метал в Будду ножи, пугая голубей и прохожих. Но в один прекрасный день, чуть не отбросив копыта от передоза, снова решил завязать, правда, прибегнув уже к услугам врачей дорогой клиники, а не к религии. Деньги на лечение занял ему я, отложив тем самым покупку машины на х*й знает сколько.
Уговаривал я долго, и в конце концов Гена согласился:
– Ладно. Только с условием, чтобы не пиздели никому, сам понимаешь. Когда надо-то?
– Сегодня. Завтра она уедет в Ёбург.
– Ничего себе задача! Думаешь, у президента США каждый день есть несколько свободных минут, чтобы поболтать с какой-нибудь Лизой?
– Линой, – поправил я. – Я тебе полтинник спишу, если выручишь.
– Попробуем, – оживился Гена. – Будь на связи.


Про президента Соединенных Штатов Гена говорил на полном серьезе. Его троюродный брат Степан Скворцов был Бараком Обамой. Или же Барак Обама был Степаном Скворцовым. Не знаю, как лучше выразиться. Главное, что президент США был русским. По крайней мере по матери, уроженке Краснознаменского района Калужской области, Скворцовой Екатерине Степановне, которая сразу после окончания школы рванула из родного захолустья в Первопрестольную. Для отвода глаз поступив в сельскохозяйственный институт, Катя устремилась на поиски спутника жизни – коренного москвича. Но не достигнув успехов на этом поприще и потеряв девственность с третьим претендентом, вдруг неожиданно для себя влюбилась в черноокого, черноволосого и чернокожего студента Университета Дружбы народов, приехавшего то ли из Судана, то ли из Анголы. Студент отвечал взаимностью, поэтому через три месяца Катя забеременела. Африканец радовался и обещал жениться, но уехав на каникулы проведать родных, назад не вернулся. Катя гнала плохие мысли, ждала весточки от любимого и старалась кушать больше молочного, живот рос. Мальчик появился на свет в октябре 1962-го и весил 3 кг 700 грамм. Придя в себя после родов и приложив к груди результат межрасовой любви, Катя отчетливо поняла, что студент попросту сбежал, но, будучи оптимисткой, не стала унывать. Она назвала темнокожего сына Степаном – в честь своего отца, и на какое-то время исчезла в толпе столичных матерей-одиночек, но потом снова появилась, с гордостью ведя за руку десятилетнего отпрыска.
Тут-то Степана и приметили товарищи из органов. Возможно, кто-то из главных товарищей оказался очень дальновидным, потому что Екатерине Степановне настойчиво порекомендовали держать язык за зубами, а курчавого Степу перевели в одну из лучших школ Москвы – с углубленным изучением английского языка. Кроме того, к мальчику стали приходить репетиторы и люди с неприметными лицами – идеологические наставники, прививавшие подрастающему мулату любовь к Родине. От которой его по достижению семнадцатилетия и оторвали, отправив в США к некой Стэнли Энн Данхем под видом ее сына – Барака Обамы, кстати, очень похожего на Генкиного брата. Стэнли Энн, Барак Хусейн Обама-старший, Лоло Соэторо (отчим настоящего Обамы) и еще несколько родственников заметили подмену, но крепкие руки товарищей, внедренных в святую святых – ЦРУ, так сжали их капиталистические задницы, что Степана признали и приняли в семью. Того, другого, исчезнувшего в 1979-м больше не вспоминали, а если и вспоминали, то молча.
Далее все по плану. Степан выучился в Западном колледже в Лос-Анджелесе, затем перевелся в Колумбийский университет, который окончил в 83-м, там он и начал проявлять себя как политик и общественный деятель. После снова учеба, юридическая практика и борьба против расовой дискриминации. За это время, на другом конце земного шара, лопнул самый большой мыльный пузырь – СССР. Судьба Степана, как и внешние долги, перешла по наследству России, что нисколько его не смутило, ибо многие годы Скворцова-Обаму учили любить Родину, столицей которой была Москва. Более того Степан, несмотря на определенную смуглость, считал себя русским, поэтому к России воспылал с еще большим трепетом. Дальнейшая судьба его известна: Генкин братан стал первым чернокожим президентом США.


– В 23.45 нашего времени, – сообщил Гена. – У вас будет пара минут. И чтобы никому! Смотри не забудь полтинник списать.
– Что ты ему сказал? – поинтересовался я.
– Правду. Попросил отговорить российского гражданина от необдуманного шага. А хули еще?!


Лина упиралась:
– Милый, я все понимаю, но лучше не надо…
– Да ни хера ты не понимаешь. Я же говорю, узнаешь кое-что интересное о своей Америке. Короче, такси сейчас будет, одевайся.


Генкин брат оказался пунктуальным и решительным. Без «здравствуйте» и «как поживаете» он перешел прямо к делу:
– Слышь, козел, ты чё решил Родину предать?
– Это не я, это она, – я указал на Лину.
Скворцов-Обама не растерялся:
– Слышь, овца, ты чё решила Родину предать?
– Кто это? – удивилась Лина.
Степан хмыкнул:
– Собралась уезжать в другую страну и не знаешь, кто ее президент?!
– Это розыгрыш что ли? – засмеялась Лина.
– Ага, блядь, – развеселился в свою очередь Обама. – И Овальный кабинет специально для этого воссоздали. Хорошие декорации, правда? – и он развернул ноутбук так, что стала видна вся комната.
Лина побледнела.
– Почему он так хорошо говорит по-русски? – шепнула мне Лина.
– Потому что он русский. Потом все расскажу, – ответил я.
– Между собой вы и потом попиздите, – взглянув на часы, буркнул Степан и обратился к Линке. – Вот нах*й тебе Америка сдалась? Думаешь, здесь хорошо?
– А разве нет? – спросила она.
– До поры до времени. Работаю в этом направлении. Одного срока, правда, маловато. Если на второй изберут – пиздец Штатам! Хотя Ромни победить не так-то просто, силен, пидарас американский.
– Но мне зарплату высокую обещали… – начала было Лина.
– Ты кем тут работать собралась?
Лина ответила.
– Всем преподавателям зарплату урежу, – пообещал Степан. – Сиди в России и никуда не дергайся. Нехуй здесь ловить. И будет только хуже, поверь мне. Скоро вся американская экономическая система наебнется. Мне бы только на второй срок заступить, – Генкин брат вздохнул и громко высморкался в звездный флаг США. – Поняла?
– Д-да, – от подобного то ли вандализма, то ли патриотизма Лина окончательно охуела.
– Тогда бывайте. А то совещание сейчас начнется, – и отключился.


А потом, взяв клятву о неразглашении, я рассказал Линке историю Скворцова-Обамы.
– Даже жалко этих американцев, и Котельниковых тоже, ведь получается, что через пару лет они по миру пойдут, – переживала она. – Может намекнуть им потихоньку, пусть назад возвращаются.
А я смотрел на Лину и думал, какая же она все-таки хорошая. И так захотелось, чтобы она больше никуда не уезжала: ни в Кливленд, ни в Екатеринбург.
– Но, милый, – ответила Лина на мое предложение остаться навсегда. – В Ёбург придется еще разок смотаться. Должна же я с работы уволиться и вещи забрать. Как считаешь, в Челябинске нужны учителя английского?
– Пиздец как нужны! – заверил я.


На следующее утро я проводил Лину. На автовокзале ко мне снова привязалась сумасшедшая коммунистка:
– Сынок, голосуй за Зюганова! Освободим Россию от американских ставленников!
Всю дорогу домой я дико хохотал.


А еще через неделю в «Новостях» передали, что Обаму избрали на второй срок. Значит, россияне могут спать спокойно – США в надежных руках.

[Елена Маючая]

Ёпта, и отзываться никто не хочет.

[Antimat]

*шёпотом*
А форум не прикроют за разглашение гос. тайны?
*громко*
Да ну! Не верю! Это не правда, провокация!!

[Елена Маючая]

БГАААААААААА! Это чистейшая правда.

[Antimat]

Могу сказать, что не только мужики такие бывают: довольствуются легкомысленными связями, пока "мышка" не станет нужной кому-то ещё.
Получила удовольствие от прочтения, разве только с обилием матов ни разу не согласная я.

Каждый случай надо отдельно рассматривать. А если маты заменить какими-нибудь креативными ругательствами? Мне кажется, рассказ от этого только выиграл бы.

Выложу аннотацию краткую на фб. Пусть люди тоже почитают.

Жду не дождусь, когда на форум поставят модуль, чтобы можно было аннотации писать в новостях, на наиболее интересные работы.

[Antimat]

БГАААААААААА! Это чистейшая правда.

Так вот почему Степан Обамыч любит российское ВВП

[Елена Маючая]

Так точно))) Честно сказать, я сама удивляюсь: как подобное пришло мне в голову. У меня ишшо одна жесть есть - завтра народ повеселю.

[Елена Маючая]

Обилие мата - намеренное, это такой образчик контркультуры. Кстати, высылала сие в американский журнал - редактор ржал до слез, но опубликовать побоялся)))

[Розовый Ганс]

Это была бы жутко симпатичная история про мужика, который осознал, что теряет что-то важное, чему раньше цены не знал. И еще тут идея про то, как в благополучную Лину по-пьяне вселялась необходимость собирать бутылки, так вот, это очень интересно и остроумно, с моей точки зрения.
Далее история-литература превратилась в историю-анекдот-фарс с русским президентом США. Это может быть даже и смешно, но только как анекдот, а не литература, потому что воспринимаешь все уже иначе. Идея с русским матерящимся Обамой мне не очень понравилась.

[Елена Маючая]

Это была бы жутко симпатичная история про мужика, который осознал, что теряет что-то важное, чему раньше цены не знал. И еще тут идея про то, как в благополучную Лину по-пьяне вселялась необходимость собирать бутылки, так вот, это очень интересно и остроумно, с моей точки зрения.
Далее история-литература превратилась в историю-анекдот-фарс с русским президентом США. Это может быть даже и смешно, но только как анекдот, а не литература, потому что воспринимаешь все уже иначе. Идея с русским матерящимся Обамой мне не очень понравилась.

Зато, согласитесь, смело))) Это, само собой, не литература - это я так, развлекалась. Но у меня еще веселее есть)))

[Antimat]

Ну, про то, что с Б.О. что-то не чисто давно поговаривают.

Кстати, про бутылки и монолог ГГ + многа.

[Antimat]

Обилие мата - намеренное, это такой образчик контркультуры. Кстати, высылала сие в американский журнал - редактор ржал до слез, но опубликовать побоялся)))

Матерятся все, и автор в том числе. маты от смысла отвлекают. Я уж насколько мат люблю, но... толсто же((

[Елена Маючая]

Матерятся все, и автор в том числе. маты от смысла отвлекают. Я уж насколько мат люблю, но... толсто же((

Юль, да х... с этим рассказиком. Я к нему серьезно не отношусь. Грю же: развлекалась))) И только.

[fotka]

Это была бы жутко симпатичная история про мужика, который осознал, что теряет что-то важное, чему раньше цены не знал. И еще тут идея про то, как в благополучную Лину по-пьяне вселялась необходимость собирать бутылки, так вот, это очень интересно и остроумно, с моей точки зрения.
Далее история-литература превратилась в историю-анекдот-фарс с русским президентом США. Это может быть даже и смешно, но только как анекдот, а не литература, потому что воспринимаешь все уже иначе. Идея с русским матерящимся Обамой мне не очень понравилась.

Мне тоже очень нравилось - ровно до Обамы