Сообщений в теме: 20

[Antimat]

Столько слышала, наконец, наткнулась.
Сомневаюсь, что кто-то успеет к конкурсу - он начнется уже послезавтра.

Но так, посмотреть - пуркуа па?

Вот. Я бы и не пошла, если бы не тот самый Джорж Мартин ("Песнь льда и огня" ака "Игры Престолов")

Малый Конкурсный Движок


Рваная грелка. Весна 2013
Тема конкурса:

Предательство (Betrayal)


Дополнительные условия:
Цитата из письма Джорджа Мартина:

"I would suggest "Betrayal" as a theme.

That should produce some interesting stories.

Good luck to all your contestants.

GRRM"

Перевод:

"Я бы хотел предложить тему "Предательство".

Из этого должны получиться интересные рассказы.

Удачи всем конкурсантам.

GRRM"

Идет прием работ


Минимальный размер: 5000 знаков
Максимальный размер: 50000 знаков
Работы принимаются до 02:00 2013-04-23



http://www.leningrad...makod/index.php

[Antimat]

Весь прикол в том, что это даже не сайт, а место для анонимных конкурсов. Там сам движок все высчитывает и распределяет.

Комментариев к текстам оставить невозможно - тусовка проходит в другом месте. На жж видела где-то, но адрес потеряла. Потом кину, как найду.

[fotka]

Наслышена, но еще ни разу не собралась

[Antimat]

fotka,

не очень интересно. Комментариев к работам нет, поощрений, кроме ЧСВ, никаких. Такой, масонский междусобойчик.

[Antimat]

О ужас

Участников: 157, произведений: 193

Оказывается, конкурс для любителей цейтнота - тема дается за 2-3 дня.... Омг...

Обсуждение: http://ru-grelka.livejournal.com/

Заходить на жж через прокси, иначе не получается. С зоны КР

[fotka]

fotka,

не очень интересно. Комментариев к работам нет, поощрений, кроме ЧСВ, никаких. Такой, масонский междусобойчик.

Пристижно считается у некоторых))))

[Antimat]

fotka, ну да, мастерство написать за 2 дня рассказ, от которого не убавить и не прибавить.


Сказали, что во второй группе есть Лукьяненко - пошла читать.

Вот пока лучшее. И, конечно же, не обошлось без графоманов, сделавших высер по схеме одноногой собачки и "вот я сел писать на конкурс".

[Antimat]

Понравившиеся рассказы.

Вот тут хороший стиль, хотя желание подлизнуть Дж. М. более чем очевидно. Поэтому - в минус.

Лед и пламя

Скрытый текст

Лед и пламя

Арсум Митриэль стояла у распахнутого окна, глядя на ледяную равнину внизу. Совершенно нагая, она, казалось, и не чувствовала, как метель касается ее кожи ледяными пальцами снежных вихрей. Белые волосы развевались в порывах ветра. В темных углах зала, стены которого были сложены из черного льда, сквозняки перешептывались с тенями.
Борген Ралли лениво возлежал на шкуре буреволка, перебирая в пальцах завитки спутанной шерсти. Голый, коренастый и волосатый, он напоминал скорее животное, чем человека. Бисеринки пота сохли в густой растительности на его мощной груди и животе, в паху было влажно и томно. Ему нравилось это ощущение, как нравилось чувствовать тяжесть тела любовницы на своем теле пару минут назад, ощущать ее страстное биение навстречу его собственному напору, слышать ее нечленораздельный стон сквозь свое звериное рычание. Борген скользил взглядом по плавным линиям тела Арсум, снова и снова возвращаясь к ее упругим ягодицам и чувствуя, как что-то все более настойчиво шевелится в низу живота.
- Возвращайся в постель, милая, - позвал он, приглашающе похлопав по шкуре рядом с собой. - У нас еще есть время, пока твой муженек грабит окрестные земли.
Арсум обернулась к нему. Соски ее налитой груди затвердели, поднялись торчком, кожа на плоском животе пошла мурашками. Завитки волос между тяжелых бедер влажно блестели в полумраке, и в их путанице таял налипший снег.
- Уже нет, - сказала она. - Он близко.
Голос ее был совершенно сер и безжизнен, и сейчас было сложно представить себе, что еще недавно сквозь эти губы рвались совсем другие звуки.
Весь настрой Боргена сразу пропал, обвиснув вялым стеблем на бедре и неприятно холодя кожу. Зато волосы на теле поднялись дыбом, превратив его в ощетинившегося вепря. Он рывком поднялся с ложа, пересек зал и глянул в окно поверх покатого плеча женщины.
Солнце сплющенным багровым шаром ползло над горизонтом, едва не касаясь брюхом далеких ледяных вершин. Резкие тени пересекали равнину, покрытую сетью трещин и грядами торосов. Далеко-далеко, на самом пределе видимости, надо льдом клубилось едва заметное облако. Снежная пыль, поднятая чьим-то стремительным приближением. Боргену было прекрасно известно, кто спешил сейчас сюда, к замку Троггерхейм, затерянному на краю света посреди замерзшего навеки моря.
- Адово отродье! - пробормотал Борген, скрежетнув зубами. - Словно чует, что кто-то в его отсутствие охаживает любимую женушку. Проклятый колдун!
Арсум смерила его неласковым взглядом.
- Сдается мне, кое-кому пора убираться, - сказала она. - Пока проклятый колдун не оторвал ему руки, ноги и еще что-нибудь.
- Ну да, тебе-то он не сделает ничего, - проворчал Борген, натягивая сапоги.
- Верно, - легко согласилась Арсум. - Я — хранительница очага. Без меня замку конец. А без замка колдун — не колдун.
- Новый наморозит, - Борген возился с пряжкой широкого ремня.
Арсиум засмеялась. Смех рассыпался под сводами зала осколками льда.
- Даже колдуну не так уж просто обзавестись новым замком. Проще ладить с хранителем, чем давать волю характеру. А уж я позаботилась о том, чтобы заставить суженного во мне нуждаться, поверь.
- Женские штучки? - Борген похабно осклабился.
- Высокая магия, - отрезала Арсум. - Он мой супруг, и судьба у нас с ним теперь одна на двоих.
- А он-то об этом знает?
- Узнает, если попробует со мной рассориться. Но он и пытаться не будет. Хочешь убедиться, оставайся до его возвращения, дикарь. Твоя голова станет чудесным украшением нашего романтического ужина.
- Вот же вероломная баба! - Борген от души расхохотался. - Ты ж вроде недавно мне обещала не то отравить подлеца, не то просто оставить его с носом и рвануть со мной туда, где летом потеплее. Врала, разумеется?
- Нет, - ответила Арсум. - Просто не говорила правды. Зачем разрушать сладость мгновения суровой прозой бытия? Нам было хорошо вместе, но теперь тебе пора уходить. И не расстраивай меня попытками отыскать причины для того, чтобы остаться. Их нет.
От окна и слов недавней любовницы явственно повеяло дыханием ледника. Борген подошел вплотную и потянулся к Арсум губами. Та надменно отвернулась, устремив взгляд навстречу пока еще далекой кавалькаде пробирающихся сквозь торосы всадников, однако подставила щеку под поцелуй. Борген, сверкнув глазами из-под кустистых бровей, вдруг огрел хозяйку замка по темени пудовым кулаком и завернул в меховой плащ обмякшее тело.
Лорд Карвендаль, хозяин замка Троггерхейм, колдун-некромант и черный маг, поджидал Боргена Ралли в замковом дворе. Худой и длинный, он навис своим костлявым телом над Боргеном, сверля его пытливым взглядом горящих глаз. Мерзлые мертвецы его свиты застыли чуть позади безмолвным полукольцом.
- Я вижу, ты выполняешь свои обязательства, дикарь, - заметил наконец колдун.
Борген пожал плечами, на которые было взвалено бесчувственное тело супруги лорда.
- Что еще мне остается делать? - ответил он. - Ты не оставил мне выбора. Вся эта тема с заложниками держит меня за яйца. Обязательства... Надеюсь, ты тоже выполнишь свои?
- Вне всякого сомнения, - сказал лорд Карвендаль, и хищная улыбка расколола его лицо.
- Тогда открывай портал! - сказал Борген.
Колдун расхохотался коротко и зловеще. Воздух между ними замерцал и пришел в движение. Борген без тени сомнения швырнул тело любовницы в межпространственный вихрь.
Без хозяйки замок — средоточие вечной зимы — вскоре растает без следа, и давно позабытая весна вернется в Северные Круги, отступят льды, и мир снова сделается пригоден для жизни.
Ради этого стоило рискнуть жизнью и репутацией, подумал Борген. Кому, как не Боргену Ралли, герою, предстоит теперь возглавить род? Тем паче, что избавление заложников от ледяной хватки проклятого колдуна еще больше поднимет Боргена в глазах сородичей.
И, право, к чему им знать, что они стали лишь частью давно выношенного неким честолюбивым северянином плана? А Борген Ралли был честолюбив настолько, что не побрезговал пойти на сделку с этим исчадием ледяного ада и собственной совестью.
Впрочем, совесть можно было исключить из списка. Безусловно, она у Боргена была — вот только он никак не мог припомнить момента, когда ему приходилось в последний раз прислушиваться к ее гласу.
А столь бесполезные переживания настоящему мужчине, согласитесь, не к лицу.
- Вот и славно, - сказал лорд Карвендаль. - Ты выполнил условия сделки, дикарь. Но в одном перестарался. Тебе следовало лишь избавить меня от этой ведьмы, а не спать с ней.
Он сделал неуловимый жест, и портал всосал в себя дикаря прежде, чем тот успел сделать хоть что-нибудь.
Разразившаяся вслед за тем внезапная буря разметала свиту колдуна и зашвырнула самого лорда Карвендаля за дальние торосы, расплющив о лед. В безумных завываниях метели явственно слышались отголоски недоброго женского смеха. Замок Троггерхейм канул в схлопнувшийся портал, и на всем Севере воцарился наконец долгожданный покой.
Борген пришел в себя посреди теплого океана. Рядом величественно оплывал тающим айсбергом замок Троггерхейм. Горячее течение неуклонно влекло дикаря на юг, где над горизонтом, застя солнце, клубящимися башнями поднимались облака влажного пара.
Там кипела вода.
Борген ощерился в бороду, стряхнул с ног отяжелевшие сапоги, огрел кулаком по носу подвернувшуюся акулу и уверенными гребками поплыл в противоположном направлении - навстречу своей судьбе.
Временами среди волн Боргену мерещились русалки, и у каждой было лицо Арсум Митриэль, Хозяйки зимы.
- Вот же чертова баба! - ворчал Борген. - Кто бы мог подумать, что я буду скучать?
Путь его лежал на север. Совсем скоро Борген Ралли, варвар, повеса и плут, растворился в дымке испарений, став одним из тысяч миражей, что танцевали над морем.
- Я тоже буду скучать, дикарь, - шепнула ему вслед Арсум Митриэль. - Спасибо, что помог мне вернуться.
Она ударила вновь обретенным хвостом и умчалась туда, где сестры-русалки согревали своими раскаленными сердцами воды океана. Радость наполняла все ее естество, гоня из тела прочь стужу далекой зимы.
И впрямь - что может быть лучше, чем наконец оказаться дома?

[Antimat]

Вот оригинальный и интересный рассказ, постоянные повороты в сюжете.

Скрытый текст

Между телами
Плоть была немного не по размеру. Зато по карману. Не дотянув короткой ногой привычно широкий шаг, Ольгер чуть не покатился кубарем. Кое-как подстроив свои пять чувств к чужим нервным окончаниям, Ольгер тотчас же дёрнулся от сработавшего рвотного рефлекса – так нестерпимо воняло это тело.
Когда Ольгер встречался с наёмником – они пересеклись в нижней подземке, там меньше генпатрулей - тот выглядел вполне прилично, впрочем, нижними ветками пользуется такое отребье, что и клошар с верхних улиц покажется там принцем.
На принца заработанных на телешоу баллов Ольгеру не хватило. Его и с канала-то грозились выкинуть – после того, как он пожалел ту девчонку и не стал отрезать ей ухо, несмотря на голосование зрителей. По медицинским показаниям она прожила бы и так, без ущерба для слуха, а операция скорее навредила бы ей. Его оштрафовали на штуку баллов, и Кэндис устроила скандал, потому что сорвался их отпуск на 3d-Карибах. Сама она получала гроши на шоу домохозяек, но Ольгер был классным хирургом и числился в штате трёх самых рейтинговых каналов. Что отпуск накрылся, Ольгер только рад был, но теперь, когда срочно потребовался наёмник, он смог наскрести только на такого вот огрызка по имени Буй, лишь отдалённо схожего с ним самим.
Ольгеру не понравилась усмешечка наёмника, когда тот узнал, для чего арендуется его тело. Но в конце концов, это всего лишь тело. Сейчас он его вымоет, побреет, постирает и отправит наконец к Аманде. Главное, что живой – некроспириты не чувствуют запахов.
***
После того, как Ольгер в наёмном теле произнёс условную фразу, Аманда скептически оглядела его со всех сторон, хмыкнула: «сойдёт» и подготовила инъекторы – из тех, которыми в загсе новобрачным прививают генно-унифицирующие вакцины. Доза там была мизерная - через несколько часов, когда тело вернётся к хозяину, в крови уже не останется и следа чужих мутаций.
Аманда работала медсестрой вместе с Ольгером на шоу «Разрежь меня». Добрачные служебные романы не запрещались – при соблюдении всех мер, но для женатого Ольгера это было бы смертным приговором. Поэтому когда он увидел в студии новенькую, и у него зачесались коленки и колыхнулось в груди, словно там развернулись паруса, он тут же подал заявление на перевод – на другое время, в другую студию, на другую планету, куда угодно, лишь бы не задыхаться при виде того, что не является его законной женой. Ему отказали – некем заменить, он же звезда. Он старался отводить глаза, перемещался на площадке как можно дальше от лазурноглазой брюнетки в хрустящем халате, за помощью обращался только к ассистентке Розе, старой крысе, за что ему регулярно доставалось от режиссёра. Всё было напрасно. Записке, брошенной ему в карман, он не смог отказать. «Арендуй наёмника. Целую» и адрес.
Несмотря на чужеродность, Ольгер постепенно совладал с плотью наёмника, да так, что утонув в океанах амандиных глаз, утянул и её на дно своих давно сдерживаемых страстей, и спохватился, лишь когда шторы в спальне из прозрачно-золотистых стали плотно-коричневыми. Кончилось действие вакцины или нет, он не знал. Он отодвинулся от Аманды, завернувшись в простыню.
- Пойдёшь?
- Пойду.
- Придёшь?
Ольгеру не хотелось признаваться, что он на мели, не хотелось думать о последствиях своей слабости. В сущности, он уже хотел избавиться от тела и вернуться домой.
- Приду.
Он оделся, кивнул ей на прощанье, и тут же его полностью поглотила забота об обратном обмене телами. Про обмен ходило много слухов, и самым ужасным среди них была опасность превратиться в некроспирита по пути из тела в тело. Если процесс затягивался, сознание начинало отмирать: не успеешь войти в тело – всё, ты некроспирит, и хотя у тебя здоровое тело, внутри тебя - душа-зомби. Некроспириты могли вернуть полноценную жизнь только одним способом – загнать в своё дело вторую душу.
Ольгер так распереживался по поводу предстоящего обмена, что не заметил, как спустился в нижнюю подземку. Хотя чего ему бояться – в первый раз всё прошло без проблем. Он рассеянно продирался сквозь толпу бесцельно слонявшихся безработных, которым не нашлось места даже в подпольных оффлайновых театралках. Пока он был в теле наёмника, попрошайки не обращали на него внимания, а вот его собственному телу на пути сюда и обратно придётся туго. В такой толкотне мимоходом считать пару баллов с чьего-нибудь баланса - для ловкого воришки раз чихнуть. Правда, у него и считывать нечего.
В условленном месте никого не было. Ольгер подождал несколько минут и попробовал позвонить. То ли связи не было, то ли баланс не позволял. Ольгер подождал ещё. И ещё. Кроме телефонного номера, Ольгер об арендодателе ничего не знал. Час спустя он поднялся наверх, на улицы, и снова набрал номер. Недостаточно средств на счёте. Завтра эфир шоу, баллы за него поступят сразу же, но он в чужом теле, его даже не пустят в студию. Право бесплатного звонка другу не прокатит – наёмник не числится в друзьях. Появиться перед Кэндис в таком виде – значило или врать, или сдаваться. Или - проскользнуть незаметно, наскрести дисконтов и позвонить через общественную сеть.
В окнах их квартиры горел свет. По пожарной лестнице Ольгер подобрался к окну гостиной и заглянул внутрь. И чуть не свалился с лестницы. Он увидел себя. Его тело сидело на диване, обнявшись с Кэндис, и смотрело телешоу. Кэндис не выглядела испуганной или растерянной, или хотя бы подозревающей, что в теле её мужа притаился какой-то бомж. Кэндис светилась незнакомой Ольгеру радостью.
Ольгер распахнул окно и шумно спрыгнул на пол. Парочка встрепенулась, Кэндис взвизгнула.
- Спокойно, милая, это я, Олли. Я арендовал у этого человека его тело. Сейчас мы обменяемся обратно, он тихо исчезнет, и мы забудем об этом инциденте.
Ольгер направился к наёмнику, тот встал перед Кэндис, прикрывая её своим, то есть ольгеровским телом:
- Лучше будет, если вы тихо исчезнете, пока я не вызвал полицию.
- Кэндис! Он – это не я. Послушай… Эээ… шрам на безымянном пальце, который ты прячешь под кольцом!
- У меня нет шрама там, где вы говорите, - подала голос Кэндис.
Ольгер хотел было напомнить ей о том, что случилось в медовый месяц, но вдруг понял, что это бессмысленно. Или Кэндис была не Кэндис, или…
- Так это было спланировано – я не случайно попал на этого наёмника? Или ты хочешь мне отомстить, и готова остаться с первым встречным?
- Я вызываю полицию, - тело Ольгера потянулось за телефоном.
Ольгер представил, что и как он будет объяснять полиции, если хозяин квартиры по всем параметрам, как ни крути, вот этот тип, и вернулся через окно на лестницу, спустился вниз, привалился к стене и попытался собраться с мыслями.
У него есть чужое тело. Так себе тело, конечно. Кто бы он ни был, этот наёмник, мнимый или нет, у него должен быть свой угол, какое-никакое барахло, документы. Ольгер осмотрел себя. Одежда как одежда, ярлыков нет – значит, с рынка. Прошёлся по карманам, нащупал забившийся в угол клочок бумаги, после стирки бумага сильно слиплась, Ольгер развернул комок – едва различимый логотип «Санни Мани», дешёвая бумажная фишка, которую Буй не стал переводить в баллы.
Ольгер вышел на проспект, ухватился за первый же аэробус в нужном направлении и через несколько минут был у казино «Санни Мани». Один из плюсов тотальной роботизации – то, что тебе не расплющит пальцы кондуктор, когда ты пытаешься пролететь зайцем, повиснув на подножке аэробуса.
Не успел Ольгер пройти в двери казино, как его руки сдавили стальные тиски, а тело приподнялось над полом. Ольгер молча брыкался свободными ногами, а гигант из службы безопасности так же молча нёс его на вытянутых руках по направлению к офису.
В кабинете управляющего верзила опустил его на пол и разжал тиски. Ольгер схватился за предплечья.
- Что же вы, милейший, себе позволяете? – Седой управляющий со старомодной улыбкой в бороде развёл руками.
Ольгеру тоже было любопытно, что позволил себе в казино милейший Буй. Поэтому он вопросительно пожал плечами.
- Ушли со съёмок, ещё и фишек прихватили. Думали, зрителя никто не заметит? Ошибаетесь. У нас каждый участник под контролем. Баллы за вчерашнее шоу мы с вас снимем, и штрафик малый отчислим. Тем более, что, судя по нашим наблюдениям, вы имели неосторожность совершить не прописанную в сценарии сделочку на нашей территории, что, сами знаете, чем чревато, - он обернулся к мониторам на стене позади себя. – Где же это? – Он полистал один из экранов и вывел изображение. – Припоминаете?
Ольгер увидел патлатого незнакомца, переводящего наёмнику Бую баллы. Они стояли возле умывальников в уборной. Незнакомец держался насмешливо и похлопывал Буя по плечу. Неужели Кэндис наняла ещё кого-то, тот вышел на Буя и подкинул его Ольгеру в качестве наживки? Значит, она знала всё уже давно? Но как, если сам Ольгер сопротивлялся супружеской измене до вчерашнего дня?
- Вижу, что припоминаете. Так вот, незаконные финансовые операции караются генетической модификацией сроком от… Да что я, вы и сами всё знаете. А если учесть, что ваш друг сегодня утром, опять же у нас под носом, менялся телом – не исключено, что и ваша вчерашняя сделка проходила по тому же поводу.
- Подождите, они менялись телами?
- «Они»?
- Ну, в смысле мы.
- Насчёт вас ничего не зафиксировано, а вот сегодня, как я уже сказал, ваш вчерашний торговый партнёр обменялся телом с другим..ммм… партнёром.
- Как он выглядел, этот партнёр?
Управляющий полистал мониторы и вывел новое изображение. Ольгер увидел на нём то, что и боялся увидеть – себя. Буй в теле Ольгера поменял его, Ольгера, тело на тело патлатого! Значит, вот этот сортирный незнакомец сейчас сидит на диване с Кэндис, закинув одну ногу Ольгера на другую ногу того же Ольгера! Какого чёрта! Первым порывом Ольгера было кинуться спасать Кэндис от неизвестного узурпатора, но потом он вспомнил, как открещивалась от него его жена, отказываясь даже признать шрам на пальце. А, может, он держит её в заложниках? Может, обнимая, он приставил нож к её боку?!
- Вы намекаете, что я вам должен оказать какую-то услугу? – быстро заговорил Ольгер, обращаясь к управляющему. – Намекайте быстрее, и покончим с этим. Мне нужно бежать.
- Экий вы торопыга, молодой человек. Для некроспирита вы слишком стремительно делаете выводы.
- Что?
- Уже лучше. Вопрос, достойный неживой материи. Случайные связи в сортирах до добра не доводят, юноша. Так-то… Если уж речь зашла об услугах, то я рассчитываю на длительное сотрудничество. У меня, видите ли, много врагов…
***
Аманда открыла дверь и улыбнулась.
- Пришёл?
- Пришёл.

[Antimat]

Апостасия ничего так
http://www.leningrad...duct.php?n=1717

Камень, ножницы, бумага - очень смешно.

http://www.leningrad...duct.php?n=1697

А вот это - шедеврально. Очень шикарный текст, идея - лучше не напишешь.

Скрытый текст

Не меня
Странно, что эта мысль пришла мне лишь в сорок три года. Через тридцать лет после начала ёка. Английское «йэук» на российских территориях быстро выродилось до тюркского словца, означающего отрицание. А «иго» так и не прижилось. Тарелки его знают, почему.
Я сидел на ежегодной конфе в почётном ряду докладчиков, сидел уже абсолютно расслабленный, выступивший и ответивший на все вопросы. Ничего нового никто не услышал, никто не сказал. Ёк оставался по-прежнему необъясним, бессмыслен и беспощаден – просто дополнительная загадка универсума, под якобы решение которой можно пилить бюджет, создавать научные институты и писать монографии. Жизнь продолжается.
Продолжается, но не для всех. В тот момент, когда закончилась обязательная для любых мероприятий проповедь местного пастора о стойкости духа и путях господних, ровно в этот самый момент поступили извещения.
Они никогда не приходили в известное время – так, плюс-минус месяц, но тоже обязательно ежегодно. И всегда сопровождались воем, слезами и даже обмороками, как будто в первый раз. Хотя для тех, кому они доставались, это всегда было впервые.
На улице с этим было как-то проще. Услыхав тоскливый вскрик (обязательно же кто-то заорёт в этот момент, так что и захочешь – не пропустишь), кинешь быстрый взгляд на запястье, втянешь голову в плечи – не меня, не меня, слава тарелке, не в этом году – и сворачиваешь в подворотню, спускаешься в метро, забегаешь в подъезд. Куда угодно, чтобы не видеть чьих-то чужих вытаращенных глаз, распяленного в ужасе рта, подгибающихся коленок. Его, не меня.
Звучит-то как сладко, а? Не-ме-ня. Не меня, тёплого, ладного, родного, чьи подмышки исправно потеют, а кишечник урчит в полдень, если не позавтракать. Другого.
На сей раз – другую. Первые ряды заозирались, выворачивая шеи: кто там сзади, кому на сей раз? Молоденькая девушка обмякла на пышных плечах матроны, а та подбирала прыгающие трясущиеся губы, смотрела на своё запястье. И так же дрожали губы пастора, покинувшего кафедру и бегом устремившегося к несчастной парочке.
Сейчас в мире сотни тысячи людей смотрят с обречённым недоверием на светящиеся, неизвестно как возникшие на тыльной стороне рук извещения. Метки. Но это слово, равно как и английское «марк» не прижилось. Сухой бюрократический вариант словно помогал уравновесить кошмар. Итак, порядка миллиона людей, но цифра каждый год немножко меняется то в большую сторону, то в меньшую. Среди получивших извещения нет тех, кто моложе тридцати и старше пятидесяти. Тарелки разделяют принципы гуманности: щадят стариков и детей, ха-ха-ха.
После извещений время сжимается в одни сутки. За двадцать четыре часа нужно успеть попрощаться с прежней жизнью: помолиться, напиться, нюхнуть наркотиков или чем там ещё развлекаются обречённые. Некоторые кончают жизнь самоубийством: по данным статистики, не менее семи с половиной процентов.
А оставшиеся ровно через сутки исчезают. Испаряются. Хотя нет, испаряются – не точный термин, как и большинство терминов ёка, как и само понятие – ёк. Или йэук, или иго. Иго подразумевает хотя какую-то возможность договориться, хоть намёк на логику. Мы возьмём ваше золото, нефть и самых красивых женщин – это логика. Но когда метут людей без разбору, как тащит в пасть всё подряд младенец с режущимися зубками… и чхать хотели на достижения человеческой дипломатии… это, в таком случае, что?
А ведь попытки договориться были. И международное министерство контакта было создано, и послы собрались. До сих пор витает слух о договоре российской и американской сторон с Индией: мы вам – вековой контракт на бесплатную поставку любой военной техники, а вы им – своих граждан. Забирайте, мол, уважаемые инопланетяне, индусов, их много…
Так оно было на самом деле или всё выдумки, неизвестно. На месте в кратчайшие сроки воздвигнутого сверхсовременного здания минконтакта лет тридцать как поблёскивает слюдяными сколами на чёрном фоне огромная запёкшаяся воронка. Спалили к херам созданных на скорую руку космических дипломатов, угу. По неизвестной технологии испускаемыми с тарелок лучами.
Тарелки видны отовсюду, из любой точки земного шара. К ним уже и привыкли, и почти не обращают на них внимания. Поначалу, конечно, была паника. В тех городах, над которыми зависли тарелки, резко подешевело жильё – из-за страха, ни из-за чего больше. Потом-то исследования показали, что тарелки не фонят, не забивают волновые диапазоны, максимум – отбрасывают жирную плотную тень. Но было уже поздно: цены на квартиры во многих городах рухнули. Зато моим родителям удалось расплатиться в Питере с ипотекой намного раньше времени икс.
Следом за тарелками появились извещения, начался ёк, то есть то, что и было по-настоящему страшно. Тарелки же просто давили на сознание, застили небо, но не на всякое сознание они действовали угнетающе и не всё абсолютно небо перекрывали. Во многих районах голубой свод оставался свободным для привычных облаков днём и звёзд ночью, лишь на горизонте маячила далёкая громада ближайшей тарелки, казавшаяся, спасибо километрам, прыщиком на заднице мироздания.
То, что тарелки вообще хоть на что-то реагируют, подтверждала выжженная земля на месте минконтакта и чуть ранее рассеянный в прах дивизион «Летучих невидимок», проявивший агрессию по приказу президента Штатов.
Вот и всё, что биологи, химики, физики, психологи и социологи знали о ёке.
Тем временем пастор достиг начавшей рыдать матроны и стало очевидно, что матрона – его супруга, а сомлевшая юница – дочь. «Крепись, дорогая, бог милосерд», - донеслись до меня слова пастора. Он ловко охлопал по щекам девушку и начал поднимать благоверную на ноги, но я уже отвернулся, и так поступили почти все присутствующие. К чему смотреть на чужую беду.
В этот самый момент я успел поймать взгляд соседа, сидевшего передо мной чуть наискосок. Он слегка замешкался, я же, напротив, развернул голову чересчур резко. Бам, мы едва не столкнулись носами и – о ужас – я увидел в его глазах себя. Своё знакомое выражение стыда, борьбы и, тарелки его знают, почему, - вины.
Наверное, похожее чувство испытывает человек, который в детстве лакомился козявками. Проводил много лет назад дотошную разработку недр носа. Затем вырос, стал уважаемым человеком, и вдруг его позорная, искренне забытая тайна всплыла наружу, как дохлая рыба – на поверхность реки. И остальные взрослые, бывшие некогда детьми, скривились в отвращении и…
Тут председатель громогласно призвал всех к вниманию и объявил следующего докладчика, на сей раз известного ЯМР-щика. Анализ состава воздуха на месте исчезновения извещённых бедолаг. Животрепещущие мысли о соплях сбились, но в реальность вернуться так не удалось. Детство властно и мягко набросило на меня петлю памяти и потащило назад.
Сколько лет я не вспоминал об этом? Практически столько же, сколько висит над человеческим миром ёк. Каникулы, мне одиннадцать, я сижу за гаражами и кидаю ножичек так, чтобы он прошил шёлковую пыль и воткнулся в землю. Я жду Андрюху, у которого обед извечно затягивается дольше моего: Андрюху кормит бабка. Кормит обстоятельно и подробно, и когда я уже допиваю компот из оставленной с утра мамой банки, бабка только-только накладывает Андрюхе второе. Никого из взрослых не бывает в это жаркое время во дворе. Наверное, поэтому я вздрагиваю, когда на меня падает большая, недетская тень. Пугаться нечего, но я всё же пугаюсь до икоты. В проходе между гаражами стоит бледный, одетый в глухой тёмный костюм мужчина, и мне страшно.
Он не произносит ни слова, и тем не менее я его слышу и понимаю, что он пришёл за мной. За мной – или за Андрюхой, который вот-вот выскочит из подъезда, на бегу утирая замаслившийся рот. Решать мне.
Я и решил – так же молча, не пикнув. Почти не колеблясь. Не-ме-ня. И словно с плеч свалилось душное одеяло, морок пропал и исчез озноб вместе с неприятным визитёром. Я снова остался один. Полуденная тишина двора раскололась, обнажив голос радио из открытого окна, звук далёких машин на проспекте и крики самоварных футболистов с коряво заасфальтированной спортплощадки. Я перевёл дух и сказал себе, что видел кошмарный сон. Может быть, я наконец-то перегрелся на солнце, чем вечно пугала мама, заставляя надевать дебильную панамку. Или сметана, которую я добавил в борщ часом ранее, оказалась прокисшей и вызвала глюки. Словом, мой детский мозг пытался найти объяснение. Бесполезно: в глубине души я верил – нет, знал – что никогда больше не увижу Андрюху. Его забрали вместо меня.
Но я ошибся. Детские страхи в мире до ёка оставались, в большинстве своём, обычными страхами и с течением времени переходили в категорию страшилок. Сказочек про чёрную-чёрную руку и гроб на колёсиках. Когда я покинул гаражи, живой и здоровый Андрюха ошивался возле подъезда с полузнакомыми пацанами. Я немного поиграл с ними в камешки… всё было в полном порядке. Просто с того дня наша дружба с Андрюхой дала течь, прохудилась, как старая лодка, и ушла на тёмное дно. Андрюха сторонился меня, и мне чудилось: он догадывается, как я его сдал с потрохами. Я и сам не хотел ему навязываться.
Через год началась эра ёка и детские переживания сменились чем-то более весомым и грубым – тупой правдой жизни. Родители завершили арендно-ипотечную комбинацию, и мы переехали из пригорода в ставший совершенно смурным центр Питера. В квартиру с пятиметровыми потолками, под самую сень тарелки. С Андрюхой я больше не пересекался…
Из муторных воспоминаний меня выдернуло завершение докладов. Участники рванули из зала, кто куда. Многие, понятное дело, бросятся теперь в бары и клубы – праздновать очередное везение. Истинные учёные попробуют договориться с женой пастора, навесить на неё перед исчезновением датчики и регистраторы в надежде что-то понять… Жизнь продолжается, и после появления извещений даже с большей силой. Не-ме-ня.
Какая-то мысль бродила рядом на цыпочках, краешком словно бы задевая мозг. Так аккуратная хозяйка проверяет спичкой готовность шарлотки. Не знаю, что ощущает при этом пирог; моя же голова разболелась и загудела гулко и пусто. Через пару часов бесплодных попыток заснуть я со злобой плюнул на подушку и спустился из гостиничного номера в бар.
Он уже был там, мой сосед по конфе. Пьяный и продолжающий методично нажираться коньяком. И раз я собирался в следующие полчаса достигнуть того же состояния, то, после секундной заминки, подошёл ближе.
- Добрый вечер…
Он вскинул на меня больные, такие знакомые глаза и хрипло каркнул:
- А, Рыжий… узнал?
Рыжим меня называл только Андрюха. Вообще-то я брюнет, просто присловье про рыжего было у меня в ходу тогда, в детстве. До ёка.
- Андрю… Андрей?! Офигеть, - идиотское слово вырвалось прежде, чем я успел себя проконтролировать. – Веришь ли, вот только что на докладах тебя вспоминал.
Десятилетний Андрюха был едва различим сквозь сидящего передо мной матёрого мужика – как будто фигурку, выточенную мастером, облепили комьями пластилина шаловливые детские ручонки.
- Верю, - кивнул он и бросил официанту: - Второй бокал. И бутылку.
- А ты зверь на тему выпить, - признаться, я был в растерянности. Хотел поговорить с незнакомым, в сущности, человеком, как говорят со случайным попутчиком в поезде. Беспредметный и откровенный душевный стриптиз. О чём же беседовать с Андреем, я не знал. С чего там принято начинать, а…
- Ну, - мы чокнулись, выпили и закусили тонко нарезанным лимончиком, вышибающим ядрёную слезу. Я спросил: – Ну, как ты? Как жизнь?
- Пошёл в жопу, - угрюмо отвествовал Андрей и вдруг совершенно по-андрюхиному вытер рот рукавом.
Контраргументов у меня не нашлось, и некоторое время мы пили молча и сосредоточенно. Коньяк отрадно согревал измученный бессонницей организм, и меня начало смаривать, когда Андрей нанёс неожиданный удар:
- Колись, Рыжий: приходил к тебе тогда мужик?
Было ясно, что любое блеянье на тему какой-мужик-когда-тогда выйдет насквозь фальшивым, как многокаратный рубин в перстне питерского гопника. И вновь появилась мысль о козявках. Вот он, тот жутковатый момент, когда всё встаёт с ног на голову и судья, наделённый мистической властью, строго спрашивает тебя: было такое? ел?
Я поднял на Андрея заслезившийся взгляд и ответил:
- Ел. То есть приходил. Но откуда…
Андрей не унизил меня объяснениями, а предпочёл с мрачным удовольствием наблюдать, как понимание неспешно отражается на моём отупелом челе.
- И к тебе? Такой в костюме, да? А ты ему?...
- А я ему – то же, что и ты ему. То же, что и все ему, - Андрей скривился и разом махнул полный стакан.
Полутёмный бар мотылялся у меня перед глазами.
- Как это – все? Кто – все?
- Да так. Люди. Я ведь потом до-олго тебя видеть не мог. Стыдно было. Смотрю, и ты от меня вроде как шарахаешься… ну, думаю, знает. Знает, кого я из нас двоих выбрал, и брезгует. Ты уехал, а я всё думал, думал… - он погрозил пустой коньячной бутылке крепким пальцем, - и додумался. Напоил свою тогдашнюю девчонку, прикинь, пятнадцатилетний сопляк известно для чего это делает, да? А я просто задал ей вопрос, вот как тебе: приходил, спрашиваю, мужик-то?
Андрей крепко замолчал. Горло моё сжалось, так что и пожелай я что-нибудь спросить, всё равно не вышло бы.
- Был. Выбор: она или подружка. Потом, позже, матери моей извещение пришло, я ей тот же вопрос задал. Матери предложили – она или сестра. Потом отца спросил, когда тот три года назад умирал своей смертью. Ему тоже между собой и другом пришлось выбирать. Оно и ясно… ясно. Родителям не ставили вопрос: ты или твой ребёнок, это слишком просто…
Кое-как откашлявшись, я спросил:
- Неужели все? Все люди?
- Некоторые не признавались. Но я по их глазам видел – врали. А некоторые как будто и не врали, но я знал: было, было, просто ты не помнишь. Забыл мерзкое, позорное… некоторые это умеют…
- Все ели в детстве козявки, - ляпнул я и, покраснев, добавил: - ну, хотя бы пробовали разок.
- Ты пробовал? – с неожиданно трезвым интересом спросил Андрей.
- Не помню, - честно сказал я. – у меня память так себе. Я и случай-то с мужиком вспомнил, только когда тебя увидел там, на докладах. Тебя ещё толком не узнал, а мысли поскакали… Да чёрт с ними, с соплями! То, что ты говоришь, это же, это же невероятно! Возможно, тот мужик, ну, был как-то связан с тарелками, с извещениями. Может, это объяснение ёка!
- Уверен, что объяснение. И связь. И бла-бла-бла. Толку-то?
- Нужно заявить, - почти закричал я, - провести исследование! Возможно, где-то тут решение…
- Да какое решение, что ты бредишь, Рыжий. Решение ему. Ты всерьёз полагаешь, что тарелкам нужно наше общее покаяние? Пи-ли-вать они на нас хотели, ясно? Есть факты, которые нельзя изменить. Которые были, понимаешь, просто были. Нельзя сказать: извините, справедливые космические дяди и тёти, мы так больше не будем. Если ты жрал сопли, ты знаешь их вкус, даже если забыл. Если предал, то…
Он повращал в воздухе рукой, будто вкручивал лампочку, и обильно орошая коньяком скатерть, наполнил свой бокал.
- Поколение предателей, мать их. Весь мир. Поделом. И мне поделом, и тебе… нате, хавайте заслуженное…
- Не может же быть, чтобы навсегда, - пробормотал я. Голова вновь разболелась в такт горячий пульсации крови в висках.
- Вот такая вот жопа с ручкой, - невпопад ответил Андрей. Он, похоже, оставил позади планку «в хлам» и стремительно приближался к отметке «в мясо».
Я положил на стол деньги и вышел, пошатываясь, на улицу. Решение явилось внезапно. Оно было, да, интуитивным и как всё интуитивное казалось глупым. Но даже свежий, сладкий после прокуренного бара воздух не выдул его из головы. Я спросил у портье, где живёт местный пастор, взял такси и поехал.
Конечно же, в доме пастора во мне сразу вычислили учёного – спасибо забытому на лацкане пиджака бейджику. И конечно, меня не хотели впускать.
На мои препирательства с какой-то старухой, то ли матерью, то ли служанкой, в прихожую вышел сам хозяин, сильно подурневший с момента проповеди.
- Побойтесь бога, молодой человек, - сказал он, хотя сам был едва ли старше меня. – Мы хотим побыть одни… жене нужно молиться…
В каком-то горячечном жару, приличном скорее юной гимназистке, чем взрослому мужчине, я забормотал бессвязные слова о том, что мне очень надо, что можно попробовать, что есть одна идея, которую… Удивлённый моим натиском, пастор пропустил меня внутрь.
Вместо давешней матроны в гостиной сидела толстая неряшливая баба. Дневная укладка растрепалась, завитки влажных волос прилипли ко лбу и бледным щекам. В невидимой комнате, где-то за стенкой, тихо плакали.
- Милая, это к тебе, - пробормотал пастор и баба распялила рот и завыла совсем по-деревенски. Сквозь рыдания послышались слова:
- Не хочу! Не хо-чу-у-у…
И я вдруг увидел испуганного ребёнка, каким она была и каким, оказывается, до сих пор оставалась – как и все мы, люди. Тарелки не забирают детей, потому что ради детей многие люди пожертвовали бы собой. Но фигня в том, что мы, даже взрослые, и есть дети. Не хочу, ревём мы, когда родители заставляют есть манную кашу, убирать игрушки, спать. Не хочу, продолжаем вопить про себя в ответ на любые неприятности жизни. Не меня, прорыдала много лет назад девочка, когда странный, материальный и в то же время призрачный визитёр в костюме предложил ей выбор…
Непривычная жалость. Любовь. Тоска. Желание помочь. Комната завертелась у меня перед глазами, что куда там бару в отеле. Я по стеночке дошёл до пасторши и взял её за руку со светящимся в сумраке запястьем.
- Ну не плачь, - сказал я и добавил, словно это зависело от её решения: - Ну хочешь, я исчезну вместо тебя?
Нелепое, бессмысленное предложение. Но она, как будто только и ждала этого простого вопроса, прекратила свой жуткий вой и прижалась ко мне изобильными телесами, продолжая плакать, но уже тихо, нестрашно. И я гладил её по загривку, как в книжках ковбои гладят перепуганных лошадей. Сам я с живыми лошадьми дела не имел.
У меня вымокло и затекло плечо. Мы осторожно, словно были стеклянными, разомкнули объятья. Я посмотрел на её запястье – оно было чистым и гладким. Извещение исчезло.
На своё запястье я не смотрел; зачем. Чувствуя дикую, животную усталость, с трудом поднялся на ноги и – вновь по-английски – побрёл прочь. Мимо буфета со столовым серебром, мимо столбом застывшего пастора, мимо старухи, караулившей под дверью. Пастор выглядел как ребёнок, наткнувшийся на живого деда мороза. Старуха была девочкой, подсматривающей за поздним ужином родителей.
До отеля меня довезла мягко пружинящая на рессорах попутка. «Je t'aime», - нежно лопотала из проигрывателя полузабытая французская певица. Я успел прослушать четыре её песни, и в каждой она признавалась в любви к нему, к себе, к жизни. К людям.
Кстати о людях. Для такого позднего времени их было слишком много на тротуарах, и они всё прибывали. Бегали из подъезда в подъезд, выскакивали из забегаловок, что-то кричали и тут же ныряли обратно.
Я расплатился с водителем. Он был похож на мальчика, немного уставшего от игры в машинки.
У крыльца толпился народ, среди которого загадочным образом держался на ногах Андрей, то есть Андрюха.
- Слышал новости, Рыжий?! – заорал он и увенчал обращение витиеватым добрым матерком. – Идут сообщения, по всем каналам!
Я мотнул головой, и люди наперебой закричали:
- Они улетают! Тарелки!
- Извещения исчезли!
- Открыли горячую линию, вы слышите?! Ёк закончился!
Я протиснулся сквозь их живые, разогретые счастьем и чудом тела. На меня тут же перестали обращать внимание, кто-то бросил озабоченным голосом:
- Наша-то висит…
- Ничо-о, улетит и наша! Уже откуда только не улетели…
Я поднялся к себе, захлопнул дверь в номер. Не включая лампу, разделся. Посмотрел на бледное болотное свечение на руке и зевнул. Мне было хорошо, как в детстве, когда мир вокруг являлся простым и понятным.
Вот высплюсь сейчас, а там видно будет. В конце концов, у меня есть целые сутки.

[fotka]

Из скрытых только "Лед и пламя" у меня открылся... Ну, ничего так - слишком уж много вероломства, правда. Не понять, кто круче))) И да, как-то вторично...

Сообщение отредактировал fotka: 24 Апрель 2013 - 13:24

[fotka]

"Камень, ножницы, бумага". Поначалу нравилось, а потом... затянуто, да и концовка не очень, да и эльфы чё-то последнее время достали В реализме автор силен, а с фантазией не очень...
А шедевр не открылся(((

Сообщение отредактировал fotka: 24 Апрель 2013 - 13:44

[Antimat]

Да, эльфийке я бы тоже уши-то и пообрезала. Шыдевр - "Не меня".

Ух, на жж разносят. И опять - цитат надергали... Учителя русского там штоле обитают?

Что-то спойлеры вообще не открываются.

[fotka]

Что-то спойлеры вообще не открываются.

Один только у меня открылся... Убегаю - остальное почитаю вечером

Сообщение отредактировал fotka: 24 Апрель 2013 - 16:42

[Розовый Ганс]

Заходить на жж через прокси, иначе не получается. С зоны КР

Жеже открывается свободно, прокси не пользуюсь. У тебя провайдер какой-то не такой, в жопу лазиет рукой, скорее всего.

[Antimat]

Розовый Ганс, билайновский... и с кырг. телекома тоже не.

с сотки я спокойно захожу.
А тебе не икается вообще?

Вот читаю там работы, перед сном или утром, когда еще в постели, и нет-нет думаю... И чо тебя там нет? Напиши в следующий раз обязательно. Как обычно, провокационно.

Мож, там тоже группу создадим?

[Розовый Ганс]

А кому я нужен? И мне не интересно писать сейчас, да и не хочется, слава богам. Вообще, графоман хорош, когда он ничего не пишет, всем рекомендую, друзья. И себе и обществу в целом хорошо.

[Antimat]

Да я тоже не пишу ради того, чтобы написать. Есть идея и время - будем рожать...
А что, даже для уан магазина не пишешь?

пс. А кому я нужен? (с) - ключевое?

[Розовый Ганс]

А кому я нужен? (с) - ключевое?

Ты так написала просто: "и чо тебя там нет?", — будто без меня там люди жить не могут, как минимум. Отсюда и "а кому я нужен?".

В ванмэг пишу. Но не рассказы, там другого свойства тексты.

[Antimat]

Розовый Ганс, без разницы, что и куда пишешь: процесс же идет, не важно, куда ты распределяешь эту энергию, главное что она есть.