СёстрыЖанр: сказка-быльАвтор: Юлия Фертес– Можно, я уже сниму повязку?.. Чем тут пахнет? И мне кажется, здесь летают пчёлы?
– Не бойся, они тебя не тронут, если ты не будешь размахивать руками: у них слишком много работы, чтобы обращать на нас внимание… Ещё несколько шагов. Это стоит того. Давай, шажочек, ещё один… Теперь присаживайся… Осторожно, вот так…
– Мы в саду? – девушка смиренно позволила снять повязку с глаз.
Кузен повязал шёлковое кашне четверть часа назад, вёл через кусты, по аллеям, умощённым полуплоскими, отшлифованными булыжниками, – по территории давно заброшенного замка, изредка навещаемого туристами и просто местными любителями старинной романтики. Троюродная сестра приехала погостить, и теперь семнадцатилетний кузен, воодушевленный возможностью побыть гидом для всему здесь удивляющейся миловидной сестрицы, водил по окрестным достопримечательностям.
Прозрев, девушка некоторое время молчала: от красоты вокруг захватило дух, и на глаза от умиления даже навернулись слёзы. Эта часть сада, по-видимому, находилась позади замка, потому что местами, где розовато-белые облака цветущих соцветий расступались, была видна кирпичная стена-ограда с зазорами. Здесь росли, насколько можно было охватить взглядом, плодовые деревья. И сейчас, в окружении изумрудного острова из уже отцветшей вишни и персика, застенчивые невесты-яблони задумчиво шептали что-то друг другу.
Под самой большой яблоней, потемневшая от времени и потрескавшаяся от осадков и ветра, ждала гостей достаточно простая по конструкции скамья, с высокой спинкой и подлокотниками по бокам. Поверхность, испещрённая глубокими морщинами, некоторые из которых были забиты полусгнившими сухими частицами от падавших сверху листьев, а теперь и белыми нежными хлопьями облетавших соцветий, – поверхность скамьи была прогрета июньским солнцем.
– Я не видела ничего более прекрасного…
Четырнадцатилетняя кузина боялась пошевелиться, словно чтобы не вспугнуть единственные звуки, обрамлявшие эту пастораль, – музыку деловито летающих над головой пчёл и о чём-то договаривающихся между собой птиц, сбежавших от гостей на другое дерево.
– Я рад, что тебе понравилось, – кузен был горд видеть благодарный блеск в глазах сестры, – сюда иногда приходят влюблённые, чтобы обручиться… Ну, мне говорили…
– Это так романтично! – вздохнула кузина, – в другое время, наверное, здесь тоже уютно.
– О да, но в замке ведь привидения водятся. Поэтому не очень-то и много народа тут бывает.
Сестра рассмеялась и легко ударила брата по плечу короткой веткой, подобранной в углу скамьи:
– Ты меня всю дорогу пугал! Нет здесь никаких привидений, и в замке тоже.
– Разве ты не слышала, что рассказывал дядюшка про трёх сестёр? Ты сама видела их портреты в Замке.
– Глупый, это легенда и ничего больше. Но даже если привидения тут и есть, – сестра лукаво посмотрела на собеседника, с каким-то необъяснимым удовольствием слушавшего родственницу, – то днём их бояться не стоит. Всем известно: привидения после захода солнца выходят из своих сырых и печальных подвалов и пуга-а-ают таких врунишек, как ты! Бу-у-у!
Устремляясь к брату, девушка подняла обнажённые до локтя руки и пошевелила пальцами, будто намереваясь оцарапать лицо собеседнику. Брат перехватил в воздухе угрожающие пальчики и порывисто прижал их к губам. Сестра мгновенно посерьёзнела, но руки не посмела забрать, и, в смущённом оцепенении позволяла их целовать.
– Ах, как нехорошо обманывать родственниц! – птицы затихли за две секунды до того, как за спинами любопытных непрошенных гостей раздался негромкий суровый мужской голос.
Кузен отпрянул от кузины и нехотя обернулся. На аллее стоял, скрестив руки за спиной, мужчина лет сорока в сюртуке устаревшего покроя, с чёрными волосами, ниспадавшими на плечи и пронзительными карим взглядом.
– В прошлом году, если я не ошибаюсь, ты здесь был с Марьяной, дочкой аптекаря, и уж как клялся в любви, как клялся… У меня дух захватило от твоих обещаний, – незнакомец говорил скучающим голосом, – ты уж извини, подслушал ненароком...
– А вы кто? – в мгновение пунцово покрасневший молодой человек встал, за ним – сестра.
Но незнакомец улыбнулся углом рта и развалился в углу скамейки. Огромная рыжая кошка, невесть откуда взявшаяся, запрыгнула рядом, заставив вздрогнуть молодых людей, и принялась озабоченно вылизывать шёрстку на боках. Незнакомец подмигнул девушке и продолжил своё многозначительное молчание.
– Пойдём отсюда! – возмущённый бестактностью мужчины или пристыженный напоминанием о когда-то нарушенном обещании, кузен схватил сестру за руку и потащил её, не сопротивляющуюся, к выходу из сада.
***
– Дядюшка, расскажи ещё про замок, – сердито избегая смотреть на брата, попросила Ежинка, – другие легенды про него есть?
Дядюшка добродушно улыбнулся, бросив быстрый взгляд на молодёжь:
– Опять в замке были?
Отец Виктора (ударение на «о»), после ужина любил покурить на улице, на крыльце у дома. Три вечера подряд, по приезду кузины, рядом с дядюшкой оказывалась любопытная компания домашних, накинув на себя вещи потеплее (на улице после захода солнца было ещё прохладно); кто-то был не прочь послушать дядюшкины рассказы в очередной раз, а четырнадцатилетней гостье всё было внове. Тетушка подсказала мужу:
– А ты расскажи Ежинке про таинственного гостя.
– И то правда, – дядюшка улыбнулся в густые усы, выпустил в темный воздух клуб сладковатого белого дыма и начал свою историю.
Правду говорят, али было так: жили в заброшенном ныне замке некогда три сестры да их кошка. Поговаривают, что живут они там и до сих пор, ибо заклятие, на них наложенное, так и не было снято. Иногда любители ночных приключений видят в окнах, в которых отражается вечерняя заря, силуэт мужской да женский и принимают их за сестру старшую и Гостя таинственного. Но только этот гость необычный… Начну-ка я историю заново…
Я уже сказывал про трёх сестёр. Приехали они невесть откуда, говорили не по-нашему между собой, и акцент сильный у них был, будто нараспев всё говорили. Старшая сестра всё в замке сидела, появлялась редко, оно и понятно: слабенькая была, того и глядишь, вот-вот уснёт, будто болела чем. Сестру её, вторую, – уж больно энергичная была особа, – быстро запомнили местные, везде успевала. Третья же появлялась наездами, ну, да не об ней речь вовсе.
Поговаривают, что старшая была от того слаба, что сердце её принадлежало некоему возлюбленному. Сидела у окна часто, а то и на башне, сверху всё на прохожих смотрела, ждала своего. Однажды, и правда, приехал таинственный Гость. Много тогда разговоров было среди местных. Головы молоденьким-то покружил изрядно, но в замке ночевал, прогуливался по городку со старшей сестрой об руку. Всем стало понятно, кого она ждала: глаза девичьи горели, щеки пылали, и не сводила она с Гостя счастливых глаз, каждое слово ловила.
Какое-то время Гость жил у сестёр в замке, очаровал всю округу, и даже младшая сестра, жившая где-то в другом городе, перебралась сюда. Потом Гость стал отлучаться по своим делам в соседний город, всё чаще и чаще, – и старшая сестра снова захандрила. Затем Гость и вовсе пропал. Одни говорят, что помер он, сплетники утверждают, что выгнала его средняя сестра из замка, уличила в измене, а то и вовсе, – убила, да скинула тело с вон того утёса в океан. А я так думаю, что он просто однажды уехал и не вернулся. Хотя, утверждать не берусь, видели старшую сестру в чёрном вдовьем наряде, сидела у окна с неделю, будто прощалась, а потом и вовсе перестала показываться. Местные решили бы, что умерла она, если бы другие сёстры не покупали в лавках сладости, которые любила старшая.
Заболела от горя старшая сестра, стала чахнуть, а вместе с ней и замок. Удивительно всё же мир устроен. Посмотришь иной раз на дом и можешь сказать, какой добрый хозяин в нём живёт: все крепко сколочено, от ветра только флюгер вертится. И сам хозяин сбитый, высокий да крепкий, щёки румянцем пышут. А у иного, пьяницы, любителя кабака, не то что флюгер – забор ходуном ходит от лёгкого океанского бриза.
Так и замок наших сестёр, деревья в саду вдруг сохнуть стали, дикий виноград, словно подкармливали, пополз, опутал все стены так, что и окон видно не стало. Младшие сестры все чаще стали бывать у доктора, да только от горя разве есть лекарство? Вино да порошок, что галлюцинации вызывает. Не дело такие пилюли принимать. И решила тогда средняя сестра, та, что самая шустрая, спасти свою сестру, сделала вот что.
Уехала однажды то ли на ярмарку в соседнем городе, то ли к докторам про лечение сестры спросить, только на следующий день постучался в замок всадник, похожий на того Гостя таинственного, но местные разглядели, что всё же другой это был. Якобы по поручению уехавшей сестры письмо доставил, да так и остался. Порядок в саду начал наводить, забор кое-где подправил. С младшей сестрой был вежлив, под локоть, как Гость, не брал. Как бы то ни было, к возвращению средней сестры, старшая была здорова и не отходила от нового гостя ни на шаг, всё братцем называла.
Что у них там на самом деле было – никто не ведает, но, надо отдать должное сплетникам, никто ни разу не приметил признака ухаживания. Всё чинно и благородно, как у порядочных людей. И стал тот всадник часто бывать в замке. Только самые внимательные заприметили: никогда средняя сестра и тот гость вместе не появлялись, только старшая да младшенькая. Видно, уж очень полюбился гость хозяйкам замка, раз даже дикая кошка трёх сестёр признала его за своего.
Любители побродить ночью по замку и пощекотать себе нервы, сказывали, что видели этого «братца». Высокий, с длинными чёрными волосами до плеч и плёткой за голенищем сапога, которую любила средняя сестра с собой в руках носить, появлялся он неожиданно рядом, и… Хватало озорникам тогда страха… С тех пор никто в этот замок после захода солнца и носа не сунет. Стражем замка стал, то ли памятью о том Госте, что больше не то что в замке, в городе, так и не появился.
Дядюшка замолчал. Табак в трубке сгорел, и дымить больше было нечем.
– Выходит, это средняя сестра переодевалась в мужчину, чтобы старшая от горя не умерла? – озадаченно спросила Ежинка, – разве старшая не догадалась, не узнала в братце свою сестрицу?
Дядюшка крякнул и поднялся:
– Этого мы никогда не узнаем. Должно быть, сёстры любили по-разному. Одна – своего Гостя непутёвого, а другая – сестру, сильнее жизни, раз решилась на такое. У всякого свои странности, нам ли судить?
На следующий день Ежинка одна, без Виктора, прижимая к груди руку, чтобы сердце не выпрыгнуло от страха, по тайной тропе, которой вел её Виктор прошлым днём, пробралась в призамковый сад, к цветущим яблоням и старой скамье, припорошенной яблоневыми опавшими соцветиями. Там Ежинка недолго, минут пять, посидела на скамье, ещё не нагревшейся солнцем, и ушла, оставив белый лист, сложенный вчетверо. Внутри листа Ежинка написала только одно слово – «Спасибо».
