1. Старый лис
Толкнув дверь, я переступил порог кабинета, чувствуя спиной сочувственный взгляд секретарши. Яркая ряженая амеба либо знала больше меня, либо на рефлекторном уровне уяснила азбучную истину - просто так к шефу не вызывают. Меня, по крайней мере. Или это другая секретарша? Черт их разбери: все - на одно лицо, словно штампованные, смазливые, большеглазые, губасто-грудастые, длинноногие. Бери хоть сейчас, и на рабочий стол или постер, в один-два клика - легко и непринужденно. Таких девиц, помнится, отбирали для виртуалки – стандартного пакета программ для релаксации, рекомендованных заботливым правительством тем, кого отправляло на передовой край человеческой экспансии. Если бы оно знало, сколь изощренной окажется человеческая фантазия, и какие удивительные персонажи рождались в кибер-мирках суровых космопроходцев, лишенных женского общества долгими и световыми годами...
Начальство управления полевых операций пребывало в другом – теплом и уютном мире, и предпочитало воодушевляться живым присутствием дев. Оно как бы намекало на традиционность ориентации, в чем нередко и, порой, вслух сомневались сотрудники, которых долг службе забрасывал в самые отдаленные уголки обжитого человечеством пространства. Я, признаться, и сам нет-нет, поминал шефа добрым словом. Ему от этого хуже не становилось, а у меня на душе - и легче, и светлее: нехитрый служебный аутотренинг помогает стоически переносить испытания, насылаемые дражайшим командованием. Разве нет?
Руководство о настроениях в кругах подчиненных было осведомлено прекрасно – стукачество присуще людской природе в любой исторический период, и облегчить жизнь сотрудников не стремилось. Так что я даже не удивился, когда меня выдернули из постели, чтобы потребовать немедля (немедля! – как будто расстояние в десяток парсеков можно преодолеть за пару-тройку секунд) и лично предстать перед руководством. Двое суток полета, три пересадки и вот - стучу подкованными каблуками по настоящему звонкому паркету высокого кабинета, пытаясь понять, в чем и где прокололся.
С моей последней аудиенции здесь практически ничего не изменилось, разве что почетных грамот и медалей на стене, обитой деревом, прибавилось. Шеф восседал за широким полированным столом вполоборота к огромной интерактивной панели, по которой бежали какие-то графики, цифры, символы, вспыхивали и гасли маленькие квадраты картинок. С края сиротливо жались несколько архаичных деревянных стульев. У окна в человеческий рост обитал все тот же антикварный журнальный столик – кусок стекла на металлических ножках. Рядом – пара угловатых кресел, обитых настоящей кожей. Поговаривали, что шеф – большой знаток и исключительный ценитель классического примитивизма начала 21 века - приобрел их вместе со столиком на одном из аукционов, заплатив за комплект баснословную сумму. И нигде ни куска пластика. Когда-то аскетичная роскошь этого помещения вызывала у меня раздражение, но время учит смотреть на многое философски.
Завидев меня, шеф отставил чашку вареного кофе, чей терпкий аромат я уловил еще за дверью, и приветливо улыбнулся. В последний раз старый лис так лучился перед тем, как под предлогом создания регионального управления любимейшей нашей службы сослал меня на спутник Арктура-6. Случилось это пару лет назад, и с тех пор мне довелось вернуться в метрополию впервые. Спасибо отец-командир за то, что помнишь! Низкий тебе поклон! Вновь отправишь к черту на кулички?
- Явился! – благодушно воскликнул шеф. Ишь ты, подумалось мне, настроение у него какое хорошее. Ой, неспроста... – Нехорошо заставлять начальство ждать!
- Так 37 световых лет, Виктор Иванович, - ответил я. – Не поле перейти.
- Эх, вольница! – притворно вздохнул шеф и потянулся к кнопке вызова секретаря. – Распоясались «полевки» у меня, у демократа. Чайку? Кофейку?
- Кофейку, - Предложенная игра мне не нравилась, но не поддержать ее было нельзя. Не уполномочен. - С булочками. У вашего секретаря, Виктор Иванович, они ой как хороши.
- Подерзи у меня, - погрозил он пальцем, продолжая улыбаться. – Понравилась?
- Аппетитна! – сказал я, мысленно морщась от того, что приходится разыгрывать из себя недалекого солдафона. - Нам на перифериях, Виктор Иванович, очень таких не хватает. Чаще, сами понимаете, эрзац пользуем.
- Будет тебе, - молвил шеф. – Присаживайся.
Я занял ближайший стул.
- Читал твой последний отчет, - шеф внимательно посмотрел мне в глаза, будто силясь разглядеть в них свое отражение. Я на всякий случай потупился.
– Молодец! – шеф хлопнул рукой по столу. – Другим – пример! С поставленной задачей ты справился успешно, пора передавать дела смене. Вместо тебя, Стеклова на Арктур отправим – засиделся он на Земле. Не виделся с ним еще?
- Не до встреч, Виктор Иванович. С космопорта – сразу к вам, - сказал я. Удивительное дело: Стеклова ссылают. Интересно, за что? С его-то блатом заслужить ссылку едва ли было мыслимо. А впрочем - неважно, и не жалко. Стеклов долго и топорно набивался мне в приятели, пытаясь споить и склонить меня к откровенным беседам, но я старался держать с ним дистанцию. Мерзавец резво поднимался по карьерной лестнице благодаря единственному реализованному таланту – строчить доносы на коллег.
- Ну, увидишь – удивишься, - пообещал шеф. - Стеклов себе животик отрастил. Пора бы ему и жирок растрясти, как полагаешь?
- Как скажете, Виктор Иванович, - сказал я, разве что каблуками с подобострастьем не щелкнул. – Мне теперь куда?
Шеф вдруг нахмурил рыжие с проседью брови, то ли выдерживая театральную паузу, то ли о чем-то мучительно размышляя. Думы не доставляли ему удовольствия, и он постучал карандашом по полированной поверхности стола. Я заерзал на стуле, заставив его жалобно скрипнуть.
- Есть у меня деликатный вопрос... – начал он, почесал кончик носа и снова замолчал. Я же про себя ухмыльнулся: будет еще начальство полевых сотрудников, которых здесь, на Земле, презрительно называют «полевками», ради деликатных вопросов на метрополию отзывать. Ну-ну. Начальство, похоже, ждало встречного вопроса, но я, изобразив на лице неподдельный интерес, тоже решил сыграть в молчанку. Шеф вздохнул и спросил:
- Ты хочешь вернуться на Землю?
- А разве я не на Земле? - брякнул я, чтобы скрыть замешательство. Если сложить вместе все дни, что удалось провести на родной планете за годы, посвященные работе, едва ли наберется и нескольких месяцев. Признаться, складывалось впечатление, что меня намеренно держали подальше от метрополии, опасаясь, что, ощутив под ногами земную твердь, я - безродный сорняк - тут же пущу корни. По той же причине, очевидно, высокое начальство постоянно перебрасывало меня с места на место, не позволяя закрепиться, и обрасти простыми человеческими привязанностями. Плод кадровой селекции - перекати поле искусственного происхождения.
Шефа моя реакция позабавила.
- Вижу, что хочешь, - он хитро прищурился. – Мы... Кх-м. Я... Могу предоставить тебе такую возможность... Тебе нужно выполнить ответственное задание.
- За другие не беремся, - браво доложился я, понимая, что начальственная длань простерлась надо мной не для того, чтобы почесать за ушком. Сослать ведь снова куда-то хочет, как пить дать. Чу, дальше пограничья не отправит, а там я как рыба в воде.
- Паяц! - шеф поднялся из-за стола – высокий, статный, значительный, строго сверкнул глазами на меня сверху, и подошел к окну. Вид из него открывался чудесный: зеленый перелесок, за которым подпирала небо урбанистическая панорама с тающими в дымке горизонта небоскребами. Не окно, а загляденье: я не отказал бы себе в удовольствии обзавестись таким же. Нам, «полевкам», очень не хватает земных пейзажей. Шеф же демонстративно повернулся к окну спиной, показывая, что выступает от имени всего цивилизованного человечества, создавшего блистающее великолепие за стеклом, сложил руки на груди, и продолжил.
- Ты, наверное, думаешь, что опять в самую задницу пошлю? – сочувственно спросил он. – Не отвечай, сам вижу, что так и есть.
- Я, Виктор Иванович, далек от подобных ассоциаций, - сказал я, скрывая растущее раздражение. Глядите-ка, старый лис спустился с небес, чтобы с «полевкой» потешиться. Съел бы уже, и дело с концом, да костьми подавиться, поди, боится.
- Понимаю, у тебя все это в печенках давно сидит, но кроме тебя поручить никому не могу, - в хорошо поставленном начальственном голосе зазвучали нотки участия, но верилось в них с трудом. Шеф – потомственный чиновник: их с детства приучают ко лжи, и нам, рожденным в плебсе, с ними не тягаться. Вот только выдавить из себя раба у него не получалось. Стать подвела.
- Не томите, Виктор Иванович, - сказал я. – В печенке интриги уже сидят. Не молод я, если помните.
- Да брось, - сказал он. – Выглядишь молодцом, лет на двадцать пять.
- Служу отечеству, - сказал я, мысленно скрутив ему кукиш. Пилюли молодости, которые позволяли сохранять здоровый и цветущий румянец, были, пожалуй, единственным достойным бонусом полевой работы. Сотрудникам земного аппарата их не выдавали. Хотя, кого я обманываю? Были бы связи, и за ваш счет - любой каприз. Я только поступил на службу, а шеф уже был старым коварным лисом и с тех пор внешне нисколько не изменился. Прохвост наверняка тайно принимает препараты, продляющие жизнь и Луну сорвет с небес, если на случай отставки он не позаботился о возможности омоложения.
- Шутишь, значит? – начальство снова удостоило меня улыбкой. – Это хорошо! Не растерял, смотрю, форму, волчара! Отбрехиваешься!
«Забрехаешься с вами», - подумал я, сказав вслух: - Давайте, Виктор Иванович, прямо.
- Хорошо, - сказал он, и вперил в меня взгляд. - Ты помнишь летучий голландец?
У меня екнуло в груди. Как не помнить... Сорок лет прошло, а забыть не могу. Ни одной детали... ПрОклятый корабль никогда не отпускает тех, кого принял на борт.
Сообщение отредактировал Antimat: 17 Март 2013 - 19:38
