Мой Светлый Маг, простите меня, это не я, – кто-то другой, – голодный и алчный внутри меня требует продолжения. Обхожу старательно своими губами Ваши; мои руки смелее. Я жду, когда Вы будете на грани желания и смирения перед моим решением – только тогда я буду доступной.
Отстраняюсь. Вы открываете глаза, и мы какое-то время смотрим друг на друга, словно только встретившись: «Это Вы?» – «Это я» – «Я вам нравлюсь хоть немного?» – «Я не знаю…» – «Жаль, простите меня, я была легкомысленна» – «Подождите…» – «Да?» Вы вдруг чувствуете, что я готова уйти, Вас пугает моя решимость отнять руки, плывущие от Ваших плеч к голове. «Не уходи, дурочка, ты мне нужна!» – Ваша мольба о поцелуе – больше чем мольба, это приказ забыть о своем нелепом вопросе.
Понимаю, сегодня я не победила – побеждена. Проиграла… Страсть не обладает терпением: в ней либо ты уничтожишь сам себя, либо будешь победителем.
Что мне еще остается? Разве я могу уйти? Закрываю глаза и тянусь к Вашему лицу, чувствуя ответное движение.
Люблю этот миг: он самый ценный, – когда его и мои губы замирают, уста еще пока не соприкасаются каждой клеткой поверхности, но уже обдают друг друга желанием и страхом, что ничего может и не быть. Скажите, знаете ли Вы нечто лучше игры? Предвкушение результата ярче вспышки в конце, за вспышкой не так светло, чаще там – сумрак. Этот секрет, не мой, с древности знают те, для кого игра в любовь стала смыслом жизни. Для ценителей Агапе не существует мучительного чувства неловкости по утрам, они не имеют страха перед Любовью и сожалений о том, что самое яркое уже было…
Мне жаль Вас, Светлый Маг: Вы никогда не поймете сути того, что произошло сегодня, Вы будете думать о моей ложной целомудренности и странности. Но пока длится вечер, пусть заблуждение, его хозяйка, правит поцелуем.
Наши губы замирают. Мы прислушиваемся к дыханию друг друга и, сначала робко, неслышно звучит первое касание. Будто первая капля после затишья, поцелуй тяжел и удивителен своей внезапностью – тому доказательством Ваш вздох изумления. Вы замираете, прислушиваясь к собственным ощущениям, и погружаетесь, а вместе с Вами я, – в новое, более сочное.
Руйн ду гару ди … Успеваю заметить, что струнный оркестр над нами сменяется другой музыкой, соответствующей целомудрию моего аромата. Дальше – только вкус шоколада на кончике языка, моем и Вашем.
Что-то еще странное происходит с этим горячим воздухом в старинной зале. Упрямое синее «я» начинает терять контуры, смешиваясь с алым «Вы» – возникает новый цвет, новый мир, новый вздох. Мы пробуем ртутное вино, глоток за глотком: наши губы неторопливы, а руки – трепетно-жадны.
Мы, неопытные подростки, будто не решаемся на смелый шаг, ограничиваясь поверхностными касаниями губ. Выдох – прикосновение, вдох – поцелуй, выдох – головокружение, вдох – новый поцелуй…
Жар щиплет щеки и губы: кажется, что настало время столкнуть два пламени. Вы решаетесь, я – повинуюсь. Ваш язык проникает в мой храм, и там становится слишком тесно.
Лаву не удержать, клокочущая ртуть поднимается вверх по кратеру, подступает к глазам – и выплескивается наружу горячим живым потоком.
– Солёная… – Вы вытираете ладонями эту лаву, что уже не может застыть, превратиться в жемчуг, и ругаетесь. – Что это такое!
– Руйн ду гару ди, – я помню только привычно родное, – руйн ду гару ди.
Беленус! Как это страшно и сложно сказать: «Я – Ваша», – кажется, что нет другого мира: он выдуман циниками, не знающими любви! «Люблю и дарю Вам право на меня», – только так новая вселенная имеет право на существование…
Отчего вдруг становится прохладнее? Ах да, наши оковы, мантии, сброшены; сверху, на груду темного атласа падает белый шелк Вашей рубашки и плюшевый пурпур моей блузы.
Лобзайте мои открытые губы, мучайте мои голодные плечи, тревожьте стыдливую шею! Не предавайте – не лишайте поцелуев, не останавливайтесь…
Выдох – прикосновение, вдох – поцелуй…
Выдох – головокружение, вдох – новый поцелуй…
Выдох – я где-то внизу, на дне океана, вдох – на меня опускается мрамор неба…
Выдох – мои руки пытаются расстегнуть Ваш непослушный ремень, вдох – дыханию больше ничто не мешает, корсет сброшен…
Выдох – Ваши слова в тепло-молочном тумане, вдох – …
И вдруг, из-под толщи воды, зигзагообразной молнией, вверх устремляется боль.
Из забытья меня выталкивает на поверхность головокружения мой собственный стон. Я открываю глаза и вижу свою руку, ласкающую Ваш затылок. Очертания руки расплывчаты от почти ослепляющего света, и в центре этого пятна – сетка сосудов с пульсирующей кровью. Вы чувствуете мое внезапное напряжение и слегка приподымаетесь надо мной, заглядывая в лицо:
– Что-то не так?
Все не так: еще немного – и я потеряла бы над собой контроль, проклятье! Я отстраняю полураздетого Вас от себя, подымаюсь с дивана, давно превратившегося в огромную плоскую кровать; подхватываю с пола свою одежду и бормочу:
– Я сейчас, подождите немного…
Убегаю в Вашу ванную. Там, уже одетая, увлажняю свое лицо и «потухшие» руки, долго смотрю в свое отражение порозовевшего лица с расширенными зрачками.
– Как я устала, проклятый Беленус… я слишком устала…
Знаю, и это пройдет, буду снова любить и страдать, мстить смертным и подглядывать за их ночами любви – и вспоминать эту… Проклятый Беленус…
Кажется, я пришла в себя: нужно идти. Простите меня, мой Светлый и добрый: Вы быстро утешитесь с другой, а я… я останусь небольшой линией на Вашем холме Меркурия… Я согласна на прерывистую линию, только пусть она будет… пусть будет…
Выдохнув отчаяние последний раз, закрываю за собой дверь в ванную и крадусь к входной двери по сумраку зала. В круге света Вы, опершись на локоть, ждете моего возвращения и задумчиво слушаете музыку. Я уже берусь за ручку двери, как вдруг Вы оказываетесь рядом:
– Что случилось?
С трудом поднимаю виноватый взгляд:
– Простите… Мне нужно идти…
– Почему?
– Я устала, я не могу больше так… – меня лихорадит и вот-вот снова польется лава.
Вы прижимаете меня к себе и гладите по голове:
– Все будет хорошо… Разве ты не знаешь, что я Темный Маг?
– Я забыла… Светлый,- поправляю сквозь всхлипывания и озноб.
– Пойдем, все будет хорошо…
Я откладываю свой плащ на какую-то придверную статую, кажется, большие песочные часы – ироничный намёк… Будь ты проклят, Беленус… У меня больше нет сил…
Идти за Вами?.. Я готова. Я пойду.
– Ты почему дрожишь? Тебе холодно?
– Немного… – улыбаюсь сквозь силу.
Мне страшно, но с Вами я ничего не боюсь, только… жаль Вас. Где-то в черноте слышны удары вечернего колокола – новый день рядом, но не близок. У меня есть еще несколько часов до рассвета. Я успею.
Я напишу Вам письмо, когда Вы уснете, изможденный нашей борьбой тел и моей страстью. Объясню все и попрошу. Знаю, в последней просьбе Вы мне не откажете – постелите ту самую простынь, которая пропитается моим запахом фрезий, последующей после меня новой гостье. Знаю, у нее от Вас родится дочь, обычная девочка, возможно, с некоторым талантом, унаследованным от своих родителей-магов, но не моим Даром. Потому что настоящий Дар передается только через поколение.
Меня еще немного знобит, в этом есть особая прелесть – Вы будете чувствовать себя хозяином ситуации и Учителем для одной очень глупой и бездарной ведьмы.
А еще, перед самым рассветом, я пошлю свою последнюю запись в бабушкин дневник, который я продолжила для тебя, моя зеленоглазая внучка с медными волосами. Когда-нибудь и ты устанешь, как и я сегодня. Но пусть тебя это не смущает: так и должно быть, род все равно не прервется. Ты, в свое время, передашь дневник первой богини любви своей праправнучке, родственнице этого Светлого Мага… И пусть уже она, как я когда-то, как ты в скором будущем, морочит голову серьезным смертным-ханжам. Пусть она изобретает французские поцелуи, пусть строит, как и ее проклятая Беленусом бабка, разведенные мосты, на которых до утра будут сидеть влюбленные… Пусть дает вдохновение художникам и поэтам… Пусть смеется над теми, кто считает, что политика и управление государством важнее…
Мое время вышло. Но я, наконец, счастлива – рядом со мной Вы и я Вас люблю. Признаком конца этой истории станет то, что «Вы» вдруг исчезнет, в ответ на Вашу просьбу, появится упрощенное «ты»…
А потом Вы проснетесь утром и почувствуете, что весь Ваш замок наполнен воспоминанием обо мне, и простыни вместе с диванными подушками будут еще очень долго пахнуть нежным ароматом весенних цветов, которые, даже умирая, остаются прекрасными и напоминают сложенные крылья бабочки.
Когда-нибудь и это благоухание выветрится, я знаю, но однажды Ваша спутница принесет в дом фрезии, и Вы снова вспомните обо мне.
Простите меня, мой Маг, спасибо Вам и помните:
руйн ду гару ди …
апрель 2011 г.