Yang

Сатана, приди!

 

Люблю я заглядывать к своему старому дядюшке Люциферу. Он, конечно, уж совсем из ума выжил, только интересно мне всегда было слушать его рассказы о великих битвах с небесами, да издевательством над расой человеческой. Так как к нему ни приду, все рассказывает, а я на ус мотаю, чтоб было разнообразия больше.

 

Умеет он вино готовить, мое любимое, из душ суицидников, так я как-то раз и залетела к нему за бутылочкой. Захожу я, а он как швырнет в меня своим кинжалом, чуть крыла не лишилась! И роется в своем барахле, бубня себе под нос:

 

- Ох уж эти мерзкие людишки... И чего им не живется в своих маленьких мирках? Вечно вот лезут, куда не просят. А потом получают за это. Ну и флаг им в руки! Вот еще б меня эти мерзопакости не трогали. И все вот им подавай! Я что, джином тут устроился? Да-а-а, сударыня, старым я каким-то стал, добрым совсем.

 

Чего вот я этого священника-то пожалел, который ко мне по ошибке попал? Кто вот меня тянул за язык этого бородатого отпускать? И ладно бы просто доживал свою никчемную жизнь, как и все. Нет ведь, этот засранец в библиотеку мою заветную напоследок залез, да и о моем проклятье узнал, тварь! Да и я оплошал, в век техники закинул его, представляешь! А он в сатанисты записался, песню сочинил, да по всей Евразии пустил! Представь только, как Ад меняет человека: священником был, молился этим, в платьях-то… как же их там… да и не важно. Мерзкие твари, ничего не скажу! А тут, как в могуществе моем убедился, так и мне поклоняться стал. Зря вот только гимн-то мне свой посвятил, да слова волшебные впихнул. Сейчас вон, куда ни глянь, распевают тут ходят. А мне их желания исполнять..

 

- Чего же это за слова-то такие заветные, дядюшка? – недоуменно спросила я.

 

- А вот сама сейчас и увидишь, - произнес бородатый, доставая из груды костей ржавый котел.

Повертел он костью праведника над ним, пошептал чего-то, а на дне кровь демоническая появилась. Люблю я наши технологии, все легко, все понятно. Не то, что у людей: провод протянуть, в дырки какие-то воткнуть, куда-то нажать. Тьфу!

 

- Я домой хочу! Слыш, рукожоп! Я с тобой больше никуда не поеду! – завизжала светловолосая девица, ударив своего спутника в живот.

 

- Да успокойся ты, дура! Я тебя с собой больше никогда и не возьму, - молодой человек достал из кармана пачку сигарет и протянул ее девушке. – На, успокойся только.

 

Девушка вытянула из пачки сигарету, подкурила и села возле дерева. Нахмурив лоб, она смотрела на высокого, темноволосого юношу. Челка закрывала часть его лица, что было очень кстати: сломанный нос, густые брови, серьги в ушах и узкие глаза сильно отталкивали противоположный пол. Девица оглядела его с ног до головы, пытаясь понять, чего не хватает: «Голова, руки, ноги, рюкзак. Хм, ну мозгов у него и так не было… так, а где собака?»

 

- А где Монька? – спросила она у своего спутника. – Ты где ее забыл, раздолбай?

 

«Р-р-р-ав!» - Монька, услышав свое имя, кокетливо виляя хвостиком, подбежала из-за кустов к девушке, легла, положив свою мордочку на лапу, и томно вздохнула.

 

- Мы здесь уже два часа ждем автобус! Чтоб я еще раз поехала с тобой в этот мухосранск! Я устала и хочу пить! Знаешь что, вот когда вернемся в город - с тебя пиво.

 

- Ладно, ладно! Сейчас позвоним твоему любимому, может он нас заберет.

 

- Ага, как же! Заберет он нас! Делать ему больше нечего?  Тем более, ты же знаешь, мы поссорились, - потупив голову, сказала та.

 

- Ну, тогда ждем. Других вариантов я не вижу.

 

Так прошло еще полчаса. От скуки и зноя, в девушке проснулась певица, и, вспомнив песню, услышанную накануне, она начала петь: «Сатана, приди! Приди к нам Сатана! Обожги огнем пылающим, мы в тебя так верим!»

 

- И что ж ты, дядюшка, так все и оставишь? – возмутилась я.

 

- Нет, конечно! Ты смотри, смотри! Я их просьбу выполнил? Выполнил! А условия никто уже не оговаривал.

 

В автобус зашел мужик с бензопилой. Те перепугались до жути, а дядюшке собачку стало жалко! Я-то думала, дядюшка их расчленить решил, ан-нет, господа! Он отпустил их.

Да, стар он стал...

 

Хотя нам ли не все равно? Разруха-то и без нас в людском мире процветает! Что толку-то от нас, когда у людей это все в обыкновение пришло: воровать, убивать, да пьянствовать. Так хоть и на покой уйти не стыдно.

fotka, ну что вы) Правкам-то я как раз рада - значит есть, куда стремиться)

Друг попросил выложить, ибо регистрироваться ему лень

***


Пойми хоть раз, что в этой жизни шумной,
Чтоб быть с тобой, я каждый миг ловлю.
Что я люблю, люблю тебя безумно.
Как жизнь, как счачастие ,поверь, что дважды два четыре,
Поверь, что кружится земля,
Поверь, что есть любовь на свете,
Поверь, что я люблю тебя!

***


Кто-то скажет, что ты некрасивая,
кто-то молча плечами пожмет,
А я прыгну в глаза твои синие,
в опрокинутый их небосвод.

И не стану друзей я расспрашивать:
с кем была ты, и с кем не была,
Лишь бы камень в груди не вынашивать,
что не стала моей... Не смогла...

***


Кто-то скажет что ты сумашедший
Кто-то скажет что ты долбоеб
Но пойми меня горе романтик
Что сегодня море умрет
Так умрут твои боли и муки
И душевный покой восполнит
Твою душу и тело
Все разом
Только не хнычь ты спроста
Уяснил?!

Автор: Артур Neonsoff

Казалось, весь мир - каждое живое существо исчезли, будто кто-то просто взял и стер все живое с лица земли. Мэгги шла по безлюдным улицам, в полной тишине. Не было слышно ни шума ветра, ни пения птиц, ни жужжания насекомых. Она шла, спотыкаясь о камни, пиная лежащие на дороге бутылки, чтобы создать хоть какой-нибудь звук. Стук каблуков, шуршание опавших листьев под ногами, неумолимое чувство одиночества. Дома Мэгги ждет вечно пьяный муж – Генри - и недописанный отчет.
- Не спи - замерзнешь, - услышала она чей-то тихий голос.
Оглянулась. Никого.
«Показалось» - подумала девушка.
- Нет. Не показалось, - все тот же голос.
По коже прошла мелкая дрожь. Мэгги ускорила свои шаги, параллельно пытаясь достать из сумки зажигалку с фонариком, пачку сигарет и раскладной нож.
- Курить вредно. А нож тебе зачем? Нас что, кто-то преследует?
- Кто ты? – испуганно пропищала Мэгги.
- Тебе лучше знать.
Мэгги, нервно надавливая на кнопку, включила фонарь, резко обернулась, но никого рядом не было.
- Проклятье! Где ты? Чего тебе от меня нужно? – вскрикнула та.
В ответ лишь зловещий смех. Пройдя еще несколько метров, она достала из пачки «Winston», зажгла. Снова голос. Нет. Уже два, а может и три. Они что-то шептали. Не возможно было разобрать. Вдох. Еще один. Она почувствовала легкое онемение в руке. Вдох. Дым прошел через грудную клетку. Тяжесть в горле. Она начала задыхаться.
---
- Генри, нет! – хриплым голосом, сквозь сон, пропищала Мэгги.

Одна его рука надавливала на горло, вторая удерживала ее руки, оставляя синяки. По щекам текли слезы, но сил бороться уже не было. В его глазах не было ни грамма сожаления, в прочем, как и адекватности.
Последний вдох.
Выдох.

В старой-старой деревеньке в хате на окраине жили дедка Ванька, бабка Катька и их дочка Снежана. Дедка и бабка были уже совсем стары, развлечений в их деревне было мало, поэтому иногда они пекли колобков в надежде, что хоть один из них очнется и убежит в лес, как в сказке. Дедка помогал бабке, несмотря на то, что считал это пустой тратой времени. А бабка даже создала свою секретную лабораторию, чтобы создать живого колобка. Она смешивала различные жидкости, хлопотала над порошками, собирала различные травы. Слухи в деревне ходили, что она совсем с ума сошла. Но колобки от них так и не убегали. Приходилось раздавать их направо и налево, ну не пропадать же добру.

Дочка у них была загадочной особой. Еще в раннем детстве ей поставили неутешительный диагноз – Параплегия – в связи с чем, она Снежана была прикована к инвалидной коляске. С ней никто не общался, молодежь считала ее уж больно умной. На улице она появлялась только зимой, а как только начинал таять снег, она тут же куда-то исчезала. Ванька и Катька объясняли это тем, что приезжает она зимой на каникулы, а в остальное время учится и работает в городе.

Еще в молодости они не любили врачей, считали их противными занудами и вредителями. Лечились они всегда народными средствами, хотя и не часто болели. Но вот как-то летом, приехал Петр Петрович - врач из городской больницы. Он настаивал на профилактическом осмотре всего поселка, раздавал налево и направо витамины, вел лекции первым встречным о здоровом образе жизни. Многим в деревне он нравился, почти всем. И только деда Ванька и бабка Катька его о-о-о-ох, как не любили. Вот, проходят они как-то мимо «зануды» - так они называли всей семьей Петра Петровича – и, как ни странно, стали возмущаться, придираться и всячески унижать его. Мол, понаехали тут жулики всякие, сам-то, небось, и грипп от простуды не отличит. И в тот же момент поняли, какую глупость совершили, ведь хата их была на самом краю деревушки, а значит, принудительного медосмотра они могли бы и избежать. Петр Петрович сделал вид, что не заметил, а на следующий же день пошел к ним домой, чтобы провести осмотр. Долго он стучал к ним, грозился выломать дверь, но никто не отзывался.

С тех пор бабку Катьку и деда Ваньку не видели две недели. Изредка только по ночам замечали, как из их хаты выходил кто-то, проходил по темному переулку и заходил в магазинчик. Продавщицу Нинку часто спрашивали, заходил ли кто-нибудь из их хаты, а та в ответ заявляла, что никаких покупателей не было.

А когда новость о том, что Петр Петрович уехал в город, разнеслась по всему поселку, тут же дед Ванька и баба Катька выползли из своей берлоги и стали жить, как и раньше. На расспросы о своем исчезновении отвечали, что уезжали к родственникам бабки. Спустя некоторое время, многие забыли о той истории. Многие, но не все. Соседи Ваньки и Катьки долгое время кидали на них укоризненные взгляды, перешептывались.

А когда наступила зима, выпал первый снег, бабуля напекла огромное количество новых колобков с особыми ингредиентами, надеясь на удачу. Но и те никуда не торопились. Тогда бабка раздала их всему поселку. Народ радовался, смеялся. А бабка сидела в недоумении на лавке возле магазина. «Неужели мы весь поселок от голодной смерти спасли?» - пронеслась мысль в ее голове. Но размышлять о своем героическом поступке долго не пришлось – возле дома проезжал грузовичок. За рулем сидел Петр Петрович. Его она сразу заметила и, испугавшись, что он ее узнает, достала из сумки газету, спряталась за ней, заранее проделав дырки для глаз. Машина направлялась в сторону ее хаты. Вспомнив о вспыльчивости муженька, о его условной судимости, она побежала через переулки к своему дому. Бабка Катька была на удивление сильной и выносливой старушкой, недаром в молодости она получила золотую медаль на соревнованиях по легкой атлетике. Неслась она со всех ног, не замечая, маленьких детей, курящих в сторонке подростков – на которых она частенько наезжала. До пункта назначения оставалось всего сто метров. Грузовичка Петра Петровича поблизости не было. Можно было вздохнуть с облегчением. Отдышавшись, старушка побрела к своей хате. Уже подходя к крылечку, она услышала какой-то шум на заднем дворе. Обойдя не такой уж и маленький домик, бабка Катька осмотрелась по сторонам, прошла к огороду.

- Катюша, смотри, кто к нам приехал! – завопил дед, пытаясь выбраться из корыта.
Рядом в инвалидном кресле сидела прекрасная девушка в белоснежном свитере и коричневато-серых брюках. Ее темные волосы развевались на ветру, цепляясь за ветки деревьев.
- Мама! Иди сюда, обними меня! – воскликнула девушка.
Бабка Катька в недоумении покосилась на нее, затем перевела взгляд на старика:
- Это кто? Пень ты старый, кого ты пустил к нам в дом?
- Это дочь твоя. Ты чего? Не узнала, что ли? – с разочарованием посмотрел на нее дедка.
- А вот и вы, - прошелестел чей-то знакомый голос, - ну, я смотрю, вы все в сборе.

Бабка Катька резко обернулась и, увидев Петра Петровича, упала в обморок. Дедка Ванька еле как выбрался из корыта, подполз к бабке и похлопал по щекам. Она была без сознания.
- Ух, обошлось. Через пару минут очнется. Дайте мне что-нибудь мягкое, чтобы подложить ей под голову, - охрипшим от испуга голосом сказал старик, тут же получив маленькую подушку из багажа Петра Петровича.
- А теперь, попрошу вас пройти осмотр. Всей семьей. И объяснить, зачем вы слепили снежную бабу в инвалидном кресле, - строго проговорил доктор.
- Вы, поймите меня, пожалуйста. У моей жены совсем крыша поехала. Два года назад, я подумал, что нужно как-то скрасить ее одиночество. У меня-то хоть друзья есть, а у нее – только я. Вот и подумал я слепить ей дочку… - как провинившийся котенок, начал объяснять дед.
- Подождите. Хотите сказать, что ваша жена принимает за дочь снежную бабу? Разговаривает с ней, еду готовит? Так? – удивление с ноткой безумия в голосе Петра Петровича не могло не испугать деда Ваньку.
- Да, моя жена слишком суеверна и чересчур мечтательна, чего в этом такого? – ответил дед.
-У нее галлюцинации. Вы это понимаете? А вдруг, у нее рак мозга? А вдруг, она шизофреник? Почему вы не пошли к врачу? – глаз доктора начал нервно дергаться.

- Доктор, сходите-ка вы сами к неврологу, - категорично произнес дед. – Вот что за молодежь пошла? Моя жена здорова. Это, наверное, из-за травы, которую она добавляет в колобки.
- Какие колобки? Кто-нибудь кроме вас их еще ел? – пропищал доктор, дергая себя за шевелюру.
- Весь поселок.

- Батюшки! Так, заканчивайте со своим производством. А я-то думаю, чего это все тут такие вечно веселые ходят. Вот до чего благотворительность доводит. Сил моих больше нет! - Доктор сел на снег, достал ручку, бумажку и написал чего-то своим корявым докторским почерком. – Сходите в местную аптеку и отдайте вот эту бумажку. И если уж в вашей жизни не все так гладко – усыновите ребенка. Не сводите с ума своих близких.
С этими словами доктор ушел, даже не обернувшись. Больше его в этой деревне не видели.

Солью автора. Думала, пошутил товарищ в гостевой книге. Точно 14 лет (обалдеть вообще))) . Это один из вундеркиндов, которые попались на дизеле.

Группу-то я поменяю на местных, прошу не обижаться, но продолжать писать и радовать))

Вундеркинды))))

Да ну что вы. Какие мы вундеркинды-то?

А Азамата попробуем уговорить, но ему там "совсем некогда"
Придется пытать

Что может чувствовать маленькая, беззащитная девочка, окруженная диким, обжигающим пламенем? Страх, боль, или неумолимое желание жить дальше? А ведь мама обещала купить ей куклу. Она должна жить, во что бы то ни стало, впереди еще целая жизнь! «Так глупо умирать в десять лет, когда жизнь только начинается. Наверное, так же глупо, как и умирать в собственный день рождения» - подумала девочка, сидевшая в центре комнаты. Пламя было еще достаточно далеко от нее, чтобы обжечь, однако, от этого ей легче не становилось – дым сдавливал грудную клетку, от чего ей казалось, что вот-вот она потеряет сознание.
В минуты опасности она могла представить своего покойного отца, поговорить с ним.Когда он приходил, стрелки часов останавливались, весь мир застывал.
«Где же он? Неужели, мой отец решил бросить меня в день рождения и… в день смерти?» - на ее розовой щечке блеснула яркая звездочка-слезинка, а за ней еще и еще. Все это было похоже на страшный сон, что снился ей почти каждый день. Но желание жить дальше взяло верх, и девочка побежала к окну, чтобы позвать на помощь соседей. К ее удивлению, возле их дома собралась толпа наблюдателей со всей улицы, приехала пожарная машина. Никто девочку не замечал, как бы сильно она ни кричала. Она села возле окна и стала тихо ждать своего спасения.
Девочка успокоилась и начала разглядывать огонь, что окружил ее со всех сторон. Он завораживал ее, медленно перебираясь с одной игрушки на другую.
Она почти ничего не видела – только очертания сгорающих предметов вокруг нее и какой-то яркий свет в центре комнаты. Она взглянула на часы, висевшие на ее тоненьком запястье. Стрелки часов на крохотном циферблате отбивали ритм все медленнее и медленнее. В этот момент она поняла, что ничто больше ее не спасет, это ее последние минуты. Закрыв глаза, она мысленно попрощалась со всеми близкими, со своими игрушками.
«Анна!» - услышала она чей-то знакомый голос, наполненный болью и отчаянием.
Она открыла свои прекрасные зеленые глаза и очень удивилась, увидев свою комнату в целости и сохранности. Обрадовавшись, что это был всего лишь ночной кошмар, она подошла к полке с игрушками, но, не осмелившись потрогать их, резко отпрыгнула назад и стукнулась обо что-то.
- Аккуратнее, Анна, прошу тебя, - чьи-то нежные, но сильные руки подняли маленькую девочку также легко, как и плюшевую игрушку.
- Папа! – из ее уст вырвался тоненький детский голосок, тот самый голос, способный растопить сердце любого, даже самого принципиального и строгого отца.
Он крепко обнял ее, будто не видел это маленькое чудо больше века.
- Папа, папа! Задушишь же! - пропищала Анна, задыхаясь от крепких объятий.
- Как же я тебя люблю, доча, - он нежно поцеловал ее в носик и опустил на землю.
В момент, когда ее ножки коснулись деревянного пола, вся комната озарилась ярким светом, ослепляя Анну и ее отца. Когда же девочка открыла глаза, она увидела удивительный мир: сочная зеленая трава, красивые цветы и огромная ива, ветки которой свисали, касаясь красивого мраморного памятника. Белоснежная мраморная скульптура, изображавшая грозно восседающего, мрачного мужчину и женщину, своим явным декадансом гармонично сочеталась с серыми облаками, казавшимися крайне ничтожными и далекими.
Небольшой осиновый листок, словно покидая родной дом, сорвался с ветки и, нежно несомый потоками теплого ветра, тихо улегся у ног ребенка. Что с ним будет после? Подобно титаническим надгробиям, стояли они, окружая Анну. Шаг назад. Испуганные зеленые глаза устремились в небо. Солнце скрылось за облаками, которые словно сотни ястребов, своей тенью, казалось, закрыли Землю. Невольно ее взгляд упал на статую, все, казалось бы, осталось прежним, но тот, ранее грозный взор, что наводил страх и угнетение, волшебным образом изменился, став добрым и в какой-то мере даже ласковым. Вместе с ним и весь окружающий мир, со всем его бескрайним разнообразием форм, чудом преобразился, сбросив мрачную завесу. Он с яркими лучами света, пробившимися сквозь облачную завесу, раскрылся, и теплый ветерок слегка шелохнув длинные, волнистые, ярко рыжие волосы девочки, подтолкнул ее на мысль прикоснуться к памятнику. Все еще немного чувствуя небольшую опасность, она сделала крохотный шаг. Потом еще и еще. Подойдя к нему на расстояние вытянутой руки, она посмотрела еще раз ему в глаза и узнала в нем своего отца. Уже с большей уверенностью, Анна прикоснулась к его холодной руке. Земля будто вздрогнула, наполняясь все более яркой палитрой красок. С памятника полетели крохотные кусочки мрамора, придавая все более отчетливое очертание. Теперь девочка точно знала – это ее отец. Она отошла на несколько шагов назад и начала наблюдать за перевоплощением скульптуры. Но что же с той женщиной? Анна не могла в ней никого узнать.
Он слегка зашевелился, рука его резко отдернулась, его взгляд упал на девочку. С большим усилием он встал с мраморной скамейки, что была когда-то частью его самого и, слегка пошатываясь, сделал шаг навстречу Анне. Та замерла в ужасе. Скульптура попыталась что-то сказать, но из каменных уст вырвалось только какое-то мычание. С испугом он оглянулся назад, но, заметив, что женщина, даже не пошевелившись, так и осталась на месте, взял палку и написал на земле немного корявым подчерком: «Позаботься о маме. Ты ей нужна». В этот момент она поняла, кем являлась та женщина.
Она, будто повзрослев, осознала, что это последний раз, когда они могу увидеться, когда она может обнять своего отца и взглянуть на маму. Со слезами на глазах, она подбежала к нему и крепко обняла. Он больше не был холодным и угрюмым. Зажмурившись, она грелась в его объятиях, боясь отпустить. Но, вспомнив о той женщине, она отпустила папу и подбежала к ней. Вытерла слезу, закрыла глаза и прикоснулась к ее руке.

Но позже, попытавшись открыть глаза, она видела только очертания сгорающих предметов. Где-то среди обломков, за завесой яркого пламени был слышен чей-то хрип, кашель и отчаянный крик.

***

- Анна. Анна! Ты не голодна? Принести тебе чего-нибудь поесть? – доносился голос бабушки из кухни.
- Нет, бабуля. Может, пойдем уже? – из гостиной вышла девушка лет семнадцати в черных очках и с тростью.
Немного полная старушка выбежала из кухни и резво надела красный плащ в горошек.
- Ты готова? – спросила та, помогая надеть куртку своей племяннице.
- Да, бабуль, - ответила Анна.
Они вышли за порог и направились в парк, который находился в двух кварталах от дома. По дороге ни бабуля Бэкки, ни Анна не сказали ни слова. И только дойдя до ивы, ветки которой касались памятника, находящегося в глуби парка, бабуля Бэкки попрощалась с Анной и отошла недалеко, пообещав вернуться через полчаса. Анна села на скамейку напротив скульптуры и начала напевать колыбельную, которую придумала ее мама.
Вспомнив о том, что забыла оставить Анне телефон, бабуля Бэкки вернулась. Но увидев, как по щеке ее слепой внучки бежит слеза, она посмотрела на памятник. Скульптура представляла собой мужчину и женщину, сидящих на каменной плите, нежно держащих друг друга за руки. Она вспомнила о происшествии, случившемся семь лет назад, о смерти своей дочери, и решила не тревожить Анну.