tvorchestvo.kg

***
Сплошь черное узрел вокруг,
Заживо проглотил меня мрак.
Издали слышались лаи подруг -
Целая стая голодных и злых.

Шли в мою сторону оравой своей, 
Почуяв носами еды аромат.
И побежал как можно скорей,
А сердце наполнилось страхом.

Свет фонарный, видимый еле
Глаза заметили вдруг,
Но не успел дойти до цели:
Собаки замкнули свой круг.

В центре него стоял, 
Страх показывать не смел,
Смотрю прямо смерти в глаза -
Как пара клыков вошли мне шею.

И мгновенно в тот час
Я проснулся, в постели лежал.
И лишь сердце, стучась
В груди, мне сон напоминало

Мне хотел привстать,
Но шевельнутся не мог.
Что за новая напасть -
Не чувствую ни рук и ни ног.

Но и это был сон,
Я пробудился второй раз,
Еще больше был я удивлен,
Проснулся, надеюсь, по-настоящему.
***

Иллюзионист в каждом

Плывет облако по небу.

Жанр: ~очерк.



«Что делать, если выгнали из аудитории?» - это вопрос, застывший в моей голове. Целый час до следующей лекции, целый час свободного времени. 
Меня зовут Давид и я обычный студент. Хочу стать дипломированным специалистом, найти работу по душе, приобрести свой дом – это самая главная цель на ближайший десяток лет. Я обычный человек, воспитанный строгими родителями, которые в свою очередь выросли под гимном СССР. Нынешнее время меня научило жить по-другому, не так, как мне говорили мать и отец. Свое советское воспитание я оптимизировал к быту XXI века, так сказать приспособился боевым условиям рыночной эпохи.

Я всего лишь высказал свое мнение. Это не понравилось преподавателю, и он попросил покинуть пару. Чтоб окончательно не загубить свое будущее, пришлось подчиниться.

Стою в коридоре, за мной хлопнулась дверь. Достал телефон. Нет, не позвонить друзьям и провести это время в хорошей компании. В телефонной книге всего пару номеров: одного старого одноклассника и номер какой-то кафешки. Номера родных и «друзей» помню наизусть, не вижу смысла их сохранять или просто ленюсь. А одноклассника встретил месяц назад в одном из городских парков. После того как он перешел в другую школу я его не видел. Было это в классе восьмом. Тогда в парке мы обменялись номерами, чтобы не потеряться еще раз. Кафешку посоветовал знакомый, он там работает. Сказал, скидки сделает, вот и храню номер на всякий случай. И так достал телефон, залез в плейер – это первое, что нужно мне от него, нашел самую драйвовую песню и на полную громкость.

Все началось с разговоров о религии. Мая Исраилова - мой преподаватель по предмету «Культурология», человек верующая, даже очень. Мне иногда казалось, что она какая-нибудь баптистка и состоит в некой секте. Все из-за ее фанатичного отношения ко всему этому. Часто ее пары превращались в проповеди. Раньше по телевизору показывали таких странных людей, эмоционально рассказывающих о силе веры. Это то - же самое, только вживую. Не знаю, есть ли они сейчас, показывают ли их.

Я всего лишь спросил у Маи Исраиловой:
-Как вы относитесь к людям нетрадиционной ориентации?

Все засмеялись. Это был первый наводящий вопрос. Основной я приберег на конец, вопрос который меня очень долго мучает. Мая Исраилова тот человек, чье мнение меня интересует. Я знал, как она примерно отреагирует и был прав:

-В Библии, частности в Старом завете за данное деяние забивали камнями без возможности принести жертву и раскаяться. В Новом завете отношение просто отрицательное без забивания... Почему ты спросил об этом? – она посмотрела на меня, прищурив глаза.

-Скажу сразу я не один из них. Более того, до недавнего времени я сам плохо думал о таких людях. Я нашел книгу «Бойцовский клуб» Чака Паланика. Замечательное произведение, жанр - контркультура. Стало интересно, а что он еще написал. Нашел его биографию. Он оказался «голубым». Сначала чувствовал разочарование, но погодите ведь не правильно судить о человеке по его пристрастиям. Кто-то любит острое, кто-то сладкое, кто-то зеленное, а кто-то и фиолетовое, кто-то вегетарианец, а кто-то вообще пред питьем воды говорит «спасибо». Главное чтобы это не мешало в повседневной жизни, в решении бытовых проблем. Вот я не люблю современную поп культуру, но я не занимаюсь пропагандой этого, не провожу «антипоп» парады. Несмотря на различия, все мы можем заниматься одним делом, если мы знаем свою профессию, нужно просто проявить небольшую терпимость. В этом заключается решение проблем и расизма, и национализма, и других видов дискриминаций, - мне казалось, мне хотелось верить, что однокурсники поняли смысл мох слов.

-Хорошо, но не совсем убедительно! Если ты хотел сорвать пару, то это у тебя получилось, - как же любят эти учителя говорить штампами.

-Раз уж так, я еще кое-что скажу,- я перешел к основной части,- Жил человек – добрейшая душа, никого не обижал, в помощи не отказывал, пользовался доверием - пример для всех. Но был один изъян – он атеист, просто не верит в бога. С одной стороны - такая мелочь, а с другой – что-то нехорошее. И вот, в один день пришло его время – он умер. На похороны пришли соседи, знакомые, родственники. Хотя он и неверующий, его похоронили как надо. Все говорят, какой он был хороший человек... Так оказалось, что Бог есть. Тут у меня возникает вопрос: он попадет в рай? Как вы думаете? – конечно, в этом человек я видел себя, где-то в глубине сознания я допускал существование Создателя.

-Нет! Теперь покинь аудиторию! - очень четко произнесла она, не объяснив почему «нет» и почему я должен выйти.
Покачивая головой в ритме песни, я иду по коридору в сторону выхода немного печальный, немного огорченный. Минуя редких прохожих, чувствую спиной, как они оборачиваются, хотя вряд ли это так. Стремительными шагами вырываюсь из объятий учебного корпуса, пролетаю через порог, ощущая легкий ветер на лице - ветер перемен.

Стою на улице, закрываю глаза, делаю глубокий вдох, поднимаю голову, выдыхаю и одновременно открываю глаза. Предо мной чудесная картина: одинокое, белоснежное облако на синем фоне неба. Чувствуется контраст цветов и облако кажется более живыми. Оглянувшись по сторонам, вижу других студентов, стоящих по группам из нескольких человек и громко смеющихся, вижу сидящих на скамейках по парам и в одиночку, ждущих кого-то. И лишь я один среди толпы людей в этот момент могу восхититься красотой неба.

Посмотрел на экран телефона, по названию переменившейся песни, по количеству контактов в телефонной книжке, и по тому, что я говорил несколькими минутами ранее, понял: я не такой как все. Последняя мысль оживила меня, появилась воодушевленная улыбка, и опять же врубая на полную громкость, с довольным лицом, покачивая головой, я пошел дальше, припевая про себя: 

«Тебе повезло ты не такой как все
Ты работаешь в ОФИСЕ!»

Единственный человек на Земле

1

Пахло сырой землей и гниющей древесиной. Утро выдалось пасмурным, тяжелым, неприятным; хотелось поскорее избавиться от его нагнетающего действия. Нависшее серое небо словно давило на голову, вызывая депрессию. Густые, но не темные облака закрыли солнце, отчего свет мягко, не создавая бликов и теней, рассыпался над горами, лесами и большой пещерой, в которой жил человек. Никто кроме него не мог видеть в данный момент этот пейзаж.

Человек рассеянно сидел у костра, тихо напевая протяжную, знакомую только ему мелодию. Он сидел спиной к пещерному входу, у которого была постелена медвежья шкура; красота горной местности довольно приелась человеку за полвека, прожитых здесь, в этой старой, надоевшей пещере, и поэтому он продолжал равнодушно ковырять заостренной палкой почти прожарившихся жирных тараканов, едкий, горький запах которых казался ему вполне аппетитным. По мотиву своему его песня походила на бурятскую; такая музыка присуща горным пастухам, чьи сердца от расширяются от нее подобно тем лугам, по которым ступает их нога. Но человек у костра не был пастухом. Он был никем. Никем-без-имени.

Тридцать семь лет испытаний научили его выживать в самых трудных обстоятельствах. Оставленный здесь, в вонючей пещере, совсем крохотным ребенком, завернутым в обрывки шерстяного одеяла, он не помнил лица той женщины, которая принесла его. Он помнил лишь быстро удаляющийся в ночи силуэт и свой отчаянный плач. Он часто вспоминал эту женщину, которую считал матерью, но никогда не винил. Воссоздавая в памяти ее сгорбленную, уставшую фигуру, грубые руки и сутулые плечи, он понимал, что она была просто вынуждена так поступить. Если бы дикарь знал чуть больше о мире, он бы испытывал к ней некую благодарность - в то время, когда он был рожден, считал в порядке вещей закопать нежеланного ребенка живьем, а она несла его, спотыкаясь, далеко-далеко от людей, дабы помочь ему выжить. Возможно, она пела ему колыбельную по дороге, которую он неосознанно запомнил. 

Но он ничего не знал о других людях. Он не знал, что где-то там, за высокими горами, опасными лесами существуют целые города, страны. Инстинктивно имея представление о смерти, он полагал, что его матери давно нет живых, и поэтому считал себя единственным человеком на Земле. Ему было одиноко, слишком одиноко, но он привык к этому чувству и уже не замечал щемящей боли в сердце на закате; он не знал, что такое улыбка. Да, губы его были недвижимы и меняли вид только при пении и приеме пищи. Но зато у него были хоть и тусклые, но очень живые, большие глаза и безграничная фантазия.

Он любил мечтать. Лежа вечерами на мокрой траве и получая удовольствие от прикосновений росы, он закладывал руки за голову и думал, думал... Казалось бы, какие мысли могут быть у дикаря, не имеющего представления ни о чем, кроме местности, на которой обитает, вкусе жареных тараканов, свойствах разных трав и прочей бытовой чепухи? Но разум и душа - две разные вещи, которые порой могут отделяться друг от друга, и когда он мечтал, он полностью распахивал свою душу, не нуждаясь в логике.

Он представлял, что где-то там, за дымкой вдали, за этой воздушной вуалью, живет кто-то еще. Образ другого человека витал в его голове, мучил сознание, вызывал огромное желание бежать туда, в неизвестность и бесконечность. Мучительные сомнения и страх перемен останавливали его.

2

Утро было по-весеннему легкое и светлое. Солнце наконец выбралось из цепких объятий колючих облаков. Человек не имел при себе календаря, и даже если бы имел, не узнал бы, какой сегодня день, но в природе царила атмосфера воскресенья. Свобода чувствовалась во всем. И только к вечеру появилась в груди пустота и чувство потери хорошего дня. На закате человек спустился к реке. Ее не было слышно издалека, как обычно. Вода, казалось, задумалась о чем-то и притихла, заставляя все вокруг прислушиваться к звукам ее плавного течения. Вечер был приятный и немного грустный, но человек эту грусть совсем не замечал. К счастью или к сожалению, людям свойственно привыкать к постоянным вещам.

Человек, окунув ноги в холодную, но не обжигающую воду, стал напевать ту же песню, что вчера у костра. В этот легкий, сиреневый от уходящего солнца вечер она звучала особенно красиво, а голос певца звучал глубого и вдумчиво. Он не понимал значения слов, которые представлялись ему просто мелодичными звуками, и это давало ему возможность придавать песне свой смысл.

Неожиданно послышался странный звук; человек перестал петь, высунул ноги из воды и встал. Напрягая слух и зрение, он оглянулся. От грусти не осталось и следа - оно заменилось тревогой и непониманием. Человек определил, что где-то сломали сухую ветвь. Всеми клетками тела он хотел верить в то, что ветка сломалась и упала не от гниения и сухости, а что ее кто-нибудь сломал. Осторожно ступая туда, откуда издавались звуки, он чувствовал, как бешено колотится сердце, как кровь поступает к лицу и темнеет от волнения в глазах. Он боялся разочарования, боялся, что вся надежда погибнет, видя то, что это был олень или просто ветер... Он боялся разрушения его трепетной мечты и сладких иллюзий. Набрав в широкую грудь больше вечернего воздуха, он шел дальше.

- Ах! - послышался вдруг чей-то испуганный восклик за его спиной. Человек обернулся и замер.

Возле старой, большой яблони стояла девушка. Она была одета по-походному, в черных джинсовых штанах и свободной кофте. Шокированные при виде голого мужчины маленькие глаза глядели из-под кепки. Человек не понимал, что происходит в данный момент. Огромное количество радости постепенно заполняло его целиком, и он отрывисто дышал. Девушка показалась ему очень похожей на него самого, ведь он тоже стоит и ходит на двух ногах! Но все же чем-то она больше смахивала на его мать; только вот чем, он не знал. Он был так рад ей, что сделал два шага вперед.

- Не подходите ко мне!!! - истошно завопила девушка, но человек не испугался. Он только приостановился в недоумении, все так же радостно глядя на нее, открыв рот на подобии улыбки. Он не понимал, что она говорит - странно, он выучил голоса всех животных, а этот определить не смог.

- К-кто вы такой? Почему вы голый?! Как вы вообще здесь оказались? Я п-потерялась!

Со стороны встреча поражала своей неординарностью. Они оба были рады друг другу. Он не мог поверить тому, что его мечта сбылась, она же тому, что нашелся человек, который сможет помочь разжечь костер, а потом выбраться отсюда. Минут пять девушка что-то говорила, восклицала, даже расплакалась, видя то, что человек не реагирует на слова. А человек пытался что-то ответить, открывал рот, но выразить мысли не получалось. Но он чувствовал к ней сожаление и хотел помочь. Девушка же решила, что он немой. Сокрушенно покачав головой и тяжело вздохнув, она жестами показала на сухие ветки и маленькую коробку с множеством тонких деревяшек внутри.

Солнце скрылось за горизонтом, и начало стремительно темнеть. Через полчаса мужчина и девушка мирно сидели друг напротив друга, слушая пение ночных соловьев и тихое потрескивания костра. Человек быть мастером своего дела: умело переставлял ветки, отчего они горели дольше обычного и с умом приставлял камни. Девушка перестала паниковать; она чувствовала себя в безопасности с этим высоким, хоть и непонятливым, но добрым мужчиной. Первые десять минут она страшилась дикаря: казалось, он вот-вот на нее нападет и съесть. Но с каждой минутой она убеждалась в его простоте. Доверие росло.Девушка была похожа на маленькую девочку, которая засиделась во дворе играючи допоздна. Короткие кудрявые волосы ярко-малинового цвета и тонкое тело с маленькой грудью делали ее похожей на подростка, фанатеющего от любимый рок-группы, мечтающего о электрогитаре. Веснушки украшали лицо, делая его добродушным и забавным. Спокойствие на душе не покидало ее и не переставало удивлять. Она пыталась заговорить с ним, хотела узнать, как его зовут, чем он занимается. Ее смущал его обнаженный вид, еще больше смущало то, что он этого не замечает. Она отдала ему свою мягкую накидку. Белая и тонкая, как из шелка, она напомнила мужчине ту воздушную вуаль вдалеке.

Мужчина молча сидел, сгорбившись, глядя то на огонь, который казался сейчас особенным, то на девушку, которая сама по себе была для него чем-то особенным.

- Завтра меня заберут, я позвонила знакомым и родителям. Как хорошо, что сеть появилась, когда на гору забралась. А то страшно так, жуть просто... Можно я ночью с вами побуду? У вас ведь есть есть жилище? Вы...вы просто кивните, если согласны... - и она робко, пригнув шею к плечам, глянула ему в лицо. У человека как-то сами по себе поднялись плечи и уголки губ, и девушка поняла это за согласие.

- Спасибо, - улыбнулась она и коснулась его руки.

Сколько всего пронеслось у него в голове в этот момент. Детство, руки матери, касания чужих людей, ветер, вода на коже; и потом ничего. Только голая, холодная глина в пещере. Руки девушки чуть не вызвали инфаркт. Увидя его расширенные зрачки, страшные глаза и скривленные губы, девушка убрала руки и отсела чуть дальше.

Мечты витали в воздухе, захватывая дух. Беззаботно летали светлячки. Темнота осторожно, как черная кошка со сверкающими глазами-звездами, спускалась сверху на горы, леса, яблоневый сад. Обняла всех одинаково, роняя тени из-за железной луны. Два человека слушали симфонию ночи. Шум засыпающей реки, стрекотание сверчок, жужжание мелких насекомых... Дыхание друг друга. Долго сидели два чужих человека у костра, пока он не потух.

Человек повел девушку в пещеру. Она с брезгливостью оглядывалась вокруг и, смотря на паутины в углах, откуда веяло сыростью и холодом, думала про себя: "Черт возьми, как здесь спать?". Человек очень старался ей угодить. Вытащил откуда-то все шкуры животных, которые он бережно хранил много лет от моли, постелил тряпки, долго поправлял эту постель. Девушку тронула его забота и доброта. Не раздеваясь, она легла спать. Ворочаясь несколько минут, думая о своем родном доме, друзьях, фантазируя об истории этого загадочного дикого человека, она крепко заснула.

Девушка не чувствовала себе взгляда человека. Мужчина лежал голым на ледяной земле пещеры; все, что можно было постелить для сна, он отдал долгожданному гостю, нисколько об этом не жалея. Он мягко, любовно смотрел на нее, на ее плечи, волосы, закрытые глаза и веснушки. Ее тихое дыхание было лучше всякой музыки и пения экзотических птиц. Ему так хотелось коснуться ее... Но он не смел обрывать ее сон. Да кто он такой по сравнению с этим ангелом, осчастливившим его? Думая о ней, он не заметил как уснул с умиротворенной улыбкой на лице. Так сладко и спокойно засыпает ребенок на руках любящей матери.

3

Вход в пещеру не был закрыт из-за ее широты. Лучи палящего солнца, обжигающее глиняные стены, отчего они стали каменными, пробрались внутрь и теперь слепили глаза человека. Он неохотно открыл глаза и сел. Страшные мысли врезались ему в голову после того, как он огляделся вокруг. Где Она?!

Он не знал, что ее нашли и забрали домой родные люди. Он не знал, что в мире есть десяток других людей, с которыми она будет в большей безопасности, чем с ним. Он ничего не понимал; только горестные слезы помогали избавиться от обжигающей боли внутри. Отчаяние росло с каждой секундой, словно волна приближающего цунами, ударяясь об внутренние органы и вызывая рези в груди. Разрушив все, оно отошло, оставив лишь вечную пустоту.

Он бежал. Долго, быстро, задыхаясь от слез, падая, ударяясь об острые камни и глотая песок вперемешку с соленой кровью. Он остановился только на скале. Стоя у пропасти, он с заплывшими глазами, полными обиды, одиночества и ярости смотрел вниз, на ту самую реку, у которой он сидел, когда услышал Ее. Река игриво блестела на солнце, радуя своей красотой все вокруг; но с большой высоты она показалась ему лишь осколками стекла, плавающим в болоте.

Он взглянул вперед: розовый туман нежился на вершинах гор, размыто виднеющихся из-за дымки. Там, за воздушной дымкой, девушка не подозревает, что он рвется к ней, к той, что подарила свою мягкую накидку как подсказку о своем местонахождении. Мужчине нестерпимо захотелось петь. Набрав больше воздуха в грудь, он громко, протяжно пел, глядя на воздушную дымку вдалеке, и пение его походило на прощальное объятие. Слова с огромной энергетикой долетали до гор, разбивались и отлетали обратно, растворяясь в застывшем воздухе. Вперед, вперед к ней...

Он шагнул в пропасть, отчаянно прокричав последнее слово, которое значило "люблю, благодарю, прощай...".

Только эхо и стая птиц у реки отозвались ему. Эхо гулкими звуками пробежало по нему, разряжая мощными звуковыми волнами воздух вокруг; птицы, пьющие воду, встрепенулись от удара тела человека об мягкую, но не сумевшую спасти жизнь траву, и улетели, бросив свой последний, короткий, равнодушный и ничего не значащий взгляд на труп.

Кусков памяти аборты -
совсем не больно,
там где «ты».

Словно книга, из которой тщательно вырываешь страницы, но она все не заканчивается.
Он бросает ее. Бросает хлебными крошками птицам.

- У моря каждую секунду разбиваются волны, 
а ты жалуешься на какое-то сердце.

Боль запутывала клубки из слов, и они застревали в глотке. Не сглотнуть и не высказать.
Она боялась, что от ударов сердца останутся синяки на бледной коже.
Ей вдруг стало невыносимо жаль себя и от этого тошно. Захотелось сжаться до размеров таракана и заползти под шкаф. И пробыть там до тех пор, пока кто-нибудь не затеет уборку и не выметит ее засохший трупик. 
И бывают моменты, когда весь пустой. И эту пустоту даже не хочется ничем заполнять. Ты весь в мелких камушках и гладких стеклышках.

- Я перестала себя чувствовать. Я что, умерла?
- Нет. Ты просто потерялась.

Принимаем валиум и сваливаем. К черту.
И небо опять, словно краской размазано. Летим от лечебных препаратов.
Лето ломает протезы протестов.
Пробегает дрожь по ее худым, длинным пальцам.

Небольшое небо путается в волосах сказок, тычет песнями в подбородок. Ветер выл в ушах, словно просил остаться. А после – стук колес и не подметенные станции со своими остановками, сигаретами, окнами и пеплом.

И нужно чтобы кто-нибудь дождался.
Ее. С хрустальными зрачками, с прозрачными песнями, с ровным дыханием.
Ее карманы пахнут тюльпанами!..

Заплетаю в косы космос...
Прекрати строить во мне лабиринты, я устала путаться.
Не хотела верить и ныряла все глубже в космос. 
А там пахнет как-то странно, знаешь… Перехватывает дух.
Перепрыгиваем лужи.
Переходим перекрестки…
Мне говорят: «Ты сама не своя», а чья же?

Простуженное нутро, недописанное аутро.
Запачканное утро избивает подошвами траурные тротуары, протыкает зонтами воздух.
Забиться во все твое сказочное, разбиться о сказанное. 
Тональником замазать синяки слов монотонных, твоим тоном. 
Падали падежи из жизни, выпадываю из джинс.
Прячусь за свободным именем замкнутых в себе ресниц
А мне бы запрятать парализованные вены в ванной.
Виниловые пластинки обвиняют в том, что поцарапаны лица
Недописанные прозы, недоеденные фразы…
Затянулась сигаретой пауза в разговоре

Глаза – как осенью, с грустью.
Я все еще помню… помню пыльными подворотнями, словами под воротники.
А ты слышишь, как бьется мое сердце, падая и ударяясь об ударения в твоем имени?
Я бы даже запоминала все твои вечера и вчера. И сложенные вчетверо четверги.
Важен.
Но остается лишь стоять с покалеченными мыслями, с заколоченными глазами, с распахнутыми форточками.
Вяжу из себя узлы.

Расскажи мне что-нибудь теплое. Расскажи… хотя плевать даже какое –
просто будь.

Прощальные приветы.
А мне нравиться писать несуществующим людям. 
Это знаешь, словно есть кто-то. Будто кому-то тоже важно получать письма от меня.

Перекрестились перекрестки, увидев поцелуи улиц.
И гласные из твоего имени в глаза

У меня – вместо крепких объятий - крепкий чай
И ты
Как этот чай, такой же остывший, с осадком… и весь твой сладкий привкус где-то растворился…
Утреннее тепло утеряно где-то в карманах, вперемешку с сигаретами и теплом твоих рук
Я люблю рисовать знаки твоего имени и свои не-сны по ночам.
У меня вредная привычка – привыкать.

Из глаз твоих шли мимо мнимые мимы
Прости за слова не те, что шепотом, что-то невнятное.
Я затыкала уши чужими людьми, но ни у одного из них голос не был похож на твой

Привет.

… И после всех этих сообщений всегда что-то ломается, 
где-то между моими пальцами и тобой.
Все пытаюсь остаться и ползаю какой-то нежной тварью по твоим тротуарам
Но больше не загоняюсь, что зигзаги сломанных пальцев не спят с ним, 
перепутанные нити не тянут назад, 
а переломленные крики забились в угол глотки.
И небо надломилось над ломкими волосами.

Спасибо – любила.

И все шепотом, 
чтоб потом дверями не хлопали.
Я бы еще посидела на балконах твоей памяти.
Алкогольно больно.
Мысли друг друга давят
и все мимо, да мимо, да мимо…
Распластались пенопластами
длинные пластилиновые ночи.
А в прочем
к черту.
Неожиданные музы
узлами из ресниц
узорами на майке.
Небо покалечилось, пока лечилось.
Два месяца на то, чтобы посадить на диету сердце.
Напрасно.
Под ногтями слишком много неба, 
слишком много «недо»…
Ложь ложками жадно и до тошноты.
Ты.
В каждой клетке блокнота.
Ты – во всех спазмах пальцев.
Ты – во всех фонарях дорог.
Запачкала пальцы
пачками сигарет.
Судорожно с дорожными знаками
пытаюсь не думать.
Все моменты с тобой «моментом» склеены.
Непонятные ощущения с недомыслями 
и недолюбовью…
Застряли комом в горле все мои клоуны –
плюю тоску.