Сообщений в теме: 7

[Fertes]

Пери

Автор: Asmodeus

Бескрайняя гладь озера. В дымке на горизонте едва угадываются очертания гор. Их белые острые верхушки словно повисли в воздухе. А на голубое небесное одеяло будто кто выпотрошил подушку с синтепоном.


Интересно, а если один из этих огромных кусков вдруг шлепнется в воду? Что будет? Вымокнет, замерзнет и станет айсбергом?
Вот уже неделю как я торчу в почти безлюдном пансионате. Всегда не понимал тех, кто приезжает на Иссык-Куль зимой. Ну что тут делать? На зимнем солнце не позагораешь, в ледяной воде купаться будет только сумасшедший, или русский. Это ведь в России принято в крещенские морозы, если я ничего не путаю, сигать в прорубь.


Путанные мысли. Запутанный сюжет жизни, в которой сумасбродный сын не нужен никому. Родителям тем более.
Сослали. «В деревню, в глушь…». На Иссык-Куль. Могло быть хуже. Надо радоваться, что не отправили к дальним родственникам в Нарын – баранов пасти. Хотя отец грозился. Хм, а баранов зимой пасут? Где-то же их зимой кормят?


Говорят, в Нарыне очень холодно. Не знаю, холоднее ли, чем здесь, на «горячем озере». Жаль, что оно не замерзает. Я бы пошел по тонкому льду. Я бы с замиранием сердца ждал, когда же эта тонкая преграда не выдержит моего веса и сломается. Тогда у меня уже не будет шанса на спасение.


- Эй, горячее озеро? – негромко позвал я, зная, что никто не услышит и не ответит, - замерзни? Ну, что тебе стоит? Хотя бы на одну ночь?


***
Из снега и льда перед ним вставали громады кораблей, взрывали своими носами воды моря, и те, пенясь, расступались. Паруса, сотканные из звездной пыли, надувались северными ветрами. Морозные воздушные потоки обхватывали стройные мачты, лаская древесину, спускались к самому основанию и, огибая капитана у штурвала, принимались с новой силой подгонять корабль, направляя его к берегам. А там, на причале ждала одинокая фигурка, закутанная в белые одежды.


***


Спал я плохо. С некоторых пор бессонница стала моим самым заядлым гостем. Иногда к нам захаживали еще и кошмары. Громил-антидепрессантов велено было не пускать. Никаких спасительных таблеток. Строгие указания персоналу пансионата не давать мне ничего, даже если заболею. На этот случай предписывалось звонить родителям. Но, к сожалению, здоровье оказалось крепче психики.


Вчера только волны вылизывали берег, тянулись к снегу чуть поодаль и не могли ухватить. Сейчас же все озеро покрыто льдом, в матовой поверхности которого улыбается кривыми рогами, полускрытая вуалью облаков, луна.


- Мне это снится. Такого быть не может, - я присел и коснулся рукой льда. Холодный. Оглянувшись на коттедж, я встал и не смело зашагал вперед. Подумать только, каждое 31 декабря загадывал желание – оно не исполнялось. А тут пожелал самоубиться – и вот, на тебе! Пожалуйста! Кушай, не обляпайся.


Даже захотелось повернуть, пока не поздно. Вдруг на этом подарки судьбы не закончились? Но мной уже завладело любопытство. Интересно, как далеко я смогу пройти?


Лед, припорошенный снегом, мерцал как блестки на девичьей коже. Но вряд ли он такой же сладкий на вкус. Хотя…
Я встал на четвереньки и лизнул снег. Сладкий… Черт возьми! Он сладкий!


- Определенно. Я сошел с ума.


Собственный, чуть охрипший голос, показался чужим.


Я уже поднимался на ноги, когда подо мной раздался скрежет. Застыв на месте, я прислушался: тишина. Только ветер нашептывает что-то деревьям, и те постанывают, не в силах сбросить снежные одежды с ветвей.


Нет, верно, почудилось. Внезапно расхотелось продолжать путь. Как в детстве забежать в комнату, прыгнуть на кровать и закрыться от всего одеялом – вот чего хотелось сейчас больше всего. Но вместо этого я сделал несколько шагов вперед и замер. За мной кто-то шел. Едва слышное скольжение позади, и меня обдает холодом. Таким холодом, который мне не снился даже в самых страшных снах. Нужно обернуться, но мне безумно страшно. Несколько минут назад я готов был распрощаться с жизнью, с каким-то детским любопытством, смешанным с восторгом ожидания чего-то интересного, жал, когда же лед не выдержит, когда же я провалюсь под него, а теперь… Теперь мне безумно страшно обернуться и посмотреть, кто стоит у меня за спиной.


Подо льдом опять кто-то зацарапал. Сначала быстро, а потом размеренно так, не спеша, как бы раздумывая, нужно ему выбираться на поверхность, или рано пока. Новое скольжение, совсем рядом. И шорох одежд.


Может, кто-то просто решил прокатиться ночью на коньках, и я себя зря накручиваю? Человек также, как и я, удивился тому, что никогда не замерзающее озеро вдруг оказалось сковано льдом, и решил испытать его прочность, ощутить прилив адреналина в крови? Но почему же так холодно? Пальцы в перчатках немеют, ног уже почти не чувствую. Я посмотрел вниз и обомлел: джинсы, пальто, шарф – все покрылось инеем. Скосил глаза влево – с волосами то же самое! Обычно черные они стали белыми от инея! Да что ж это такое?!


- Посмотри на меня, - кольнуло в затылок ледяными иголками.


- Не могу, - прошелестел я. Губы не слушались, щеки стали будто деревянными. Казалось, вместе с этими словами из меня вылетело последнее тепло – облачко пара растворилось в морозном воздухе, а я ощутил необычайный холод внутри.


В тот же миг лед подо мной осветился синим, и я увидел глубокие борозды, процарапанные с той стороны.


- Что за черт, - потрясенно выдохнул я и вздрогнул: с той стороны на меня смотрела девушка. Длинными когтями она проводила по льду и недобро улыбалась. Волосы темным облаком клубились вокруг ее головы, свивались змеями, когда девушка то отдалялась, то вновь подплывала, прикасалась ладонями к той тонкой преграде, что разделяла нас, и толкала ее. Потом отплывала, и снова ударяла руками, отчего лед дрожал.


- Ну, что же ты застыл? - спросили слева, - ты ведь так хотел попасть к моей сестре. Чего же теперь дрожишь? Пойдешь к ней, или все же взглянешь на меня? Хотя, что это я тебя уговариваю? Посмотри на меня!


В тот же миг что-то сбило меня с ног. Я пытался открыть глаза, подняться, и не мог. Вокруг меня крутились снежные потоки, срывали пуговицы на пальто, трепали волосы, ледяными пальцами ощупывали тело, превращали одежду в лохмотья.


- Почему ты лежишь?! Вставай! – колючий снег с взвизгом ударил в лицо, и мне в лицо. – Борись! Слышишь? Сражайся со мной! Я ненавижу слабаков! Я отправляю их на съедение к своей сестре! Вставай!


- Кто ты? – говорить было трудно. Горло уже саднило от боли.


- Посмотри на меня!


Меня схватили за волосы и рывком поставили на ноги. Ветер утих, и я смог, наконец, разлепить глаза. Передо мной стояла поразительно красивая девушка. С такой же белоснежной кожей, что и у той, которая все еще продолжала царапать лед, но в ее улыбке не было ничего устрашающего. Она не смотрела на меня как на еду. Наоборот, в черных глазах и красных губах я видел интерес и желание.

Длинные волосы заплетены во множество тонких косичек, в ушах поблескивают серебряные украшения, белое платье с оборками почти до пят, поверх которого надет жемчужного цвета кафтан, искрящийся как первый снег.


- Ты из какого-то фольклорного ансамбля, что ли? У вас гастроли здесь? – спросил я первое, что пришло в голову. Девушка хмыкнула.


- Я – пери.


- Пери – это сокращенно от Перизат?


Она не успела ответить, как раздался звук разламывающихся льдин. По всей поверхности расходились трещины, и где-то уже слышался плеск воды, скрежет когтей по льду. Пери недовольно нахмурилась.


- Вечно она мне мешает. Уходи!


- Что?


- Что слышал! Я не смогу ее долго удерживать. Она пока сильней меня. Это она услышала твое желание и заморозила озеро. Беги! Быстро!


- Но ты… Как же ты?


- А что я? Ничего со мной не будет. Я же Пери, - улыбнулась она. – Беги!


И я побежал. В спину ударил истошный вопль, послышался шум борьбы. Мельтешащие точкие снега опять закружились в хаотичном танце, собираясь в большие снежные потоки. Но странное дело, мне уже было не холодно. Я как будто горел, и бело-синее становилось красно-золотым. Бежать становилось все тяжелее, ноги увязали в чем-то рыхлом и мокром. Я пытался звать о помощи, но не мог даже вздохнуть.


***


Когда капитан пресытился покорением чужих морей и добрался до родной земли, жесткое разочарование ждало его: любимая давно превратилась в статую изо льда, но не он был тем, кто мог бы пробудить ее к жизни. Сколько не орошал слезами хладную фигуру, сколько не взывал к ней, та оставалась безучастна к его мольбам. Только смотрела вдаль и ждала кого-то. В пылу отчаяния капитан разбил статую. Как же он удивился, когда увидел, что все это время она была пуста. И вспомнил он, как когда-то отвергал ее любовь, как смеялся, когда она страдала из-за него. Только потеряв, он осознал, как была ему дорога .


***


- Живи. Слышишь? Живи, - шептали волны на рассвете.
- Живи. Слышишь? Живи, - шелестели ветки.
- Живи. Слышишь? Живи, - вздыхали, погибая, снежинки.


***
Больше меня на Иссык-Куль зимой не отправляли. Родители все удивлялись, как я умудрился чуть не утонуть у самого берега. «Какого ты вообще в воду полез?!» - спрашивали они, на что я лишь молча разводил руками.
На мое счастье, тогда меня нашла охрана пансионата. Их внимание привлекли подозрительные звуки на пляже. Но когда они туда прибежали, озеро было абсолютно спокойно, а я лежал мордой в песок.
Уж не знаю, кому я больше обязан своим спасением: им, или той Пери, но больше топиться точно не буду. И по льду гулять. Особенно там, где этого льда в принципе быть не должно.

[Fertes]

Пять минут до прощения

Автор:Rovena

 

Сейчас

 

В последний день Старого года принято в последний раз подводить итоги: воскрешать в памяти забытое, прощать ущемлённое, завершать страницу неоконченного. Именно за окончанием годовой отчётности курьер почтовой службы, наспех разбрасывающий почту по отделам, застал молодую женщину в директорском кресле:

 

- Вам – срочное с уведомлением, - плюхнул он на стол конверт, а сверху плюхнул потрёпанный журнал. – Распишитесь вот здесь, а рядом поставьте дату и время.

 

«31.12.2013 г., 13:55.» Подписавшись, женщина отложила журнал. Её рука, потянувшаяся было к конверту, дрогнула, как только взгляд упал на адресат: городской Дом престарелых.

 

 

Тогда

 

Дария всегда отличалась упрямым, твёрдым характером – её не сломали ни скандалы родителей, ни частые загулы отца после работы, ни болезнь матери.

 

- Учись хорошо, тебе не на кого надеяться в жизни, - говорила мама воскресными вечерами, когда дрожащей рукой подписывала школьный дневник с «пятёрками». Она давала дочери уроки прилежности и трудолюбия, а в последний год научила ещё и твёрдости духа: мама упорно боролась с тяжёлой болезнью. Болезнь победила – но мама ушла, несломленной.

 

Трагедия случилась в июне. А после похорон какая-то дальняя родственница, работавшая в соцобеспечении, выхлопотала для осиротевшей девочки путёвку в лагерь до конца лета, на целых два месяца. Возвращаясь в августе в родную квартиру, Дария ломала голову над тем, как они теперь будут жить с папой – ей, наверное, придётся самой вести и хозяйство, и домашнюю бухгалтерию, и выслушивать папины жалобы на начальство, утешая, поддерживая – всё это всегда делала мама. Но щёлкнул ключ в замке, распахнулась дверь, отец поставил в прихожей сумку с нехитрыми детскими вещичками, привезёнными из лагеря – и Дария поняла: всё будет иначе. Обрадованный родитель громко воскликнул:

 

- Ну, наконец-то приехала! Пойдём, дочь, буду тебя знакомить, - и из комнаты возникла чужая, незнакомая женщина.

 

Два месяца. Всего два месяца прошло после смерти мамы – и место её в жизни отца уже было занято. Место в родительской спальне - тоже. 

 

- Убирайся, уходи из нашего дома немедленно! – закричала тогда Дария на чужую женщину. – Это мамина комната, мамина квартира… это мамина семья!

 

Отец тогда повёл себя очень неосторожно, и Дария поняла, что чужая женщина возникла в его жизни задолго, очень задолго до того, как ушла мама.

 

- Ты не понимаешь, дочь, - оправдывался он, усадив Дарию на кухонную табуретку, закрыв дверь, чтобы женщина не услышала, - твоя мама, как заболела, стала совершенно невыносимой. Она перестала заботиться о семье и стала думать только о себе. А так жить невозможно!  Мне нужна была поддержка близкого человека, и я нашёл её в лице Али. Ты полюбишь её…, - бросил отец в спину дочери, решительно помчавшейся к выходу из кухни.

 

- Она не будет жить в нашем доме! – обернувшись, твёрдо заявила Дария.

 

- Она никуда не уйдёт! – возразил отец.

 

- Что ж, - хмыкнула девочка, обувая сандали и хватая сумку с вещами, - тогда уйду я.

 

 

Сейчас

 

Странной показалось Дарие, привыкшей к электронной бизнес-переписки, рукописная страничка текста в конверте,  набросанная округлым, крупным, разборчивым почерком. Некая госпожа Н., работающая медсестрой в доме престарелых, писала, что отец Дарии уже несколько лет проживает в казённом учреждении, болеет и очень желает встретиться с дочерью. Прямо сегодня, 31 декабря, он готов ждать её хоть всю ночь.

 

Злость, чувство, давно забытое в подножьях карьерной лестницы, на миг захватило сознание женщины. Какая-то зловещая радость от воздавшейся справедливости: предатель не живёт счастливо, окружённый новой семьёй, он мучается в казённых стенах, в одиночестве.

 

Отчётность была дописана мгновенно. Выключив компьютер, выпив с подчинёнными по бокалу шампанского – сугубо из уважения к Новому году, - коммерческий директор компании набросила шубку, пригладила рукой волосы и внимательно оглядела себя в зеркале.

 

Уже не сбежавшая из дома девочка-подросток, а успешная тридцатишестилетняя женщина. Красива - совсем как мама когда-то. Умна и трудолюбива – несомненно, иначе не управляла бы этими напыщенными менеджерами, с первой встречи пытавшимися с ней заигрывать. Два десятка лет минуло с семейной драмы, увлёкшей её из дома в пятнадцать лет, - но за все эти годы Дария так и не научилась доверять никому.

 

 

Тогда

 

Ночное дежурство в отделении хирургии подходило к концу, когда доктора Жандоса Армановича срочно вызвали в операционную: привезли очередного тяжёлого пациента. На этот раз им оказалась девочка-подросток с симптомами аппендицита, грязная, оборванная, по рассказам врачей скорой, подобранная у здания вокзала.

 

Подобранная поздновато – у ребёнка уже начался перетонит, да такой, что понадобилась и кровь для переливания. Нужной группы в больнице не оказалось – но врач не приуныл: попросив телефонную трубку, набрал номер и долго слушал гудки, пока не дождался заспанного: «Алло?». Одинаковая с девочкой группа крови оказалась у супруги, ей-то Жандос Арманович и позвонил.

 

Пар часов сверхурочной работы – и подросток был спасён. О том, куда она пойдёт после больницы, врач предпочитал не думать. Супруга всю дорогу до дома была молчалива, задумчива, - и все последующие дни, пока Дария выздоравливала, тоже. А через несколько месяцев в семье хирурга Жандоса Армановича появилась очень смышлённая приёмная дочь.

 

 

Сейчас

 

Приход Нового 2014-го года Дария собиралась праздновать в ресторане с соучредителями. Выходя из здания офиса, она бросила взгляд на крохотные платиновые часики, символ финансового успеха семейно-несостоятельной женщины, – они показывали 15:55. Времени, чтобы привести себя в порядок, хватало.

 

Она заехала в спа, на массаж и в салон красоты. Надела лучшее платье, какое только можно было купить в городе – и это платье ей невероятно шло. Вызванное на дом такси прибыло в 19:55. Дария бросила взгляд на зеркало в прихожей – то ли освещение было виновато, то ли стилист намудрил с макияжем, но лицо  в отражении как никогда казалось похожим  на то, что она не видела уже более двадцати лет. Лицо матери. Спохватившись, сбегала в комнату и принесла вещь, совершенно не подходящую к её изысканному, дорогому наряду – простую серебряную брошку. Прикалывать не стала, просто положила в сумку: в единственном доставшимся от матери украшении женщина ощущала в тот момент странную потребность.

 

Доехали быстро. Даже, как показалось, слишком быстро. Дария протянула таксисту крупную купюру, предупредила:

 

- Сдачи не надо, - и собралась выйти из машины, когда за спиной услышала самую странную благодарность в своей жизни:

 

- Вот так спасибо, уважаемая! Я на эти твои «чаевые» подарок куплю и поеду к сынишке – два года его не видел. Как думаешь, простит он меня?

 

Дария растерялась:

 

- Простит, думаю, - Новый год, всё-таки. 

 

- Дело не в Новом годе, - грустно вздохнул молодой парень-таксист, - я свою бывшую заподозрил в измене, ну и выгнал с пацаном, подумал, на кой фиг мне чужое отродье? Но это всё неправда… мой пацан, моя кровинушка – а я его предал! Ты бы такое простила?

 

Не найдя, что ответить, Дария молча вышла из машины.

 

 

Сейчас

 

Этим новогодним вечером не всем в ресторане было весело: молодую женщину, одиноко сидевшую в углу, не развлекали ни коллеги, ни приглашённые артисты, ни ужин на столе, ни даже алкоголь.

 

То и дело Дария сверлила взглядом сумку: где-то там, в недрах чёрной замши лежало распакованное днём письмо, в котором отец, словами медсестры Н., сообщал о готовности ждать её хоть всю ночь. Простая человеческая учтивость требовала поехать и узнать, что случилось за эти годы, почему он на старости лет оказался на попечении государства. Но сознание всё ещё сверлила обида. Решившись, женщина открыла сумку, доставая конверт с адресом, по которому никогда не бывала. Легонько одёрнула руку – что-то острое кольнуло палец, пригляделась – мамина брошка  Кое-как, не глядя приколов её к дорогому вечернему платью, встала и тихо вышла из залы.

 

По пустым улицам - видимо, автолюбители уже сидели дома и принимали на грудь – таксист домчал её очень быстро. А вот здание Дома престарелых только усилило тоску – старое, унылое, насквозь провонявшее хлоркой, лекарствами и… смертью. Дверь почему-то оказалась открыта, охранник у входа деловито поглядывавший на часы, - очевидно, ожидая полночи, -спешно спросил её имя и предложил подняться на третий этаж. Выглядело так, будто Дарию сегодня здесь ждали.

 

Четыре лестничных пролёта – и вот уже нужный коридор. В душе – чувство тревоги и волнения. Идя по коридору, Дария ощущала, как подкашивались коленки от страха, а в голове почему-то всплывал не день побега, а совершенно другой момент, случившийся на много лет ранее: Дария, крошечный ребёнок, сидит за столом, ковыряя ложкой кусок медового торта, а из прихожей раздаётся звонок. Мама торопится к порогу, минута суеты – и входит Дед Мороз в красном халате, высокий, немного волшебный, с длинной белой бородой, один-в-один похожий на тех могущественных Дедов, что описывались в книжках. Дед здоровается и вдруг растерянно замолкает перед малышкой, очевидно, забыв слова, - а потом достаёт из-за пазухи свёрток с куклой Барби. Такой, какой ещё не было ни у кого из подружек! Восторженная, в порыве благодарности Дария кидается на шею Деду – и белая борода сбивается на бок, демонстрируя папу в красном халате, так нелепо провалившего роль Деда Мороза.

 

На часах в тихом,  слабо освещённом коридоре было 23:55. Единственная открытая дверь вела не в комнату даже – в палату, где на единственной занятой койке лежал дряхлый, умирающий старик. Женщина застыла у входа, глядя, как молоденькая медсестра поправляла ему одеяло, часы тикали, в системе капал раствор, а он тихо бормотал:

 

- Мира… Когда уже Мира придёт?

 

Женщина вздрогнула от невольного воспоминания: Мирой отец когда-то ласково называл маму.

 

Голос медсестры звучал заботливо и, вместе с тем, в холодных стенах палаты приобретал оттенок обречённости.

 

- Скоро придёт, обязательно придёт, - кивала медсестра, - а пока я с вами побуду. Схожу, встречу с нашими Новый год – и к вам…

 

- Не надо, - звуки голоса, выдавленного из грудной клетки, в ту секунду казались Дарие чужими, – Я побуду с ним.

 

Медсестра обернулась. Удивлённо посмотрела на вошедшую, задёрнула занавеску, за которой лежал больной, и тихонько приблизилась к гостье.

 

- Дария? – шепнула она удивлённо.

 

- Да. Откуда вы знаете?

 

Девушка легонько просунула руку в карман белого халата и извлекла старую потрёпанную фотографию, которую Дария узнала даже через много лет: с чёрно-белого снимка, сделанного в фотоателье, ей улыбалась мама.

 

- Я сразу поняла, что это вы, - не скрывая восхищения в голосе, шептала медсестра, - вы на неё похожи! Знаете, он так любил её!

 

Тень сарказма искривила красивые губы Дарии. Вздохнув, желая развеять сомнения, она спросила:

 

- А как же Аля?

 

Медсестра пожала плечами:

 

- Не знаю её. Я ухаживаю за вашим отцом с тех самых пор, как он заболел – и всё это время он звал только Миру.

 

Растерянная, Дария подошла к кровати, одёрнула занавеску. Умирающий старик, коим сейчас стал  её отец, пристально посмотрел дочери в глаза и протянул слабую руку к приколотой на платье брошке.

 

- Ты всё-таки пришла! – пробормотал он.

 

Женщина схватила руку обеими ладонями, прижалась к ней лицом и громко зарыдала.

 

 

Сейчас

 

Часы показывали 5:55 утра первого января 2014 года, когда в хирургическое отделение городской больницы явилась одетая в вечернее платье женщина. Пожилой врач Жандос Арманович, дежуривший в эту смену, долго отпаивал её валерьянкой в ординаторской, а женщина плакала.

 

В эту ночь у неё на руках умер отец.

 

Отец, из дома которого она сбежала подростком, оборвав связь с корнями более чем на двадцать лет. Отец, который не видел, как она взрослела, возмужала, превращалась в юную копию его умершей жены. Той, которую он любил до самой смерти.

 

- Если бы я появилась на пару лет раньше, я бы его спасла, - упрекала себя Дария.

 

Пожилой врач встал из-за стола, подошёл и легонько обнял за плечи плачущую.

 

- Неправда, дочка, - умудрённый жизнью, врач знал, что говорил: - Ты и так его спасла. Он умер лёгкой смертью, потому что увидел твоё прощение.  

 

- Спасла… - Дария утёрла слёзы, - Спас меня когда-то ты. Не дал мне умереть, не позволил потеряться в жизни… Неужели для этого?

 

- И для этого тоже.

 

Хирург и его приёмная дочь вышли в коридор, пока из операционной в палату травматологии везли парня с загипсованной ногой. Травмированный  как-то странно посмотрел на женщину и улыбнулся:

 

- Привет! С Новым годом тебя!

 

- И тебя тоже, - прошептала Дария, узнав таксиста, который вёз её вчера до ресторана.

 

Жандос Арманович заботливо посмотрел на пациента, спросил о самочувствии, дал медсестре несколько рекомендаций. А затем, повернувшись к Дарие, сказал:

 

- Работа у меня такая – спасать. Нынешней новью, вот, этого парня спасали. Ничего особенного: упал, очнулся – гипс... Но, вот увидишь, через месяц он у нас уже как конь бегать будет!

 

Утирая ещё не выплаканные слёзы, Дария не смогла сдержать улыбку: прямо к ним по коридору шла встревоженная молодая мама, ведя за руку мальчонку лет пяти.

 

В эту ночь они тоже простили папу за совершённый поступок.

[Fertes]

Принцесса

Автор: Лестада

 

Волосы, тёмные как смоль. И две седые пряди. Молодое красивое лицо. Темные, пронзительные глаза. Длинное черное бархатное платье.И серебряный паук на груди. Всё это сон…сон обо мне. И не надо говорить: "Этот человек не умрет от скромности". Всегда терпеть не могла ханжество. Если я красивая, и если я это знаю, то почему бы не сказать это прямо? Тем более что все вокруг твердят: "Принцесса, какая Вы красивая! Вы само совершенство!". А я хожу и купаюсь в этих волнах восхищения мною. Я прыгаю в них с высокой-высокой скалы, и иногда мне кажется, что я захлебнусь в них и утону. Но что-то каждый раз словно выталкивает меня на поверхность, и я, в целости и сохранности, возвращаюсь домой.

Слава о моей красоте разлетелась белоснежными голубками по всему королевству, вылетела за его пределы и облетела весь мир. Папенька говорит, что каждый день перед воротами нашего замка выстраиваются полчища принцев и королей, желающих заполучить мои руку и сердце; ну, и, конечно, корону в придачу. Я не вижу этих полчищ, потому как с самого рождения я вообще ничего не вижу. Да, я слепая. Только во сне я вижу. Зачастую себя. Такой, как мне меня описывают придворные льстецы. Длинные волосы, темные как смоль. И две седые пряди. Молодое, красивое лицо. Темные, пронзительные глаза. Длинное, черное бархатное платье (люблю представлять именно его, ведь черный – свет моего мира, окрашенного лишь для меня в один единственный свет). И серебряный паук на груди – символ счастья.

Ночью я вижу сны, а днем принимаю гостей, заграничных принцев и королей. Когда они видят меня, то теряют дар речи от вида моей красоты. А сегодня один королевич, увидев меня, в восхищении воскликнул:

- Ужас!

Но папенька почему-то приказал выгнать его за королевские стены. Видимо, не полагается столь явно выказывать свое восхищение принцессой.

[Fertes]

Сказка для Ярослава

Автор: Лестада

 

- Мама, расскажи сказку?
- Какую?
- Страшную.
- Может, лучше хорошую и добрую?
- Нет, страшную интереснее. Вот тебе игрушечный рыцарь, вот башня с темницей, и вот тебе драконы. Только ты за стульчик спрячься, чтоб страшнее было. Двигай игрушками и рассказывай.
- Ну, хорошо. Тогда слушай...

... В некотором царстве, в далёком государстве жил-был один рыцарь. И хорошо, в общем-то жил, не сказать, чтобы тужил. Да вот незадача: скоро уже жениться пора, а он до сих пор ни одной принцессы не спас, ни одного дракона не победил, стены дворцовой залы драконьими головами с оскаленными пастями не украсил. Надо срочно исправлять ситуацию, решил рыцарь и отправился в далёкие дали (в ближайший Дремучий Таинственный Лес) на подвиги. Слыхал он, что в этих местах страсти страшные творятся, отчего даже волки на Луну выть не решаются, а девки прыгают в лукошко и летят на нём куда глаза глядят - до первого встречного дерева. 

По рыцарскому разумению, именно в таких местах томятся в заточении прекрасные принцессы, а гулять их не пускают зловредные драконы. 
Облачившись во всё нарядное (сверкающие латы, начищенное до блеска забрало, подбитый мехом бархатный алый плащ), прихватив на всякий случай меч, но позабыв почему-то коня (ну не оказалось в рыцарской конюшне доброго коня, вообще никакого коня не оказалось, только трицератопс)... оседлав трицератопса, рыцарь направился в самую чащу Леса.

А подвиги ж совершать надо непременно в самое тёмное время суток - чтобы только скудный огонёк сонной Луны освещал путь-дорогу к славе.
Долго пробирался рыцарь сквозь узловатые, скрюченные ветки вековых деревьев. Немало помогал ему в этом деле трицератопс - он, как животное травоядное, расчищал дорогу, поедая всю растительность, которая оказывалась перед его трёхрогой мордой. Однако ж и трицератопсы не волшебные единороги - на сотом дереве с подозрительно вывернутым стволом и с не менее подозрительно склизкими листьями, трицератопс заболел животиком (еду перед потреблением мыть надо, и не кушать всё, что попадается на пути). Рыцарь оставил его и побрёл дальше. Без верного трёхрогого спутника ему сразу стало как-то очень сильно страшно. Да и меч затупился после кромсания колючих веток. 

Но рыцарь не отчаивался, а стуча зубами продолжал двигаться дальше. Вот впереди показались бойницы мрачного замка. Откуда-то оттуда доносились всхлипывания. Рыцарь воспрял духом и кинулся бежать навстречу подвигу. 
Как вдруг наткнулся на что-то холодное, шершавое и слегка подрагивающее. Луна как раз скрылась за очередным облачком, поэтому в лесу было очень темно. Рыцарь на ощупь попытался определить - на что же он наскочил: морда, рога (длинные такие рога), горячее дыхание, вырывающееся из пасти, а в пасти острые клыки.

Рыцарь понял, что это явно не мог быть его конь-трицератопс (к тому же болеющий животиком). Он начал отступать, как вдруг спиной упёрся ещё во что-то подрагивающее, скалящееся и облизывающееся. Рыцарь нервно сглотнул и побежал в другую сторону. Но там тоже был кто-то шершавый, холодный и большой с рогами. Рыцарь совсем обезумел от ужаса. Он носился по поляне, стараясь найти выход, забыв о том, что хотел спасти принцессу от драконов и совершить подвиг. Он даже позком пытался удрать, но всюду неизменно натыкался на что-то острое и громадное. Обессилев, рыцарь закрыл глаза и упал... и провалился прямо в подземелье - в темницу. Приземлился на что-то мягкое, пахнущее соломой. Сверху доносился недовольный рокот драконов, а здесь было как-то слишком тихо. Настолько тихо, что рыцарь даже слышал, как по его коже маршируют туда-сюда толпы мурашков, а волоски со скрипом встают дыбом. Рыцарь усиленно напрягал глаза, когда кто-то громко чихнул...

Утром солнце осветило стены подземелья и бездыханное тело рыцаря на каменном полу. А рядом возился крохотный ещё дракончик, тыкая лапкой в непонятную игрушку, свалившуюся откуда-то сверху. На лесной поляне, у развалов старого замка драконья семья обсуждала последние новости из мира людей и жаловалась на то, что нигде порядочным драконам нельзя спрятаться от назойливых праздно шатающихся рыцарей... Конец. Ну как? Страшно?

- Нет, не страшно. А хочешь я тебе сказку расскажу?

- Ну, давай.

- Жил-был дракон. У него был огонь. А потом к нему приехали пожарные.... Страшно?

- Очень!

[Fertes]

Праздник для лорда

Автор: Лестада

 

Эта история произошла в канун Нового года. Сын одного из влиятельных лордов Пандемониума сидел в своей комнате и ковырял серебристую крошку, которой были отделаны рамы. За окном валил пепел - крематорий для бывших надзирателей концлагерей работал исправно. Они строились рядами и дружно шагали в печи, а разлетевшись прахом, собирались в пепловики, отряхивались и вновь, в обличье людей, шли к крематориям.

 

Зрелище увлекательное, но только для тех, кто первый раз оказывался в Столице. Юный господин уже пресытился подобным. Ему хотелось чего-то… Он и сам не знал, чего, но точно не видов земли, скрытой серым саваном.

 

Нянька (когда-то бывшая смертной и за прегрешения оказавшаяся в рабстве) не раз рассказывала ему, что в Подлунном мире всё совершенно иначе. Небо там не цвета свинца, а лазури. Но не такой тусклой, что на каменных кубках его отца. Когда нянька вспоминала о родном небе, то даже её подслеповатым, выцветшим глазам, казалось, возвращалась синь юности, и тогда лорд невольно задавался вопросом: а какой она была при жизни, в молодости? 

 

Вот и сейчас, подойдя к окну и взглянув на пейзаж, старуха принялась сказывать о белом, пушистом снеге. Таком белом, что глаза слепнут. Сверкающим на солнце ярче любых драгоценных камней.

 

Солнце. Его лорд тоже никогда не видел. Отец, сам неделями пропадавший на земле, сына в царство людей не пускал. Несколько раз в году двери между мирами раскрывались, но всегда возле них дежурила стража, которой было строго-настрого наказано задерживать всякого, кто не имел разрешительных документов.

 

Кстати, для бюрократов был свой Ад, куда не каждый демон отваживался заглянуть. И уж тем более лорду вход туда был заказан.

 

Мальчик вздохнул и, отвернувшись от окна, спросил няньку:

 

- Скажи, а как люди празднуют приход нового года? Что они делают? Сжигают они кого-либо, чтобы пепла было больше? Впрочем, не отвечай. Я не желаю знать.

 

Правда была в том, что он уже знал. Когда был маленьким, заслушивался историями няньки о том мире, которому она когда-то принадлежала. И потом открывал отцовские сундуки с различными сокровищами, украшал ими дом, а засыпая, надеялся утром найти под подушкой подарок от Зимнего Волшебника. Но неизменно видел алый атлас постельного белья. И никаких подарков.

 

В эту ночь юный лорд уже не ждал чудес. Нянька с её сказками вызывала лишь раздражение и что-то непонятное, отчего ныло в груди. Самое время уйти от неё.

 

- Поздно уже. Я пойду спать. Отец, как всегда, вернётся перед самым закрытием врат.

 

- Господин, - негромко окликнула женщина, - этой ночью я покину вас. Срок моего наказания подошёл к концу. Но перед тем как исчезнуть, я смогу на пару часов побывать в мире людей. Конечно, они даже не заметят моего присутствия, но я смогу принести что-нибудь для вас. Чего бы вы хотели?

 

- Праздника, - буркнул юный лорд и поспешил в свои покои. Он пытался убедить себя, что ему всё равно, но в коридоре не удержался и разбил несколько каменных изваяний, созданных человеческим скульптором.

 

Утром лорд проснулся от странного аромата. От него хотелось пуститься в пляс, улыбаться и делать прочие сумасбродные вещи, не приличествующие его высокородному положению. А открыв глаза, сын одного из влиятельных дворян Пандемониума обомлел: на блюде из лазурита лежали три маленьких солнца, каждое из которых легко могло уместиться в ладони.

[Fertes]

Предсказание

Автор: fotka

 

Старая шаманка, не отрываясь, глядела на кипящую в котле воду. Длори не шевелился. Он даже затаил дыхание, боясь помешать старой Хайке.

— Ты будешь великим шаманом, Длори! Ты будешь лечить людей, видеть их прошлое и будущее! Ты научишься разговаривать с духами и взглядом двигать камни…

На минуту старуха замолчала, затем ее скрипучий голос зазвучал вновь:

— Вижу: гордый вождь склонится перед тобой — он просит твоего совета… О, ты услышишь в себе Голос Великого Духа! Но пройдет много Лун, очень много, Длори, пока ты сможешь стать хоть немного ближе к нему… ты это сможешь, если правильно выберешь путь… о, ты ищешь его не там… ты идешь, но каждый твой шаг забирает все твои силы… ты прошел, Длори! Нет! Это была только тропинка — перед тобой высокая гора, ты должен взойти на вершину! — внезапно старая шаманка замолчала.

— Дальше, Хайка, дальше!

— Я ничего не вижу: с горы спускается туман. Туман закрыл твой путь, Длори… все — духи велят мне молчать! Дальше ты должен сам, только сам…

***

Нира была немного раздосадована тем, что не ее назвали самой красивой девушкой племени, но какое это имеет значение, если ее берет в жены Сонт — сын вождя Толана! Весь праздник он не сводил с нее горящих глаз, а потом взял за руку и подвел к отцу.

Некоторое время Толан внимательно разглядывал девушку, затем ласково улыбнулся и кивнул. Щеки Ниры залил нежный румянец.

Она смущенно заулыбалась в ответ, стыдливо опустила голову, но тут же подняла снова: прямо на нее смотрел шаман Длори. От его светлых, будто сделанных из прозрачного камня, глаз становилось не по себе.

— Я знаю, Толан всегда прислушивался к советам Длори, — спокойно проговорил шаман, переводя взгляд на вождя. — Если Толан хочет поступить разумно, он не должен приводить к себе в дом эту женщину.

Все замерли: никогда еще шаман не вмешивался в подобные дела.

— Ты думаешь, она принесет нам несчастье? — спросил пораженный Толан.

— Да, вождь.

Нира беспомощно посмотрела на Сонта. На лице ее было страдание.

— Это неправда! — внезапно крикнул тот, — ты врешь, шаман, врешь!

— Осади своего сына, Толан, — нахмурился Длори, — или это сделаю я!

— Ты осадишь меня! Ты? Уж не думаешь ли ты, что я боюсь?

— Сонт, — властно произнес вождь, хотя его лицо смертельно побледнело.

Но остановить молодого охотника было уже невозможно.

— Нет, пусть слышат все! — громко продолжал он. — Я не верю ему, не верю! Ты обещал осадить меня? Сделай, сделай это при всех!

— Ты хочешь, чтобы это видели все? — шаман медленно поднялся и подошел к Сонту. — Это хорошо, когда волчонок не боится матерого волка, — с этими словами он откинул в сторону свой посох, лохматую шапку. Затем длинную, сшитую из нескольких шкур накидку.

Нира тихонько вскрикнула: она была уверена, что сейчас увидит высокого тощего старика с пучками редких седых волос на голове! Длори был моложе их вождя. Густые светлые волосы доставали почти до плеч. А его мощной фигуре позавидовал бы, наверно, не один охитник их племени.

— Отойди! — приказал он Нире, и поединок начался.

Сонт стремительно кинулся на шамана. Но тот ловко ушел от удара и тут же легко достал сына вождя. Молодой охотник дрогнул. Тщетно пытался он взять себя в руки. С самого начала Сонт недооценил противника, и теперь приходилось за это расплачиваться. Сын вождя не был трусом. Но прекрасно знал свои силы и, пожалуй, не рискнул бы драться с таким соперником.

Длори очень скоро сломил Сонта. Но все оттягивал решающий момент, щадя самолюбие молодого охотника. Откуда Сонт мог знать. Что вызвал на поединок того, кто был когда-то в своем племени первым и только потом, почувствовав в себе другую силу, бросил прежнюю жизнь, чтобы стать учеником старой Хайки…

***

Длори накинул на плечи шкуру, привычным движением нахлобучил шапку и, сделав Нире знак следовать за ним, быстро пошел в сторону своего жилища. Девушка едва поспевала за ним. Все, что произошло недавно, было похоже на сон. Нира смотрела в спину Длори, и сердце ее замирало от страха: зачем она могла понадобиться шаману. Который так долго жил один?

Наконец, они пришли. Ниру била дрожь: сейчас она должна войти в жилище, которое ее сородичи старались обходить стороной!

Шаман бросил в угол свою одежду и присел на корточки возле очага. Девушка робко подняла глаза. Длори улыбнулся:

— Хочешь спросить, почему ты здесь?

Нира кивнула.

— Я забрал тебя, чтобы обучить своему искусству.

— Нет!

Девушка испугалась своей смелости, но было уже поздно.

Шаман усмехнулся:

— Ты говоришь так. Потому что любишь Сонта?

— Да… и еще потому, что не хочу.

— Не хочешь? Разве ты знаешь, о чем говоришь?

Нира молчала.

— Многие мечтают стать моими учениками.

— Вот и возьми их, а меня отпусти!

— Я не могу обучить любого, но ты мне подходишь.

Без накидки и лохматой шапки шаман был совсем нестрашным. Может быть, Нире удастся его разжалобить?

— Отпусти меня, Великий Длори! Я хочу домой, к маме, отпусти! — она заплакала и упала к его ногам. Тяжелые длинные волосы рассыпались по земле. По телу Длори прошла судорога.

— Я могу отпустить тебя, — прошептал он, — но ты все равно вернешься. Останься! Я научу тебя разговаривать с духами, научу лечить людей…

— Нет! Я хочу быть, как все!

— Ты не такая, как все, Нира, ты не сможешь жить с ними!

— Но почему?

— Я объясню потом: сейчас ты не поймешь.

Нира беспомощно опустила голову — плечи ее дрожали…

***

Много Лун искал ту тропинку, о которой говорила старая Хайка. Он ясно видел, что ожидало других, но будущее его самого было закрыто все тем же туманом. Но однажды Великий Дух заговорил с ним голосом девушки, и Длори понял, что дорога у них с Нирой одна. Как удивились бы сородичи, узнай они, что сердце Великого шамана принадлежит девчонке! Но Нира ни о чем не подозревала, и лишь изредка ее взгляд с любопытством останавливался на страшном человеке в огромной шапке, скрывавшей половину лица.

Длори не торопился. Он слишком хорошо знал, что даже один неверный шаг мог погубить многое. Он терпеливо ждал подходящего момента. Который никак не наступал. Неужели духи оставили шамана? Или он больше не понимает их? Длори был в отчаянии. Но вот пришла страшная минута, когда Сонт подвел Ниру к отцу.

О, Великий Дух! Если Нира будет женой Сонта — она погибла, а вместе с ней погибнет и Длори, потому что его дальнейшая жизнь станет бессмысленной!

***

…Длори не спал. Нира была совсем рядом: стоило протянуть руку, и он коснется ее плеча. Девушка спала тихо-тихо, только иногда доносилось ее легкое дыхание. Как завороженный, смотрел шаман на тлеющие угли. Он был еще не стар. Каждую весну Длори делал на своем посохе зарубку. Самую первую оставила в знак рождения сына его мать. Сейчас зарубок было немного меньше, чем пальцев на руках и ногах у двоих людей.

Нира перевернулась. Длори почувствовал аромат ее волос. Если он захочет, ее тело будет принадлежать ему. Этого требовала вся его мужская природа! Длори стиснул зубы. Он умел владеть своими чувствами. Нира нужна ему вся: ее сердце, ее душа. Он может внушить ей любовь, он умеет… но никогда не сделает этого: девушка должна полюбить его сама…

***

Нира прожила у шамана несколько Лун, но привыкнуть так и не смогла. Она так часто плакала, что Длори наконец сжалился и отпустил ее домой.

Она вернулась через два дня: вошла, молча села напротив.

— Тебя обидели?

Нира закрыла лицо руками, но сдержалась и не заплакала.

— Меня все боятся! Даже мама!

— Все?

— Нет, — Нира смутилась.

— Сонт? — улыбнулся Длори. — Тогда почему ты вернулась?

— Не знаю. Когда жила с тобой, хотела домой, но дома все время вспоминала тебя.

У Длори сбилось дыхание. Он с такой силой сжал руку в кулак, что ногти вонзились в ладонь.

— Тебя боятся, Учитель, но ты Великий шаман, а я даже не умею разговаривать с духами… и никогда не научусь!

— Научишься, — Длори уже овладел собой.

— Нет, я их даже не слышу!

— Ты их слышишь, просто не понимаешь. Когда ребенок только родится, он сначала тоже не понимает своих родителей. Давай попробуем вместе. Смотри сюда и забудь обо всем, кроме Великого Духа: думай только о нем, зови только его…

***

Нира не находила себе места: три дня назад Длори вместе с охотниками ушел в горы, и вот до сих пор они еще не вернулись. Конечно, с Учителем ничего не может случиться, но начинается вьюга!

Девушка встала и подбросила веток в огонь. Внезапно снаружи послышались голоса. Нира кинулась к выходу, отдернула шкуру и в ужасе вскрикнула…

На третий день пути в горах начался обвал, но не пострадал никто, кроме шамана. Охотники очень быстро откопали Длори, но он не отвечал и казался мертвым. Тогда они подняли безжизненное тело и понесли к Нире. Может быть, его оживит молодая шаманка?

Длори лежал без движения, глаза были плотно закрыты, сердце почти не билось. Нира растерялась. От страха она забыла все, чему научилась и только пыталась согреть в своих руках ледяные руки мужчины.

Голова шамана, безжизненная, лежала у нее на коленях. Нира осторожно погладила его по волосам и тихонько позвала, но бескровные губы Длори были все так же плотно сомкнуты.

— Учитель, Учитель… — тихо повторяла девушка. — Длори! — ее голос сорвался. — Не уходи… — она заплакала и беспомощно опустила голову ему на грудь.

Внезапно Нира поднялась и начала быстро раздеваться. Через несколько мгновений она стащила одежду с шамана, накрыла его целой кипой шкур, затем нырнула туда сама и крепко прижалась, пытаясь согреть его собственным телом.

Длори снилась высокая гора. Ее вершина терялась в облаках, но он знал, что там, наверху, за облаками — солнце. Его не было видно, но Длори казалось, что он уже чувствует его тепло.

 

1992

[Fertes]

Неправильные взрослые (Цикл «Записки психолуха»)

 

Начало здесь.

 

Автор: Юлия Эфф

 

В самом начале своей профессиональной карьеры я получил наиважнейший урок – не верить своим клиентам. При всем необходимом для психолуха уровне эмпатии, стоит постоянно помнить о том, что этот несчастный и требующий твоей помощи клиент на самом деле – лжец и нуждается в помощи совсем другого рода. Зачастую проблема находится не в точке фокуса клиента, а где-то на периферии его сознания.

 

Клиент в девяноста девяти и девяти десятых процентах случаев имеет самое общее представление о теории Фрейда (в лучшем случае считая его самым главным психологом-мозгопроникателем), и, не подозревая о существовании исследований Карла Рэнсома Роджерса, Фредерика Саломона Пёрлза и даже Карла Густава Юнга, личины, стоящей рядом и даже выше Зигмунда Фрейда, своего учителя. Клиент не знает о достижениях учёных, потративших свои жизни  для изучения проблем  таких, как он. Клиент знает только одно: ему что-то хочется поменять, но он в этом не виноват, это «что-то» случилось против его воли…

 

Я отвлёкся и, пожалуй, вернусь к предмету своего повествования.

 

Любимые мои клиенты – дети. С ними всё просто и понятно. Они доверяют почти всегда, готовы признаться в самых своих неприятных пороках и попробовать начать всё заново. Они не стесняются говорить о том, что их раздражает, вводит в уныние и приносит радость. Но если бы всё так было просто – поговорил с юным клиентом, поставил на ноги, а дальше он сам, уверенно держась за «посох», вручённый мной, пойдёт по жизни не спотыкаясь. Нет же – рядом обязательно будет находиться взрослый, который станет систематически отбирать этот вспомогательный «посох», а то и подножки подставлять – и всё в полной уверенности, что его «психотерапия» действеннее советов странного недопсихолога.

 

Работать в реабилитационном центре с детьми алкоголиков, наркоманов, убийц, воров и проституток намного проще, чем с благополучными (как их принято считать) семьями, в которых мамка и папка не пьют, одевают-обувают чадо, работают на нескольких работах ради хлеба насущного с маслицем – только вот это «зажравшееся» чадо вдруг становится тем, что называют «в семье не  без урода». Доказывать сбежавшему из дома малолетнему токсикоману, что его запившиеся родители подают дурной пример, не надо. Ребёнок и так поймёт. Научить прощению и направить на путь, отличный от родительского, не сложно. Я не раз слышал из уст тринадцатилетних взрослых, рано увидевших грязь, обещания самому себе и миру иначе жить и создать семью по другому, гуманному, принципу. Иногда их родители «приходили в себя» и пытались измениться, - не всегда получалось, но озвученное в присутствии сына и дочери понимание «Сынок/дочка, не повторяй моих ошибок, видишь, я не могу…» - стоит, на мой взгляд, больше, чем важное «Я делаю для тебя всё, что могу, а ты – неблагодарная свинья!» от благополучных и состоявшихся.

 

 

Флегматичный первоклассник Артурка безэмоционально сидел рядом со мной, напротив – озабоченная мать, которая привела сына на консультацию. Повод для жалобы – через полтора месяца занятий в школе сын стал раздражительным, агрессивным, часто плачет, грубит матери.

До начала консультации разговариваю с матерью тет-а-тет. Картина благополучной семьи: живут впятером - Артур, родители, младший трехлетний брат и бабушка, мамина мама.  Родители детям внимание уделяют, играют и бла-бла-бла. Мать крутится, во что бы ей это ни встало, на работе, отец, правда, имеет работу временную. И всё было замечательно, как внезапно  - «бах!». Матери нужен совет, мать беспокоится за сына. Вздыхаю: объяснял же, мол, адаптационный период  для первоклассника – сложное дело, надо с пониманием относиться, поддерживать…

 

Артурка сидит, хмуро выслушивая повторные жалобы матери и нехотя отвечая на мои вопросы:

- Артур, тебя что-то беспокоит?

- Нет.

- Ты устал уже учиться?

 

Пожимает плечами:

- Нет, только рано вставать не хочется, - Артур учится в первую смену, а живёт далеко от школы.

- А во сколько ты ложишься спать?

- В десять, - отвечает мать: первоклассники плохо разбираются в часах.

- Артурчик, мама за тебя беспокоится, говорит, что ты нервничать часто стал. Это правда?

Опять пожимает плечами, молчит.

- А ты злишься на что-нибудь или кого-нибудь? В школе у тебя есть друзья?

- Да, Кубат и Саша, мы играем вместе на переменах.

- Здорово! А учителя тебя обижают?

- Нет.

- А дома как у тебя дела? Младший брат тебе уроки мешает делать?

Артур несколько оживляется:

- Да, он у меня тетради забирает.

Мама пытается что-то сказать, но я ей предупредительно показываю указательный палец.

- Ему, кажется, три года всего? Он еще маленький, подожди, вот подрастет чуть-чуть, и вы вместе будете играть, тебе станет интересней с ним намного. Артур, это всегда так с младшими братьями бывает…

- Угу.

- Так ты из-за него злишься?

Артур качает головой.

- Хорошо, расскажи последний случай, когда ты злился. Сегодня злился на кого-нибудь?\

- Нет.

- А вчера?

 

Мать не выдерживает:

- Ой, как он вчера мне нагрубил!

 

Я опять показываю ей предупреждающий знак помолчать и обращаюсь к Артуру, который тут же насупился:

- Артур, расскажи сам, о чем мама говорит.

- … Я спал, а она меня посадила на кровати и стала мне колготки одевать.

- Может быть,  ты проспал?

- Нет, я уже проснулся, просто не хотел вставать.

 

Далее выясняется, что мама не стала церемониться с сыном, который после второго «вставай!» не захотел подняться, рывком посадила и начала одевать сопротивляющегося Артура. Дальше – ещё интереснее. Артур спит на одной кровати с мамой и младшим братом. А отец – на диване. И насторожиться бы мне тогда, но мало ли… Ничего как будто бы особенного. Я даю обычную рекомендацию матери – проявить терпение и все-таки дать сыну больше свободы, хотя бы выделить диван как взрослому мальчику. Мужьям, вообще-то, положено спать с жёнами в одной кровати. И, конечно, меньше ругать за школьные замечания: неподготовленному ребёнку в первом классе ой как трудно.

А с Артуром договариваемся потерпеть полторы недели – впереди каникулы, и можно будет отоспаться.

 

И как будто в подтверждение моих слов финальная сцена прощания. Мать надевает сыну шапку на голову, тот рывком снимает. Мать насильно пытается снова водрузить шапку, и снова сын с невнятным негодующим бурчанием сопротивляется.

- Вот видите! – торжествует мать. – И это постоянно!

- Так у меня в кабинете тепло. Дайте ему шапку, пусть сам на улице оденет. Он большой уже, да? – подмигиваю Артуру, тот слабо улыбается и выходит из кабинета.

 

Заносить мальчишку в группу «Риск» не вижу смысла: мало ли как и кто нервничает в первый год учёбы. Артур,  в результате работы узнаю, - мальчик со внутренним стержнем, знает, чего хочет. Не то, что Кундуз из параллельного класса, которая без своих родителей на уроках сидеть не может, рыдает…

 

Я вижу Артура постоянно на переменах, бегающим, играющим и разговаривающим с одноклассниками. Кажется, жизнь налаживается. Мама мне улыбается, вопросов больше не задает…

 

И вдруг, через два месяца меня просят присмотреться к мальчику из первого «Б», который, по словам матери, грозится покончить с собой. Не верю своим ушам, когда узнаю, что это тот самый спокойный  и уверенный в себе Артур. Тут же забираю его в свой кабинет. Начинаю издалека: как дела, что изменилось с поры, когда мы разговаривали в присутствии мамы. Ничего особенного не проявляется. Все как раньше. Вот только папа в тюрьму сел. А до этого не сидел.

 

Вот тебе номер! К отсутствию отца Артур относится философски: скоро выйдет, подождём. Я не настаиваю и возвращаю ребёнка в класс. Позже классный руководитель дополняет картину: отец – «джентльмен удачи», в тюрьму попадает не первый раз, за грабежи. Что тут попишешь? Но желание уйти из жизни… Надо разобраться…

 

Разобрался я через два дня, став невольным свидетелем ещё одной правды. Задержался по дороге на работу, закурил, присев на скамейку, проверить почту через мобильный. От пролистывания Интернет-страниц отвлекли крики поодаль.

 

- А я тебе сказала – иди со мной рядом! Ноги поднимай! Чего опять бубнишь? Не можешь матери ответить? – не стесняясь прохожих, отчаянно кричал женский голос.

- Отпусти меня! – я в эту секунду узнал Артура, которого сзади подталкивала вперед себя мать.

- Не хами мне! Где опять свою форму забыл? Скотина, я тебе миллионер покупать ботасы каждый месяц? Иди быстрее, говорю!

 

- Отпусти меня! – но мать крепко вцепилась в лямки ранца. Первоклассник, извернувшись, выскользнул из ранца и побежал вперед, остановился. – Я тебя ненавижу! Я убью себя!

 

Мать догнала сына и ударила по лицу:

- Скажи мне еще это раз! Только скажи, говнюк!..

 

Я чувствовал себя лишним в этом спектакле, растерялся. Мать с сыном прошли мимо меня, по соседней аллее, за моей спиной, не узнав: не до того им было.

 

Всех несчастных детей не усыновишь, всем не поможешь…  Как и доказать родителям, что, прежде чем решать проблемы своих детей, надо разобраться со своими. Прежде чем требовать мира и спокойствия от неразумного чада, успокоиться самому. Иначе ребёнку ни один психотерапевт не поможет.

 

 

Я усвоил этот урок. Перестал верить «благополучным» семьям, снова и снова натыкаясь на стену «у нас все хорошо, вы только с ребенком сделайте что-нибудь!» Наживал врагов в лице взрослых, которым пытался указать на нелогичность их требований и личного примера. Редко кто из «неправильных» взрослых потом хотел измениться: они были правы и точка, а со своим ребёнком они сами как-нибудь разберутся, раз… им попался такой безграмотный специалист. Хамовитый и совершенно не разбирающийся в детской психологии.

 

Январь 2014.

[Fertes]

Сюрр

 

Автор:Vladimirovna

 

***
на колени бросали сапфиры
фиолетово черные ночи
в зазеркальной мохнатой квартире
хрупкой девочке в длинной сорочке
и сгущались махровые тени
заплетались в венец хоровода
и бросали на те же колени
слепок глиняный вашего города
зацепившийся храмом за ниточку
серебристого бисера шейного
хрупкой девочки – шелковой выточки
на господней сутане елейной 
и осыпались хрупкие бусики
словно снегом на серые улочки
и светили молочные усики
мокрым месяцем вам в закоулочки