Сообщений в теме: 92

[Sheron]

Кадарака Дхина

Она нервно ходила по залу, теребя кисти рук, отчего те стали красными.
Почему Серо так долго? Серо – верный подданный едино-одаренный её благостью дракон. Дракон, бывший человеком. Первый, кто поклонился ей из рода людского, и кого коснулась её великая десница. Нет, нет, она не сделала его черным прислужником-стихом, и злобным зверем- волоком, он тоже не стал. Она вознаградила его намного более щедро. Настолько щедро, насколько только могла вознаградить любящая женщина своего нежного любовника. Казалось, это было совсем недавно. Она могла бы его убить тогда, в их первую встречу, но нет. Он был так... так, мил. Служители её рода, как и весь её род, собственно, не были рады подобному пополнению их рядов. Но вслух прекословить будущей владычице побоялись и молча приняли его. С тех пор он не единожды удостаивал её своей исключительной преданностью, чем в довольно короткий срок заслужил звание верховного главнокомандующего и особо приближенного её особе дракона. А все существующие драконы не смели ослушаться её: все были подвластные её силе, её повелению. Но он... он, ему не нужны были приказы. Он единственный, возможно, благодаря своим человеческим корням, мог чувствовать её настроение. Он был тем, кто, не пряча глаз, мог сказать, что она не права. Он же мог дать совет и высказать недовольство. Ему прощалось все или почти все. Его Кадарака выслушивала, к его советам прислушивалась и ему доверяла. Ему одному. Он был частью её. Он не был, как остальные драконы, воссоздан из пророщенного людскими страхами тлена сознания вселенной, злобой впитавшей в себя весь негатив, выплеснутый в просторы галактик со всех миров. Он был человеком. Был.

Кадарака усмехнулась, присаживаясь в высокое кресло, стоящее у длинного дубового стола, и закинула на его лакированную поверхность белые длинные ноги. Как, все же, загадочна была Вселенная с её уникальными способностями к возрождению и воссозданию. Все, когда-либо сказанное, сделанное, воспринимаемое простыми смертными как пустота, на самом деле является энергетической частицей. Плохое слово, плохое дело – плохая энергия. Хорошее слово, хорошее дело – и вот тебе, пожалуйста, рождена сияющая искра той самой положительной энергии. Искра, которая потом, собравшись с миллионом таких же сияющих искр в единый пучок, возгорится на краю вселенной в одну яркую искру – Скрижаль Вселенной. Ту, что впоследствии обретет силу и одарит ею своего обладателя, сделав «великим и могучим». А вот отрицательная энергия… отрицательная энергия тоже соберется и тоже во что-нибудь возродится. Ну, например, когда-то именно из неё, на очень далекой отсюда планете Анкор, появилась Кадарака. Вот разве то ли энергии было маловато, то ли те, кто её собственно и возродил, что-то там напороли, так что аналогичной силы, какой обладает Скрижаль Вселенной, Кадарака не имела. А хотелось и силы, и власти. Чувствовалась и грызла глубокая внутренняя досада: вроде бы два чада одной вселенной, а вот одному от любящей родительницы досталось меньше.

Кадарака вздохнула. Скрижаль Вселенной – великое чудо и великая мощь. Когда она станет принадлежать Кадараке, та обязательно отплатит за свою несправедливость всем, и, в первую очередь, самой вселенной. Ибо нет более великой силы, чем сила Скрижали в руках, вернее, лапах Кадараки Дхины. Даже сейчас Кадарака была сильна, а уж с силой Скрижали равных ей и подавно не будет. Никто не сможет противостоять ей. Она будет не только силой, она будет разумом вселенной, она сможет повелевать всеми галактиками и цивилизациями. Её темное царство покроет собою все миры. Кадарака прикрыла глаза и слегка улыбнулась, уже представляя перед собой многомиллионную армию тьмы, дающую ей присягу вечной верности и покорности.
Было еще что-то в том, что она знала о Скрижали: в тот момент, когда Скрижаль возродиться в ком-то и восполнится божественной силой, пройдет волна, которая что-то там изменит во вселенной. Так всегда бывало. Обычно после вступления Скрижали в силу происходили какие-то изменения. Менялись миры, появлялись новые галактики. Зажигались новые звезды и исчезали старые, появлялись черные дыры. Рождался новый Бог, в конце концов, а это всегда большие изменения в мироздании. Вообще, Кадараку мало волновали изменения, приносимые Скрижалью во вселенную. Её волновала только сама Скрижаль и то, что она могла дать своему обладателю. А изменения Кадарака сама такие принесет, что все её еще надолго запомнят.

Кадарака повертела ногами на столе, скинув их, посмотрела в полуразбитые окна зала. Да где же Серо? Её верный Серо. Живой, а не пучок злобной энергии, смешанный с галактическим концентратом, из коего и состояли все, кроме него, драконы. Именно поэтому за тем, кто ей был нужен сейчас, она отправила именно его. Серо был более близок ко всему происходящему, чем кто бы то ни был из её древних прислужников. Серо всё знал и слишком хорошо понимал значение происходящего. Все остальные могли только догадываться о вершащихся у них на глазах событиях. Информировать их не входило в её планах. Её планы выходили слишком далеко за пределы их разума. Только он, Серо, мог и должен был быть рядом. Он, и...
– Нервничаешь, – его запах защекотал нюх. Она резко обернулась, быстро выпрыгнула из кресла, сделала несколько шагов к нему и напряженно остановилась.
– Ты нашел их? – её дрожь была слишком заметна.
Серо стоял, облокотившись о дверной косяк. Он медленно выправился и подошел вплотную к Кадараке. Слегка улыбнувшись, мужчина осторожно провел пальцами по её белой шее, коснулся мочек ушей. Она расплылась в блаженной улыбке и, тут же вскинувшись, перехватила его ладонь.
– Где они?
Он обошел её, медлительно пройдя к широкому креслу в центре зала, ранее бывшим центральным залом Дворца Советов. Все с той же двусмысленной улыбкой на лице Серо присел в кресло. Несильным ударом оттолкнулся от стола ногой и крутанулся в кресле. Кресло издало мягкий трескучий звук.
Кадарака сжала маленькие кулачки.
– Где они?!
– Ушли,– его улыбка стала еще шире.
Она яростно взвизгнула. Остававшиеся неразбитыми стекла окон задрожали и высыпались на пол мелкой крошкой. Он продолжал улыбаться, глядя в её разъяренное, ставшее мертвенно бледным, лицо.
– Кстати, я забыл сказать, ушли они благодаря тебе. А вернее сказать, твоей неблагоразумности. Им помогли оставленные в предгорной степи духи. Ребята даром что бестелесные и в вечных насланных тобой муках. Короче, они напали на Варта. Варт, смею тебя уверить, не из трусов. Более того, один из храбрейших драконов входящих в мой гарнизон. Он достойно отбивался. Но вопреки всем верованиям, что дух входит в состав нежити и сделать физически направленное действие на живых не может, они все же принесли ему довольно ощутимый вред. Он еще старался нагнать беглецов, но духи преследовали его, и где-то около одного из ущельев он потерял твой «подарок». Варт сейчас в плохом состоянии, я направил в лазарет. Так что, твои обреченные души, собравшись в стаю, способны причинить вполне физический вред, – Серо перестал легкомысленно крутиться в кресле. С его губ сползла улыбка, и глаза серьезно посмотрели в глаза Кадараки. – Я говорил тебе, что эта твоя тяга к вечным мукам в плену телесной кармы, – бред. Убила – отправь в ад. Незачем этим серым тварям скитаться по планете: жуть наводят. Хотя, теперь уже можно с уверенностью сказать, что не только жуть. Они способны на вполне реальные действия и, если эти твари вырвутся из плена кармы... бр-р, мне даже думать не хочется, что будет дальше. Скорее всего, они возжелают возмездия за свою боль и муки. И как ты думаешь, куда пойдут эти ведомые местью души?.. Правильно, моя владычица, к тебе.
Кадарака нервно теребила пальцы.
– Я пока не могу отправить их во тьму, у меня нет такой силы, – хмуро произнесла она. – Но как только я обрету Скрижаль, первым делом я избавлюсь от них.
Она немного помолчала, рассеянно разглядывая осколки на полу.
– А что теперь делать с беглецами?
Серо провел рукой по глянцевому покрытию стола.
– Не беспокойся, им некуда бежать. Они найдутся. Причем, в ближайшее время. Не нервничай, я направил на поиски лучших из сыскарей. Оттуда, куда они ушли, есть только один выход. Их найдут.
– Почему этого не сделал ты?
– Потому что они нужны тебе живые, – усмехнулся Серо, и неприятный отсвет полыхнул в его глазах и тут же погас. Кадарака внимательно посмотрела на Серо. Несмотря на кривую усмешку голос его был, как всегда, выдержан и спокоен. – Живые и невредимые, – продолжил мужчина, выдержав прямой взгляд Верховной, – я послал лучшего из моих ребят, им некуда деваться. Тебя это устроит? Перестань нервничать, подожди немного, и ты получишь желаемое.
Кадарака нетерпеливо переступила с ноги на ногу, раздавив в пыль хрустнувшие осколки:
– Я очень долго ждала этого момента. Слишком долго. И он с ними, так близко…

Серо лениво поднялся и подошёл к ней вплотную. Его дыхание защекотало её шею. Он обнял и крепко прижал Кадараку к себе. Она, всё еще находясь в напряжении, уперлась в мужчину руками.
– Расслабься, – тихо шепнул Серо, – все будет, как ты хочешь. Всё будет. Тебе ведь стоит только позвать. Он часть твоей сути, он услышит. Он не сможет противостоять твоей воле, и он вернется и приведет всех за собой. Остальное предоставь мне, я все сделаю, моя Владычица.
– Я еще не Владычица, – скользнула Кадарака по его рукам губами.
– Для меня ты уже давно Владычица. Владычица моего тела и души. Я все сделаю для тебя.
Он прикоснулся к её шеё влажными губами. Она широко открыла глаза и пристально посмотрела на него.
– Ты обещаешь?
– Всё для тебя, повелительница, моя Владычица, все ради тебя.
Он мягко повалил её, укладывая на холодный мраморный пол, по которому сдуваемая легким ветром перекатывалась мелкая стеклянная крошка.
Луна на секунду осветила зал и тут же спряталась за облака, не желая видеть происходящего в центральном зале референдума, бывшем Дворце Советов. Черные прислужники-стихи, стоявшие у ворот, напрягли слух, вывернув головы в сторону окон на третьем этаже, и, тут же похабно ухмыльнувшись друг другу, снова замерли.
Ветер гулял по пустым улицам города, развевая и унося с собой остатки ночи. И только легкие серые тени стояли, чуть покачиваясь над своими мертвыми обезображенными огнем телами. Они стояли, и был слышен тихий шепот, больше походящий на шум ветра и пропадающий в нем. Они стояли, с надеждой смотря в одну сторону, – сторону восточных гор, на узкое безымянное ущелье.

[Sheron]

15

Начинал накрапывать мелкий моросящий дождь. Холодные капли попадали за шиворот, холодя кожу, и стекали вдоль позвоночника. Карим поежился, ощущая, как рубашка, в которую он был одет, становится мокрой и холодной. Он медленно шагал, дрожа от усталости и холода. Даже зубы с трудом сдерживались, чтобы не пуститься от колотящего озноба в пляс, грозясь откусить пол языка или кусок губы. Лаура, идущая впереди, угрюмо молчала. Немана тяжело шагала, низко опустив голову, и что-то тихо бормотала, то ли себе, то ли кошке шедшей рядом. Та кивала большой черной головой и иногда трясла шерстью, сбрасывая влагу с лоснящейся шкуры. Карим на какой-то момент позавидовал большой кошке: по крайней мере она не ощущала того холода, что ощущал он. Казалось, моросящий ледяной дождь пробрался уже во все внутренности. И оттого они дрожали и подпрыгивали, пытаясь найти в теле Карима хоть один теплый уголок. Вот снова съежился пустой желудок, и по нему прошла крупная дрожь, от которой свело десны и в очередной раз клацнули зубы. Почти одновременно что-то хрустнуло в кустах за спиной. Карим остановился и обернулся. Идущий впереди Лихай, поддерживающий под руку Хари, тоже резко остановился. Карим мог поклясться, что видел, как в ночном мраке уши ангела повернулись в сторону хруста.

Самора подле Неманы вся напряглась, подобралась и уставилась на кусты. Лаура приподняла вверх руку, делая знак подождать. Девушка внимательно присмотрелась к кустам и сделала осторожный шаг по направлению к ним. Шорох раздался вновь, но теперь уже за соседним деревом – Лаура направила в его сторону жезл и застыла, а Самора сделала скользящий шаг к дереву, но тут же из-за него вышла тень. Кошка рыкнула и сделала прыжок, тень, издав испуганный вопль, бросилась обратно в древесную гущу.
– Стоять, Самора! – бросилась вслед кошке Лаура,– не трожь! – неестественно выгнувшись, девушка сделала прыжок, стараясь ухватиться за шкуру проносящейся мимо Саморы, но пальцы только скользнули по мокрой шерсти, и Лаура упала на землю.
– Стоять! – уже лежа крикнула она, вскочила и кинулась к дереву, за которым скрылась кошка.
Самора стояла, не шевелясь и занеся лапу над распластавшимся под ней дрожащим человеком. Чуть подергивался черный длинный хвост пантеры. Человек испуганно хрипел, бормоча про себя какую-то молитву и закрыв голову руками. Самора не пыталась напасть, она косо смотрела на Лауру, словно спрашивая: «И что дальше с ним делать?»
– Уйди, Самора, – грозно произнесла Лаура.
Кошка опустила лапу, посмотрела на Лауру непонимающим взглядом и, недовольно дернув ухом, отступила. Лаура нагнулась к лежавшему на земле у дерева человеку.
– Кто вы? – всматриваясь в силуэт, спросила она.
Силуэт убрал от лица руки и осторожно поднял лицо на вопрошающую.
– Кто вы? – еще раз повторила свой вопрос Лаура.

Силуэт замер. На Лауру посмотрели два окаймленных старческими морщинами тусклых глаза.
– Я... я... я всего лишь старик. Меня послали за вами. Но, ей богу, я не желал лично вам ничего худого. Мне сказали, что вы будете здесь, и я пошел. Я всего лишь старик, уберите вашу кошку, – хриплый голос старика дрожал. Он прижимал к себе руки и боязливо тряс головой. Лаура сделала шаг и протянула ему руку.
– Стой! – тут же раздался позади голос Лихая, – он сказал, что его послали за нами. Да и наш «яснокрылый» вид его явно не удивляет – значит, он уже видел таких. Он не так прост Лаура.
Лаура выслушала Лихая, но руки не убрала. Старик недоверчиво покосился на протянутую ладонь.
– Вставай, старик, вставай. Кто бы ты ни был и с какими бы намерениями не шел за нами, вставай. Холодно на земле.
Старик бросил опасливый взгляд на кошку, потом на сурового Лихая, стоящего за спиной Лауры, и все же взялся за предложенную ему руку.
– Расскажи нам, кто ты и кто тебя послал нам вслед, старик, – спросила Лаура, подняв и отряхивая тонкий, местами в дырах, плащ старика.
– Пойдемте за мной. Видит ваш Бог, я не желаю вам зла, и я шел с добрыми намерениями. У меня есть место, где можно скрыться от парящего зверя.

Лаура нахмурилась и оглянулась на путников. «От парящего зверя». Немана хмуро кивнула, подтверждая, что поняла, о ком идет речь. Хари подошла поближе и откровенно начала осматривать старика, пытаясь найти в нем признаки душевной болезни. Карим и Лихай насуплено молчали. Было видно, что ни первый, ни второй не доверяет старику. Лаура призывно махнула рукой по направлению пути, предложенного стариком. Все равно идти им некуда. А что может им сделать этот возможно полоумный старик? Или они думают, что он монстр? Монстр – ящер? Вспомнился напавший на них дракон, и по спине Лауры тут же побежали мурашки. Старик внимательно оглядел Лауру, уже более уверенно и не боясь.
– Идем, – твердо произнесла девушка, старик удовлетворенно кивнул и зашагал вглубь леса.

[Sheron]

Свор

– Я всего лишь старик…– начал ведущий их вглубь старик, но тут же, будто ощутив сверлящий пристальный взгляд Лихая, обернулся, заметил грозно сдвинутые брови и на секунду смолк. Отвернувшись от мрачного ангела, продолжил. – Настоящее свое имя я не знаю. Но те, с кем я жил последние годы, называли меня Свор. Мы просили милостыню на улицах, собирали бутылки…
– Бомж! – презрительно сморщила нос Хари и сделала шаг подальше от старика. Свор, казалось, не обиделся, только нелепо улыбнулся, слегка покосившись на Хари.
– Бомж. Ну да, так и называют людей, подобных мне. Ну да… Так вот, когда земля под ногами начала дрожать и небо стало цвета чернил, и сверху стали ударять в землю яркие снопы света, я побежал из города. Все бежали… – речь старика стала медлительна, он как будто снова возвратился в тот день.

– Всё бежали, – повторил он задумчиво, – и я бежал. Все старались убраться вон из города. А потом прошел слух, что вроде как спасательная бригада есть, которая увозит людей. И, вроде, видали её у южного склона. Всё бросились туда. Всё бежали, и я бежал. Кому повезло в жизни больше¬ – проезжали мимо на машинах и автобусах. А я и мои друзья бежали, даже усталости не чувствовали, – так страшно было. Правда, – он усмехнулся, – как оказалось, зря. Ни нам, ни тем, что были на крутых машинах и приехали раньше, спастись не удалось. Мы добрались до гор. Там за вратами мы видели бункер, охраняемый грозными людьми. Но огромные железные врата были закрыты. Месяц на вратах тонко пронзительно свистел и светился странным, словно серебристым светом. Пробраться к бункеру было невозможно, и толпа обступила врата. Кто-то пытался перелезть через железные створы, но тогда из сверкающего месяцы бил ярчайший свет и сжигал покусившегося. Железная решетка, окружающая территорию бункера, светилась накалом. К ней нельзя было подойти близко. Так мы все и стояли, крича и прося помощи, перед вратами.
Потом появился автобус, и из него вышли люди. Поначалу мы не обратили внимания: все хотели попасть за врата… А одна из приезжих скинула плащ, и я увидел крылья, белые, чистые...
Лаура напрягла память: людей тогда там было много, но она не смогла бы с уверенностью подтвердить, был ли действительно там этот старик. В ту минуту она старалась не смотреть им в лица.

– ...Кто-то, оборачиваясь, толкнул меня, и я упал, – сквозь её размышления доносился голос Свора, – в когда поднялся, то все стояли на коленях, возведя лица в небо и молились. Наверное, это и спасло меня. Врата были открыты, и я бросился к ним. Я видел вход в горе, там, за вратами, и железные двери бункера. В тот момент я подумал, что, если мне удастся миновать врата, то я смогу попасть внутрь. Мне верилось, что за ними спасение. Ведь не зря же ниспустился к нам ангел и ушел в эти двери, уведя с собой несколько человек. И я начал протискивается через коленопреклоненных и гудящих молитвами людей. Я уже почти добрался до врат, когда сзади послышался шум. Люди смолкли, шепот прекратился. Я спиной ощущал, как они поднимались с колен. И что-то ещё страшное было там, за моей спиной. Сила исходила от приближающегося шума, сила и нечеловеческий ужас. Я не мог заставить себя оглянуться, так страшно мне было. А потом я услышал громкий вдох и выдох. В спину ударил невыносимый жар. Я чувствовал, как тлеет рваная рубашка на моем теле. Ворота запищали пронзительно и жалобно. И вопль людской ворвался в мои уши, врата покачнулись и начали оседать, бледный месяц оказался прямо передо мною, готовый испепелить меня, – старик провел дрожащей ладонью по глазам, словно скидывая с них набежавшие слезы. – Не знаю, что произошло в тот миг и почему я не погиб ни от убийственного огня позади, ни от света месяца. В тот момент я взмолился Богу, взмолился так, как никогда не молился, с твердой уверенностью, что он единственный, кто может меня спасти. И тогда я увидел, как от врат, из серебристого месяца потянулся ко мне не испепеляющий свет, а сияющая белая полоса, словно хлыстом, сбила она меня с ног, и я упал прямо под валящиеся на меня врата. И сверху меня будто одеялом накрыло белой полосой, ставшей широкой, как простыня. Жара я уже не ощущал. Только крики и вопли, и жуткий запах паленого мяса, начавшего душить меня.

Старик смолк. Лаура с сочувствием посмотрела в его бледное лицо.
– Я трус, – тяжело вздохнув, произнес он. – Я трус, я так и не смог тогда поднять глаза и посмотреть на то, что происходило позади меня. Я только слушал и молил о своей несчастной жизни.
Я поднял голову, только когда все стихло. Врата придавили ноги, но неяркий свет еще исходил от месяца и обволакивал меня. Я со страхом приподнял глаза: вокруг лежали обгоревшие сморщенные черные тела тех, кто еще несколько минут назад стоял рядом со мной. Я еле сдержался, чтобы меня не вырвало. И тут послышался шум. Я подумал, что это возвращаются за мной. Я думал, что то жуткое, что было за спиной, учуяло оставшегося в живых и возвращается. И снова меня обуял дикий ужас, и я сильнее вжался в землю и накрыл голову руками. Я лежал так несколько минут, пока не услышал стук колес, как будто старая арба ехала по камням. Я приоткрыл глаза. К самому входу в гору, туда, где была заветная дверь, подкатила огромная повозка, я уж и не помню, чтобы кто-то в наше время ездил на таких. Повозка была запряжена страшными существами, похожими на огромных волков. Вот только глаза их горели адским красным огнем и языки, торчащие из пастей, раздваивались, как у змей. Эти твари слизывали гарь с земли и издавали жуткие воющие звуки. Я все еще боялся, боялся, но уже смотрел на повозку и на страшных монстров. Всё, что я знал о жизни и смерти, изменилось за несколько минут. В тот момент я решил, что попал в ад. Ведь именно таким он, наверное, и должен был быть. Я ощущал, как позади меня еще горит земля, я видел, как над ставшими кровавыми от отсветов пожарищ горами опускается багряно-красный закат. Это был ад. И тогда из повозки вышли создания; высокие, покрытые панцирями, словно черепахи. Из-под панцирей виднелась черная, как та выжженная земля, кожа. Их длинные когтистые руки мало напоминали человеческие, скорее лапы ящеров. И когда один из них обернулся в мою сторону, я увидел людское, но до жути обезображенное громадными клыками лицо. Глаза же его были желтые, что у твоей кошки. И сами они переговаривались странными гортанными звуками. Тот, что обернулся, провел по мне взглядом, но то ли решил, что я мертв, то ли начинающий меркнуть свет серебряного месяца всё еще укрывал меня. Монстр отвернулся, так и не увидев мое тело под вратами. После чего вместе с остальными он вошел в горные двери. А буквально через пару минут они вышли обратно, ведя с собой несколько рослых мужчин и девчонку. Всех их они затолкали в повозку...
– Девчонку! – Лаура почти задохнулось. – Сколько было мужчин? Как выглядела девочка?
Старик вздрогнул от её громкого вскрика и смерил Лауру испуганным взглядом.
– Девчонка как девчонка, лет шестнадцати, она далеко была, хорошо не разглядеть. Руки были то ли испачканы гарью, то ли изрисованы чем-то. А мужчины крупные, четверо, в плечах широкие и в кольчугах, как рыцари в древности, только без шлемов.
– Это они, – прошептала Лаура. Остановилась и схватила шедшего за ней Лихая за руку, – слышишь? Это они.
Тот слегка отстранил руку Лауры.
– Куда их повели, старик. Их убили?
Старик свел брови.
– Откуда мне знать? Увезли ту повозку. Посадили их и увезли. В сторону города вроде поехали.
Лихай кивнул.
– Что было потом, старик? Говори дальше, откуда про нас узнал? Зачем за нами следил?
– Так я и рассказываю, – насупился стрик, и снова пошел по невидимой никому тропе, – а вы перебиваете.
– Я слушаю, – дрожащим от возбуждения голосом тут же ответила Лаура. – Ты только говори.

– Ну, так вот. Забрали они мужчин тех с девчонкою и уехали. А не более чем через минуту, когда я решил, что все покинули предгорье, снова послышался шум. И вот тогда я увидел его. Зверя. Он был похож на дракона из китайских преданий. Вот только больше, чем я его себе представлял. Весь синий с темным брюхом, он даже не летел на своих перепончатых крыльях, а скользил по темному небу. Длинная пасть, усыпанная мелкими острыми зубами, была приоткрыта, и в ней было видно огненный змеиный язык. Он опустился в нескольких шагах от меня, сложил крылья и начал водить по воздуху перепончатой лапой, как дирижер перед оркестром. Я слышал, как он произносил непонятные слова. И голос у него был негромкий протяжный, женственный такой голос. Приятный. И тут… – старик сглотнул. – Мертвые, черные тела начали подниматься с земли. Мне под певучий голос змея и самому захотелось встать. Но в тот момент я ощутил как от месяца на вратах, который находился перед моим лицом, повеяло теплом. И вмиг пришло озарение: всё, что слышу я, – дьявольское. И зверь этот дьявольский. И стих я, и замер, и только слушал. А мертвые вставали и тянули к нему руки, и смотрели на него выгоревшими черными лицами. И когда все встали, тогда зверь заговорил человеческим языком. Он говорил: «Я есть великая мать-дракон, рожденная самой вселенной, для великих дел. Имя мне Кадарака Дхина. Я – будущая Верховная Правительница миров. Кто готов идти за мной, кто готов душу предать мне, тот в силах встать по следам моим. И будет мир этот под волею моей и все остальные миры, и будете вы рядом делить со мной власть над мирами. Лишь преданность и вера мне ваша нужна – и вы получите все». И многие из вставших мертвецов беззвучно закивали, соглашаясь идти за драконом. И засмеялся тогда зверь и снова заговорил на непонятном языке. И тогда те, кто кивал ему, присягая в вере, начали покрываться черной кожей, и ногти вырастали у них вместо пальцев, и в пустых выгоревших глазницах появился желтый блеск, и спины их сгорбились, и наросли на них панцири. И было видно, как вытягиваются их ставшие черными мускулистыми ноги. Стал их рост высок. Тогда преклонили они головы пред драконом и встали на колено, признавая его власть. Те же, кто не кивнул и перед зверем не преклонился, рухнули снова оземь и застыли обгоревшими телами. И стало слышно, как застонали их души. И сказал зверь, что отныне не примкнувшим к нему вечно маяться у изувеченных тел своих, и не будет им покоя. И будут они до скончания миров ощущать палящий жар огня его. Потом зверь взмахнул крыльями и вознесся вверх. А восставшие мертвецы встали и направились в сторону города, – старик вздохнул. – А я лежал еще долго, боясь пошевелится и страшась возвращения зверя. Я лежал, пока месяц на упавших вратах не потух и не стал холодным. Тогда я постарался выползти из-под врат. Это оказалось сложно: врата лежали прямо на мне. Я начал руками копать под собой землю и копал, пока не смог немного освободиться, тогда я выполз из-под рухнувшей железки и встал. Вдали, в стороне города, было видно красное зарево пожарища. Туда я решил не возвращаться и пошел в другую сторону.

Шел я долго, темно стало совсем. Ноги подкашивались от усталости и перенесенного ужаса. Луны и звезд не было видно, все затянуло серой дымкой и тяжелым пеплом, от которого было трудно дышать. Я шел наугад, уставший, в кромешной тьме, глаза мои закрывались. В какой-то момент мне показалось, что я падаю, и я отключился. Когда очнулся, обнаружил, что действительно упал в какое-то углубление. Я встал и начал шарить руками перед собой. Через пару минут я понял, что стою у входа в глубокую землянку. Я нащупал деревянную дверь и вошел внутрь. В полной темноте я сумел нащупать стол, споткнуться о стул и удариться головой о невысокий потолок. На том же столе к моей радости нашлись спички и масляный фонарь. Я зажег их и при неярком свете оглядел землянку. Землянка оказалась не так уж и мала, в ней находилась койка и небольшое плетеное кресло, и я подумал, что нахожусь в логове браконьеров. В том меня убедили стоящие за занавеской в небольшом углублении несколько фляг с керосином и силки для животных. Хотя, решил я, теперь землянка навряд ли могла им понадобиться, и, так как я был очень уставший, то остался, лег на койку и уснул. Сколько проспал, неведомо мне. Вот только проснулся от ощущения глубокой жалости к себе. И я подумал: «Что же мне делать на этой земле? Еды у меня нет, воды нет, и вокруг монстры и страшные нелюди. Возвращаться в город нельзя». И вдруг нестерпимо душно мне стало в землянке, горло словно сжали тиски, не давая дышать. Я выскочил наружу, поднялся по земляной лестнице наверх, лег на землю и начал дышать, дышать. Я лежал, смотря в небо. Пепел немного осел, и сквозь сероватую пелену было видно луну. И тогда я решил, что не буду больше двигаться и останусь прямо здесь, лежа и смотря на небо. Я захотел смерти, причем по боязливости смерти я желал себе легкой. Я даже представлял себе, как засну прямо вот на этом месте и больше не проснусь. Я так и лежал в мечтах о быстрой смерти, когда увидел, как небо разрезал и несется в мою сторону небольшой метеорит. Я никогда не видел метеоритов, но вначале мне показалось, что то был именно он. Я на секунду возблагодарил Бога, за то, что он так быстро услышал меня и подарит мне немучительную смерть. Но уже через секунду забыл и о Боге и о смерти: метеорит, летевший на меня, при приближении оказался человеком. Да, да, на меня несся человек. За спиной его были крылья, как и у тех, которых я принял за ангелов у врат. Вот только этот ангел не летел, он падал. Он кувыркался в воздухе и, растопырив крылья, пытался, видимо, замедлить падение. Но это у него плохо получалось. Он упал в нескольких шагах от меня и замер. Я поднялся и подошел к странному существу поближе. И впрямь – ангел небесный, понял я подойдя, и крылья у него, и одежда светлая, вот только видать, раненный он, одно из крыльев было неестественно вывернуто. Я начал прощупывать его тело, он слегка застонал, кроме крыла, у него была еще вывихнута нога. Я поднялся и огляделся. Вокруг никого не было. Оставлять божье создание здесь было опасно. «Да и, подумал я, если это действительно ангел, возможно, он сможет стать моим спасением из этого ада». Я поднял раненого и оттащил в землянку. В землянке положил его на койку и закутал в одеяло – это, пожалуй, единственное, что я мог сделать для него, медицинских познаний у меня нет. Но не прошло и часа, как он пришел в себя.
– Кто-нибудь живой здесь есть? – тихо позвал он. Я подошел. Он лежал, прикрыв глаза. Я даже сначала подумал, что голос его мне причудился, но он вдруг схватил меня за руку.
– Иди, – горячо и торопливо зашептал он. – Иди в сторону врат, кои ты знаешь. Ангелы пришли на землю, да не знают, с чем встретились здесь. Их предупредить нужно. Иди через поле, да в лесок у ущелья, в сторону врат. И толкать меня к выходу начал.
Я ему говорю:
– Зачем же через ущелье, ближе путь есть.
А он тогда глаза открыл, а они у него золотые, словно монета старинная, и говорит твердо, рта не раскрывая.
– Я сказал, через ущелье иди.
Я только пожал плечами. Кто я такой, чтобы божьего посланника ослушиваться. Я просто старик. Трусливый старик, надеющийся на спасение. Вот я и пошел. А умысла злого у меня не было, – на этих словах Свор остановился.

Они стояли у самого края раскинувшегося в ночи шелестящего поля. Высокая трава, доходящая Лауре до пояса, покачивалась, словно волны в великом море Стакоры. Старик оглянулся на путников и направился прямо в это море. Лаура шагнула следом и тут же ощутила приятный влажный щекоток по ногам.
– Ящер не был здесь, – то ли спросила, то ли просто сказала она, двигаясь за стариком. После увиденной голой мертвой земли кусочек леса, из которого они вышли, и это шелестящее поле казались сказочным миражом. Всё, видевшееся за день, помыслилось кошмарным сном. А реальность – вот она реальность, за спиной; в березах и остро пахнущих еловых шишках, в шуршащей листве и трескучих ветвях, в струящейся влажными темными волнами вокруг Лауры травы. И запах, что это был за запах! Лаура широко вдыхала его, дрожащими от упоения ноздрями, упиваясь, наслаждаясь ароматом мяты и череды, полевой ромашки и дикого вьюна. Лаура шла, ощущая полное наслаждение, что-то в этом мире еще осталось таким, каким она помнила. Что-то еще осталось в этом мире мирского, нежного и трепетного, дарящего минуты радости и нежности. А значит, и сам этот мир еще есть, он еще существует.

[Sheron]

Карим

Карим шел следом за стариком. Он шел, тяжело переставляя ноги и вслушиваясь в каждый звук. Иногда ему казалось, что его уши закладывает, и всё вокруг в эти моменты казалось не настоящим, игрушечным, будто видит он все свысока, через какую-то продолговатую призму. И сразу же в груди загоралось давнее привычное чувство. Будто бы тепло, находящееся в нем, оживало и начинало согревать все тело и душу, и даже разум. Всему Кариму разом становилось тепло и хорошо в такие моменты. И вдруг тепло замерло, прислушиваясь: откуда-то доносился чуть слышный голос. Очень знакомый голос. Он когда- то знал того, кому он принадлежал. Давным-давно знал, настолько давно, что уже и не помнит, кем тот был. Вот проснулось еще и нестерпимое ощущение близости с забытым обладателем голоса. Карим пытался вспомнить и не мог, не мог, потому что, перебарывая голос, снова разгоралось, обжигая его изнутри, тепло, а потом снова, обдавая тело ледяной волной и остужая тепло, пробивался голос. Голос преследовал его несколько последних лет наряду с оживающим внутри теплом, и все это время они попеременно отвоевывали друг у друга его воспаленный этим противоборством разум. Обычно противостояние не длилось слишком долго, и по истечении нескольких минут оба – и голос и тепло – пропадали, оставляя Карима размышлять над происходящим с ним. Но сегодня… Сегодня, они словно сцепились в последней схватке. Голос неумолимо кричал в голове, отдавая немыслимые приказы. Тепло не просто окутало все тело, сегодня оно, обретя дар речи, шептало далекие и малопонятные слова, в которых было так много познания, что голос, пытаясь заглушить шепот тепла, начинал визжать, трезвоном взрываясь в барабанных перепонках. А тепло шептало и шептало. Шептало шелестящей травой, и серой дымкой пепла высоко в небе, и он слышал этот шепот сквозь визг голоса. И призма, сквозь которую он видел окружающий мир, крутилась перед его взором. Карим слушал и внимал. Тепло внутри разгоралось в жар и обжигало гортань. Трава, соприкасаясь с кожей Карима, сворачивалась от исходящего от него жара. Сам он шел, слегка покачиваясь. Нестерпимо стучало в голове. Уши закладывало от шепота и одновременного с ним визга. Он шагал, тупо смотря в спину старику, и с каждым шагом ему чудилось, что это уже и не старик вовсе, а странный вытянутый мужчина, похожий на викинга. В руке у старика-викинга уже не было трости, а был высокий жезл. Вверху жезл был вырезан в виде раскрытой ладони, на которой лежал слегка светящийся круглый предмет. Да и сам старик, казалось Кариму, весь светился и свет его тонкими струйками тянулся к Кариму, обволакивал его и заставлял стучать мозг еще сильнее. Свет сворачивался вокруг него тонкими жгутами, похожими на змей, и действительно, вот уже и показались слегка расплющенные морды, кружащиеся спиралями вокруг Карима. Змеи извивались, змеи проникали в Карима, они вползали в уши, в нос, в глаза. Свет аспидными фантомами проникал в закрытый рот, вползал в его внутренности. И голос внутри него уже не визжал. Визг испуганно рванул наружу, разорвав болью горло. А змейки скользили вдоль легких. Карим начал задыхаться. Змейки ползли вдоль печени и почек – Карим пошатнулся. Селезенка дернулась, окутываемая светом, источаемым змеями, призма поплыла перед глазами, искажая косыми размытыми гранями мир. Сердце стукнуло тяжело и болезненно, змейки вползли и в него, кровь стала слишком густой… Тук, тук забилось сердце в судороге. Колени Карима задрожали. Он пытался вдохнуть и не мог, сдерживаемая змеями грудная клетка не желала разжиматься. Он попытался окликнуть Лауру и тоже не смог. Гортань была забита живым шевелящимся светом. Он плохо видел, свет, пробиваясь сквозь глазные яблоки, застилал обзор, одной сплошной светящейся пеленой. Змеи внутри толкались, путались, шевелились, задевая каждую часть тела, задевая каждый внутренний орган. Шаг. Темное небо завертелось над головой. Шаг. Трава уже не шелестела, трава жухла под его ногами. Шаг. Земля под ногами покачнулась и задрожала. Змеи вползли в мозг. И тогда взвизгнул и засипел еще пытающийся хвататься за его разум далекий голос, как будто живое смертельно раненое существо. Шаг. И Карима окутала нестерпимая боль, словно взорвались внутренности, и все тело обдал нестерпимый жар.

[Sheron]

16

– Вот, это здесь, – Свор опустился на колени, на секунду пропав в высокой траве из виду, – пока монстр не пришел сюда, я думаю, можно прятаться здесь. На сотню миль вокруг этого, пожалуй, последний зеленый островок. От жилищ далеко, видимо, потому они сюда еще и не нагрянули, – он поднялся с колен и сделал приглашающий жест рукой,– прошу, только осторожно: спуск очень крутой.
Лаура отодвинула зеленые стебли травы и увидела спускающуюся вниз земляную лестницу. Немного поразмыслив, она наклонилась и тут же исчезла внизу. Лихай слегка нахмурился, но проследовал следом за девушкой. Немана озиралась, оглянулась вокруг и заметила, что стоящий в нескольких шагах от неё Карим слегка покачивается, ей даже подумалось, что мужчина вот-вот упадет. Девушка сделала к нему торопливый шаг, но Карим резко вскинул на маритку глаза.
– Не нужно, – хрипло сообщил он ей, обошел девушку стороной и быстро спустился вниз, в землянку. Немана вопросительно с тревогой посмотрела ему вслед: что-то неуловимое, странное было в нем, когда он торопливо прошел мимо неё. То ли его скользящий пустой взгляд, то ли её разыгравшееся от пережитых страхов воображение. Немана тряхнула головой. «Воображение», – твердо решила она и направилась следом. Снаружи у землянки осталась только Самора.
– Не поместишься ты, киса, – извиняющимся тоном еле слышно сказал ей старик и погладил большую черную голову. Кошка внимательно посмотрела в глаза старику. Тот грустно улыбнулся, и кошка тихо мурлыкнула. Старик тяжело вздохнул:
– Что ж поделаешь, милая, что же тут уже поделаешь? Всегда трудно. Ты уж не бросай то, что тебе доверено. Не бросишь?
Кошка кивнула в ответ и улеглась, полностью скрывшись в высокой траве.

Было тихо. Только прошуршала трава, которой, старик, уходя, прикрыл вход в землянку – и наступила тишина. Но уже через минуту кошка насторожилась, повела мохнатыми ушами, прислушавшись. Издалека приближался тяжелый шум крыльев. Трава пошла крупными волнами, Самора прижалась к самой земле. Шум пронесся над самой головой кошки, почти коснувшись её кончиками перепончатых крыльев. Она замерла, стараясь даже не дышать и всем существом ощущая пронесшееся над ней мощное животное, от которого веяло небывалой силой, и эта сила заставила её, бесстрашную пантеру, еще сильнее вжаться в землю и сдерживать задрожавшие мышцы тела от желания убежать. Шум скользнул над кошкой и унесся дальше. Самора немного приподняла голову и посмотрела в сторону удаляющегося существа. В темноте её звериное зрение уловило довольно четкие очертания летящего ящера. Он несся над полем к восточным горам, низко опустив морду и касаясь крыльями травы. Немного не долетев до гор, он резко взвился вверх, вдруг прижал крылья к телу и камнем ухнул вниз. Ящер стремглав падал к земле, в нескольких метрах от неё расправил крылья и распластался предаваясь низким воздушным потокам. Ящер летел обратно. Самора снова прижала уши, вжалась в землю и застыла, проводила его, пронесшегося рядом, внимательным желтым взглядом и еще несколько минут прислушивалась. Ящер больше не вернулся.

Капитан галактического крейсера «Ковчег» Смит. Карим

Едва Лаура спустилась в землянку, как её окутала полная тьма и тишина, было слышно только легкое движение слева от входа.
– Секунду, – засуетился, немного толкнув её, старик. – Сейчас, сейчас, здесь где-то спички.
Чирк.
На мгновение вспыхнула яркая точка. Старик поднес горящую спичку к маленькой масленой лампе, и дрожащий желтый свет разлился по всей землянке. Небольшая, в несколько квадратов, низкая комната. Лаура головой касалась деревянного потолка. В противоположенном углу стоял старый потертый стол, над которым высились несколько полок. На полках – два грязных стакана, в одном из которых торчали ложка и вилка в единичном экземпляре. Рядом лежал маленький перочинный ножик. Немана, подошедшая рассмотреть утварь, с любопытством взяла ножик с полки и покрутила в руках, его едва было видно в тонкой девичьей руке маритки.
И тут же за их спинами раздалось тяжелое кашлянье: «Кхек, кхек».
Лаура обернулась и оцепенела, узнав сидящего на кровати мужчину. На железной кровати, поглаживая несуществующую бороду, не сводя карих глаз из-под насупленных седых бровей, на девушку смотрел Смит. Неправильно вывернутая лодыжка и лежавшее на кровати странно вывернутое крыло говорили о том, что старый свят был ранен. Смит молчал и смотрел на Лауру.
– Ты? – изумленно выдохнула она.
Остальные, обойдя Лауру, удивленно уставились на капитана «Ковчега». Тот еще раз кашлянул и болезненно поморщился.
– Ну, не мог я оставить тебя здесь одну, – хрипло выговорил он и снова кашлянул в кулак, – не мог.
– Зачем, Смит? – вздохнула Лаура. – Ты даже не представляешь, во что ты ввязался, направившись следом за мной.
Он покачал головой.
– Нет, нет, Лаура, это вы не знаете, во что ввязались, а я прекрасно знаю. Потому и направился следом. Ты не понимаешь, что здесь происходит. Вы уже видели ящеров? По вашим лицам вижу, что видели. Вы не знаете, кто они, а я знаю.
– Откуда? – Лаура удивленно вздернула брови.

Капитан тяжело вздохнул.
– Анкор, – тихо произнес он, – моя планета. Некогда её постигла та же участь, что и Землю. Они были и там. Но тогда я, так же, как и вы сейчас, не знал, кто они, почему и для чего они появились. Я мог только поражаться, что произошло вдруг со всем моим народом. И я пытался спасти тех, кто остался, – он горестно потер шею, – я не смог тогда Лаура, их спасти. Всё, что я был в силах сделать, – это тайно вывезти немногочисленных выживших анкорийцев на другую планету. Все последующие годы я собирал информацию об этих ящерах. Я узнал, кто они, и узнал, что после их появления на любой из планет галактики, всех её обитателей ждала гибель. Последний раз они были на Анкоре. Мы думали, что они навечно останутся там, – Смит помолчал и еле слышно добавил. – Мы столько сделали, что бы она никогда не смогла выбраться. И вот же. Она здесь. Значит все повторится. Как же так вышло? Неужели я ошибся? Неужели?.. – он словно задохнулся словами и громко тяжело выдохнул, после чего произнес уже громче. – Предпосылкой к их появлению всегда было растление народа, той планеты, на которой они потом появлялись. Понимаешь, Лаура, они живут злом, они живут тем отрицательным, что вырывается из людей в моменты злобы и ненависти. Они поглощают эту злую энергию и становятся сильнее. Они и есть само зло – это то, что выявил в них я. Ненависть и рознь, войны и предательства, убийства, распри, ложь, подлость – все это их стихия, их жизнь.
– «Их»? – тихо переспросила Лаура, – значит, то, что произошло, не было концом света? Это был приход этих злобных тварей?
Смит пожал плечами:
– Я не уверен, но могу попытаться объяснить, что происходит сейчас. Планета под властью драконов. Я понял это, как только пришли первые данные с авиа-зондов Земли. Купол из пепла, выжженная земля, горы трупов, и скользящие тени ящеров – всё это я уже видел у себя на Анкоре. К сожалению, данные пришли как раз после вашего вылета с «Ковчега». Я должен был предупредить вас и понадеялся, что догоню твой кар. Вы не должны были сюда лететь… Но я не успел вас догнать, мне помешали... Ну что ж, уже второй раз в моей загробной жизни мне приходится сталкиваться с этими тварями. И, пожалуй, на этой встрече мне не повезло, когда-то я искренне надеялся никогда больше не сталкиваться с ними.

Лаура недоверчиво смотрела на Смита:
– Драконы? Это невозможно, Смит, драконы – это выдумка! Это миф!
Капитан невесело криво ухмыльнулся.
– Этот «миф» сегодня чуть не оставил от меня рожки да ножки. Вполне реальный, огнедышащий «миф». Стоило мне войти в атмосферу Земли, и я тут же попал под огонь этой самой выдумки. Я только успел выскочить на всем ходу из кароплана, как его атаковала тройка драконов с весьма нерадушными намерениями. Правда, подпалили меня изрядно, а потом, при падении, я повредил себе крыло и ногу, – он прикрякнул, – вот тебе и «миф», Лаура. Да и вам, я так понимаю, уже пришлось столкнуться с ним. Согласись, выглядит он вполне реалистично. К тому же, насколько я знаю специфику распространения драконов, планеты, на которых проживают эти твари, становятся неслышимы для Предка. Уж не знаю, по каким причинам, но слух Предка на планетах, завоеванных драконами, словно бы кем-то или чем-то блокируется. Так что, думаю, нам придется серьезно поразмышлять, как отсюда выбраться.
– Выбраться? – эхом повторила Лаура, – а как же Пауль и Кара? Старик сказал, что видел, как их увезли в сторону города.
Смит покачал головой:
– Это еще не факт, что они живы. Лаура, ты пойми, нам сильно повезет, если мы спасем хотя бы тех, кто сейчас находится в этой комнате.

Лаура оглянулась на путников. На неё вопросительно смотрели такие же бледные лица. В глазах Неманы и Хари плескался животный страх. Лихай стоял, плотно стиснув зубы. Карим... Лаура обернулась в поисках мужчины. Он находился в самом дальнем углу землянки, и при внимательном взгляде было заметно, что мужчина крупно всем телом дрожал. Его взгляд был устремлен на стоящего в другом углу Свора. Карим не отрываясь смотрел на старика и что-то беззвучно шептал.
– Карим! – осторожно позвала его Лаура. Мужчина не ответил, только продолжал дальше что-то неслышно бормотать про себя.
– Эй, парень, ты чего? – Лихай сделал огромный шаг и толкнул Карима в бок. Мужчина мгновенно «ожил» и, невероятно быстро развернувшись, с размаху ударил Лихая раскрытой ладонью в грудь. Послышался глухой звук, тело ангела пересекло землянку и с грохотом ударилось о противоположенную стену, сбив при этом стол и полку с кружками, которые, подпрыгнув, осыпались вниз, на голову Лихая. Ангел потряс головой, растерянно озираясь на присутствующих, и попытался подняться. Карим свел брови, сжал кулаки и сделал решительный шаг по направлению к ангелу – Хари испуганно взвизгнула, схватив стоящую рядом Неману за плечо, в руке которой тут же тускло блеснуло короткое лезвие.
– Не почудилось, не почудилось… – хрипло проговорила маритка и сделала резкий выпад.
Ножичек скользнул вдоль сжатой в кулак правой руки Карима, и на той тут же появился багрово-красный след – вниз медленно потекла струйка крови. Мужчина повернулся к Немане.
– Карим! – бросилась на него, пытаясь остановить, Лаура. Он сильным толчком откинул девушку от себя в сторону и оглянулся на неё невидящими глазами. Лаура содрогнулась: в глазах Карима не было привычных человеческих зрачков, это были тонкие полоски в обрамлении темно-синего хищного блеска.
– Карим! – пораженно прошептала Лаура.
– Они ждут тебя, Лаура Морао! Кара и Пауль ждут тебя! – его голос хрустом осенних листьев прошелестел по комнате.
Лаура смотрела на него во все глаза. Карим прошагал к выходу. Уже открывая двери, он обернулся:
– Тебя ждут, ангел Морао! Приди к Кадарака Дхине, доставь ей Скрижаль Вселенной, и ты получишь тех, за кем пришла, и попадешь домой. Иначе их ждет самая ужасная участь во вселенной. Возьмешь ли ты на себя такой грех, верховный ангел Лаура?
– Скрижаль? Карим, это невозможно! – Лаура затрясла головой. – Послушай, Карим, господи, да приди же в себя, у меня нет скрижали и ни у кого здесь нет! И вряд ли я могу назвать хотя бы одного ныне живущего, видевшего и знающего о том, где находится Скрижаль. Карим, это невозможно, ты просишь о невозможном,– она протянула к нему руку.
И в тот же момент зрачки его расширились и потемнели, глаза стали человеческими. По всему телу Карима прошел крупный озноб, он покачнулся.
– Лаура, – еле слышно, ухватившись дрожащей рукой за дверной косяк, выговорил он, – прости, Лаура. Меня не стоило спасать. Я же говорил, – и печально улыбнулся.
– Что происходит, Карим? – Лаура осторожно прикоснулась к нему и посмотрела в ставшие мутными глаза.

Он обвел тоскливым взглядом посуровевшего Лихая, воинственную маритку, держащую перед собой маленький ножичек, и прижавшуюся к ней Хари.
– Мне нужно покинуть вас. Мне не место среди вас. Подобные мне не должны находится среди ангелов.
– О чем ты говоришь, Карим? – Лаура с силой сжала его руку, – что только что произошло? Кто это – подобные тебе? Кто ты?
– Дракон, – ледяной Голос Смита разрезал комнату, словно сталь хорошего меча, – вернее, человеческая суть ящера. Я видел подобное на Анкоре. Дракон может иметь человеческую суть, в которой он ходит, живет в обычном мире, выживает, когда ему нечем питаться. В принципе он может пребывать в человеческом теле в любое время, пока не проснется в нем дух дракона. И тогда, даже пребывая в теле человека, Кариму станет очень сложно оставаться человеком по сути. Так что отныне это только вопрос времени, когда дракон возымеет в нем верх.
Карим мрачно кивнул.
– Ты, ты знал? – голос Лауры дрогнул, она еще продолжала держать Карима за руку и смотреть в его мутные глаза.
– Нет, – вздохнул он, – я говорю правду, Лаура. Я понял это только сейчас, когда Кадарака призвала мой дух, и голос её был услышан. Я не могу противиться голосу верховного дракона. Я бы очень хотел Лаура, но не могу.
Лаура прикрыла дрожащие веки на мгновения:
– Я не могу дать вам Скрижаль, – тихо произнесла она и отпустила его руку: – Скрижаль Богов – это… это история, Карим. Красивая история для ангелов. Для верования, что существует единая великая сила, способная сделать кого-то Богом. Но это лишь история. Возможно, когда-то она действительно существовала, но, поверь, я не знаю никого, кто видел бы эту святыню воочию. Это история, красивый миф древних ангелов.
– Миф? Такой же, как драконы? – усмехнулся Карим, – нет, Лаура, Скрижаль не миф, и она существует. И поверь мне, она намного ближе, чем ты даже себе представляешь.
– Но я ничего не знаю о ней, я не могу вам её дать. Я не знаю, где она. А ты, – она запнулась и вопросительно взглянула ему в лицо, – ты знаешь?
Он только вздохнул.
– Я не могу ничем помочь. Что бы я ни сделал, это принесет вам только вред. Я слишком слаб, чтобы противостоять этому сейчас.
– Тебе пора уходить, – спокойно произнес Смит, – уходи, Карим, пока не натворил бед. Мы же, в свою очередь, обещаем не удерживать тебя и не причинять вред.
– «Вред»? – Карим с усмешкой посмотрел на Смита. – Вред мне, вы? – он выдержал паузу, – Смит, даже при желании вы не сможете причинить мне вред, а я не хочу причинять его вам, – он обернулся и посмотрел на Лауру, – особенно тебе. Поэтому, я, конечно, уйду.

Он немного смято улыбнулся и, покачиваясь, вышел. Дверь тихо стукнула. Было слышно, как завыла на улице Самора.
Лаура несколько секунд смотрела на закрывшуюся дверь, а потом бросилась следом, вскарабкалась по витой земляной лестнице наверх. Сильный порыв взвившегося ввысь дракона больно хлестнул её травой по лицу.
– Карим!
Его уже не было, только неясно мерцал в ночном небе удаляющийся в сторону города силуэт ящера. И трава запрыгала, сбиваемая несущейся следом за драконом огромной кошкой.
– Самора! – голос Лауры испугано метнулся с темное небо. – Самора, вернись! Но кошка быстрыми скачками уносилась вдаль, пока ночь полностью не скрыла её черное гибкое тело.
– Самора… – тихо шепнула Лаура, ощутив невероятную дрожь в коленях. Она упала в траву, в бессилии ударяя по земле, –почему это происходит со мной?
Она молотила руками по земле, пока совсем не ослабла и тогда только задрожала, бесслёзно всхлипывая.

– Лаура, – тихий голос Неманы заставил её опомниться. Маритка стояла у спуска в землянку, – не нужно так, госпожа Лаура. Зайдите лучше в хижину. Опасно оставаться на улице.
Лаура, не поднимая головы, кивнула. Там, в землянке, остался Смит и Лихай, и боязливая Хари. Лаура, опираясь на протянутую руку маритки, встала и направилась к землянке.
– Она вернется.
– Что, Немана? – не поняла Лаура.
– Самора, она вернется.
– А есть куда возвращаться, Немана?
Немана отвернулась.
– Не нужно так, Лаура. Нужно надеяться на лучшее.
Лаура посмотрела на девушку, та с силой сжимала в кулачке маленький ножичек, из-за всех сил стараясь не заплакать.
– Конечно, нужно надеяться, Немана. И нужно верить. Мы обязательно выберемся, слышишь? Я верну вас домой. Я обещаю, – Она обняла маритку за плечи и прижала к себе.
– Я обещаю, я верну вас домой.

[Sheron]

17

– Зря мы его отпустили, – рассержено бурчал, ходя из угла в угол, Лихай, – он нас сдаст. Полетит туда, в их скопище, и сдаст. Нужно было кончить его прямо здесь.
– Кончить? – Смит усмехнулся, – он одним легким ударом чуть не убил тебя, ангел. Хотел бы я посмотреть, как бы ты кончал его. Он бы здесь камня на камне не оставил. И тебя бы по перышкам развеял. Поверь, уж я-то драконов знаю не понаслышке. Отпустить его было лучшим решением. Ты ведь тоже так думаешь, Лаура? – капитан посмотрела на сидящую рядом девушку.
Лаура будто рассматривала земляной пол.
– Лаура, – как можно теплее позвал её капитан. – Слышишь, девочка, как ты?
Она легко смахнула с ресниц слезинки:
– Что мне делать, Смит? – чуть слышно прошелестел её дрожащий голос. – Я всех втянула в это и теперь я не знаю, что мне делать.
– Ты ни в чем не виновата, моя девочка, – Смит ласково прижал её к себе.
Лаура сглотнула стоящий в горле комок.
– Я обещала Немане спасти всех.
Смит отстранил от себя Лауру.
– Ты что-то задумала, девочка? Ты… ты ведь не хочешь пойти к Кадараке?
Лаура вздохнула, её взгляд устремился куда-то мимо капитана.
– Я обещала спасти их, – повторила она.
Капитан привлек Лауру к себе и крепко обнял.
В общей суматохе все забыли и не обращали внимания на седого старика Свора, стоящего у стены. А тот со скорбной болью смотрел на Лауру и старого капитана. Потом удрученно вздохнул, сделал осторожный шаг назад и растворился в стене землянки.

Город. Выжившие

День застал путников идущими в сторону города. Решение было принято. Они почти не разговорили по пути – просто шли. Крыло и колено Смиту смогла ввернуть Немана: как и все женщины её племени она неплохо врачевала. Теперь о ранах капитана напоминала только легкая хромота.
Лес встретил их переливчатым щебетом птиц и редкими, пугающим звуками, издаваемыми скользящими в высоких кустах обитателями. Как непохоже это было на то, что они видели за пределами этого живого кусочка природы. Лауре до сих пор не верилось, что это всё оставшееся от уничтоженной, некогда пышущей жизнью прекрасной планеты. А там, дальше, выжженная земля, черные трупы и смертельный ужас на черных перепончатых крыльях.

Лаура стояла у края узкой речушки, отделяющей их от нового страшного мира. Она с грустью оглянулась назад. Листья деревьев колыхались в такт играющего среди них ветра. На секунду девушка закрыла глаза и вдохнула в себя как можно больше воздуха. Ангелам не нужен воздух, чтобы дышать. Но то, что было в нем сейчас, нужно было ей. Запах леса, травы, птиц, свежесть струящейся у ног речушки. Ароматов, которых не будет там, за этой гранью.
И ветер услышал её мысли. Свернувшись небольшим смерчем, он окутал девушку прозрачной дымкой, осыпал ту ворохом листьев, травы и мелкими брызгами холодной воды. Лаура выдохнула. Разом, вместе с ней, выдохнул исчезнувший ветер, ставший лишь легким едва уловимым дуновением. Лаура провела по волосам, в них были листья. Она слегка улыбнулась: что ни говори, а природу она всегда чувствовала очень сильно, и та чувствовала Лауру. Девушка с грустью посмотрела на противоположенную сторону. Там уже не было всё понимающей природы. Там ничего не было, только смерть и страх. Она сощурила ставшие золотистыми глаза и шагнула в речку.

До города оставалась пара километров, когда Лаура впервые почувствовала их. Зоркие, невидящие взгляды, впивающиеся в спины путников. Несколько раз девушка оборачивалась, но увидеть обладателей взглядов не успевала – лишь серые быстро пропадающие за камнями тени.
У самого края города стояли несколько волоков, хищно озираясь по сторонам и грызясь между собой. Длинная черная шерсть и белые длинные клыки из-под тонких губ на вытянутых волчьих мордах… И путники замерли в доброй сотне шагов от них. Они спрятались под тем, что некогда было вратами города. Теперь об этом напоминала лишь обгорелая табличка с несколькими буквами «…вать!»: «Добро пожаловать!» когда-то приветствовала данная надпись. Огромные валуны, бывшие некогда огромной статуей основателя города, теперь стали укрытием для путников от черных тварей.
– Ты уверена, что нужно идти незамеченными? Она ж все равно знает, что мы придем. Она ждет нас, так не легче ли сразу пройти к этим тварям и попросить их провести нас к главной? – тихо спросила её сидевшая на корточках и впервые в жизни опустившая крылья Хари.
Лаура покачала головой.
– Нет. Чем дольше мы не попадем к ней, тем больше у нас времени, а значит, и у Пауля с ребятами. Она же не знает, что Скрижали у нас нет. Она уверена, что божественная реликвия с нами. И пока она так думает, Пауль и Кара, и остальные живы, так что мы должны постараться их вытащить. Нам нужно что-то придумать, а придумать мы можем, только узнав обстановку лучше. Вот для этого нам и нужно время.
Волоки продолжали грызться, были слышны их грозные горловые хрипы. Путники просидели еще несколько минут, но волоки не собирались никуда уходить.
– Так можно пробыть здесь очень долго, – хрипло сообщил Лауре капитан.
Девушка только развела нешироко руками. Прошло ещё немного времени.
– Может есть дорога в обход? – голос капитана стал нетерпеливым.
Лаура передернула плечами: она готова была ждать столько, сколько потребуется:
– Не думаю, Смит. Скорее всего, они стоят по всему периметру.
– Значит нужно, что-то придумать, отвлечь их, – подал тихий голос Лихай.
– Есть идеи? – осклабился Смит, смотря на верзилу ангела, неудобно свернувшегося рядом в подобие калачика. И в ту же минуту он чуть не вскрикнул: в нескольких шагах от них образовалось серое облако, которое слегка колыхнулось и начало обретать человеческое очертания. Следом за ним поднялось еще несколько серых теней. Одна из них обернулась и (Смит готов был поклясться) улыбнулась ему своим расплывчатым ликом, повернулась к тварям и издала жуткий визг. Волоки замерли, грызня тут же прекратилась, а их черная шерсть встала дыбом. Твари боязливо переглянулись, но еще неуверенно продолжали стоять, обернувшись в сторону возвышающихся теней. И в этот момент одна из теней потянулась к ним, её серые контуры исказились, она дрожала, как будто преодолевая невидимую преграду, но тянулась к волокам. Челюсти нелюдей отвисли, один из волоков не выдержал, поджал хвост и рванул в разрушенный город. Два других продолжали стоять, трясясь и с ужасом взирая на тень. И тогда тень отчетливо для слуха всех свидетелей этого зрелища произнесла: «Вы! – от неё повеяло ледяным холодом и сыростью, – вы – предатели души и света! Да будьте вы прокляты!». Протяжный вой заставил вздрогнуть даже Лихая, длился несколько секунд и стих так же внезапно, как и начался. Лихай осторожно приподнялся на локтях и выглянул из-за валуна. Волоков не было видно, только быстро убегающие черные силуэты мелькали среди руин города. Серая тень смолкла и, будто притянутая неведомой силой, рванула назад, к тому месту, у которого она обратилась из серого облака в человеческий силуэт.
– Спасибо, – с усилием выдавила из себя шокированная увиденным зрелищем Лаура. Тень вроде слегка кивнула и растаяла в воздухе.

Красный овал солнца в серой плотной дымке выглядел мрачно, его кровавый глаз взирал на то, что некогда было красивым развитым городом. Теперь же серые дома тоскливо смотрели черными стенами и пугающими дырами на ставший чуждым им мир. Зеленых насаждений, густо рассаженных между домов и вдоль тротуаров, практически не было, остались лишь обугленные кроны старых деревьев. Лаура с гнетущей тоской смотрела на обгоревшие вывески огромных билбордов с черными подпалинами на державших их железных реях. Где-то гулко хлопало чем-то, похожим на обвисшие рамы окон. В сочетании с подвывающим ветром, гуляющим среди руин и останков города, становилось жутко, и по коже непроизвольно бежали мурашки.
По всему городу то там, то тут встречались страшные черные патрули и ещё какие-то жуткие то ли увеченные люди, то ли вообще нелюди. Они бродили по городу, вглядываясь в каждую тень, и подозрительно вслушиваясь в каждый шорох.
– Нужно где-то схорониться, – тихо шепнул Лихай, когда путники присели за покореженными зловонными мусорными бочками, спасаясь от очередного патруля. Лаура, прикрывая нос и рот рукой, осторожно выглянула из-за бочка. В нескольких десятках шагов от них стояли трое высоких покрытых панцирями, как у черепах, монстра, в области шеи было видно их черную сморщенную кожа. Длинные когтистые лапы нелюдей держали на изготове стальные изогнутые кинжалы, хотя за черепашьими спинами висели еще и автоматы. На головах нелюдей-монстров красовались завязанные платки, из-под которых подрагивали острые большие уши. Оттопыренные губы монстров шевелились, обнажая клыки, они чуть слышно переговаривали, обводя местность желтыми узкими глазами. Вдруг один из них обернулся к мусорным бочкам. Лаура быстро присела и посильнее закуталась в серый плащ. Патруль смолк, монстр зорко вглядывался в бочки, потом громко вдохнул воздух крупным обезьяним носом и тут же грозно рыкнул, ткнув остальным рукой в сторону прятавшихся за бочками путников. Лаура слышала, как зашуршали мелкие камушки под когтистыми лапами монстров. Нелюди шли к ним. Девушка собралась, покрепче прижав к себе трость с разбитым набалдашником. Немана, сидевшая рядом, вытащила из-за пояса прихваченный в землянке маленький ножичек.

– Тш-ш, – шипение Лихая заставило и без того напряженную Лауру вздрогнуть всем телом. Она обернулась к полулежащему на земле ангелу. Тот, стараясь не шевелиться, молча указал в противоположенную от них сторону. Лаура проследила за жестом. Оттуда, куда указывал Лихай, показались три человека. Двое мужчин и молодая женщина. Они вынырнули из темноты разрушенной многоэтажки и стояли, озираясь по сторонам. Шедшие к мусорным бочкам черные монстры остановились. Послышалась гортанная речь. После чего двое из черных направились к стоящей группе. Монстры приблизились к людям, и один взмахнул рукой, приказывая им стоять. Но те, казалось, и не пытались бежать, вот только мужчины встали перед девушкой, загородив её от черных. Монстры подошли ближе и начали что-то говорить. Слов было не разобрать, один из мужчин что-то резко ответил и вдруг сделал резкий выпад рукой. Черный громко зашипел, согнулся пополам, схватившись за живот, из-под обезображенных лап брызнула грязно-серая жижа. Второй монстр, тут же взвизгнув, кинулся на людей и сразу же был отброшен сильным ударом далеко в сторону. В этот же миг раненый черный взвыл, поднялся и с жутким воем снова кинулся к своим обидчикам. На помощь ему спешил уже и третий монстр, но по пути остановился и обернулся к мусорным бочкам.

Лаура стояла во весь рост, крепко сжимая в руках трость. Ей хватило всего одного взмаха крыльев, чтобы оказаться рядом и нанести сокрушительный удар. Монстр пошатнулся, однако устоял на ногах, в его глазах вспыхнул злой огонек, оскалил пасть – и не решился напасть: от мусорных бачков к нему бежали Лихай, Немана и Смит. Монстр сделал шаг назад и издал гортанный вой. В воздухе мелькнуло тонкое лезвие маленького ножичка. Вой перешел в хрип, черный поперхнулся, из горла хлынула жижа – Немана лишь посторонилась равнодушно, монстр несколько раз содрогнулся и упал на землю. Тогда Немана, нагнувшись, вытащила клинок из его горла, медленно вытерла ножик о черную кожу монстра и оглянулась на последнего нелюдя. Издав резкий свистящий звук, последний черный бросился бежать, дергая себя за бок, пока в его лапах не оказался небольшой горн. Раздался громкий трубящий звук, и тут же в ответ издалека ответил похожий. Девушка, стоящая за мужчинами, призывно вскрикнула и бросилась в ближайшую подворотню, за ней бросился и один из мужчин. Второй же, оказавшийся при близком рассмотрении молодым парнем, быстро махнул Лауре рукой и побежал за друзьями. Лаура и путники бросились следом.

Они стремительно передвигались узкими дорожками между обрушившихся домов. Показывавший впереди дорогу парень то нырял в тонкие щели подворотен, то выскакивал в безлюдные широкие дворы. Он остановился у одной из бывших многоэтажек, приоткрыл кривую покосившуюся дверь подвала и исчез в открывшемся за ней темном проеме. Лаура быстро скользнула следом. Ступени вели вниз, и чем ниже они спускались, тем непроглядней становилось. Несколько раз Лаура поскальзывалась, неудачно наступив на самый край очередной ступени, но её подхватывала крепкая рука идущего позади Лихая.
Они спускались, пока не увидели свет. Ступени внезапно окончились. Силуэт парня стоял в пятне света, и Лаура направилась к нему. По мере приближения свет становился ярче, пока она не поняла, что они находятся в центре полукруглой площадки, из которой в несколько сторон отходили невысокие узкие коридоры. Саму площадку освещала яркая лампочка. Парень указал на самый крайний справа коридор и сам направился к нему.

Коридор был узок, идти можно было только по одному. Головы идущих касались потолка, с которого свисали и, вытянувшись, падали холодные капли. Лаура крепко прижила к себе крылья, чтобы можно было двигаться по узкому проходу. Лихаю приходилось совсем туго: он шел неестественно вжав голову в плечи, чуть пригнувшись и сжимая в руках подол плаща. К счастью, идти в таком положении пришлось недолго. Они внезапно вышли в гудящую голосами комнату. Лаура пораженно остановилась, оказавшись в ней. В довольно обширном квадратном помещении с невысоким потолком находилось несколько столов, стулья и газовая плита. За столами сидели люди. Живые люди. Все они разом обернулись на прибывших. Из-за стола в темном, самом дальнем углу, послышалось ворчание, высокая тень поднялась, и навстречу путникам вышел нахмуренный бородатый мужик, держащий в руках двустволку.
– Кто это? – хрипнул он приведшему их молодому человеку.
– Они помогли нам убить двоих черных, – ответил тот бородачу.
– Ты видел их глаза? – недоверчиво хмыкнул мужик, – ты уверен, что они не из парящих?
Парень немного смутился и бросил косой взгляд на стоящих у самого входа Лауру и путников.
– Вон тот что-то слишком высок и крепок для человека, – бородач кивнул на Лихая.– Да и насколько мне видно, глаза его сверкают синевой из-под накидки.
Громко щелкнул затвор ружья:
– Кого ты привел к нам, Макс? – громко взревел мужик.
– Стойте! – Лаура вскинула руку.
Мужик остановился, голос девушки не походил на певучий голос парящих.
– Стойте, мы не хотим зла.
– Снимите капюшоны, покажите ваши глаза, – громко приказал бородач.
Девушка, немного помедлив, стянула серую ткань с головы. Волосы мягкой волной рассыпались по плечам.
– Мы не со злом, – снова произнесла Лаура и слегка махнула головой, приказывая остальным путникам снять капюшоны.
– И все же мне не дают покоя ваши глаза, слишком схожи вы с парящими. Разве что вон та, – он жестом ткнул в Неману, – вроде, как и человек. Хотя, и у неё я не замечаю белка, – он пригляделся. – Да и что за чудный разрез глаз! Вы китаянка?
Немана бросила непонимающий взгляд на бородатого мужчину и гордо вскинула подбородок.
– Я – маритка.
– Кто? – подозрительно переспросил бородач. – Я давно живу на этой земле, но что-то о такой народности не слышал.
Немана уже было приоткрыла рот, чтобы указать этому безродному по её мнению человеку его место и открыто заявить, что их, маритов, даже ангелы чтят. Но в этот момент Лаура вскинула ладонь, приказывая ей замолчать.

Чуть преклонив голову, девушка громко произнесла.
– Меня зовут Лаура, я из высшего сословия ангелов. Это, – она указала на самого высокого спутника, – ангел Лихай, он из служащих-хранителей, так же, как и Хари, – Лаура указала на девушку, робко стоявшую позади всех. Последним Лаура представила Смита. – Это капитан галактического крейсера «Ковчег», Смит Навир, свят. Мы просим ночлега и не желаем зла. Мы пришли с планеты Стакора, которая является единым миром всех ангелов вселенной, чтобы спасти своих друзей, находящихся в заточении у верховного дракона.
Мужчина опустил ружье, провел по бороде крупной волосатой ладонью.
– Ангелы? – в его голосе все еще слышалось недоверие. – До меня доходили слухи, что за несколько часов до появления парящих некоторые видели ангелов божьих, я думал, это выдумки. Знаете, со страху всякое чудилось народу. Хотя и парящие тоже вроде как настоящими поначалу не казались, пока огненные моря на нас не опрокинули, – задумчиво произнес он. – Как вы можете доказать, что вы те, кто вы есть?
Лаура одним движением скинула плащ. За спиной показались белые перья, она приподняла крылья вверх и чуть развела их в стороны.
– Это будет для тебя доказательством?
Бородач окаменел, ружье в его руках дрогнуло. Он до последнего аргумента сомневался в словах Лауры.
– Матерь Божья! – тихо присвистнул он.
Остальные находящиеся в комнате люди кто привстал, чтобы лучше разглядеть Лауру, кто начал тянуть руки, пытаясь прикоснуться к крыльям девушки. Лихай сделал шаг и закрыл её собой.
– Не тронь! – громко и грозно провозгласил он. По всему помещению прошелся ропот. Парень, приведший путников, стоял, зачарованно рассматривая Лауру.
Бородач быстро пришел в себя и, неумело отвесив поклон, постарался улыбнуться:
– Проходите, проходите. Вы пришли – значит, мы еще не забыты. Я так и знал, не может Господь забыть о нас.
Лаура покосилась на бородача.
– Проходите, садитесь, – тот явно старался угодить небесным посланникам. Лаура и ее спутники под общие восторженные взгляды прошли и расположились за одиноким, в самом дальнем углу комнату, столом.
– Значит, вы нас спасете?
Лаура покосилась на мужчину.
– Мы пришли не спасать оставшихся, – негромко произнесла она, – мы пришли вывезти своих.
Бородач чуть отодвинувшись от стола и с минуту зорко вглядывался в лицо ангела.
– Ну да, ну да… – наконец, хрипло протянул он, – за своими…
И поднял руку.
– Эльза, Эльза! – громко крикнул он.
У стола появилась маленькая пухлая женщина в застиранной юбке и цветастой кофте, открывающей своим глубоким декольте грудь.
– Эльза, принеси нам пиво, и водки не забудь. Ангелы, наверное, устали?
Он хлопнул женщину по бедрам и неприятно осклабился.
– Значит, вы пришли спасти своих?
Лаура кивнула. Лихай с Неманой сосредоточенно осматривались.
– У вас есть навыки борьбы с парящими? Вы знаете, как с ними справиться? У вас есть оружие против них? Вы не одни пришли, с армией? – вопросы посыпались из бородача, словно из бездонной кружки.
Лаура отрицательно покачала головой:
– Нет, мы пришли одни. Мы считали, что все люди погибли.
– А почему вы решили, что ваши друзья живы, если остальные погибли?
Лаура обратилась за поддержкой к Лихаю, но тот так же бессильно покачал головой. Его движение уловил бородач и, скупо ухмыльнувшись, с хлопком опустил руки на стол.
– Короче так, – тихо, почти шепотом произнес он, – если вы думаете, что ваши друзья живы, то, возможно, оно и так. Вот только кем бы вы там не были, я вижу, что методов борьбы с парящими у вас немногим больше наших. А следственно, помощь вам не лишняя, – внимательно слушавший его Лихай нахмурился. – У нас есть радио, мы постоянно прослушиваем их переговоры. Со вчерашнего вечера в городе объявлено чрезвычайное положение для войск нелюдей. Черные и волки-люди патрулируют улицы. Я так понимаю, что они ждут вас. За последние дни те, кто остался в живых, создали тайные группы. Мы устраиваем набеги на базы с оружием и пропитанием, если удается, убиваем нежить. Кое-кто из моей команды знает подходы к дворцу. Знаем мы и то, где находиться верховная парящая. Наша помощь могла бы пригодиться вам.
– А взамен? – сложив руки на груди, поинтересовалась Лаура.
– Взамен? Взамен вы спасете и нас. Заберете вместе со своими. Куда вы собираетесь потом? На небеса? На свою планету? Пусть хоть на небеса, хоть на другую планету. Хоть куда, но подальше от этого ада.
Лаура посмотрела на Неману и Лихая, те сидели, насупив брови и не сводя с друг друга глаз, как если бы мысленно переговариваясь.
– Нам нужна помощь, – вдруг неожиданно для Лауры кивнул Лихай, – но только ты и может еще двое из твоей команды. Больше никого. И это должны быть проверенные люди.
Бородач расплылся в улыбке.
– Заметано, кэп. Я и еще двое со мной, самые проверенные и толковые ребята. Эй, Эльза, ты что, сдохла там вместе с пивом? Шевели задом, у гостей уже глотки пересохли, пока ты доковыляешь, старая корова. Кстати, меня зовут Евгений, но для всех я Борода или седой Джо. Можете меня так и называть.

На стол, стукнув и расплескивая белую пену, встали кружки с пивом. Рядом опустилась покрытая влажными каплями бутылка водки, на которой гордо значилось «Народная».
Лаура отказалась от водки, но с удовольствием хлебнула прохладного пива и прикрыла глаза. Возможно, все же получится найти и спасти Пауля и остальных стражей. Возможно, получится найти и девочку Кару. Лаура сделала еще глоток и горько усмехнулась, не поднимая глаз. Даже если получиться их найти, то как они вернутся? И это опрометчивое обещания спасения Бороде… Они-то – ангелы, в худшем случае их энергия просто разнесется по всем просторам галактики, а вот они… что станет с Бородой и его людьми? Перед взором снова встали лежащие на обочине и у бункера черные тела и мрачные серые стонущие тени. Лаура сглотнула и посмотрела на пьющего пиво мужчину. Он с удовольствием опрокинул в себя рюмку, потом сделал большой глоток пива, крякнул, занюхал рукавом, откинулся на стул и начал рассказывать Лихаю, как они выживали все эти дни. Лаура слушала в пол-уха, уловив только то, что они не единственные выжившие. В городе находились и другие бригады живых людей. В основном они прятались в старых овощных базах и еще советских подземных хранилищах. Потом Борода рассказывал, как появились парящие из темных туч, накрывших город. Он рассказывал, как горели дома, и как улицы исчезали в пламени пожарищ. Он говорил, как люди бежали в горы, но и там их настигали черные крылья и вездесущий огонь. Кто-то так и остался в городе. Шанса выбраться за его пределы уже через двадцать минут после нападения не было. Над городом витали парящие. Под звуки взволнованного воспоминаниями голоса Бороды перед мысленным взором Лауры замелькали темные силуэты, то взмывающие вверх, то камнем падающие вниз. Земля взбухала буграми от нестерпимого жара и взрывалась сотнями пожаров. Темные тени парящих скользили в ярких отсветах пламени. Они проносились сквозь нестерпимый жар и исчезали в нем, словно фениксы в огне. Языки пламени лизали озаренное кровавыми облаками небо. Лаура дрожала от ужаса и страха перед этим огнем, перед черными тенями, скользящими в багряном небе. Уже она сама прижималась ближе и ближе к земле, пытаясь спрятаться, и видела, как из почвы поднимались черные сожженные беспощадным огнем тела. Они тянули к ней свои почерневшие обугленные кости, лишенные всякого мяса. Черные кости черепа скалили страшные искаженные рты и стонали, стараясь дотронуться до неё. Лаура страшилась их прикосновения и чувствовала непостижимую вину за то, что с ними случилось.

– Я не виновата, это не я сделала! – исступленно и не слыша собственного голоса, закричала она им. Они не слышали её. Они приближались. Она отступала назад, шаг за шагом, пока не ощутила, что позади обрыв, и отступать дальше некуда – позади чернела бездонная пропасть. Ветер завывал в её глубинах. Лаура не видела дна пропасти, она ничего в ней не видела, только черноту у самых ног и ощутимый всей кожей исходящий из пропасти леденящий холод. А к спине уже прикасались черные кости. Лаура дернулась всем телом, сделала сильный взмах крыльями и шагнула в черноту. И тут же почувствовала, как её охватывает безумная волна ужаса. Она пыталась взмахнуть ставшими тяжелыми, словно облитыми свинцом, крыльями. Но она не летела, она падала, увязала в черноте, затягиваемая черной бездной. А вверху, в красно-сером небе, отражающим зарево пожарищ, мелькали черные крылья огромных ящеров. И тяжелые стоны неслись вслед падающей девушке.

[Sheron]

18

Лаура вскрикнула и открыла глаза. В ушах продолжал стоять стон. Было темно. У неё затекла шея, и неприятно покалывали затекшие руки. Лаура встряхнула волосами, прогоняя остатки тяжелого сна. Стон не уходил. Тогда Лаура нащупала лежавший рядом посох и провела над ним ладонью. Разлился неясный свет. Девушка окинула взглядом место, в котором она находилась. Это была та же комната, где они сидели с Бородой. Только теперь в ней было темно. Но в свете посоха можно было разглядеть силуэты спящих прямо за столами людей. Рядом, сидя, так же, как и минуту назад Лаура, скрестив руки на столе и положив на них голову, спала Немана. Девушка тяжело дышала и шептала что-то. Напротив неё дремала Хари, откинувшись на высокую спинку стула. Скорее всего где-то рядом должны быть и Лихай со Смитом. Лаура подняла посох повыше и оглянулась. Ни ангела-верзилы, ни капитана межгалактического крейсера «Ковчег» видно не было. Лаура протянула руку и осторожно притронулась к плечу Неманы. Та не проснулась, лишь плечи её задрожали, и послышался чуть слышный плач. Лаура уже сильнее тряхнула девушку, та снова всхлипнула, но голову подняла. Почти минуту девушка, не мигая, смотрела на Лауру, продолжая всхлипывать, потом, придя в себя, судорожно выдохнула и начала поспешно вытирать рукавом глаза.
– Тебе тоже приснился кошмар? – тихо спросила Лаура.
Девушка кивнула:
– Я видела пропасть. И людей…вернее, уже не людей, а трупы. Они были…– девушка сглотнула, вспоминая ходячих обгоревших мертвецов, – я видела, как вы шагнули в пропасть, и чернота поднялась из неё и потянула вас вниз. Я видела, как вы… как вы увязали во тьме пропасти. И драконы… их было так много, а вы проваливались все глубже в черное болото, и я… – она снова всхлипнула, – вы пропадали, а я ничего не могла сделать. Я ничего уже не могла сделать. Я стояла среди мертвых. И я сама уже была одной из них... я умерла… я погибла, я сгорела в огне ящеров.

Лаура почувствовала, как по спине прокатилась холодная волна липкого страха, ангел покосилась на Хари. Та ровно дышала, вероятно, ей ничего не снилось… Ну да, обычно ангелам не снятся сны. Лаура обратилась к маритке:
– Это только кошмар, Немана.
Лаура снова окинула взглядом комнату, пытаясь разглядеть в полутьме Смита и Лихая.
– А где остальные? – поинтересовалась она у Неманы.
Та лишь пожала плечами, но ответ прозвучал все же неожиданно рядом:
– На дороге много патрулей и стражи хватает из черных, – над ухом Лауры зашептал седой Джо. – Если выйдем прямо сейчас, то можно будет обойти несколько караулов подворотнями. Там можно в полуразрушенных домах спрятаться, – он тихо кашлянул, – днем патрулей меньше не станет, но ночь может стать нам подручной, так что буди своих девок, а я пойду своих ребят подниму.
И тут же напротив сели бодрые Смит и Лихай.
– Где вы были? – зло прошипела Лаура.
– Выходили на разведку. Этот Джо действительно неплохо знает город. И он прав – идти лучше прямо сейчас.
Лаура слегка толкнула спящую Хари. Та сморщила нос и открыла глаза.
– Не стоит так грубо. Я и так слышу, вы же шумите, как полк святой у обители. Всех разбудили.
Действительно, почти все находящиеся в комнате, приподняли головы со столов и смотрели на ангелов чуть затянутыми то ли пьяной, то ли сонной пеленой глазами. Где- то в углу громкое икнули, и Лаура поморщилась.
– Пойдемте, – махнула она рукой, встала и направилась из комнаты, – у выхода подождем, меня мутит здесь.

Свежим воздух вне подвала назвать было нельзя. Запах гари все еще витал вокруг, но все ж это было лучше, чем амбре тухлого перегара и свежей блевотины. Оттолкнув Лауру в сторону, следом на улицу выскочила презрительно морщившая нос Хари и без раздумья шагнула вперед.
– Подождать остальных не хочешь? Или ты знаешь дорогу? – холодно поинтересовалась Лаура.
Хари бросила в её сторону косой взгляд:
– А что здесь думать. Мы пришли оттуда, – она ткнула длинным пальцем в сторону, откуда они пришли к подвалу, – значит, идти нам туда, – девушка уверенно указала в противоположенную сторону. В ответ ей тут же раздалось веселое фырканье вышедшей из подвала Неманы. Хари нахмурилась
– Да будет тебе известно, Немана, дочь ветров и прерии, что ангелы всегда и везде могут найти нужную дорогу.
– Ага, – почти смеясь, согласилась девушка, – я это еще в ущелье поняла.
Лицо Хари покрылось бурыми пятнами:
– Там в ущелья я спасла твою гнилую плоть, маритка.
Немана перестала смеяться, её лицо исказила кривая усмешка. Начавшееся разногласие, грозившее перерасти в словесную баталию, прервал бесшумно подошедший сзади Борода.
– Все в сборе? – хмуро поинтересовался он. За его спиной стоял Макс, тот самый парень, который привел их к Седому Джо. И Эльза, кухарка, приносившая им пиво. Смит и Лихай так же были рядом.
– Значит, все в сборе, – Джо провел ладонью по бороде, – тогда идем, – и он скользнул вдоль дома. Путники переглянулись и следом за Бородой, крадучись, исчезли в темноте.
Последней, опасливо оглянувшейся по сторонам, потом всмотревшейся в полутьму, и будучи, видимо, удовлетворенной увиденным двинулась Эльза.

[Sheron]

19

На удивление центр города был не так разрушен, как на окраинах: даже зеленые насаждения и вековые деревья выглядели неповрежденными. Когда-то это был плотно населенный район, считавшийся одним из самых престижных, и рассвет путники встретили в развалинах одного из его некогда жилых блочных, многоэтажных домов. Угадывалось присутствие в прошлом нескольких вип-салонов в здании и супермаркета на первом этаже. На площадке этого самого супермаркета теперь и прятались путники. Иногда в щелях треснувших панелей мелькали черные тени парящих ящеров. Их чешуя переливалась бликами красных лучей солнца с серого пасмурного неба. Несколько раз Лаура наблюдала странные картины: выходящие из подворотен люди быстро направлялись в сторону небольших магазинчиков, расположившихся вдоль дороги. В магазинчиках было заметно движение, видимо, там продавали или раздавали продукты, – потому как выходящие из них люди несли в руках пакеты, очевидно, с продуктами питания. Иногда на улице к снующим людям подходили черные патрули, но, перекинувшись парой-тройкой слов со смертными, уходили прочь. На одном из стоящих напротив многоэтажном доме Лаура заметила группу работающих людей.
– Город восстанавливают, – спокойно пояснил, увидев её замешательство, Джо.
– Парящие разрешают?
Он передернул плечами:
– Поклоняйся верховной и все будет прекрасно. Живи себе, – он почесал затылок. – Днем здесь куда веселее, а вот ночью… Ну, да вы сами увидите.
Лаура еще раз осторожно заглянула в щель: люди входили и выходили из магазинчиков, стражи сновали по улице, строители восстанавливали дома – и откинулась к холодной стене. Рядом раздалось легкое шевеление, это Немана, сморенная сном, что-то шептала, сжимая в руках маленький складной ножичек.

Они выступили, как только зашло солнце. Людей на улице больше не было видно. Да и драконы не витали в небе. Лаура, озираясь, шла за Джо. Они миновали еще два квартала, когда Джо указал на небольшой, но почти целый дом, из старых сталинок.
– Сюда, – указал он на непрезентабельную дверь, ведущую в подвал и прикрытую густым кустарником.
– Что там? – подозрительно поинтересовалась Хари.
– Не что, а кто! Там тот, кто сможет провести нас прямо во дворец. Он знает потайной ход.
– Я думала, его знаешь ты, – холодно подметила Немана.
Борода покосился на девушку:
– Я сказал, что помогу вам. Я и помогаю.
Девушка недовольно хмыкнула, входя в низкую дверь. Помещение было чуть получше того, в котором они нашли седого Джо. Квадратная небольшая комната, по виду да и по запаху больше напоминающая кабак. За барной стойкой – высокая полка с хорошей коллекцией спиртного. Круглые столики и деревянные стульчики. За несколькими столами сидят хмурые люди и недоброжелательно глядят на путников, отставив высокие пивные бутылки в сторону.
Навстречу им поспешил маленький полный мужичек.
– Джо! Джо, зачем ты здесь? – быстро зашептал он, приблизившись к Бороде. – По городу ползут слухи, что у вас были ангелы. Он бросил настороженный взгляд за входящими следом за Джо путниками и тут же испуганно отступил назад, выпучив ставшие круглыми глаза.
– Господи, Джо, это они? Ты привел их сюда? Что ты наделал? Парящие уничтожат меня и мое заведение, а я только наладил с ними дела, – хрипящим голосом прошептал он.
– Да ладно тебе, гончий, – сделав большой шаг и встав рядом, хлопнул того по плечу Джо. От хлопка все полное тело толстяка вздрогнуло. – Эти ребята, возможно, последнее святое, что осталось на этой грешной земле. И им нужна помощь. Слышишь, гончий? Ангелам нужна твоя помощь! – Джо значительно поднял вверх указательный палец. – Скажи мне, друг, когда за всю твою дермовую жизнь на тебя сваливалась такая благодать?
– Благодать – это когда тебя никто не трогает и не лезет в жизнь и дела. Вот это для меня наивысшая благодать. А у меня нет-нет бывает и черные с ящерами заглядывают. Ты не представляешь, как меня бесят их мерзкие привычки и гнусные пристрастия. И эти приверженцы Владыки Парящей…– он покосился в сторону сидевших за столиками людей. – А теперь еще и вы. И ваши разговоры о благодати. Меня убьют из-за вас, и я стану как те…– он со страхом посмотрел куда-то за спины путников. – Я не хочу, как они, Джо…
– Да ладно! – Джо сгреб гончего в охапку и крепко прижав к себе еле слышно хрипнул. – Если не хочешь, чтобы тебя расчленили прямо здесь, не стоит привлекать к нам общее внимание и держать нас на входе. Поверь, то, что предлагают эти ребята, тебе понравится. Они те, кто, возможно, может стать твоим спасением. Они те, в кого твоя дурья башка до сих пор верила с сомнением. Со мной ангелы небесные! Наше с тобой спасение, – он еще раз хлопнул его по плечу и расплылся в дружеской улыбке.
– «Ангелы»? «Наше спасение»? – толстяк, шепнул так тихо, что Лаура еле расслышала его, – ангелы. Наше спасение! – его голос задрожал и стал еще тише, зато глаза заблестели и в них задрожали тонкие полоски слез.
– Ну, так ты дашь нам поесть? Мы будем рады доброму столу и холодной кружке пива, – Седой почесал бороду и снова хлопнул Гончего по плечу.
Толстяк уголком фартука смахнул накатившуюся слезу и тут же расплылся в самой теплой, насколько был способен, улыбке. Нелепо махнув рукой, Гончий указал путникам на пустовавший дальний столик в углу.
– Проходите, проходите, выпейте за здравие владыки парящих.
Джон кивнул:
– За здравие владыки парящих, – громко произнес он.
– За здравие владыки парящих! – поднялись с нескольких столов початые бутылки, и раздался одновременный звон стукающегося друг о друга стекла. Было насторожившиеся и косо посматривающие за пришедшими посетители расплылись в омерзительных улыбках и, тут же потеряв к путникам всякий интерес, отвернулись.
– Вот и чудесно, – тихо хмыкнул седой. После чего подхватил Лауру за локоть и поволок её к столику.
Уже через минуту на столе дымилась горячая яичница, крепкое кофе и несколько запотевших кружек с пивом.

Лаура с наслаждением вдохнула терпкий аромат кофе, на Стакоре, к слову сказать, кофе было большой редкостью.
– Договор у меня с парящими, – тихо, бегая глазками, пояснил присоединившийся к их столу через несколько минут гончий, – я вроде как присматриваю, докладываю, где что слышал, где что видел. За это они позволяют мне работать.
Лаура обеспокоенно посмотрела на Джо:
– Не беспокойся, крылатая дева, Гончий своих не сдает. Так ведь, Гончий? – он, ухмыляясь сквозь густую бороду, толкнул толстяка в бок. Тот, словно болванчик, закивал головой, ни капли не успокоив Лауру этим смешным испуганным жестом.
Немана же столь серьезно смотрела на человечка, будто пыталась пробуравить его взглядом. Тот под пытливым взором совсем сжался и беспрестанно елозил на стуле, как будто в том была сотня иголок.
– Так что вы желаете, премилая леди? – лебезящее поинтересовался он и покосился в сторону сидящих в зале. Те больше не обращали никакого внимания на вновь прибывших, громко разговаривали, сопровождая разговор громким неприятным смехом, и пили спиртное прямо из бутылок.
Лаура внутренне содрогнулась: не внушал доверия ей этот тип, и голосок его писклявый ей не нравился, а его бегающие глазки все больше настораживали. Но она все же ответила:
– Нам нужно попасть во дворец.
– Дворец… – искренне удивился Гончий, – зачем вам во дворец? Вы довольно милая леди и подруги ваши…– он покосился на не спускавшую с него глаз Неману и сильнее втянул голову в плечи… и остальные. К Владыке парящих никого не допускают. Только двух драконов я замечал, влетающих в сию обитель. Вокруг же дворца множество волоков и черных, да и ящеров немало. «Любой вошедший подвергнется жуткой смерти», – возгласил в первый же день глашатай. Никто и не пытался, – он помолчал и тут же добавил, – никто из людей. Зачем же вам так рисковать? – он снова помолчал, ожидая ответа. Но, Лаура, не отвечала, лишь пристально смотрела на Гончего. Тогда он вздохнул и тихо продолжил. – На территории дворца, сквозь решетку, я не раз замечал черных, как уголь, покрытых, словно те же ящеры, чешуей странных животных. Они похожи то ли на больших псов, то ли на больших волков, только челюсти у них огромные, словно крокодильи, и глаза что раскаленные угли. В первую ночь рыскали эти твари по улицам и сжирали любого человека, попавшегося им на глаза. После той ночи их не было видно нигде, кроме как за дворцовой оградой, но до сих пор люди содрогаются от страха, вспоминая ту первую ночь. Верховная парила над городом. Она говорила, и голос её лился ручейком сквозь бушующее море огня. Её было слышно во всех уголках города и пригородов. И голос её вселял страх и безверие в спасение. Она говорила, и все, кто её слышал, пали ниц. И вознесся Верховной владычице парящих молебен во здравие и величие. И сама она слушала его, паря над городом. А потом она рассказала об отвернувшихся от нас богах и о грехах наших, и слушали мы, и плакали, и просили спасения, но говорила Верховная, что спасение есть. И спасение то в вере в неё. Она говорила о величие своем, покрывающем все наши придуманные божества, коих нет и не было в помине. А те, что были, отвернулись от нас, так как погрязли мы в грехах своих. И лица наши были заплаканы, так как правду говорила парящая, и верили мы, и понимали, что все, что она говорит, истина. Сейчас же, видя тебя, я понимаю, что все слова её неправда. Не забыл нас бог! Он послал нам спасение. Божества и ангелы, и святые, несущие веру и свет в мир, – это не наш вымысел. Вы существуете. И вы пришли в это тяжелое время на землю, значит, вы не бросили нас, как говорила Верховная. Вы не забыли нас. И Великий Бог – он есть! – руки гончего дрожали, когда он говорил. Глаза смотрели прямо на Лауру. – Вы хотите убить Верховную? Вы убьете её? Убьете её и спасете нас?
Лаура вздохнула. Убивать Верховную парящую не входило в её планы, мало того, Лаура была уверена, что это ни ей, ни всей её команде не под силу.
– Не думаю, что у нас хватит сил убить её, – правдиво ответила она, – но я надеюсь спасти попавших к ней друзей.
Гончий сразу сник.
– Ваших друзей? – дрожащим голосом спросил он. Лаура видела, как сжались его пухлые ручки в столь же пухлые кулачки. Гончий понимал, что в разряд друзей Лауры он явно не входит, и наврядили когда-нибудь будет входить.

– Если вы не можете убить их, – холодно произнес он, – то и идти к ней не стоит. Только себя загубите, – он растянул губы в горьком оскале.
Лаура невольно сжалась. Сколько всего было в этой яркой мимике толстяка. Что сейчас происходит в его душе? Они живут под гнетом драконов, потеряв всякую веру в спасении и богов. И вдруг приходят ангелы. Появляется что-то светлое, говорящее о божественном происхождении, и о том, что они не одни. Что они не забыты, не заброшены. И в таких, как этот Гончий, начинает возрождаться вера в спасение, в святость, в то великое, что созидает, защищает и готово спасти их. И именно в тот момент, когда начинает возрождаться эта вера, она, Лаура, вдруг говорит, что её интересует только спасение её друзей. А как же великое всепрощение и любовь? Лаура готова кинуться на гибнущую планету ради спасения друзей и пальцем не пошевелит ради оставшихся на ней живых людей? Да разве такими были ангелы в пусть искаженном миром людском воображении? Разве так представлял себя их извращенный человеческим сознанием ум? Ангел- спаситель, ангел-хранитель, ангел-победитель зла – вот что видели в них встречающиеся выжившие люди и сидящий напротив гончий. А она только о своих друзьях толкует. И от драконов она не может их спасти. И вообще, в таком случае, является ли она в действительности тем самым божьим посланником, окруженным нимбом добра и святости, кои рисовала им если не вера так многовековая Библия? Все это отразилось на лице Гончего. И еще грусть и отчаяние появилось в его разом потускневших глазах. Лаура ощутила, как внутри неё поднялась горячая волна. Поднялась все выше и выше, пока не окатила мозг. И Лаура содрогнулась, осознав то, зачем она сейчас здесь. Все происходящие стало таким понятным, а действия осознанными. «Ничто не происходит просто так, – донеслись до неё из глубины памяти слова, некогда сказанные ей Предком, – у каждого есть свое предназначение. Свой путь. У каждого свои слова, у каждого свои дела».
Её предназначение быть здесь, путь привел её сюда, на эту планету. Лаура протянула и взяла в свои ладони липкие пальцы Гончего.
– Я не могу убить её, – тихо произнесла она, – но, если вы поможете, я постараюсь спасти тех, кто выжил. Я не оставлю вас, и я не брошу вас здесь. Помогите нам.

Она посмотрела в его подернутые сеточкой мелких морщинок глаза. Это было оно. То, что она и ожидала увидеть, то для чего она видимо здесь. У каждого свой путь: «Пойми, что тревожит тебя, Лаура, и попробуй найти и спасти тех, кому обещала. Но для начала реши для себя, что скрывается за твоим желанием. Благородство? Очистить саму себя в своих же глазах? Что себе или кому-то ты хочешь доказать, пытаясь спасти стража и незнакомую тебе девочку? Истинно ли то твое желание помочь?»
«Истинно», – безмолвно обращаясь к Предку, произнесла Лаура. Теперь она могла точно ответить на все его вопросы. Она должна была поверить в это, чтобы поверили в неё. И голос, обращенный в пустоту, был полон уверенности. Только так. Это их шанс. «Они нуждаются во мне. Они нуждаются в вере. А я и есть их вера».
Она смотрела в глаза Гончего и видела, как в них дрожит маленькая искорка, совсем крохотная. Та самая. Иска, которая является будущим огнем веры и возрождением надежды. Этот полный человечек не был святым, но он жил, вкладывая в свою мораль основные постулаты мирской человеческой жизни. Это не есть основные критерии их ангельского бытия. Но это помогает при проведении границ между благодатью и злом, между верующим и безверным. Гончий верил.
Хари, внимательно наблюдающая за Лаурой, откинулась на спинку стула, стараясь укрыться от взгляда Гончего, и покрутила пальцем у виска. Лихай и Смит мрачно переглянулись. Даже Джо слегка присвистнул и почесал седую голову. Элиза нахмурилась. И только молодой парнишка Макс, сотоварищ Джо, смотрел на всех непонимающе. «А что произошло только что? Что случилось?» – вопрошал его еще по-юношески чуть детский взгляд. Гончий поднялся.
– Нас много, – тихим, но твердым голосом произнес он. Его взгляд скользнул по остальным посетителям, не слышит ли кто. Те продолжали пить, не обращая никакого внимания на путников. Тогда он шепотом продолжил. – Нам просто было страшно, но теперь… теперь, когда вы с нами… Теперь мы знаем, что с нами сила Господня. С нами вера и ангелы рядом. Мы поможем. Мы пойдем за вами. Во спасение всех выживших и тех, кто погиб под огнем парящих и буйством нелюдей. За спасение их и наших душ мы пойдем за вами. Мы поможем.
Она кивнула:
– Нужно узнать как можно больше о верховной, охране дворца и о драконах, сколько их тут.
Гончий согласно кивал каждому её слову.
– Пауль – сильный генерал, он сможет выстроить стратегию. Нам нужно узнать, где они держат его и остальных стражей. Если мы сможем их вытащить, они будут нам сильным подспорьем. Кроме этого, нужно… – она говорила и говорила. Она говорила и чувствовала, что и сама начинает верить себе и своим словам. Так и нужно. Она продолжала говорить, потому что надежда нужна была не только выжившим людям. Говорила, потому что отступать все равно было некуда. Им не убраться с этой чертовой планеты, если этого не захочет верховная, а она не захочет. Потому что нет у Лауры Скрижали. Нет. И даже вытащив своих друзей из заточение, она не сможет вернуть их на Стакору. Им придется жить здесь, причем, возможно, долгое время. Существует только один шанс выбраться отсюда. Именно этот маленький шанс и толкнул её сейчас сделать безумный шаг, который приведет либо к смерти, либо к спасению. Но то, что в любом случае он лишит её всех ангельских полномочий, было более чем определенно.
«Да и к чертям, я никогда не чувствовала себя настоящим ангелом», – зло бросила она было возмутившейся в ней святости.

– Ты в своем ум? – донесся до неё дрожащий от возмущения голос Хари, – что ты задумала? Переворот? – хрипела она срывающимся голосом, когда Гончий отошел к барной стойке и начал там переговариваться с одним из посетителей. – Ты хоть понимаешь, что ты творишь и какие огромные обязательства навешиваешь на себя?
Лаура промолчала.
– Ты всех нас погубишь! Это даже неумно и выходит за все рамки нормальных разумных решений. За время нашего знакомства я не раз сомневалась в твоем умении думать. Но это…это не просто бездумный поступок – это дурь, идиотизм! Ты не имеешь права делать это!
Лаура чуть приподняла руку. Со стороны на неё косо смотрела угрюмая Немана. Из-под насупленных бровей пристально взирали золотистые мрачные глаза Лихая. Смит сидел, сложив руки на груди. Его взгляд в отличие от остальных ничего не выражал. Он не был ни мрачен, ни раздражен выходкой Лауры. Он просто сидел с задумчивым видом, поглаживая рукой седую бороду.
– Хари, ты умный и хороший ангел, но, поверь, это единственный способ действительно спасти их. Пепел разойдется в ближайшие дни. И если за это время на планете появятся истинно верующие и покаявшиеся люди, то Предок это узнает. Сюда вышлют святов, чтобы спасти их, ты понимаешь? Это единственный наш шанс спасти вас и их.
Хари, замерев, хлопнула длинными ресницами.
– Ты это сейчас придумала? – неожиданно спросила она.
Лаура угрюмо кивнула:
– Почти. Как только услышала этого бедолагу, Гончего. И им, и нам нужно одно – спасение.
Хари нервно хохотнула:
– Нам? Нам, да, нужно спасение. А что нужно тебе, Лаура? Ты всегда была странной и сейчас мне что-то подсказывает, что ты навряд ли, принимая это решение, думала о нас. Мало того, ты не думала, что с той же долей вероятности можешь загубить и их, и нас. Твой план – безумие, драконы, ящеры, парящие или как еще их назвать – это зло. А любое зло чувствует добро, так же, как мы всей кожей ощутили зло, едва придя на планету. Они начнут уничтожать всех, кто, по их мнению, несет свет, как только его почуют. И поверь, сила в этом случае будет на их стороне. Или ты думаешь, что горстка грешников, нежданно уверовавших в Бога, может быть опорой в борьбе против больших злых монстров? Нет, Лаура, нет. Целая планета не выстояла, а они и подавно. С тобой или без тебя им конец. И если ты начнешь распространять здесь веру и святость, то этот конец наступит намного быстрее, чем мог бы быть. Ты понимаешь это? Ты одним словом дала этим людям надежду на то, чего нет и не будет – на нереальное для них спасение. Ни один ангельский суд не оправдает твою ложь. Или ты решила, что это ты есть власть Предка и имеешь право распоряжаться чужими жизнями? Во благо или нет, Лаура, ты слишком далеко зашла. У тебя нет ни одного шанса. Ни у тебя, ни у этих грешников.
Лаура выпрямилась, вставая из-за стола.
– А что лучше, Хари? Сидеть и ждать? Осознавая, что ты не сделал ничего ни для их, ни для своего спасения. Если есть хоть один шанс вырваться отсюда и хоть кого-то спасти, я использую его, – холодно произнесла она.
Лицо Хари еще секунду назад полыхавшее багровыми пятнами от негодования стало бледным:
– Я не хочу развеяться по вселенной в огне этих тварей, – шепнула девушка.
– Не хочешь, значит, веди себя тише, – отпарировала Лаура и направилась к барной стойке.
Смит задумчиво почесал затылок. Лихай мрачно посмотрел сначала на бледную Хари, потом перевел взгляд на Неману. Девушка перехватила взгляд ангела и невесело улыбнулась:
– Я сразу предупреждала, что бы Лаура не решила, я пойду за ней, – мрачно сообщила она ангелу.
Тот кивнул и уставился в свою кружку с кофе.

[Sheron]

Кадарака Дхина

Черное небо, почти нет звезд. И Серо нет, уже часа два он кружит над городом в поисках Карима.
Кадарака сидела, вытянув белые ноги, которые хорошо было видно в раскрытую прорезь длинной, ниспускающейся до полу юбки. Красивые ноги, ровные и действительно белые, без единого волоска и неправильности, словно изваянные из белого мрамора.
Кадарака громко выдохнула и в очередной раз постаралась призвать к себе Карима. Он слышал, она чувствовала, слышал и не шел к ней. Кадарака нервничала. Что-то шло не так, не так, как она задумала. Он должен был прибыть сразу же, как только она призвала его. Прийти и привести с собой девушку ангела. Но он не шел. При этом Кадарака явно ощущала его внутреннею боль и сопротивление ей, что само по себе было удивительно. С чего бы ему, главнокомандующему её войсками на протяжении многих веков, начать сопротивляться её воле? Или он чувствует, что его место занято более молодым и перспективным противником? Или всего несколько десятков лет на Земле сломали его драконью натуру? Бред. Дракона в драконе никто вырвать или сломать не может. Это его суть, его нутро. Кадарака напрягалась и посылала Кариму все более убедительные призывы, стараясь сломать сопротивляющуюся ей волю. И воля Карима поддавалась, хотя и с трудом, выматывая и вытягивая из самой Кадараки силу и собственную власть над ним. Верховной приходилось прерываться, чтобы восстановить потерянную силу. После чего она снова закрывала глаза в немом призыве. Иногда ей казалось, что внутренняя нить связующая их вот-вот разорвется, и она потеряет Карима окончательно. В эти моменты Кадарака начинала метаться по залу, яростно скрежеща зубами, но через минуту крепче ухватившись за его волю, медленно начинала тянуть её к себе. К заходу солнца, когда верховная вымоталась и чувствовала себя уже полностью опустошенной, она внезапно ощутила, как напряглась дрожащая в её сознании тонкая нить воли Карима.

«Сорвется», – испугано мелькнуло в голове, и она схватилась за нить, выбрасывая последние силы и изумляясь его силе противостояния ей. Она тянула её несколько минут, когда поняла, что нить поддалась. Тонкая не видимая глазу нить несколько раз дернулась и вдруг стала увеличиваться в вялую, но толстую. Кадарака расслабленно опустилась на высокое кресло и снова в блаженстве вытянула белые ноги.
«Иди ко мне», – шепнула она сознанию Карима и услышала в ответ угрюмое согласие. Кадарака засмеялась. Нить извивалась и стучала в мозг, но уже не могла сопротивляться ей. Он будет у неё менее чем через полчаса, она уже даже слышала шелестящий звук его крыльев. Её смех, радостный и будоражащий, гулко разлетелся по залу, проскользнул в коридор и нервно ударился о двери некогда президентского кабинета. Дверь хлопнула, колыхнулись тяжелые портьеры зала советов, испугано метнулся вверх и зазвенел хрусталиками огромной люстры нечаянно влетевший сквозняк.
«Иди ко мне», – прошептала Кадарака, ощущая приятную истому, охватившую тело от ощущения её очередной победы. Она сильнейшая и никто не сможет сопротивляться ей. Сомнения, мучавшие её все это время по поводу его сопротивления, враз отступили, уступив место бьющемуся в крови довольству.
– Я смотрю, ты довольна, – голос Серо показался ей ревнивым. Она обернулась. Парящий смотрел на неё красновато-карими глазами, облокотившись о косяк большой двустворной двери.
– О да, – растянуто простонала Кадарака, – скоро он будет здесь.
Серо нахмурился, но тут же усмехнулся, и его лицо приобрело безразличный вид.
– Она тоже здесь, – уже без всякой интонации в голосе произнес он.
– Вот и прекрасно, – расплылась в улыбке Верховная. – Все в сборе. Я сломаю её волю и получу то, что мне нужно.
Глаза Серо блеснули в полутьме зала, он улыбнулся и направился к Кадараке.
– Не стоит Серо, – она подтянула под себя ноги. – Я не хочу, я устала сегодня. Уходи. Ты знаешь, где она? Вот лети, выясни и следи.
– За ней уже и без меня следят, – зло буркнул Серо, отворачиваясь от Кадараки. Его окутал легкий синий туман, и тут же из тумана вынырнул покрытый иссиня-черной чешуей огромный дракон.
– Оставь меня! – Кадарака сверкнула на дракона ставшими огненными глазами.
Серо бросил на неё испытывающий взгляд, взмахнул крыльями, скользнул в дыру полуразрушенного купола и пропал.

Карим

Высокий мужчина и черная, словно наступающая ночь, большая кошка стояли у края обрыва.
Мужчина мрачно смотрел вниз. Обрыв был глубок. В сгущавшейся темноте не было видно дна, только стучали скинутые носком его ноги, падающие вниз камешки. Сзади, широко раздувая бока, сидела кошка, не сводя желтых глаз с темного силуэта мужчины. Она устала и тяжело дышала. Он долго летел, она долго бежала следом за ним. Она не хотела следовать за ним, но не могла не сдержать данное самому великому властителю вселенной обещание. Когда-то, очень давно, ей поручили идти за ним, хранить его. Кто ж тогда знал, что вот так получится? Теперь она, связанная с тем давно взятым на себя обязательством, тенью бежала следом.
Кошка вздохнула. Вся её натура стремилась к той, с кем рядом она прожила жизнь, к той, кто воспитал её с детства, с того момента, когда она была еще котенком, одиноким и несчастным. Самора тоскливо оглянулась назад, где в серой дымке был виден полуразрушенный город. Именно там, по её разумению, находилась Лаура. Почему она считала, что её хозяйка в городе? Самора и сама точно не смогла бы дать ответа, но её животное чутье подсказывало, хозяйка там.
– Что тебе нужно? Зачем ты преследуешь меня? – прервал её мысли глухой голос Карима.
Самора повернула морду к мужчине. Что она могла ему сказать? На вряд ли бы он понял. Вот Немана, она бы поняла и передала бы ему то, что могла рассказать им всем Самора. Немана – дочь маритских прерий и как никто умела понимать язык большинства животных. Слишком поздно поняла Самора происходящее. Слишком поздно, чтобы было время все объяснить маритке, чтобы та смогла рассказать об этом остальным. Хотя, нет, остальных это не касалось, нужно было все объяснить только её хозяйке, Лауре. Это было необходимо, это было очень важно. И помочь в этом могла только Немана. Карим же не разберется в её мяуканьи, а позже он уже и сам всё поймет. Самора медленно улеглась на каменистую почву. Её уши слегка подрагивали, слушая каждое движение мужчины.

– Что тебе нужно от меня, Самора? Зачем ты бежишь за мной?
Самора фыркнула: «Зачем задавать вопросы? Все равно не поймешь ответы».
Он, наконец, обернулся к кошке, но тут же сжал голову руками и болезненно застонал. Самора видела, что Кариму больно, но помочь ему она не могла. Не в её силах было помочь, и она лишь сочувственно мурлыкнула.
Карим упал на колени, все так же сжимая голову руками, словно пытаясь раздавить черепную коробку и избавиться таким способом от мучавшей его боли. Он стоял так очень долго. Медленно опускавшееся за горизонт солнце полностью скрылось, вышла туманная луна, а он все стоял на коленях и что-то шептал, изредка вскрикивая. Его речь была странной и непонятной для Саморы, правда, иногда чудилось, что некоторые слова уже были ею слышимы. Были в тех словах и знакомый акцент, и уже знакомая ей интонация. Она прикрыла веки, вслушиваясь в его говор. Она припоминала такие же высказывания на точно таком же замысловатом старинном языке, и перед её мысленным взором встал тот, кому эти высказывания принадлежали. Он как будто смотрел на них со стороны и печально качал головой, прицыкивая языком.
«Так и должно всё происходить?» – молчаливо задала ему вопрос Самора. Стоявший перед её взором призрачный силуэт вздохнул очень глубоко, кошка даже ощутила, как от вздоха по её шкуре пронесся легких ветерок.
«Ну да, ну да, наверное, так и должно все происходить, он ведь все ж…».
Карим поднял на Самору глаза, несчастные, полные муки и страдания.
– Я не хочу, – громко закричал он, обращаясь к кошке.
Силуэт, в её прикрытых зрачках, вздрогнул и пропал.

Самора вздохнула и открыла глаза. Чем она могла помочь? Она даже не знала, должно ли быть все именно вот так. Но все же поднялась и подошла прямо к Кариму. Она положила голову ему на плечо, совсем как раньше она клала её на плечо Лауре. И Карим, будто Лаура, обнял её обеими руками, прижавшись к черной шкуре трясущимся телом. Самора ощущала, как дрожал этот сильный с виду мужчина, она сочувственно лизнула его перекошенное внутренней болью лицо. Он вздрогнул, на секунду успокоился и тут же снова затрясся в ознобе. Из глаз Карима побежали тонкие ручейки слез. Они бежали по щекам и падали на черную шкуру большой кошки, которая от соприкосновения с ними вздрагивала и передергивалась. Его слезы были горячими, но кошка не отходила. Она терпеливо и бережно слизывала их с его горящего лица, обжигая язык и небо.
– Останови это.
«Я не могу», – тоскливо, зная, что он не поймет её слов, мурлыкнула Самора.
– Я не могу больше сопротивляться этому. Я не могу.
Руки Карима порывисто оттолкнули кошку, та обиженно фыркнула и тут же увидела, как начали набухать и лопаться мышцы его тела. Зрачки Карима, еще глядящие на Самору, полыхнули карей пронзительной тоской и тут же стали огненно-красными. Всё тело мужчины пошло крупными волнами, будто его кто-то выкручивал или сжимал и разжимал сидевшую в нем спираль. Он захрипел. И вдруг согнулся, и застыл в неудобной согбенной позе. Наверное, так выглядят древние старики, прогнутые временем.
– Мяу!– утробно выдавила Самора.
Карим резко вскинул на неё глаза, в них промелькнула злоба. Из его рта вырвалось что-то уж совсем непонятное Саморе, скорее похожее на завывание горного ветра. В тот же момент от земли поднялся густой синий туман и окутал скрючившегося мужчину плотной пеленой. Но уже через секунду туман прорезали перепончатые крылья, послышался свист – и огромный блестящий чешуёй дракон вырвался из синей пелены в темное небо и воспарил в сторону города. Самора тяжело вздохнула, провожая взглядом удаляющегося дракона, а потом усталой черной тенью заскользила следом.

[Sheron]

20

Ближе к обеду в маленьком кабаке напротив дворца сидело с два десятка мужчин. Они вполголоса переговаривались недолго, после чего пятеро встали и вышли из заведения.
– Отныне двери заведения закрыты для чужих. Теперь это будет наш штаб, –довольно сообщил Гончий Лауре, перешедшей вместе с остальными путниками в небольшою скрытую от глаз комнатку, находящуюся в узком проходе за барной стойкой. – Итак, мы сформировали два отряда, думаю, через пару часов мы сможем узнать, где находятся ваши друзья.
Лаура кивнула. Ей казалось, что в небольшом помещении, в котором с трудом разместилась их небольшая компания, с каждой минутой всё сильнее сгущается воздух. У неё кружилась голова, и слова Гончего долетали словно издалека. Хотя Лаура сидела безмолвно и недвижно, всё в ней бурлило и кричало. Она приняла серьезное решение и сейчас изо всех сил старалась не думать о том, что произойдет в случае неудачи. Хотя сама вера в удачу в ней заметно колебалась и упорно вырисовывала в голове страшные картины их гибели. «Кем ты возомнила себя?» – молотом стучали в голове праведные упреки Хари. Лаура поежилась и оглянулась на девушку-ангела. Та расположилась на полу, прижав к себе ноги и задумчиво рассматривая стену напротив себя. Лаура скользнула взглядом по остальным. «Это твое, а значит – правильное решение», – рассеянно улыбнулся ей Смит. Она делала то, что когда то попытался сделать он, чем только закончится её дело?

Немана и Лихай сидели на небольшой лавочке стоящей у стены. Взгляд маритки ничего не выражал, кроме готовности к исполнению своих обязательств, что было обычно для Неманы, потому что мариты были воинами, и любое сражение они воспринимали за честь, а отвагу, доблесть и преданность – за величайшие из созидательных чувств. Мало того, Лаура была уверена, что Немана полностью поддерживает её решение. Дать бой, пусть в сотни раз превосходящему по силе и ресурсам противнику, это было совсем по-маритски. В глазах Неманы уже горел огонь войны, и маритке не нужно было настраиваться. К тому же она не просто собиралась воевать – спасать остатки погибающей цивилизации и Пауля. Мысли о Пауле выдавали девушку, у неё внезапно краснели щеки и вздрагивали маленькие совсем не военные ладошки. И лишь Лихай смотрел на всех строго и недоверчиво. Он молчал. Все молчали. И это молчание было страшным. Говорил только Гончий. Хари мерно раскачивалась. Смит одобряюще улыбался. Лихай насуплено смотрел на Гончего. Немана смотрела куда-то сквозь Лауру, то вздрагивая, то краснея от собственных мыслей. Взор Лауры перепрыгивал с одного на другого, и чем пристальнее она всматривалась в лица друзей, тем страшнее ей становилось. В их лицах было много переживании, много дум, эмоций, но ни у одного из них на лице не было и доли веры в их спасение.

Солнце медленно садилось, освещая горизонт и небольшое помещение кабака красными прощальными лучами. Лаура смотрела на огненный закат, ощущая, как тревога, не отпускавшая её все последнее время, полностью уступила время страху. Обычному человеческому женскому страху. Что же она начала делать? В ожидании Лаура несколько раз выходила в общую залу. Девушка ловила на себе косые взгляды сидящих за столиками людей. Тех самых людей, которые вызвались идти за ней. Которых привел Гончий, перед тем повесил крупную вывеску «Закрыто» и плотно закрыл изнутри двери кабака. За столиками чувствовалось напряжение. Они тоже чувствуют её нерешимость и страх? Лауре хотелось закрыть глаза и внезапно оказаться подальше отсюда, от этого маленького кабака, от этого города, этой планеты и забыть все свои обещания и этих людей. Ничего нет, и не было. И ничего не будет.
– Мои люди вернулись, – голос Гончего пробудил ее от угрюмых мыслей.
Несколько крупных мужчин стояли в маленькой комнате, полностью заняв все имевшейся в ней свободное место. Среди них был Гончий. Лицо его, необычайно бледное и напряженное, глаза, как будто впавшие в потемневшие десницы, да и само лицо, как будто похудевшее, – все перечеркивало созданный до этого образ растерянного толстячка с бегающими глазами. Сейчас перед ангелами стоял пожилой мужчина с блеклой маской глубокой скорби на лице.
– Что? – сипло от волнения спросила Лаура.
Он переступил с ноги на ногу и кивнул высокому стоящему прямо перед Лаурой мужчине.
– Им почти ничего не удалось узнать, – тихо произнес тот, – стражи вокруг резиденции слишком много.
Лаура прикрыла глаза.
– У нас мало времени, – тихо произнесла она, подумав, – как только верховная ощутит веру, она начнет истреблять. Нужно попробовать еще раз. Мы должны узнать.
– Кто это «мы»? – в тот же момент вскрикнула, поднимаясь с пола, Хари, – тебе же сказали, – там полно стражи. Если уж эти не смогли узнать…
Мужчины потупили глаза.
– Мы узнали, что могли. Узники содержатся во дворце, вероятно, в подвале…
– Лаура, это самоубийство! Ты не шпионка, да и я тоже. Если нас поймают, нам верная смерть. Твое решение абсурдно. Подумай, ты подставишь не только нас, но и их. Ты не имеешь права так рисковать чужими душами.
– Ты права, Хари, – кивнула Лаура, – вот сейчас ты права. Я не имею права так рисковать. Никто из находящихся здесь не должен пострадать от моих решений.
Она обратилась к Гончему:
– Если я не вернусь к полуночи, пусть все расходятся. Никто не должен пострадать.
– Вы хотите попасть во дворец? Это невозможно: слишком много стражи, – еще раз повторил Гончий.
Хари смерила Лауру с ног до кончиков крыльев и, криво усмехнувшись, произнесла:
– Ты действительно ненормальная. Но это… Значит, ты решила сама узнать, где они, и, по возможности, спасти. А мы должны сидеть здесь в ожидании либо твоей гибели, либо счастливого возвращения. В первом случае мы теряем вожака стаи и тебя посмертно признают героем. В последнем случае – лавры, признание твоего геройства признаются общественно принародно и тебя награждают вселюдским венцом славы при жизни. Тебе это не кажется эгоистичным?
Лаура растерянно смотрела на Хари, не зная, что и возразить.
– А мне кажется. Если уж и завоевывать почет и славу, то вместе со мной. Я тоже хочу быть героем. По крайней мере, оставаться и сидеть здесь, я точно не хочу. Мы вместе попали на эту планету, вместе и будем спасаться и спасать. Я иду с тобой.
– Да, – тут же поддержал Хари твердый голос маритки, – я тоже иду с вами. Хари абсолютно права, мы должны быть вместе. К тому же я обещала заменить вам Пауля, а Пауль бы никогда вас одну не отпустил на такое дело.
– Да это и обсуждать не стоит, – хмыкнул Смит. – Вместе – значит вместе.
– Вместе, – Лихай поднялся с места, – когда выходим?

[Sheron]

21

Ночь полностью окутала город. Тьму рассеивали только дрожащие огни горящих мусорных баков. Несколько человек, скрываемые ночными тенями, стояли, сливаясь со стенами высокого здания, некогда принадлежащего Государственной городской телекоммуникации. Здание находилось прямо напротив дворца референдума и было практически целым, если не считать разрушенную макушку телевышки и выбитые стекла верхних этажей.
До слуха стоящих доносился вполне мирный гогот стражи, состоящей в основном из черных ящеров. Из-за ограждающей решетки дворца просачивался нечеловеческий, режущий слух многоголосый вой, от которого даже у стоящих на приличном расстоянии путников по телу скользили ледяные мурашки. Изредка были видны быстрые скользящие тени за решеткой, но, сколько Лаура ни старалась рассмотреть их, не смогла. Тени появлялись внезапно и так же внезапно исчезали во тьме.
– В десять часов будет молитва Верховной, и все стражи выйдут, – шепнул на ухо Лауре Гончий и тут же добавил, – это через пару минут. Так было вчера и позавчера, видать, обряд у них такой – в одно и тоже время провозглашать ей молитву, – Гончий почесал щеку, – да, точно, обряд, наверное, такой, – уже больше себе тихо повторил он.

Лаура не расслышала последних слов: она смотрела на темный силуэт дворца, на решетку и гоготавшую у входа охрану, как она ощутила мелкий озноб и напряжение, от которого стало трудно дышать. Гулко ухнуло вниз, к животу, сердце и тоскливо там несколько раз стукнуло, сжимая пищевод. Во тьме над дворцом появился дракон. Он, мерно взмахивая крыльями, сделал несколько кругов над зданием, а потом мягко скользнул в полуразрушенный купол. «Это просто дракон, – шепнула себе Лаура. – Огромная крылатая тварь. Что я так распереживалась? Просто ящер, мерзкий и злой. Я ведь знала, куда я иду. В логово этих монстров. Можно ожидать, что они будут здесь… Это просто еще один ящер…» Но сердце все еще тяжело ухало в желудке. И внезапно гогот на площади у дворца разорвал жуткий вой, заставив ангелов и их спутников вздрогнуть. На площади, перед дворцом, рыча и кидаясь на бросившихся к ней стражей, бесновалась огромная черная кошка. Она яростно металась от одного стража к другому, разрывая плоть и разбивая ударами тяжелых лап их черные вытянутые головы.
– Самора! – хрипло от сдавившего горло спазма выкрикнула Лаура и кинулась к кошке, успела сделать несколько больших прыжков, как огромные руки схватили и рывком повалили на землю. Теплая ладонь зажала ей рот, пытавшийся окликнуть любимицу.
– Что вы делаете? – это был седой Джо, навалившийся на сопротивляющееся тело Лауры. – Вы хотите всех прямо здесь погубить? Даже не попытавшись узнать о своих друзьях? Не глупите, светлейшая.
Лаура бессильно заплакала: кошка выла, было слышно, как острые когти скрежещут о серый асфальт, а в руке одного из черных рассек воздух длинный загнутый клинок – в то время, как Лаура задыхалась под тяжелым телом Джо.
– Отпусти, человек!
Он резко её дернул, поднимая и вскакивая сам, после чего сильным махом швырнул назад к стене прямо в чьи-то объятия, и снова сильные руки, другие, зажали ей рот.
– Тихо, тихо, девочка. Всех погубишь. Ты не можешь ей помочь, – голос говорящего надрывно сипел.
Лаура не могла понять, кто именно говорит: в ушах стоял жуткий звон. Да и сам смысл сказанного плохо доходил. На секунду она все ж покорилась, руки, державшие её, немного ослабили хватку, и тогда она внезапно сделал сильный рывок. Она сделала всего один большой прыжок, расправляя крылья – и оцепенела. На площади стоял он… Карим. Он стоял в окружении черных стражей, но, словно бы, так показалось Лауре, заметил её: оглянулся на неё и тут же отвернулся. Она не слышала слов, только его, едва доносимый, тембр голоса. И стражи склонились перед ним, а черная пантера, тяжело дыша, лизнула его руку. Длинный хвост кошки еще неистово стегал лоснящиеся бока, но Карим положил руку на голову Саморы, и хвост, еще несколько раз судорожно дернувшись, опустился. Карим погладил кошку между ушей и направился к входу во дворец. Самора громко рыкнула на преклонивших головы черных стражей и гордо последовала за парящим.

Черные души

Бесшумные силуэты ночными тенями медленно витали над шелестящим травой полем. Оторванные от своих тел они испытывали невероятные муки, но продолжали двигаться вперед, к свету, который они видели. К чуть заметной искре, которую было видно их сумрачному зрению даже сквозь туман и расстояния. Этот свет должен был облегчить их муки. Этот свет имел власть оторвать их от того, что держало их здесь, от того, к чему их навечно привязала Великая Парящая – от сгоревших, никем не погребенных и поэтому гнивших на холодной земле тел. Они верили в этот свет, верили, что он не оставит их в вечной муке. Они ощутили его еще там, у бункера в горах. Они видели, как напал на него один из парящих и попытались спасти свет. Это им удалось, и теперь они ощущали, как этот огонек разгорается, приобретает силу и мощь. И они шли к нему, за спасением и свободой. Двигаться серым теням было сложно. Мертвые, искореженные под палящим огнем тела, к которым Великая Парящая навечно привязала их, тянули незримыми цепями обратно. Эти цепи сдавливали без того вопящие от боли черные души, каждый шаг – боль. Воздух тонкими ножами резал и без того истерзанные призраки, ибо они должны были вечно существовать маетными душами только на земле праха своего. Черные тени душ дрожали, земля, по которой они сейчас двигались, казалась им адским огнем. Травы, издававшие, вероятно, великолепный запах, убийственно душили и листьями, как иглами, проникали в сумеречную плоть, принося невероятные страдания. Тени шли, стеная и плача. Они делали шаг и вскидывали в немой мольбе пепельные воздушные силуэты рук. Души вереницей тянулись к городу, подталкивая и помогая друг другу. Черные десницы мертвых глаз источали черный смрад, ползущим туманом стелящийся вслед за ними. Слезы, падающие из их глаз, тут же становились пеплом, и трава, на которую попадал тот пепел, жухла, чернела и сворачивалась.
Души ничего не видели вокруг себя. Они видели только разрастающийся свет, там, за леском, за рекой, за ущельем, и исходил из города парящей. Искры от того света неторопливыми светлячками разлетались в разные стороны и дразнили тени. Души пытались ловить эти искры-светлячки, но те, даря мимолетное секундное облегчение, тухли в их руках. И тогда тени, стеная и вопя от боли, двигались дальше. Двигались туда, где они надеялись найти свое спасение.

Карим

Сила, бурлившая внутри, в каждой капле крови и каждой мышце, была настолько ощутима, что, казалось, еще секунду и она выльется жгущим огненным потоком из огромной блестящей чешуёй пасти. Безумный восторг перед страхом, исходившим от всех живых существ, встречающихся у него на пути, застилал глаза. Разум ликовал от ощущения собственной силы. Как ничтожен этот мелкий мирок! Внутренний глас, пытающийся пробиться сквозь это ликование, глох в бурлящей лаве восторга и неудержимой радости вновь обретенной мощи. Он видел бьющийся пульсирующей веной страх у людей, нелюдей и всех остальных. Он ликовал. И все падали ниц при его появлении. И огромные крылья закрывали небо и несли его к его величию. Он ощущал его, как и ту, которая была готова окутать его теплым одеялом этого величия, и качать, как мать свое дитя, убаюкивая уставший от мирских забот разум.

Разрушенная крыша Дворца Президиума мелькнула внизу. Он сделал над ней несколько кругов, сложил крылья и почти исчез в полуобвалившемся проеме, когда услышал яростную грызню у ворот дворца. Карим резко спикировал в сторону, опустился на площадь и перевоплотился в человека. Кошка металась между несколькими черными стражами, рвя их полумертвую плоть и издавая жуткий вой. «Вон!» – спокойно глухо произнес он. Стражи замерли от его голоса, не оборачиваясь, упали на колени и пригнули головы. Карим сделал несколько шагов, подходя к тяжело дышавшей кошке. И вдруг пристальный взгляд в спину заставил его обернуться. Чуть заметное легкое движение на другой стороне площади, он даже не заметил – просто почувствовал. Один из стражей чуть приподнял голову, проследил за его взглядом и глухо зарычал. Карим вздрогнул и обернулся на стража.
«Стоять на вратах! – негромко приказал он, – ни шагу от врат».
Страж вопросительно посмотрел на Карима. Глаза парящего вспыхнули недобрым огоньком. Страж содрогнулся всем телом, ощущая, как в него вонзился выжигающий душу взгляд. Горло сжало стальными горячими тисками.
– Будет исполнено, – хрипящим голосом выдавил страж, и тиски ослабли. Карим презрительно ткнул в него носком.
– То-то, – скривив губы, шепнул мужчина, резко развернувшись на каблуках, после чего щелкнул пальцами, призывая к себе кошку, и вместе с ней направился к дворцу.

Легкий постук его шагов нарушал полную тишину темного коридора. Скользящая позади тенью кошка не издавала звуков, но он чувствовал её страх. Она ушла бы, если б могла уйти. Но она не могла. И он не мог её отпустить. Карим внутренне знал, что она должна быть рядом с ним, от её присутствия зависело нечто очень важное для него.
– Ты знаешь, для чего ты следуешь за мной? – как будто ожидая вполне членораздельного ответа, спросил он, не оборачиваясь.
Кошка издала редкий гавкающий звук, мало напоминающий человеческую речь. И все же, видит бог, ему почудилось, что она сказала «еще бы». Причем произнесла это с такой горькой иронией в голосе, что Кариму стало не по себе.
– Конечно, ты всё знаешь, я и не сомневался в этом, – постарался улыбнуться он, – ты всё знаешь, вот только объяснить ничего не можешь. По крайней мере, мне. А было бы крайне недурно хоть что-то понимать в происходящем.
Они подошли к высокой дубовой двери. Карим, не стучась, толкнул её и вошел в залу. Кадарака лежала на длинном столе, вытянув ноги и откусывая белыми зубами сочащийся по белым рукам струйками сока персик. Карим остановился в нескольких шагах от верховной и склонил голову в легком небрежном поклоне.
– Хорошо выглядишь, – довольно протянула Кадарака, – я чуть не испугалась, что потеряла тебя.

Он усмехнулся, наугад провел рукой по воздуху, ища пантеру. Та послушно сунула под его руку голову, и он слегка почесал её за ухом. Странное дело, но это, казалось бы, мимолетное движение придало ему уверенности, и внутри, как и тогда в каморке, вспыхнула теплая искра надежды. Он, растянув еще сильнее губы в ухмылке, прошел вдоль стола и медленно, не сводя глаз с Кадараки, опустился в её любимое кресло в верховье стола
Девушка тут же змеей скользнула к нему и, усевшись на краю стола, поставила свои белые ступни ног на колени Карима.
– Ты узнал что-либо о Скрижали?
Карим молча провел по белой ноге ладонью. Удивительно красивые, просто завораживающие ноги. Как, впрочем, и сама Верховная. Он откинулся в кресле и прикрыл глаза. Кадарака подняла ногу и большим пальцем провела по его лицу.
– Ты, наверное, устал среди людей и ангелов, без настоящей любви и страсти? Я могу тебя это дать. Прямо сейчас. Прямо здесь. Ты помнишь, как нам было хорошо раньше, Карим? Мы были вдвоем, и Анкор был у наших ног. Эта более чем развитая цивилизация покорилась нам за каких-то несколько дней, что и говорить об этом мелком мирке. Ты ведь еще помнишь эту страсть на вершине нашей власти над Анкором? Ты помнишь наши безумные ночи и дни в свете его угасающего солнца и розовых лун? Тебе ведь это нравилось. Власть и страсть. Наши власть и страсть. Теперь мы можем получить во много раз больше, в миллионы раз больше. Вся вселенная будет у наших ног. Все миры поклонятся нам. И мы предадимся безумию нашей страсти на прахе бывших вселенных. И мы построим новую вселенную. Нашу вселенную. Вселенную, поклоняющуюся только нам. Тебе ведь это нравится?
Он, не открывая глаз, усмехнулся.
– Или тебя теперь больше прельщают ангельские прелести и святые идеалы этой серой святоши?
Он перестал ухмыляться и отбросил её ногу в сторону – от толчка девушка не удержалась, упала со стола и распласталась у его ног.
– Смотри, Кадарака, чтобы твоя власть не оказалась там, где сейчас находишься ты – у чьих-нибудь ног, – глядя в её разом покрывшееся багровыми пятнами лицо хладнокровно заметил Карим.
– А я смотрю, ты вырос, – звеня злостью в голосе ответила, неуклюже поднимаясь, девушка. – Вырос и изменился. Что-то в тебе не так, Карим. Не иначе как действительно влюбился в этого ангелочка. Ну да, ну да. Так оно и есть, недаром я чувствую в тебе так много сопротивления моей высшей воле. Ты влюблен, – она чуть слышно засмеялась, вернулась на край стола, но больше не пыталась заигрывать с Каримом. – О, любовь –коварная штука, она намного сильнее, чем сила моего сознания и может поработить твою суть намного прочнее, чем вся моя воля. Но расслабься, малыш, – она перестала улыбаться и легко прикоснулась дрожащими пальцами руки к его лицу. – Я помогу тебе. Я не позволю тебе покориться чьей-то чужой воле. Я спасу тебя. Ты ведь и сам понимаешь, что ты и она – это выход из рамок допустимости. Ты – зло, она – добро. Я все исправлю. Я знаю, как это решить. Тебя отпустит, ты забудешь её. Как только она исчезнет из всех миров, она исчезнет и из твоего сердца, – голос Кадараки становился все тише и тише, она уже не говорила, а еле слышно шептала. И от этого шепота глаза Карима стекленели, в них загорался кроваво-красный огонь. Руки Верховной уже без стеснения скользили по его губам, лицу, глазам. Она, наклонившись, шептала ему в ухо, прикасаясь к мочкам трепещущим языком.
– …Тебе станет хорошо, как только она исчезнет. Она растворится, и мы будем снова счастливы вместе. Тебе станет хорошо, как только она умрет. Ты убьешь её, и тебя отпустит, и мы будем счастливы. Будем только ты и я. Ты и я.

Кошка, стоявшая у дверей залы, грозно зарычала. Кадрака весело отстранилась и натянуто засмеялась.
– А, ты у нас еще и любитель животных? Ты меня удивляешь все больше.
Карим смотрел мимо неё красными немигающими зрачками.
– Пока свободен. Уходи.
Карим продолжал сидеть в кресле. Кадарака стиснула зубы. Главное – не показать, насколько тяжело ей повелевать им.
«Вон!» – напрягая всю имеющуюся в ней силу выкрикнула Верховная.
Карим встал. Сделал несколько шагов к дверям. У самого выхода он обернулся и усмехнулся, посмотрев прямо в её лицо. По мраморной коже Верховной пробежали мурашки. Почудилось ли ей, что от него повеяло огромной силой? Это она его выгнала или он сам уходит?
Карим отвернулся и вышел.
Кадарака вздрогнула от громкого удара двери о косяк. В задумчивости она оперлась о стол обоими руками. Она теряет власть? Ей нужна Скрижаль, срочно нужна. Кадарака стукнула кулаком о полированную поверхность. И тут же ощутила навалившуюся на неё усталость. Рука, которой Верховная ударила о стол, горела. Кадарака, опускаясь в кресло, взглянула на кисть, та была ярко красного цвета, костяшки ломило – она чувствовала боль от удара по столу.
«Так не должно быть, – испугано метнулось в голове. – Не может так быть. Только если, если…» Она содрогнулась от ужасного предположения.
– Серо, Серо!

[Sheron]

Серо

Он уже несся к ней. Он уже видел то, что она только что смогла ощутить. Он и мертвый, и живой, мог видеть куда большее неё. Он видел тянущиеся из степи к городу серые тени. Он ощущал в них жгучую боль и твердую упрямость. Он видел, как, стеная, они делали шаг за шагом. Ради чего? Зачем? Ради веры! Они шли за возрождающейся в городе верой. Верой в светлое, спасающее прикосновением силы возрождения и матери – они шли за Божьей Верой.
И Серо тоже ощущал её и это незримое прикосновение к еще существующей в нем человеческой сути. Вера в святость – то, чего не должно было уже остаться на этой планете. Её же полностью выжгли, в оставшихся людях, эту веру. Но, нет, пришла она и принесла её с собой. Она – девчонка-ангел. И теперь эти черные души шли, падая и поднимаясь, стеная и плача, терпя безумные муки и бестелесную, но не менее от этого острую боль. И он не мог остановить ни их, ни их веру, ибо они уже были мертвы. Они – он, парящие, Верховная – они уже убили этих людей. Они уничтожили их как плоть, но убить их неприкаянную суть они не смогли. Это мог сделать только Бог.

[Sheron]

22

Путники вернулись в кабак Гончего ближе к утру, так и не узнав того, за чем выходили в город.
Лаура мрачно прошла и села в самый дальний угол заведения. Говорить с кем либо, ей совсем не хотелось. Она откинулась на скрипящем стуле и прикрыла глаза. Всё шло не так, все не так. Проникнуть во дворец, оказалось, действительно невозможно. Не с их силами. Она в очередной раз сделала ошибку, понадеявшись на себя и на волю случая.
«Самоубийство»,– правильно сказала Хари. Она убила бы себя и Пауля не спасла.
– Уходим, Лаура Морао, нам не пройти. Ты погубишь всех нас прямо сейчас и прямо здесь. Вышлем еще одну более организованную группу, которая узнает больше подробностей о Пауле, и тогда попробуем еще раз. Пытаться пройти сейчас – это верная смерть.
Она сопротивлялась, она вырывалась. Лаура потерла руки. Кожа на них пылала, еще ощущая крепкую хватку тащившего её назад, в кабак, Лихая. Лаура с трудом сдерживала полные горечи слезы. Зачем? Нужно было оставить её у дворца. Пусть её попытка была бы смертельной, но это была бы попытка. И возможно, уже не было бы ни Лауры, ни сжигающей нутро от невозможности что-то изменить боли. Жар внутри и пронзительный холод снаружи. Невыносимая морали боль.

Солнце еще не встало. Дом с подвальчиком и небольшой вывеской над ним выглядел пусто. И только утренний ветер, пробивающийся сквозь щели здания, видел, как мелкие группы людей, тонкими ручейками скользили в полутьме к его подвальчику и пропадали в нем.
Лаура сидела у самой стены главной залы. Она даже не сразу обратила внимания на происходящее вокруг, пока до слуха не донеслись голоса. Девушка открыла глаза и увидела несколько пар рук, указывающих в её сторону. Лаура нахмурилась: у входа стояли незнакомые люди. Одежда их была мятой и пыльной, словно они шли издалека, настороженные взгляды скользили по помещению, как бы ища кого-то.
Вошедшие низко преклонили головы перед возвышавшимся в нескольких шагах от входа Лихаем, одетым в свой длинный, прикрывающий крылья плащ.
– Мы услышали о пришествии ангельском, – вскользь доносилось до слуха Лауры. К уже стоявшим, в узкий проход втиснулись и остановились, тревожно оглядывая подвальчик, еще несколько человек. Бледные, изнуренные, с посеревшими лицами люди. Их руки были сложены словно в молитве. «…Мы долго шли…далеко отсюда…» – долетали до Лауры обрывки слов. Подошедшая к ней Хари, не говоря ни слова, вопросительно смотрела на Лауру.
– Мы не можем их остановить, они стучат в двери,– прошелестел рядом извиняющийся голос Гончего, – они переполошат всю округу, если не впустить их.
Девушка только озадаченно кивнула.
– Помогите! – прозвучало так громко, что Лаура и Хари разом воззрились на толпившихся во входе людей. Седой то ли от жизни, то ли от горя мужчина по виду не старше сорока лет вдруг начал громко произносить молитву.
«Отче наш, иже еси на небесех,
Да святиться имя Твое, да придет царствие Твое…»
Возможно, эта была единственная молитва, которую он знал. Но читал он её настолько громко и проникновенно, что все остальные замерли, и было видно лишь шевеление губ вторившее ему. Краем глаза Лаура успела заметить, как с высокого стульчика у барной стойки вскочила невозмутимо пьющая до этого пиво Немана. В несколько крупных шагов она оказалась рядом с читавшим молитву мужчиной и, схватив несчастного за шкирку, потащила того к выходу. Остальные в ужасе отпрянули к стенам, очистив для рассвирепевшей маритки коридор.
– Стой, Немана! – задымленное помещение кабака прорезал голос Лауры.
– Они привлекут внимание, – не оборачиваясь и слегка покачиваясь от выпитого спиртного, жестко отрезала девушка, грубо пихнув при этом несчастного в узкий проем выхода.
– Они пришли за верой, которую принесли сюда мы, – громко произнесла Лаура. – Мы не имеем права им отказать.
Немана посмотрела на неё чуть заплывшим и в то же время задумчивым взглядом. После чего буркнула что-то явно выражающее недовольство и негромко произнесла в проем:
– Эй, ты, молящийся, заходи обратно, – и вернулась снова к барной стойке.

Остальные сидящие в баре тут же зашуршали и застучали, плотнее сдвигаясь за столиками и уступая место прибывшим. Лаура обернулась и посмотрела на все это время молчаливо стоящую рядом Хари. Девушка была бледна, её голубые глаза с необычайной серьезностью смотрели прямо в зал, взгляд быстро перебегал с одного на другого смертного. Несколько толстых морщин прорезали лоб девушки: она сосредоточенно думала. И вдруг мягко скользнула из темноты угла, в котором стоял их столик, в круг неяркого света, посылаемый лампочками, что работали от электрического генератора.
– Милостью пророка! – звенящим голосом произнесла она. Одним движением руки скинула плащ, и крылья её взметнулись вверх, высокой короной возвысившись над головой.– Да пребудет с вами благословение святое Предка Единого Бога Всевышнего!
Девушка прошла до ближайшего столика и возложила изящную ладонь на голову одного из сидящих. До слуха Лауры донесся тихий протяжный вздох. Вздох облегчения и благодати.
– Господь не оставит вас. И пребудет с вами его благодать. И узрите вы царствие великое и услышите глас великий, избавляющий от боли и горя. Да притронется к каждому дух его и изгонит чернь из душ…
Лаура стыдливо провела рукой по лицу. Хари делала то, что должны были некогда делать священники, святы, хранители душ людских, но никак не ангелы. Хотя, она все делала правильно. Теперь только их вера может помочь вернуться ей назад, и она старалась сейчас эту веру возродить. С чего вдруг? Вероятно, она больше, чем кто-либо другой, хотела домой, на Стакору. Вероятно, её проняла вера приходящих в их ангельскую помощь. Лаура не знала мотивов Хари – слишком непоследовательна была девушка в своих действиях. А угадать её мысли было вообще невозможно: приоритеты Хари менялись с молниеносной скоростью.
Лаура вскользь слушала речи Хари, её звонкий проникающий голос. Голос, западавший прямо в душу и заставляющий верить в каждое произнесенное той слово. В каждое. И Хари говорила. А в проходе маленького кабака то и дело появлялись новые люди.
– Мы к божьим посланникам… – Лаура уже с интересом наблюдала за происходящим. Некоторые гости были крайне уставшими, в серых пыльных одеждах. А некоторые – вполне бодрые и в чистой одежде. Эти, вероятно, были жителями города. И всех людей связывало одно – они искали себе спасения.
– Проходите, – указывала им Эльза на благовещавшую посреди залы Хари.
– Позвольте идти за святость… – еще одна группа из трех человек.
– Мы слышали, что ангелы Господни ниспустились… – парочка совсем молодых людей не старше двадцати лет.
«Ниспустились!» – Лаура мрачно усмехнулась, не сводя глаз с дверей. Эти двое прошли сопровождаемые Эльзой и тут же появились еще трое, а потом еще пятеро. А потом Лаура перестала их считать.

[Sheron]

Хари

Людей в кабаке было так много, что они заполняли всю комнату, и их легкий шепот было слышно даже в узком коридоре за дверью. Эльза принимала всех. Лихай и Смит пытались найти места для вновь прибывающих. Хари, с трудом протискиваясь между плотными рядами людей, возлагала руки на преклоненные перед ней головы и что-то по-ангельски произносила. Лаура, поначалу стоявшая поодаль от всех, в конце концов, уступила свой столик очередным пришедшим, а сама подошла к Хари. Поток людей понемногу начал утихать.
Зал был полон, как и коридор с небольшой прихожей. Лица всех находившихся были обращены к Хари и стоящей с ней рядом Лауре. Лихай, Джо и Смит что-то неслышно обсуждали с Гончим у барной стойки. Немана дремала, уронив голову на той же барной стойке и не выпуская из рук пивную кружку. Эльза стояла у входа. Из их компании Хари слушал только Макс. Он с неописуемым восторгом смотрел на её огромные крылья. А Хари говорила и говорила, для Макса и всех остальных, кто её слушал. Лаура знала, что девушка не верит в то, что Предок слышит их, как и в воздающуюся ему молитву. Хари не верила, но продолжала говорить; она говорила о великом добре и всепрощающем Предке Бога единого, она рассказывала о великой Стакоре и ангелах, она говорила о добре живущем в каждом, говорила, отдавая каждому из слушающих часть святой благодати, присущей всем ангелам. Незаметно для себя Лаура сначала кивала, слушая девушку, а потом в молитвы Хари вплелся и её голос, говорящий и о Боге, и о ангелах, пересказывающий историю Стакоры и мироздания. Лаура смотрела в горящие глаза и говорила о том, что только добро приведет к свету. О том, как вражда и ненависть приводили к беде не только их, но и другие миры и планеты, и что нужно верой уничтожать в себе зарождающееся зло. И она видела, как загорались в людских глазах яркие искорки веры.

И внезапно ощущение легкого озноба захолодило кожу. По комнате скользнул легкий ветерок, прикасаясь к каждому находившемуся в комнате. Вера? Ветерок колыхнул волосы и скользнул по перьям. Истинная вера? Флюиды чистых мыслей и чувств, исходящих от сидящих в зале кабака, приобретали почти материальный вид. Ветерок веры витал над ними. Витал, касаясь умов и сердец. И это значило, что с каждым прикосновением этого ветра веры, шансы на спасение людей возрастали, так же как и шансы на возвращение Лауры и остальных небожителей на Стакору.
От этих мыслей голос Лауры стал звонче. Слова, ожив, приобрели радужные искрящиеся нотки, разбивая последние сомнения слушателей. Задрожал свет лампочек, и огонь на масленых конфорках небольшой кухни заведения начал трепетать. Ветерок усиливался, это уже не было легким дуновением. Раскачивались темные занавеси на маленьких окошках под самым потолком подвала. Дрожал, вспыхивая и дергаясь, огонь газовой плиты. Ветер гудел. Голоса ангелов усилились. Вой и слово. Звонкое дребезжащее в ветру Слово… Лаура смолкла. Но голос, Слово, стояли в воздухе, разносясь ветром. И в этом ветре, в Слове, Лаура вдруг отчетливо услышала гул. Земля под ногами задрожала. Ветер стучал и бился, выплескиваясь через щели и приокрытые окошки. Ветер ожил. Он нес в мир веру. Лаура улыбнулась. Ей показалось, что в тот момент, когда последний рывок ветра скользнул мимо занавесок на улицу, она ощутила легкое прикосновение Предка. Он слышит их.

Темные силуэты, подходящие к городу, замерли и на миг прислушались.
Голос Лауры звенел в небольшом подвале кабака, забитым нововерующими. Но не ее голос привлек их внимание. Отдаленный гул и легкая дрожь земли взбудоражили стонущие души. По рядам теней прошел выдох.
«Он здесь, он пришел».

[Sheron]

Серо

В огромной зале дворца, поджав под себя ноги, сидела, дрожа всем телом, Верховная Парящая. Кресло, в котором она сидела, жалобно скрипело, когда девушка внезапно выгибалась дугой от разрывающей её душевной боли. Ломая ногти, она рвала черную обивку. Девушка выла, вокруг неё витала и звенела людская вера, то, что она считала, было ими уничтожено. То, что сейчас словно ядовитый реагент выжигало её нутро.
Тяжело вскидывая крылья, спешил к ней Серо. Но чем ближе он приближался к дворцу, тем сильнее ощущал, как его горло сдавливало невидимой огромной рукой. Вера, ветром вырвавшаяся из недр небольшого подвальчика, словно живое существо, кружила вокруг дракона. Бум, бум – яркие, звенящие звуки долбили уши. То голоса верующих. Колокольчики, сотни колоколов, разом грянувшие в его плоти, в его голове, мыслях.
– А-а-а-а.
Выкручивая и стискивая невидимыми жгутами огромное тело, звуки выжигали в нем видимое ими зло. Серо не мог дышать, давясь ставшим приторно горьким воздухом. Грудная клетка налилась свинцом и начала тянула массивное тело вниз. Огромные мощные лапы стали бесчуственными, словно каменные глыбы, глаза застлала мутная пелена. Он из последних сил вскидывал отяжелевшие крылья и, уже не видя дороги, несся на еле пробивающийся, сквозь волны веры и страшные звуки, жалобный призыв Кадараки. Взмах, еще взмах, неимоверно тяжелое тело, неимоверно тяжелые крылья и воздух забивающий глотку – тяжелый свинец. Взмах, взмах, бум – ухнуло в том самом месте, где когда-то находилось горячее, темно-красное сердце, вырванное Кадаракой. И несуществующая кровь взбурлила кипятком в ссохшихся венах. Огромная рука, отпустила горло парящего, уступив место стальным тискам, еще сильнее сжавшим шею, так что заскрипела темно-синяя чешуя.
И все.
Он не мог больше ничего видеть, не мог нести свое тело. В отключающийся мозг ударил душераздирающий визг. Серо не сразу понял, что издал его сам, камнем падая вниз. Мир выкинул его из своей реальности, и он, кувыркаясь и цепляясь когтями за воздух, падал в пугающую тьму. Сквозь ослепшие зрачки мелькнул чуть светящийся ореол луны.
Внизу серые тени, не останавливая шага, проводили огромное падающее с небес темное тело вниз пустыми черными глазницами.

Он упал на землю меж двумя грядами оставшихся зеленых насаждений молодых, покрытых пеплом деревьев, подняв при этом облако серой пыли. Первые лучи восходящего на востоке солнца и легкий утренний ветер быстро рассеяли поднявшуюся стену пыли. Отмахиваясь от поднятого пепла и чуть откашлявшись, к телу мертвого дракона подошел старый бомж. Он тяжело опирался на толстый сук. Несколько минут старик смотрел на огромное, распластанное на земле тело. Потом осторожно ткнул в него палкой, наклонился и прикоснулся дряхлой ладонью к темно-синей чешуе, обжегшей своим холодом старческую ладонь.
– Плохо, – шепнул старик, – не время еще, Серо, не время.
Потом старик разогнулся, и воздух вокруг него завибрировал, он что-то неразборчиво для человеческого слуха забормотал. И в тот же момент сук в его руках вспыхнул, старик распростер его над драконом. Сук пылал алым пламенем, которое пламенным змеем сползало по древу. Треск огня. И вот уже пылал не только сук, пылали руки и все тело старца. Яркие искры пламени. Губы его продолжали шевелиться, уже не бормоча – выкрикивая слова. И земля под ногами задрожала, начали подниматься в воздух сначала мелкие камни, потом покрупнее, и наконец, вокруг старца и лежащего перед ним дракона взметнулась вверх, почти до самых облаков, и закрутилась огромная земляная воронка. Воронка крутилась и извивалась, а внутри неё безумствовал огонь, в центре которого уже было невозможно разглядеть ни старика, ни Серо. За воем воронки и ревом пламени не было слышно и голоса бомжа. Стоящие у врат дворца стражники со страхом озирались вокруг, до них доносился ужасающий рокот, но в кромешной тьме источника звуков было не разобрать. Они ощущали нечто огромное и сильное давящее на их мозг, хотелось все бросить и бежать, бежать без оглядки. Только страх перед Кадаракой удерживал стихов на своих постах, и они, с ужасом вращая глазами, жались ближе друг к другу. За вратами безумно тоскливо завыли никому не ведомые твари. Стражи несколько секунд всматривались попеременно в темноту ночи и вдруг все внезапно прекратилось. Смолк гул, заткнулись вопящие твари за вратами. И непривычное, пугающее нечистых ощущение ужаса, внезапно пропало. Они еще несколько минут тихо переговаривались между собой, обсуждая странность, потом кто-то буркнул пошлую шутку, и, через минуту забыв о происшествии, они уже гоготали во весь голос, только изредка косясь по сторонам.

Мелкие камешки и земляная пыль еще сыпались на седую голову бомжа. Выскользнувший из старческих рук сук-посох теперь лежал на земле у его ног. Перед стариком, на земле, лежал молодой мужчина. Всё его тело дрожало, из рта вырывалось то ли мычание то ли еще какие-то, похожие на животные, звуки. Старик снова наклонился и прикоснулся к нагому плечу мужчины сморщенной ладонью.
– Вставай, Серо, твой путь готов.

Глаза Серо распахнулись. Он все еще дрожал. Вокруг была темнота. Он приподнялся. Темнота ночи и более ничего вокруг. Тело и мозг сковывала невообразимая боль. Серо обхватил голову руками.
– М-м-м-м, – как же больно, словно внутри что-то набухает и пытается выползти наружу через все отверстия его черепа.
Боль продолжилась несколько минут, пока её не перекрыл чуть слышный робкий призыв. Черт, нужно спешить. Спешить к ней.
Превозмогая боль, Серо поднялся и огляделся. В сотне шагов от него он увидел приоткрытую дверь подвальчика, над которой неярко горела вывеска «Кабак Гончего Лисса», а ниже – неровная картонка на круглой железной ручке «ЗАКРЫТО». Серо сделал несколько шагов по направлению к подвальчику и остановился, напрягая слух. Из-за двери подвала доносились звуки. Серо прислушался внимательнее и содрогнулся. Это были те самые звуки, сковавшие его плоть, затмившие разум и чуть не убившие его. Но странное дело: сейчас эти звуки уже не пронзали его суть, да и голоса совсем не казались убийственными. Они резали слух, но не более. Серо помотал головой. До чего же больно. Он прикрыл глаза – перед взором из темноты вынырнуло старое сморщенное лицо. Лицо внимательно посмотрело на него, подмигнуло, вспыхнуло ярким пламенем и исчезло. Что за бред? Серо открыл глаза. Боль не пропала. Но это лицо, дряблое лицо древнего старика, почему-то ему кажется знакомым? Хуже того, пугающее ощущение близости с этим странным лицом. Да нет же, нет. Родственников у Серо нет. А те, что были, уже давно похоронили его, а он успешно похоронил их, в своей памяти.
Память. Лицо старика упорно выныривало из неё и снова смотрело на Серо. Он поднял голову и посмотрел вверх. Мда, хорошее было падение. И удар, видать, пришелся немалый. У него, скорее всего, сотрясение мозга, вот и чудится всякое. Мужчина в задумчивости почесал саднивший затылок и снова прислушался к звукам, исходящим из подвала. Даже скорее не к звукам, а к одному четко слышимому им голосу. Вот ведь как, он ищет её по всему континенту, а она здесь, практически у них перед носом. Серо усмехнулся и тут же собрался: дверь подвала приоткрылась, и в проеме появилась полная невысокая женщина. Серо отпрянул поглубже в заросли молодых деревьев. Уже оттуда он несколько минут с грустью смотрел на женщину. Та же, постояв недолго, зашла обратно, плотно прикрыв за собой дверь. Потом до разума снова донесся призыв Кадараки, глаза Серо недобро полыхнули, его окутал синий туман, и через секунду в небо бесшумно скользнули темные перепончатые крылья.

[Sheron]

23

– Я уничтожу её, – гулко разносился по огромной зале визгливый голос Кадараки. Она с силой ударила по изодранному ею подлокотнику кожаного кресла.
– Уничтожь, – спокойно согласился сидевший на подоконнике Серо. – И что дальше? В подобном случае то, что ты ищешь, будет потерянно для тебя навсегда.
– Тварь! – пытаясь взять себя в руки и все еще дрожа, хрипнула Верховная. – Ты знаешь, скольких она собрала? Сколько из еще живущих обратились в веру Всевышнего?
Серо молчал.
– А ты знаешь, что если их станет больше, чем неверующих, то я снова впаду в спячку, и ты, и все остальные, находящиеся под моим влиянием. Все ныне живущие драконы питаются и выживают за счет людского отрицания веры. За счет провозглашенного в этом мире атеизма мы проснулись. За счет ненависти и злобы этого мира мы набрались сил. За счет предательства и лжи мы стали повелителями этой планеты. И мы теперь живем их безбожием и страхом предо мной. И для них должен оставаться один Бог – я. Злобный разум людей, подобных этим, создал меня. Я создала вас. И если погибну я, подохните и все вы. Именно потому сейчас абсолютно неуместны твои ухмылки и напущенное спокойствие. Уж кому-кому, а тебе не стоит отмахиваться. Ты будешь первый, кого я утащу за собой в вечную тьму ада. И вместо того, чтобы повелевать им и всеми остальными мирами, ты будешь вечно тлеть в пепле пожарищ.

Кадарака с вызовом посмотрела в лицо Серо. Мужчина продолжал молчать, только в красных зрачках бесновались злые языки пламени.
– Ты сейчас пойдешь и убьешь её, – повелительно бросила Кадарака.
Он отрицательно покачал головой:
– У меня есть другое предложение, которое сохранит нам жизни и все-таки сделает тебя Величайшей во всех мирах.
Кадарака нервно улыбнулась, спрыгнула с кресла и грациозной походкой приблизилась к Серо. Её рука скользнула по его лицу.
– Я в тебе никогда не ошибалась, – шепнула она ему прямо в ухо, задев кожу прохладными губами, – ну, давай же, расскажи, что ты придумал. Расскажи, мой возлюбленный Серо. Сделай меня Владычицей всех миров, и ты навечно станешь моим владыкой.
Он ухмыльнулся, резким толчком откинул её от себя. Кадарака и упала на пол, а Серо тут ж оказался рядом с распростертой на полу девушкой и накрыл ее своим телом. Его губы скользнули по её лбу, щекам, вниз к шее. Руки впились в её волосы и запрокинули голову. Он, с остервенением впиваясь губами, целовал её тело, оставляя на белой коже темные пятна. Она застонала и хрипло рассмеялась. Она не видела ни искаженного лица Серо, ни горящих искр пламени в глазах.
– Говори же, говори, – страстно шептала она.
И он шептал, подминая под себя её трепещущее от возбуждения тело. Он шептал в её волосы, грудь, руки. Она продолжала хрипло смеяться, царапая острыми ногтями его спину.
– О, Серо, мой Серо, я не ошиблась, когда выбрала тебя. Я не ошиблась…– она слегка оттолкнула его.
Громкие хлопки ладоней разнеслись по помещению, дверь тут же отворилась и в неё, пригнув голову, скользнул стих. Черное лицо на секунду подняло глаза и тут же их опустило, пристыженное открывшейся картиной. Верховная, раскинув обнаженные ноги, лежала на полу и гладила лежавшего рядом Серо по волосам.
– К полдню, на центральной площади, соорудить площадку и четыре столба!
Страж быстро кивнул головой.
– Иди.

Он выскочил как ошпаренный. Верховная снова чуть слышно засмеялась.
– Ты мое самое лучшее приобретение, – шепнула она на ухо Серо, вывернулась и привлекла его к себе, – ты гениален! Посмотрим, что она предпримет теперь и захочет ли бороться со мной дальше. А тех, которых ты видел, идущих в город… Ну что ж, мы их встретим. А она пусть наслаждается зрелищем…– громкий смех Кадараки разнесся по всему залу. Серо слегка отстранился. Боль, прошедшая при его возвращении во дворец, снова вернулась. Но теперь она казалось ко всему еще и обжигающей. Он сморщился, все нутро болезненно сжималось и разжималось, словно меха, раздувающие огонь. Всё внутренности внезапно заполнились едким, горячим топливом. Даже кости внутри плоти показались горячими спиралями. Огонь был внутри, огонь не его драконьей сути, а совсем другой – чужой, выжигающий нутро, пробирающийся в разум и жгущий, жгущий его. Кадарака тянула Серо к себе. В её безумных глазах бесновались то желтые, то красные черти, пряди волос подпрыгивали в такт страстного хрипящего смеха.
– Ну чего, ты уже не хочешь продолжать? Ты разлюбил меня, – её рука тянула его за шею. Он ощущал дрожь её тела, передававшуюся и ему.
– Люблю, – натянуто улыбнулся он, прислушиваясь к себе. Боль стихла внезапно. Всего несколько секунд. Жар обдал тело и всё прошло. Но внутри осталось странное ощущение, словно пламя раздутое мехами лавой разлилось по венам. Живое тепло, как кровь, – живая, настоящая кровь. Он в задумчивости посмотрел на Кадараку. Бледное лицо, розовые чуть синеватые от трудной ночи губы и яркие искрящиеся глаза.
– Люблю, – повторил он и запустил руку в её густые черные волосы.

Серо и Кадарака

Серо стоял у подоконника и смотрел в пустое окно. Ни решеток, ни стекла, солнце смотрело прямо на него, освещая лучами оголенный торс. Руки Кадараки скользнули по обрамленному солнечными лучами телу парящего, на плечо легла маленькая милая головка.
– Пошли и продолжим наше празднество, – шепнула она.
Он, не отвечая, наблюдал за восходящим диском солнца. Вечно слепящие глаза лучи сейчас не приносили ему никакого вреда, он впервые видел его таким. Желтое блюдце, обрамленное полыхающей короной. Выныривая из-за лучей, к нему долетал хорошо знакомый слышимый только ему голос. Серо говорил с ним. Мужчина любовался желтым блюдцем и короной и задавал свой немой вопрос. Голос тихий, даже слегка робкий отвечал.
– Ты чем-то озабочен мой милый Серо? – парящий ощутил легкое напряжение в голосе Кадараки, обернулся и слегка отстранил её от себя. Верховная насупилась. Ей не нравилось странное поведение Серо.
– Нужно еще кое-что сделать. И потом я буду в твоем полном вселенском распоряжении, – он постарался улыбнуться и придать голосу как можно более беззаботный тон.
– Не обманываешь?
– Я? Тебя? Никогда,– он потрепал её по голове, слегка взъерошив волосы. Она фыркнула, словно кошка, очаровательно улыбнулась и пошла прочь, слегка виляя голыми бедрами. Серо залюбовался идеальной фигурой девушки. И тут же, отвернувшись, прикрыл глаза, возвращаясь к прерванному Кадаракой разговору. Тот, с кем он говорил, не сопротивлялся вторжению в разум. Преданность собеседника была проверена немалым временем. Парящий лишь представил себе серо-зеленные когда-то яркие глаза собеседника, и губы его скривились в подобие улыбки. Что сказала бы Верховная, узнай она о его былых отношениях с собеседником, наверное, посмеялась бы. Ему же было не весело. Ему было грустно. Собеседник – единственное, что напоминало ему о его человеческом происхождении. Происхождении, из которого его невольно вырвали и, если бы не всепоглощающая забота и приятие Кадараки, навряд ли бы Серо радовало подобное существование. Древние драконы так и не приняли его в свою собратию, чувствуя в нем то, чего в них никогда не было, – живой жизни, не зависящей от чьих-то мыслей и эмоции. Живой, самомыслящей жизни, не представленной во всеоружии для чьего-то глумливого, самолюбивого, амбициозного, мечтающего о всемирском повелении разума. Серо не просто дракон, он не просто произведение Кадараки, он часть её сути. Престранно все ж, при всей своей нечестивости, драконы обладали редкостным качеством привязанности. Парящие, как называли их здешние выжившие люди, были великопреданны Кадараке. А Кадарака ему. Хотя, дело было даже не в её плотской привязанности к нему. Существовать без него ей было бы проблематично, все равно, что отрубить себе руку или ногу. Он её часть. И лишиться его – значило осознанно лишиться части себя. Кадарака пока была неспособна на такие жертвы. А он… он, наверное, любил верховную… когда– то. Сейчас он уже не был уверен.

Особенно сейчас, смотря на желтое блюдце с пламенной короной. Отречение, уничтожение его человеческого я было тем негативом, которое заставляло его чувствовать себя если не ущербным в её глазах, то точно неполноценным. Он и не дракон и не человек. И в то же время дракон, и что-то человеческое все ж в нем оставалось, он ощущал это.
Особенно сейчас, глядя на желтое блюдце.
И чем больше смотрел он на него, тем по-человечески тоскливей ему становилось. Он хотел уйти, оставить всё и уйти, жить отшельником. Куда-нибудь в горы, подальше от людей и нежити, и драконов. Но он был незримо привязан к Кадараке и ненавидел эту привязанность, и совладать с ней не мог. Как любила поговаривать Кадарака, «она имела большие виды на него». Собеседник же ни на его драконью суть, ни на его нынешнюю сущность видов не имел, в душу не лез и насильно привязать к себе не пытался. Собеседник просто всегда был где-то рядом. Серо следовал за Кадаракой, а собеседник следовал за ним.
Собеседник, а вернее собеседница, любила Серо. Любила таким, каким он был, каким стал. Любила человеком, любила драконом. Просто любила, ничего не требуя взамен. И Серо очень быстро понял, что ему нужна эта любовь, попросту необходима. Ему нужно знать что он кому-то нужен (и это он так же причислял к своим человеческим слабостям), что он кем-то любим. Не так нужен и любим, как Кадаракой, пользовательски. А по-настоящему бескорыстно, просто за то, что он есть. По-человечески.

Собеседница появилась в его жизни очень давно. В то далекое время, когда Серо был обычным парнем. Когда он еще был просто человеком. И, наверное, у них всё бы получилось в жизни. Скорее всего, у них сложилась бы вполне обычная человеческая семья, где один любит, а второй позволяет себя любить. Так бы всё и было, если бы не тот злополучный вечер. О, как часто он вспоминал его! Дешевое вино плескалось в одноразовых пластмассовых стаканчиках, ребята смеялись, музыка глушила уши, было весело. Весело… А потом… потом, он ушел, ну, тот парень. Он был его другом или не был, может, просто знакомый. Серо уже точно и не помнил, но это было уже и не важно. Черт дернул тогда Серо пойти искать того в доску пьяного парня. Именно тогда он впервые встретил её, Кадараку. Сначала он ощутил присутствие чего-то огромного и страшного, мелькнувшего в густых кустах, он развернулся, точно зная, что ему нужно уходить отсюда, когда за спиной послышался голос.
– Друга ищешь? – поинтересовался голос.
Сергей всем телом чувствовал, что оборачиваться к говорящему не стоит.
– Ну, чего молчишь, или испугался? – голос рассмеялся.
Сергей ни у кого и никогда не слышал такого голоса и смеха. Голос влек его, даже сквозь страх заполнивший душу, сквозь разум стучавший холодным потом о черепную коробку: «Уходи, убегай, не оборачивайся».
– В конце концов, это уже даже не вежливо, – произнес голос.
И он обернулся.

Она была не в образе огромного чешуйчатого монстра с острой головой, обрамленной длинными костяными перьями, острыми ушами с кисточками и острыми длинными зубами, нет. Впервые он увидел её вот такой, как сейчас, стройной, изящной, с белоснежной кожей. Она стояла, слегка покачиваясь и облизывая губы.
Серо испугался. Испугался того жуткого, что исходило от этой хрупкой на вид девушки. Волна неподдельного ужаса с новой силой ударила в область висков. Он попытался сделать шаг назад и понял, что не может и шевельнуться. Ей тогда ничего не стоило сразу убить его. И, наверное, она бы так и сделала, вернее сказать, она так и сделала. Её глаза полыхнули ярким огнем, она тихо выдохнула, и бешеный жар, исходивший из её алых губ, опалил его разум. Она протянула к нему белоснежную руку, он ощутил силу, невероятную, убивающую волю, и упал перед ней на колени. Это кошмар, наверное, нет ничего ужаснее, чем видеть и ощущать, как тлеет и съеживается, становясь черной, собственная кожа. Маленькая кисть её руки вошла в его плоть, словно ножик в мягкую ткань. Он не ощущал боли, шок был слишком сильным, видел только белоснежную кожу и яростное сияние огненных зрачков. Что заставило его тогда произнести те роковые слова, последние предсмертные слова, чуть слышно слетевшие с его сожженных почерневших губ.
– Ты прекрасна, – язык дернулся, вытягиваемый вместе с остальными внутренностями её сильной рукой. И всё вокруг померкло.
Мир умер, как и он сам.

Когда он пришел в себя, она стояла над ним. Девушка пристально всматривалась ему в лицо, исходящая от неё сила вжимала его в землю. Она всё еще держала в маленькой окровавленной ладони внутренности, выдернутые из его тела.
– Повтори, – тихо произнесла она. Её голос тогда поразил его. Это был не голос, а шелестящий осенними листьями ветерок.
– Ты прекрасна, – вибрирующим оторванным языком смог проговорить он, ощущая при этом безумную тягучую боль в горле.
Она протянула свободную руку, взяла его за подбородок и приподняла голову. Странные, дивные слова полились из её уст. Он чувствовал, как от её слов проходит боль, как выветривается из организма последние остатки спиртного и чего-то еще важного для него – человеческая суть, это он понял потом. Девушка осторожно вложила вырванные внутренности в страшную рваную рану в области сердца. Те змеями расползлись внутри растерзанной плоти. Защелкали ребра, задрожали, лопаясь и вновь моментально срастаясь новые мышцы, затрещала, срастаясь, кожа. Она восстановила всё, кроме сердца. «Человеческое сердце, – пояснила она, – не способно перенести искры дарованного тебе огня». После чего она прикоснулась к нему алыми губами, и он почувствовал, как в него проникает её горячее дыхание. Тогда он еще не знал, что она подарила ему новую жизнь. Вот только жизнь та была не человеческой, а что ни на есть наивысшей.
Он вышел к своим друзьям уже не человеком, но тогда еще не понимал того. Серо выдернул из чьих-то рук бутылку с плескавшейся в ней мутной жидкостью и опрокинул её в себя, стараясь затушить нечто обжигающе горячее внутри желудка и гортани. Не помогло.
Его нынешняя собеседница была там. Она смотрела на него чуть окосевшим от спиртного взглядом и кривилась.
– Чет странный ты какой-то, Серега. А этот, дружок твой, где?
– Да, наверное, спит где-нибудь под кустом, я не нашел его, – как можно более развязано бросил он ей и пошел в сторону тацплощадки.
Она тогда каким-то женским чутьем поняла, что с ним что-то не так. Искра внутри Серо разгоралась.

Он ушел с дискотеки через несколько минут: сдерживать жар в себе к тому времени было почти не возможно. Сначала он шел, потом ускорил шаг, а потом бежал по темным улицам, по закоулкам. Бежал, открыв рот, стараясь дышать глубже и ощущая, как прохладный ночной воздух проникает в гортань, но не остужает её, а еще сильнее распаляет. Он бежал, пока не очутился за пределами их небольшого городка. Там, за городком, в каменистом поле, он упал и начал кататься по земле. Его ломало и выворачивало, он изгибался и трясся, как в припадке. Он пытался кричать, но из воспаленного горевшего горла вырывался лишь сип. А потом из его тела, из каждой поры, начал валить густой синий дым, который окутал его плотным туманом. Менее чем через минуту туман рассеялся, оставив на поле огромного мотающего головой и изрыгающего в разные стороны пламя дракона. Он плевался огнем и разбрасывал пламя во все стороны до тех пор, пока не ощутил, что жар, снедавший его изнутри, пропал. Да и почувствовал он себя намного лучше прежнего. Просто не по-человечески хорошо себя почувствовал. Словно заново родился.
– Сережа?
Её тогдашний голос до сих пор стоял у него в ушах.
Он обернулся к ней, лязгнув при этом огромными зубами, внутри клокотала злоба. Какого черта она попёрлась за ним! Он готов был растерзать её, спалить в новообразовании собственного тела, в огне. Но её вид, растерянный и испуганный, заставил его сдержаться. Жалость, наверное, это он тогда испытал или нет, не успел. В тот же момент он разумом ощутил призыв Верховной. Кадарака звала его к себе, и не повиноваться ей он не мог.
– Прости. Уходи, – бросил новоиспеченный дракон дрожащей от страха девушке и унесся в ночное небо, к той, кому был предан по сей день.
А девушка… она ушла. А потом простила и поняла, и приняла его. Сколько ночей они провели вместе, когда Кадарака была занята своими вселенскими планами, встречами, разработками стратегии по покорению других миров.

Затем его собеседница стала неумолимо стареть: люди не в силах быть вечно молодыми. Сегодня у неё уже не было молодого лукавства в глазах, мелкие морщины избороздили лицо, а спиртное и пристрастие еще смолоду к табаку испортили цвет лица. Единственное, что осталось у неё, это, пожалуй, голос. Да и в него уже начали вплетаться хрипловатые нотки бывалого курильщика. Серо улыбнулся: все же, как ни грустно, но думать о собеседнице было приятно. Было приятно осознавать, что есть еще хоть кто-то среди людей, среди живых, помнящих его, любящих, преданных ему. Он даже был ей благодарен за все то время, что она была рядом, вопреки всему, что происходило с ним и в мире. Был благодарен за её понимание, которое навряд ли можно было получить от Верховной. В его образах, даже когда сейчас он говорил с ней, она оставалась той, молодой, красивой, цветущей, с ясными серо-зелеными глазами девчонкой, любящей громкую музыку, веселые компании и его.
– Сергей, – голос собеседницы чуть дрожал, – я впервые начинаю сомневаться. Нужно ли это? Зачем я это буду делать? Нет, ты не думай, я сделаю, я ведь никогда тебя не подводила и сейчас сделаю…Просто... за последнее время я видела столько ужаса, боли и горя. Я… я, не уверена, что правильно поступаю. И я чувствую, что тебе плохо. Тебе плохо, Сережа?
Как всегда, она – человек, любящий человек – чувствовала его душевное состояние намного лучше, чем превеликая Кадарака.
– Всё хорошо. Со мной все хорошо. Я надеюсь на тебя.
Она помолчала, он напряженно слушал её тяжелое дыхание.
– Я сделаю, – послышался совсем тихий шепот.
Он провел по воздуху рукой, представляя, что проводит по её голове. Он даже на секунду ощутил запах её некогда от природы каштановых волос. Что мешает ему сейчас бросить все и уйти к ней?

Он открыл глаза. Верховная сидела на столе, покачивая голой ногой. Внутри снова вспыхнул огонь. Нет, это была не искра, дарящая огненное дыхание дракона. Это было нечто совсем другое. Приятное тепло разливалось по всему телу, даря ясность мысли и осознание происходящего. Кадарака. Его любовь к ней – вот что мешало ему развернуться и уйти. Его любовь, вложенная в него ею самой. И она ему мешала. Это осознание пришло внезапно и на секунду испугало его. Но страх тут же улетучился, оставив на своем месте некое глубокое понимание происходящего. Серо внимательно смотрел на Верховную. Кадарака заметила его пристальный взгляд, склонила голову и слегка поманила. Грудь будто разорвало. Только что возникшее понимание тут же испарилось. Голос собеседника в голове стих. Серо улыбнулся и направился в объятия верховной.

[Sheron]

24

Лаура вдыхала утренний запах. Тлен уже почти выветрился, и не уничтоженные в пожарище деревья радовали зеленой листвой. В небольшом кабаке собралось человек триста. Лаура даже не ожидала, что будет столько желающих и хотевших верить людей, она не ожидала, что осталось столько выживших. Кто-то пришел прямо с окраин. Бог весть куда дошедшая молва о небесных посланниках заставляла выживших идти, красться к заветному подвальчику. Лаура практически кожей ощущала исходившее от них желание верить. И они верили. И впервые, за время присутствия на планете, Лаура подняла голову и обратилась к тем, на кого все это время не рассчитывала, – к Предку и ангелам. Так хорошо знакомые слова призыва о помощи и вере в спасение слетали с уст. Она шептала и сама уже почти верила в спасение. Она шептала и слышала, как в глубине погребка те же слова произносят Хари, Немана, Лихай. А те, кто не знали слов, просто повторяли. И она продолжала шептать, смотря в небеса. Она почти верила, что вот сейчас разверзнутся небеса, и она услышит глас Предка, опустится золотой луч, и снизойдут ангелы, напевая хвалебные песни и закрывая своей святостью всех выживших и Лауру с друзьями от черных крыльев дракона. Затрубят горны, и небо заполонят серебряные корабли ангельской гвардии, из которых вылетят, блистая доспехами, великие войны Стакоры. А по очерненной земле побегут храбрые мариты, выкрикивая «Астах морим!» («Во славу веры!»), и вольется в их голоса трубный глас ангелов: «Готовься! С благом! Вперед!»

Но нет, небо не разверзлось, не послышались голоса ангелов и маритов, не блеснул золотой луч, и не показались серебряные бока гвардейских крейсеров. Небеса слушали её, молча, не вмешиваясь, ощущение святости, было накрывшее её в полутемном подвальчике, начало пропадать. Благодать не желала ниспускаться на неё. И в глубине своей сути Лаура ощутила просыпающиеся сомнения и тревогу. И голос её, еще минуту назад уверенно и звонко произносивший такие знакомые слова, задрожал, застревая в горле. Предательские, мутные слезы накатились на глаза. «Я что-то делаю не так?» – прервала она свою молитву немым вопросом. Небеса молчали. Были слышны только голоса из кабака. Лаура невольно прислушалась к ним, с грустью смотря в серое небо с бледно-желтым диском солнца. Сквозь гул голосов в подвале она уловила голос Смита, стоящего невдалеке от входа и говорящего с Седым Джо, на деле оказавшимся не таким уж и плохим малым, каким он представился ей при первой встрече. Голоса этой парочки показались ей взволнованными: Джо только что вернулся с ночной вылазки и сейчас что-то возбужденно ведал Смиту.
Лаура еще раз вдохнула показавшийся ей теперь тяжелым и затхлым воздух улицы.
«Что я делаю не так?» – небеса продолжали молчать. Лаура с тоской посмотрела на бледный лик солнца и скрылась в дверях подвала.

Голос Седого Джо смолк, едва она подошла. Он вопросительно посмотрел на Смита, а тот стоял, сцепив руки и перебирая пальцами. По всему было видно, что ему не понравилась новость, добытая Джо. Лаура обратилась к трактирщику:
– Может, ты объяснишь?
Седой Джо хмыкнул:
– Я думаю, будет лучше, если вы это услышите вместе со всеми, – и ушел в залу, находящуюся в конце коридора.
Пришлось за ним следовать: покачавший головой Смит не собирался отвечать за союзника. Со стороны зала был слышен гул беседы.
– Тихо, тихо, – раздался громкий голос Джо.
Гул стих. Лаура и Смит прошли в зал и остановились у входа. Джо стоял посреди комнаты:
– Я только пришел. Пришел специально, чтобы рассказать вам. Несколько человек из моей группы смогли пробраться в здание Центральной радиосвязи. Мы попытались связаться с другими городами. И вот полчаса назад появился первый ответ. Несколько часов назад в ближайшем городе от нас, Астане, собралась группа людей с различных близлежащих республик. Они создали отряды противостояния парящим. Вести о том, что Верховная Парящая у нас, необычайно обрадовали их. Была создана экстренная группа, вышедшая к нам…
По зале пронеслось волнующее шушуканье.
– …так же нам обещали выслать еще с полтысячи человек, которые пронесут оружие и пригонят бронетехнику. К слову сказать, у ребят имеются вертолеты и несколько истребителей.
Возглас ликования на секунду заглушил его голос. Джо вскинул руку, призывая всех к молчанию. Голоса разом смолкли.
– Наши союзники так же сообщили нам, что были высланы данные в более сильные организации в России, Америке и на Дальнем Востоке. И они так же уже направили к нам группы противостояния, – он немного торжествующе помолчал. – Эти ребята идут к нам за верой и свободой. Наконец-то мы узнали, что не одиноки в нашей борьбе. Весь мир борется вместе с нами против парящих. И мы будем бороться вместе со всем миром, за нашу свободу, за нашу планету, за наш мир. Наконец-то мы сможем дать полномасштабный отпор нашим агрессорам. Не более чем через сутки прибудет первая группа. И наша задача – встретить, расположить и сделать все возможное для их безопасности. Так же в нашу задачу входит собрать как можно больше информации, мы должны дать понять нашим друзьям, что хоть нас и немного, но мы тоже не сидим сложа руки.
– Что делать? – раздалось из зала, и тут же все остальные дружно закивали. – Давай, командуй.
– Сейчас нам требуется создать хорошо спланированный, укрытый от врага штаб, где мы могли бы расположиться сами и устраивать прибывших союзников из других стран. Но, как говорят, «не храните все деньги в одной ямке», мы должны создать несколько таких штабов по всему городу. Ещё нам нужно сформироваться, создать роты и командиров и точно распределить специфику каждой роты.
Лаура прислонилась к стене и закрыла устало, в пол уха слушая Седого Джо.
– Что они делают? – еле слышно прошептала она.
– То, на что ты их толкнула, то, во что дала поверить. В их войну и в их победу, – понимающе вздохнул Смит.
– Я хотела не этого, я хотела только веры. Им не справится с парящими. Это не то, что они думают, они думают, что будут сражаться с животными, с умными, но все же животными. Людская память так быстротечна… Они уже не помнят ужаса первого дня. Они забыли не только о физической, но и о экстрасенсорной силе драконов. Парящие – это разум, древний и очень умный, намного умнее жителей этой планеты, намного старше и опытнее. Это заранее проигрышная война. Они уже забыли, что в случае смерти пополнят ряды вечно мучающихся душ, томящихся на этой планете. В жилах этих людей играет кровь возмездия, глаза их слепы, и уши не желают слышать истинного гласа. Они все поняли не так. Я не этого хотела.
– Я сожалею, Лаура. Я знал, что так и будет. Ты ведь говорила о противоборстве. Ты говорила об отпоре. Что бы там не было на тот момент в твоей голове, но они поняли это буквально. Это нормально – пытаться отстоять свое право на жизнь и свободу. Это люди, и, возможно, это судьба, что ты здесь. Ведь именно ты дала им веру, и потому именно ты должна стоять во главе их войны.
– И главное – мы должны верить, – прервал его монолог гудящий голос Джо. – С нами те, кто приведет к победе. Мы не одиноки. С нами ангелы. А значит, и Бог. Лаура – великий ангел, заставивший нас поверить, именно она поведет нас вперед и укажет путь свободы. И вместе мы разгромим нашего противника.

Раздались овации. Лаура содрогнулась. Она? Она не хотела никого никуда вести. А уж тем более – вести открытую войну. Она ангел, а не воин. Она не входит даже в мелкие ряды воинской гильдии ангелов. Она обычная. Можно сказать мирская. Ладно Лихай, он, хотя бы, мужчина или Пауль, он воин, он бы мог. Пауль. Она так надеялась на него. Если бы он был здесь, ей не было б так страшно. Но Пауля здесь нет, а Лихай как-то странно напряженно молчит.
Лаура в задумчивости смотрела на Лихая. И вдруг… она забыла о нем, забыла о Пауле и обо всех остальных. Забыла о предстоящей войне. Её словно коснулся теплый ветерок, глубоко в мозгу вспыхнула яркая искра. Ветерок же тем временем забрался под волосы и дунул в висок. Искра в голове полыхнула так, что потемнело в глазах. Это она – божья благодать. Именно так и бывает, когда к ангелу прикасается всевеликая святость Предка. Предок. Лаура бросилась на улицу. Серое небо. Белое солнце. Черные тучи на горизонте. Ничего не изменилось. Лаура прикрыла глаза, пытаясь послать так хорошо знакомый всем ангельским созданиям зов к наивеличайшему божеству. Зов, всё тем же ветерком вырывая из ней благую искру, рванул вверх в серое небо и вдруг, словно утягиваемый притяжением земли, устремился назад вниз, уже почти у земли на секунду остановился и метнулся в сторону бывшей резиденции.

[Sheron]

25

Мужчина среднего возраста с черными усиками и крупными каплями пота на худом лице чуть не сбил её с ног, больно толкнув плечом, отчего она ударилась о шершавую стену. Лаура проводила его задумчивым взглядом: она все еще пыталась найти разумное объяснение поведению благостной искры, возникшей в ней и не пожелавшей лететь туда, куда её, собственно, послали. Это было столь странно, что она направилась на поиски Смита, посоветоваться. Смит был самым старым из них и много чего видел. Возможно, он сможет объяснить происходящее с ней.
Проход в зал был забит людьми, в коридорчике капитана Лаура уже не обнаружила. Зато она успела заметить, как его голова мелькнула возле сплоченно гудящей группы людей у бара. Лаура начала пробираться к стойке. Она шла, голоса у барной стойки становились все отчетливей и страшней:
– …Виселица… Площадь… В полдень…
Она уже забыла, что искала Смита, и то, что хотела ему рассказать. Она, уже чувствуя нервный озноб, была рядом к стоящей полукругом группе, как тяжелая рука легла на плечо. Лаура обернулась. За спиной стоял Лихай.
– Не показывайте им свою слабость, – хрипнул его голос прямо в её ухо. Лаура непонимающе кивнула, но встретилась вдруг взглядом с бледной Неманой, стоящей чуть поодаль, а потом и Хари, державшей Неману за плечи, - и поняла.

А потом Лауре, показалось, что смолк весь мир. И вдруг разом обернулся на неё. Лихай всё еще держал Лауру за плечо, и тоже терпеливо молчал. И Седой Джо, так много говоривший о вере и победе… все присутствующие безмолвствовали выжидательно. И Лауре вдруг стало тяжело дышать.
– Что готовится?
Мужчина, минуту назад сбивший её на входе, ответил первым:
– Узников казнят, – его голос почти шептал.
Лаура ощутила, как дрогнули ноги. Пауль крепче обхватил девушку за талию.
– В обед, на площади, – всё так же тихо добавил мужчина.
– Но, – Лаура старалась не выдавать дрожи в голосе, – почему именно сейчас?

– Кое-кто из наших смог подслушать разговор двух патрульных. До парящих уже дошли слухи, что сюда идут из соседних городов. Вся охрана ближе к полудню будет брошена на периметр города. Говорят, это жутко рассердило Верховную, и она приказала в надзидание прилюдно избавиться от заключенных. Сама же она отправляется по соседним селам, дабы подавить намеревающуюся смуту.
– А мы так и не узнали, где их держат,– тяжело выдохнула Лаура.
– Может, мы могли бы освободить заключенных, когда их поведут на площадь.
Все разом обернулись на говорящую. Эльза вытерла лицо фартуком и многозначительно посмотрела на Лауру:
– Из дворца к площади всего две дороги. И если то, что говорит гонец, – правда, то охраны много не будет.
Лаура бросила взгляд на Смита. Тот сидел, почесывая бороду и хмуро выводя что-то пальцем на столешнице барной стойки. Все молчали.
А что если?.. Если они не смогут?
– Сколько собралось людей? – обернулась Лаура к Лихаю.
– Сотни четыре.
– Сотни четыре, – задумчиво повторила Лаура.– Я не уверена…
Её голос прервал трубящий звук горна, доносившийся с улицы. Толпа в подвальчике замерла, и в помещении воцарилась тишина. Горн протрубил еще несколько раз, и до находящихся в кабаке людей донесся чуть слышный голос. Слов было не разобрать.
– Что там? – толкнула Лауру в плечо Немана.
Услышав её вопрос, какой-то мужчина, сидевший рядом, тут же подскочил и выбежал на улицу. Он вернулся через несколько минут, слегка раскрасневшийся с тревожным бегающим взглядом.
– Там говорят, что в полдень состоится казнь. Приказывают всем собраться на площади, чтобы видеть своими глазами, что произойдет с каждым, кто пойдет против единой веры в Верховную Парящую.
– Это шанс,– стоя за спиной Лауры, произнесла Эльза. – Толпа людей. От дворца к площади два прохода. Центральная улица – Советская. И узкий проулок. По засыпанной людьми Советской их не поведут, скорее всего, их поведут проулком, там сейчас много пустующих дворов. Место тихое и довольно узкое. Мы сможем без труда отбить их.
– А потом? Вы думали, что будет потом? – мрачно усмехнулась Лаура. – Вы не боитесь, что парящие за подобное попросту устроят вторую Варфоломеевскую ночь.
Эльза улыбнулась:
– Нет, не устроят. Им нужны рабочие, повара, горничные. При всем своем величии они едят, пьют и им нравится жить с комфортом. Объявят розыск, но никого не найдут. Зато с нами будет этот ваш великий полководец – Пауль. Думаю, если то, что вы о нем говорили, не преувеличено, то он найдет метод борьбы с парящими. Не так ли?
Лаура задумчиво обвела взглядом всех сидящих. Лауре не нравился ни этот план, ни желание выживших устроить войну.
– Это самоубийство, а не шанс.
– А я согласна с Эльзой,– спокойно ответила ей, подходя вплотную, Немана. – К вечеру подойдут еще люди. А потом и бронетехника с вертолетами. Нам будет чем держать отпор. А до вечера, то есть до возвращения Верховной, ни черные, ни ящеры ничего делать не будут. Закон боя – без приказа главнокомандующего никаких действий по отношению к противнику не предпринимать. А главнокомандующая, как я понимаю, будет шариться по окрестным селам в целях запугивания тамошнего контингента выживших. Так что, считаю, что Эльза права. Это шанс.
Лаура еще раз оглядела присутствующих. Все молчали. Все ждали её ответа, её решения.
И Лаура кивнула, нехотя, со скребущими на сердце кошками и полной уверенностью, что все их действия неправильны. Но, с другой стороны, Эльза права, это единственный шанс спасти заключенных. Другого у них уже, вероятно, никогда не будет.
Только легкий кивок головы – и, замирая от ощущения полной безысходности, она слушала, как рукоплескали ей сотни выживших, веривших в неё, в её веру, в не отвечавшего и не слышащего их Бога.

Слишком изнуряюще жарким был полдень. Толпа стояла прямо у неровного, наспех сложенного из обгорелых досок возвышения, на котором, словно зловещая картина из эпохи Великой Инквизиции, раскачивались на столбах четыре петли. Половицы под ногами черных стикхов, бывших когда-то людьми и ныне одетых в панцири, делающих последние укрепления, тоскливо скрипели. Но Лаура не видела этого: они остались там, в полутемном подвальчике, вместе с Хари, Неманой и Эльзой. Так было решено. Немана поначалу сопротивлялась и кричала о своем долге. Но, посмотрев в бледное лицо Лауры с серыми губами и жалким унылым взглядом, решила остаться с ней. Остальные, накинув длинные, скрывающие фигуры плащи, во главе со Смитом вышли. Выходить было решено группами, чтобы не привлекать лишнего внимания. Потом вышла еще одна группа с седым Джо и Лихаем. А через несколько минут, кивнув Лауре на прощание, из подвальчика выскользнула еще одна группа уже во главе с Гончим. В кабаке, кроме девушек, остались только человек десять довольно крепких мужчин и женщин. Как сказал гончий: «Для охраны их небесных гостей, на всякий случай».
И время потянулось. На левой стене залы висели большие круглые часы. Лаура несколько раз подходила к ним ближе, прислушиваясь к еле слышному тиканью. Казалось, стрелки не двигаются. Но они двигались, медленно, словно растягивая удовольствие и издеваясь над ожиданием Лауры. Девушка отворачивалась от часов и снова возвращалась на своё место, в дальний угол, за круглый столик, у которого на неё с беспокойством смотрели Хари и Немана.
В помещении было так жарко, что принесенный Эльзой освежающий коктейль уже через несколько минут становился теплым на вкус.
Лаура прислушивалась к звукам на улице, но ничего – только изнуряющая тишина и скрип деревянных половиц, по которым ходила Эльза, принося оставшимся то выпивку, то закуски. Пожалуй, женщина чувствовала себя в заведении Гончего так же свободно, как и в барчике седого Джо. Сидевшие за соседним столиком люди пили и ели, и ничего не говорили, только косились на Лауру и её спутниц.
Лаура прикрыла глаза, совсем рядом раздался тихий постук. Это Немана начала стучать пальцами по столу в такт старой маритской мелодии. Тук, тук, тук. Лаура какое-то время прислушивалась к звукам, пока против воли не погрузилась в усталый тревожный сон.

Она стояла у самого обрыва, маленькие камушки сыпались из-под ног. Лаура попыталась сделать шаг назад и с ужасом поняла, что не может. Некуда отступать – позади ничего нет. Только ужасающий темный обрыв. Она стояла на маленькой каменной площадке и со страхом видела, как осыпаются из-под ног камни, а площадка становится все меньше и меньше. А потом все рухнуло, прямо в бездну, шатаясь, осыпался каменный пик, и она упала вниз, в темноту. Над головой мелькали темные силуэты парящих, их распластанные крылья закрывали небо. И не было видно ни луны, ни солнца. Она падала. У неё больше не было крыльев. Она больше не была ни ангелом, ни человеком. Она уже была никем. А потом она увидела тело, как будто со стороны. Белое тело, распластанное на черных камнях. И парящие над головой вдруг исчезли. А Лаура стояла и смотрела на собственное безжизненное тело со стеклянным остановившимся взглядом золотистых глаз, направленным на ставшее красно-бурым небо…

Лаура вздрогнула, проснувшись. Шторки на маленьких окошках были задернуты, видимо, Эльзой. Рядом сидевшая Немана, уронив голову на стол. Лаура осторожно толкнула её, та сонно повела плечом, приподняла голову и заспанными глазами посмотрела на Лауру.
– Кто-нибудь возвращался? Который час?
Немана повертела головой.
– Я не знаю, – произнесла она немного извиняющимся голосом, – я уснула.
Лаура жестом указала маритке на Хари, откинувшуюся на спинку стула и слегка посапывающую. Немана толкнула ангела, и та в сонном недоумении уставилась сначала на Неману, потом на Лауру. Прошло какое-то время, пока они молчаливо смотрели друг на друга, как послышалось движение: кто-то пробирался к ним, отодвигая мешавшие стулья. Дремота мгновенно испарилась. Но тень приблизилась, и девушки с облегчением вздохнули:
– Ты чего крадешься? Испугала, – негодующе гаркнула Хари.
– Тш-ш! Тихо! Уже далеко за полдень, но казни еще не было. Стражи тянут, не выводят заключенных, а я могу провести вас к площади, – еле слышно сказала Эльза. Женщина стояла, приложив палец к губам и косясь на спавших за соседним столиком оставшихся людей.
– Тш-ш, пока они спят, – она кивнула на спящих, – я проведу вас потайным путем.
– Зачем? – так же шепотом спросила Лаура,– Лихай, Смит, кто-нибудь приходил?
– Нет. Я говорю, узников еще не выводили.
Лаура недоверчиво посмотрела на Эльзу. Странное у той было лицо, напряженное и с нервно подергивающимися губами.
– Мы договорились ждать их здесь.
Та передернула пухлыми плечами и снова покосилась на спящих.
– Едва вы заснули, как один из оставшихся направился к выходу. Я бы не заметила, так как стояла у стойки. Ну, вышел один и вышел, может, напился и пошел прополоскать желудок. Но мне показалось подозрительным, как он озирался, направляясь к выходу. И я осторожно пошла за ним. Уже в коридорчике услышала голоса. Это говорил вышедший и еще кто-то. Поначалу я не разобрала второй голос, но, подкравшись поближе, узнала его. Это был голос Гончего. Он не поверил Вам. У него договор с парящими. И оставшиеся здесь ребята не для вашей охраны, а для того, чтобы сторожить вас до прихода стражи. Он не мог связаться с парящими, пока тут были ваши ребята и седой Джо, который непрестанно ходил за ним следом. Сейчас же парящих нет в городе. И, насколько я поняла, Гончий уже донес стражам, и те послали за парящими. Потому и тянут с казнью. Они знают о нашем плане по спасению ваших друзей. И как только вернутся парящие… – Эльза значительно помолчала, – я думаю, вам стоит поторопиться. Как бы чего не случилось с вашими друзьями. Вам нужно на площадь. Предупредить своих и тех, кто пошел за вами.
Лаура поднялась.
– Немана, Хари идемте, Эльза, показывай свой тайный ход.
– Да, да, идемте, – быстро закивала Эльза. Схватив Лауру за руку, она поволокла ангела к стене за барной стойкой.
– Стой, – вскочила Немана, бросившись следом, – почему мы должны вам верить? У Гончего был не один шанс сдать нас.
Элиза остановившись, вздохнула:
– Я всего лишь несчастная женщина, и вы можете не верить мне. Вы можете остаться здесь и ждать ваших друзей, если они вернутся. Но я так верю вам, что мне будет больно понимать, что я знала о готовящемся и не предупредила вас. Поверьте, мне нет смысла врать, – почти умоляюще прошептала она. – Вы и ваши друзья в опасности. Я не знаю, почему Гончий временил, скорее всего из-за назначенной за вас награды. Не захотел делиться с дружками. Решил сам донести Верховной. Ну и получить от той все блага. Ну, идемте же! У вас мало времени.
Она толкнула полку со спиртным в сторону, та слегка скрипнула, звякнули, пошатнувшись, бутылки, и полка отошла в сторону, открыв зияющую черной пустотой и неровными краями дыру:
– Несколько ступеней вниз и по коридору. Это старый ход, о нем мало кто знает. Я дам вам фонарь.
– Откуда об этом ходе знаешь ты? – сузила глаза подозрительная Немана.
Эльза потупила глаза:
– Раньше это заведение принадлежало моим родителям. Потом…– она откинула со лба прядь волос и посмотрела куда-то в пустоту темнеющего прохода. – …потом все изменилось. Хозяева поменялись.
Немана смутилась. По всему было видно, что девушка затронула очень неприятную для Эльзы тему.
– Простите, – чуть слышно шепнула она.
– Это было давно. Уже почти забылось, – постаралась улыбнуться Эльза, это у неё получилось некрасиво, рот искривился, и лицо стало казаться еще старее.
– Идите по проходу и выйдите к многоэтажке напротив площади.
– Спасибо. А как же вы? Эльза, вы можете идти с нами,- Лаура помедлила перед шагом в темноту.
Но Эльза лишь махнула рукой:
– Идите, я чего, с меня спрос маленький. Вон, – она махнула рукой на спящих, – они должны были вас сторожить. Идите.
– А если Лихай и Смит вернутся раньше, чем мы найдем их? – все еще сомневавшаяся Хари рукой придержала дверь, не давая Лауре уйти.
– Не вернутся, – вздохнула Элиза, – и дай вам Бог, чтобы вы успели это предотвратить.
От столика со спящими сторожами послышались звуки. Кто-то громко зевнул.
– Бегите, – замахала на них Эльза и толкнула полку, начиная закрывать проход и больше не давая времени девушкам на раздумие.
Лаура не мешкая, кинулась по узкому коридору. Огонь фонаря дрожал, раскачиваясь в её руках. Они бежали, ударяясь о низкие трубы и цепляясь за выступающие из стен камни. В нос бил запах сырости и плесени. В конце коридора их ждала дверь. Железная, скрипучая с английским замком. Немана повернула ручку, толкнула её, и тут же в нос ударил воздух улицы, а глаза ослепило полуденное солнце.

Все произошедшее в следующий момент произошло слишком быстро. Скрипнула, захлопываясь за спиной дверь, щелкнул, закрываясь, английский замок.
– Я ничего не вижу, куда теперь? – растянуто спросила Хари и тут же завизжала.
В лицо Лауры ударила волна небывалой силы и её откинуло назад, ударив о дверь, из которой они только что вышли. Огромная лапа обхватила хрупкую девушку и взмыла вверх на высоту нескольких этажей.
Мир закрутился у Лауры перед глазами, лапа сжимала так, что послышался хруст реберных хрящей. Ангел и то, что ее схватило, поднялись до верхнего разрушенного этажа дома, и там сжимающая лапа бросила её на пол. Больно ударившись и прокатившись до стенки, Лаура, качаясь, поднялась. В глазах стоял туман, но ей и не нужно было ничего видеть, чтобы чувствовать рядом собой присутствие парящего.
– Ну, здравствуй, ангел Лаура Морао, носительница Скрижали вселенной.

[Sheron]

26

Немана с трудом поднялась. Она еще не совсем поняла, что произошло: когда они вышли, скрипнула дверь, Хари что-то крикнула, а потом Неману попросту снесло в сторону. Ей понадобилось всего несколько секунд, чтобы, тряся головой, прийти в себя. Девушка вскочила и оглянулась. Лауры уже не было, как и дракона, возникшего практически из ниоткуда. Рядом послышался стон. Немана бросилась на звук. С другой стороны мусорных баков, потирая колени и стеная, поднималась Хари:
– Где Лаура?
Мелкие камешки осыпались к ногам Неманы. Обе девушки разом подняли головы. Там, на верху многоэтажки, за полуразрушенными стенами, мелькнули перепончатые черные крылья. Немана метнулась к ближайшему подъезду.
– Беги! – уже в след ей крикнула Хари. – Я полечу.
Она шагнула – и что-то болезненно кольнуло в груди, и мозг на секунд испуганно сжался. Перед глазами снова встал кроваво-красный закат. Хари тоскливо посмотрела на склоняющийся к горизонту белый диск солнца. И вдруг весь горизонт словно собрался в одну точку и полыхнул огненным шаром. Хари содрогнулась всем телом, испуганно замотала головой, скидывая с себя внезапное страшное видение. Сверху снова посыпались мелкие камешки. Как бы там ни было, наверху один на один с драконом находилась Лаура. И Хари была нужна ей и уже бегущей на помощь Немане. Девушка взмахнула крыльями и едва не взвыла от боли: одно из крыльев было вывернуто, и перья из него торчали какими-то обрывками. Выругавшись, она все же попыталась сделать несколько взмахов. После чего медленно, преодолевая боль, взмыла вверх…

Немана бежала через ступени. В руке маленький складной ножичек. В ушах дикий гул толпы на площади. Она бежала, считая ступени и этажи. В голове – старые маритские молитвы и быстрый счет. Один этаж, второй, третий, четвертый, пятый… в рассыпанные по плечам волосы вонзился ветер, над головой мелькнуло серое небо. Три двери. Она ударила в первую, ту, что была прямо напротив лестницы…

Лаура стояла у стены, впереди – разрушенная стена, выходившая на площадь с возведенной там виселицей. Под ногами – пол с черным от сажи, полусгоревшим ковром. Серо стоял спиной к ней, созерцая толпу внизу.
– Что же ты не подойдешь ближе, ангел Лаура Морао? Ты разве не хочешь увидеть грандиозное событие?
– Ты сказал, я носитель Скрижали.
– Так и есть. А ты не знала? Зачем же ты шла сюда? Разве не для того, чтобы отдать Верховной этот дар?
Лаура зло покачала головой:
– Я… я не носитель. У меня нет Скрижали, так что пусть ваша Верховная сдохнет от злости.
Серо улыбнулся и повернулся лицом к Лауре.
– Глупая, самоуверенная девочка. Твоя самоуверенность уже дважды подвела этих грешных людишек. Первый раз, когда дала им веру, которой нет, а второй, когда заявила, что Верховная подавится. Не подавится, Лаура Морао, поверь мне. ТЫ и есть скрижаль.
Лаура побледнела:
– Ты врешь.
– Зачем?
Лаура схватилась за голову. Действительно, зачем?
– Вот видишь, ты и сама понимаешь, врать мне незачем. Ты – Скрижаль. Верховная почти уже получила то, что хотела, а следственно, ни эта жалкая планета, ни эти жалкие людишки её больше не интересуют. Ты понимаешь, о чем я сейчас говорю, Лаура Морао?
Лаура ощутила, как задрожали ноги, в голову ударила леденящая волна ужаса.
– Вы… вы, вы не можете.
– Почему же? Знаешь, глядя на них, я понимаю, что в чем-то у нас с тобой есть сходство. И ты, и мы ими пользовались, но ни тебе, ни нам они, по сути, не нужны. Нам нужны были живые рабы, тебе – их вера, чтобы иметь возможность вернуться. Ну, вот скажи, ты ведь не думала о их спасении, так ведь?
Лаура дрожала всем телом:
– Казнь узников – это выдумка.
Парящий усмехнулся во всю клыкастую пасть.
– Казнь узников – да, причем, моя выдумка. Главное же – сломать тебя. Сломать твою веру и желание бороться. Поверь, это у меня получится. А уж из сломанной сути и разума вытащить то, что ей уже будет все равно не нужно, проще простого. Верховная при всем её тщеславии сдержит свое слово. Ты у неё – Скрижаль у неё. Значит, она отпустит твоих друзей. И да, кстати, чтобы не разочаровать тебя полностью. Казнь узников – это выдумка, но другая казнь состоится.
– Права была Немана, когда не поверила Эльзе. Слишком сумбурна была её речь. Что вы пообещали этой несчастной женщине?
– Эли… – Серо отвернулся и задумчиво посмотрел на гудящую толпу внизу,– тебе не понять, ангел. Вы же все делаете по правилам. Для вас не существует выхода из этих ваших правил и догматов. Элю я знал еще тогда, когда…– он замолчал. Грудная клетка парящего начала тяжело вздыматься, Лаура удивленно всмотрелась в дракона. – Эля любит меня. Ей ничего не нужно обещать. Она просто сделала то, что я её попросил.
– И ты пользуешься этим, дракон?
Он обернулся слишком резко. Его огромная голова, украшенная костяной короной, оказалась напротив лица Лауры.
– Что ты знаешь о драконах? – зло прошептал он.
– Мне хватает того, что я вижу, – холодно в морду парящего бросила девушка.
– Ну, тогда подойди ближе и насладись зрелищем, – усмехнулся дракон.
В тот же момент раздался удар. Дверь полуразрушенной квартиры вылетела из проема и упала на край полуразрушенного пола. И тут же в комнату впрыгнула невысокая девушка, держа в руках маленький складной ножичек. Её яростный крик заглушил крик толпы, она перекинула ножичек из руки в руку и кинулась на дракона.
Дракон ударом лапы откинул Лауру к разделительной стене соседней квартиры, выпрямился во весь рост и усмехнулся маритке.
– Стой! – Лаура закричала настолько громко, что зазвенело в ушах.
Лязгнуло о чешую маленькое стальное лезвие. И тут же воздух разрезал крик, полный боли. Сквозь крик раздался смех дракона. Маритка, раненая острыми когтями парящего, стиснула зубы и снова напала. Лаура через силу, чувствуя боль в ребрах и вывернутые при падении крылья, попыталась встать. И тут же услышала, как завибрировал вбираемый в легкие драконом воздух.
– Нет, не надо! – хрипнула она сорванными связками.
Он ударил хвостом, задев при этом Лауру, отчего она снова упала. Об ногу ударилось, порезав кожу, что-то острое. Маленький ножичек маритки. А сама Немана стояла перед драконом на коленях, опираясь окровавленными руками о черный ковер. Горло Лауры сжали стальные жгуты. Она захрипела, поднимая свое не слушающееся поломанное тело. Но внезапная тень Хари метнулась мимо Лауры и встала между парящим и склоненной Неманой:
– Готовься! С благом! Вперед!
– Стой, Хари, ты не сможешь! – Лаура уже не чувствовала боли. Она вскочила на дрожащие ноги и тут же снова упала. Дракон выдохнул. Жар опалил волосы и лицо. Лаура закричала, пронзительно, насколько хватало порванного горла. Крик придал сил, и она в очередной раз поднялась. И в тот же момент в центре желтого испепеляющего пламени вспыхнул ясный белый огонь. Он тянулся по пламени парящего, коснулся его кожи и разом вспыхнул огромным пламенным шаром. Парящий издал жуткий раздирающий слух визг. Шар окутал всего дракона, заполнив собой и половину помещения. Невообразимый визг не смолкал, хвост дракона метался из стороны в сторону, сметая бетонные перегородки и круша останки квартиры. Дракон пытался вырваться из белого плена. Лаура старалась разглядеть хоть что-то, но ничего не видела, кроме слепящего света. Зато она ощутила, как дракон, собрав последние силы, сделал мощный взмах огромной когтистой лапой. Крика Хари или Неманы она тоже не слышала, лишь дурманящий сладкий запах паленой крови.

– Хари, – если у ангелов есть сердце, то сейчас, это почувствовала Лаура, оно разорвалось, разлетелось на сотню мельчайших осколков, как и белый свет. Остался только горящий шар, в котором бился и метался дракон. И Лаура взвыла, так как воют раненые волки. Как воют матери по погибшим детям. Шар взорвался. Из него вынырнул обожженный, дрожавший всем телом парящий. Морда его была подпалена, один глаз вытек, шкура свисала жжеными кусками, обнажая горелое мясо и почерневшие кости. Дракон издал жуткий визг и кинулся в краю дома. Взмахнул еще раз тлеющими крыльями и, не переставая визжать, устремился в небо.
Лаура не могла заставить себя встать, на коленках она подползла к лежавшей на полу Немане, тело которой теперь было покрыто копотью и черной, запекшейся кровью, одна рука вывернута, а ноги разодраны острыми когтями парящего до костей. Лаура накрыла собой тело маритки и зарыдала. Тела Хари рядом не было.
От немного наивной иногда вспыльчивой девушки-ангела ничего не осталось. Ангелы не умирают, как люди. Они разлетаются миллионом чистых частичек по всей вселенной. И может быть, когда-нибудь, через тысячи лет эти частички соберутся и родится новая Хари. Лаура рыдала, размазывая черную гарь по щекам.
И в этот момент с площади раздался новый вопль, и разум Лауры в очередной раз содрогнулся.
« Это не все», – словно издеваясь, шепнул обезумевший рассудок.
Серо был прав. Замечательный план. Узников так и не вывели.

Зря в узком переулке их ждали Смит и Лихай. Зря Джо раззодоривал толпу на крики, чтобы заглушить угрозы стражей.
Лаура надрывно тряслась над телом Неманы.
Заключенных так и не вывели. Ни по центральной улице, ни по переулку. Ни Пауля, ни Кару, ни остальных. Толпа на улице гудела. Как же поздно понимание пришло к ней. Слишком поздно. Казнь будет, но это будет не казнь заточенных гдето в недрах дворца узников. Это будет казнь тех, кто поверил ей, кто пошел за ней и её верой.
Небо над Лаурой покрылось серыми точками, которые на несколько секунд замерли в воздухе, а затем стрелами, сложив огромные перепончатые крылья, упали вниз, прямо в толпу. И чадящий пожирающий огонь вырвался из тех стрел, превращая площадь в одно огненное озеро.
– Слушай, слушай! – голосом Серо шепнул внутренний голос помутившегося сознания. Барабанные перепонки разрывал вопль. Сотня воплей. И дрожали стены, и содрогался пол, и все тело Лауры, каждая его клетка, воскричали от боли.
Лаура тряслась, ожидая и желая только одного – смерти. А несущие ту смерть стрелы только холодно смотрели на неё огненными глазами.
– Убейте меня! Убейте! – рыдая, кричала она проносившимся над головой черным бестиям. Пальцы Лауры с силой сжимали холодную сталь маленького ножичка Неманы, по ладоням струйками сбегала ярко алая ангельская кровь,– убейте!
– Нет, – спокойно, голосом Серо, произнес разум. – Слушай, ангел Лаура Морао. Смотри и слушай на дело своих замыслов, слушай и упивайся.

Крики все еще продолжались. Но уже были более тихими и далекими. Кто-то пытался убежать, но огонь парящих нагонял их и в узких переулках, и в темных переходах, и в полуразрушенных домах. Лаура лежала, уткнувшись лицом в неподвижное тело Неманы и судорожно всхлипывая. Это она… она убила всех их. Всех тех, кто поверил ей, кто пришел в поисках ей веры, тех, кто пошел за верой и надеждой на свободу. Черные от копоти слезы бежали по щекам, пальцы царапали тлеющий ковер, ногти ломались – Лаура не ощущала физической боли, только невыносимую боль внутри. Крылья, некогда белые, стали грязно-серыми, кончики перьев тлели.
Где-то недалеко раздался еще один крик, полный боли, отчаянья и муки. Полыхнуло яркое пламя, озаряя верхушки домов ярким багровым заревом. Крик задохнулся в пламени и стих.
И все стихло.
Страшная мучительная тишина.
Никого не осталось?
Никого.
– Нет, стой! – Лаура приподняла голову, размазывая кулаком по лицу грязные слезы. Разум больно стукнул в виски, пытаясь прийти в себя. А как же Кара и Пауль, и остальные стражи? Их не вывели. Они живы. Что там говорил Серо? Верховная сдержит свое слово и отпустит их. Отпустит. Бред. Лаура поджала к себе колени и снова затряслась, глотая слезы. Никого она не отпустит. И не имеет значения, получит ли она Скрижаль или нет. Скрижаль… Лаура прикрыла глаза. Что она знала о ней? Мозг пульсировал, заставляя вспомнить.
Скрижаль – сила не подвластная никому во вселенной, собранная из миллиардов обогащенных моралью, утяжеленных принципами и молчаливым благородством слов, пожелании, действий и мыслей. Есть ли в Скрижали место для горечи, разочарования, сожаления, сочувствия простой душевной боли? Есть, однозначно, – иначе, возымев Силу, она не стала бы Богом. Чего в ней нет, так это зависти, предательства, откровенной злобы, и ненависти. Слишком тяжелы даже в миру эти называемые грехами эмоции, чтобы иметь возможность подняться и улететь настолько далеко, туда, где зарождается Скрижаль. Скрижаль необыкновенна и тем, что в ней – слова, поступки сотен миллиардов людей всех галактик, всей вселенной, и у каждого поступка, у каждого слова свой характер, свои нрав, своя крохотная частичка души. И сама Скрижаль напитана, изваяна из миллиардов этих частичек – она разум, живой разум, состоящий из миллиардов разумных частиц. Она искра, но, набрав полную силу, она становиться огнем миллиарда искр, несущих в себе огромную как созидательную, так и разрушительную силу.
Она – ставленница будущего Бога.

Если порыться в памяти, то, кажется, именно она и есть суть Бога. Скрижалью наделяется едино воссозданный вселенной носитель. Скрижаль растет и развивается в теле этого носителя, пока не наберет полную силу. И вот тогда, окрепнув и поняв суть бытия и небытия, поняв все смыслы, пройдя полную жизнь и испытав смерть, только тогда носитель становится новым повелителем вселенной. Предком. Богом Единым. Всевластным и Всесильным.
Лаура медленно поднялась на качающихся ногах. Нет, нельзя, ни за что нельзя, чтобы этой силой завладела Верховная. Тогда уже ничто и никто не сможет остановить её. Лаура сделала несколько шагов назад. Подходить к краю было страшно. Страшно увидеть площадь внизу. Страшно у видеть черные, еще дымящиеся тела, навалившиеся друг на друга. До её обоняния долетал зловонный запах горелой плоти. Перед глазами стояла мутная пелена. Если Хари с её ангельским благословение смогла нанести столько увечий Серо, то сможет ли она, Лаура, убить Верховную? Мертвая тишина была ответом. У неё нет шансов выжить или спасти своих друзей, но у неё есть шанс избавиться от Верховной. Шанс смертельный для обоих. Единственный, правильный. И Лаура ощутила, как с этой мыслью прошла дрожь в ногах. Лаура обернулась и направилась к выбитым мариткой дверям.
За спиной раздался шум громадных крыльев. По позвоночнику пробежали бьющие в кожу сотнями иголок мурашки. Звук вбираемого воздуха заставил задрожать пол под ногами. Исходящая от подлетевшего сзади дракона сила проникла в мозг. Разом заломило затылок и сдавило виски. Лауре нужно сделать всего шаг. Звук всасываемого воздуха больше похож на ужасный свист, он закладывает уши. Стоящий за спиной дракон сильнее Серо, она чувствовала это. Его сила волнами ударяла в спину, выкручивала крылья. Она заставляла дрожать руки и только что обретшие твердость ноги. Лаура усмехнулась: «Как глупо…» У её ног лежала выбитая Неманой дверь. Лаура смотрела на дымящийся полистирол её покрытия. Она не успеет, даже если кинется в темнеющий проем. Она не успеет выскочить. Ей не хватило всего секунды. Она не успевает всего на секунду.
Вот и все.
Она не убьет Верховную.
Все напрасно.
Ах, да она же сама не далее как минут назад, когда на площади перед домом лилась огненная река и в уши долбился жуткой нечеловеческой вопль, молила парящих о смерти. Чего же теперь она испугалась? Того, что Верховная останется жива? Ну что ж, по крайней мере, Лаура не достанется ей. Верховной не достанется Скрижаль. А это почти полдела, намеченного Лаурой. Нет её – нет и скрижали. До рождения новой Скрижали пройдет добрая сотня тысяч лет. Возможно, к тому времени и Верховной не станет.
Девушка медленно обернулась.

Парящий ждал, внутри него все клокотало, но он не выдыхал. Он знал: ей все равно не успеть. Легкие были наполненный воздухом, который уже вступил в реакцию с содержащейся внутри искрой, он чувствовал волнами перекатывающееся в гортани и готовое вырваться наружу пламя. Стоить ей сдвинуться... В глазах парящего метались искорки огня. Она медленно обернулась и усмехнулась ему в морду. Страх? Нет, он и не ожидал увидеть в её лице страх – он знал, его не будет, – но, хоть что-то из того, что может остановить его. Приказ эхом стучал в стенки его мозга, приказ и – надежда на неё. Она вскинула голову и расправила покрытые грязью и сажей крылья, отбросила со лба русую прядь, всю в сером пепле, и перебрала пальцами, удобнее охватывая небольшую рукоятку маленького ножа, совсем крохотного, почти игрушечного. Губы изогнулись в кривой усмешке.
– Готовься! С благом! Вперед!

Черная тень делала небывалые для себя огромные прыжки. Острые когти клацали о ступени, выбивая мелкие сверкающие искры.
Кошку заносило, она ударялась о покореженные изогнутые перила черными боками. Не обращая внимания на боль, она снова делала нереальные безумные прыжки вверх по ступеням. Она чувствовала парящего, как верная собака чувствует своего хозяина. И чувствовала бывшую хозяйку, сердцем. И сердце её, в такт прыжкам, яростно ударяло от страха в ребра.
Двери не было. В разрушенный проем она сразу увидела их. Её – Лауру, хрупкую с поднятыми вверх крыльями и маленьким ножичком в руке. И его – огромного, черно-синего дракона, готового вот-вот выдохнуть в хрупкую фигуру смертельное пламя. Он приоткрыл пасть, на языке играл, вибрируя, яркий красно-желтый шар.
Самора издала грозный рык и сделала громадный прыжок, прямо в огненный бьющийся в пасти ящера шар.

[Sheron]

Кадарака Дхина

На небольшой террасе, выходившей прямо на площадь, стояла Верховная. В её зрачках отражались, блестели и переливались отсветы огненной реки, волнами захлестывающей площадь внизу. Это был отличный план. Она до последнего с трепетом ждала, когда Серо доложит, что девушка у него. И он доложил, Скрижаль была с ним, эта ангелица в его лапах. Счастью Верховной не было предела. Она стояла, раскинув руки и наслаждаясь жаром пламени, бесновавшимся на улицах. Она слушала крики погибающих и словно уже слышала громкие голоса глашатаев: «Великая Богиня Мать Кадарака!» Она, это она. Она – Верховная, самая великая и могущественная. Ей больше не нужен этот предавший её мирок. «Убить! Уничтожить всех кого найдете на улицах! Уничтожить каждого предавшего меня!» – её голос стучал в чешуйчатых головах парящих. И глаза их вспыхивали немым повиновением.
«Исполнить! Исполнить! Исполнить! – свистело в мозгу, затмевая все остальные мысли, чувства, желания. – Убить! Сжечь! Уничтожить!»
Кадарака прикрыла веки, призывая Серо, он не отвечал. Занят девкой? Ну, да это не имеет значения, главное – Скрижаль у него. Пусть покажет ей, как гибнут её последователи. Пусть прочувствует. Пусть сломается её воля. Кадарака блаженно улыбнулась.
«Верховный ангел». Именно так при первой встрече с Паулем тот назвал Лауру. «Верховный ангел»…

Кадарака тогда сразу поняла. Это она. Она – Скрижаль. Ангелы высшего сословия не спускаются на землю. Тем более верховные ангелы. Для этого есть святы, стражи. И ангелы-хранители. А если учесть, что кроме Пауля, никто о значении Лауры не знал и считали её святом, её миссия была тайной. Причем, судя по Лауре, тайной даже для неё самой. Зачем нужно было посылать на землю Верховного ангела под маской свята? Кадарака не стала гадать и, едва заподозрив девушку, перерыла справочники населения, пытаясь найти среди жителей планеты Лауру Морао. Все сошлось. Лауру Морао никто сюда не посылал. Лаура Морао в действительности существовала на земле, родилась тридцать два года назад и проживала в этом самом городке. Родители умерли, когда девушке было двадцать лет, погибли в автокатастрофе. Она же осталась жить и работать по месту рождения. Вот так. Лаура Морао, наделенная ангельскими полномочиями и вполне ангельским видом – крыльями, святостью и прочими атрибуты, – была человеком.
Человек может стать ангелом, но не за тридцать лет. А еще, чтобы стать человеку ангелом, нужно хотя бы для начала умереть. А уж говорить о том, чтобы за тридцать лет в живом теле стать Верховным ангелом и разговора быть не могло. Человек-ангел Лаура с совсем не ангельским характером. Да, да, это тоже было одним из явных аргументов. Ангелы живут по четким законам, канонам и догмам. У Лауры ни догм, ни правил не было, вернее, были, но какие-то свои, прописанные ею самой и только для неё самой. Лаура жила чувствами и эмоциями, которых у ангелов атрофированы. Она сопереживала людям. Она пожалела и взяла с собой незнакомую грешную девочку Кару.

И еще, Кадарака была рядом с ней, она видела её, чувствовала. И вот странность – ничего ангельского она в ней не почуяла. Ангел, от которого даже не пахнет ангелом! Тогда откуда эта святость, смешанная с человеколюбием, попыткой всепрощения и крыльями за спиной? Ответ приходил сам собой. Лаура – Скрижаль, носитель святой силы вселенной, которая в меру присутствия в своем носителе и наделяет ту святость ангельскими полномочиями и тем, что отличает человека от жителя небес – крыльями. Но, в то же время, лишить общечеловеческих моральных и принципиальных установок не смогла. Потому как и сама Скрижаль – часть множества человеческих сутей. И Лаура очень хорошо это чувствовала, отсюда понимание и сострадание живым душам, в независимости от степени их греховности. Скрижаль готовила Лауру к становлению Богом. Готовила, но та еще не Бог, и Верховной следует поторопиться, чтобы успеть занять место Лауры в преддверии возмужания скрижали. Кадарака застонала в предвкушении. Она, Верховная, станет действительно Верховной всех вселенных и всех миров. Кадараку била мелкая дрожь от предвкушения будущей славы и величия. Она с силой вцеплялась в резные перила балкона тонкими белыми пальцами.
«Серо!»
Она прикрыла глаза. Он не ответил. На площади перед дворцом установилась мертвая тишина. Кадарака ощутила в неком неприятном предчувствии легкий укол, в области, где, по идее, должно у всех людей находиться сердце. От стоящей вокруг тишины Верховную начинало знобить. Она напряженно вгляделась вдаль, туда, где кровавым заревом мерк закат. Стало тревожно. Кадарака прислушалась к парящим, находившимся в городе. Они убили почти всех, кто был на улицах и на площади, кроме успевших все-таки убежать и спрятаться. Таких осталось совсем немного, и даже если эти мелкие людишки и начали во что-то там верить, то после сегодняшней казни эта вера надолго пропадет.
Но почему тогда её так трясет? Почему где-то внутри по-прежнему шевелится страх и гложет какое-то странное волнующее переживание. Кадарака поежилась.
И тут же оцепенела, чувствуя, страх колючими иглами начинает просачиваться из груди по горлу к мозгу.
Дело было не в том, что Серо не отвечал. Она больше его не чувствовала.

Серо, вопя от боли и ненависти, летел по узкому переулку, то и дело ударяясь о рядом стоящие здания . Он слышал, как внизу, крича и визжа, бежали люди. В ушах стоял звон, смешавшийся с криками. Этот звон взрывал полыхавший и обезумевший от боли разум. Огненные лавины, источаемые другими драконами, обжигали его и без того обожженную шкуру, принося немыслимые мучения. Он летел, почти не видя дороги.
Прочь! Прочь! Прочь!
Сквозь боль и вой дикой толпы. Прочь от звона в голове! Но даже сквозь боль и звон он все-таки услышал призыв Верховной, но не ответил. Что он должен был сказать ей? Что бросил Скрижаль? Что его чуть не убила бешеная ангелица? Серо тяжело махал покалеченными крыльями. Нужно вернуться и забрать Скрижаль. Кадарака не простит ему эту потерю. Серо, превозмогая боль, развернулся и направился в сторону площади к тому самому зданию, где он оставил Лауру. Ему понадобилось несколько минут, чтобы добраться до него.
Еще один взмах, тяжелый и болезненный, – и он на здании.

Немолодой стройный мужчина со сморщенной, словно у старика, кожей и кое-где виднеющимися участками горелого мяса стоял, качаясь от слабости, на верхнем этаже полуразрушенного дома. Один глаз он зажимал рукой, покрытой ожогами, а вторым зеленым глазом осматривал то самое место, где он оставил полуживую девушку-ангела – носительницу Скрижали.
Её не было. Серо медленно, тяжело переставляя ноги, прошелся по разрушенной комнате. И снова услышал призыв. Кадарака звала его. Серо внутренне сжался, представляя негодование Верховной.

Черт, куда могла деться раненая, едва способная держатся на ногах, сдавленная его мощью девушка? Тело и разум снова сковала острая боль и смешавшееся с ней какое-то внутреннее, глубокое переживание. Переживание… О, как давно он не испытывал ни переживаний, ни боли! А внутри, по венам, густым потоком тянулась кровь. Серо сдавленно кашлянул, отхаркнув на покрытый сажей пол сгусток крови. Удивленно посмотрел на него. Кровь… И снова услышал призыв Верховной. И снова промолчал. Он мог молчать на её призыв? Теперь мог. Он горько усмехнулся. Теперь уже не страшно, что Кадарака убьет его, никакая любовь не заставит её простить потерю самого желанного. Скрижаль была её надеждой. Её потеря – это потеря его жизни. А жизнь или то, что у него было все это время, он терял, прямо сейчас и прямо здесь. С каждым тяжелым шагом по разрушенным сожженным комнатам, он ощущал, как жизнь уходит, просачиваясь, красными каплями сквозь раны и ожоги. Слишком много ранений нанесла ему ангелица. Слишком много тяжелых, почти не сопоставимых с жизнью ран. Хотя, нет, умер он давно. Ещё тогда, при встрече с Кадаракой. В тот самый вечер, когда она навечно забрала его сердце. Теперь ему казалось, он чувствовал его в своей груди. И ему казалось, что оно билось. Билось и стучало, тяжело, болезненно, по оголенным ребрам. Сколького он хотел добиться, когда был молодым! Он, конечно, не был отличником. Но сколько было желания. Достичь каких-то высот и показать родителям и миру, что он чего-то стоил. Родителям он ничего показать не успел: они умерли через год после его становления драконом. Глупо так. Поехали в горы с отцом и нарвались там на драконов в их истинном виде. Тогда нельзя было, что бы кто-то знал о существовании драконов. Серо в той компании не было. Он старался не думать, было ли им больно, или это была быстрая внезапная смерть. Они были всего лишь людьми. Людьми, которые попали не в то время не в то место. Он узнал об этом первым. Драконы не очень жалели его психику. Он не плакал, не убивался, не лез с кулаками на виновников. Он просто развернулся и ушел. Ушел, навсегда поняв, что для парящих всегда будет чужим, а они всегда будут чужими для него. Родителям он не успел ничего показать, только смерть от себе подобных. А что он показал этому миру?
Серо, шатаясь, подошел к краю комнаты. До прихода парящих это был красивый элитный дом, с террасами и огромными лоджиями. И в нем жили вполне успешные люди. Влюбленные. Семьи. Родители. Дети.
С грязно-серого темнеющего, расходящегося багровыми полосами заката неба начали мелко накрапывать не по-летнему холодные капли. Небо оплакивало погибших. И по лицу мужчины, стоящего у самого края разрушенного дома, слезами побежали грязные дождевые капли.
Он, дрожа, одним глазом, смотрел вниз на площадь, но, казалось, что видит намного больше, чем он видел прежде двумя зрячими глазами. Черные обгоревшие тела еще дымились, издавая сладковатый смрад. Серо обернулся драконом, укутавшись в темно-синий туман, и рывками поднялся в небо. Рваные обгоревшие крылья плохо держали парящего, некогда бывшего правой рукой Верховной. Он тяжелыми рывками летел над покрытой мертвецами земле. И вдруг внутри больно сжалось сердце. Сердце, что он уже успел почувствовать. То самое, что в первую встречу с Кадаракой было ею вырвано из его груди. Оно, как лесная птица, попавшая в сети, затрепетало и забилось. Холодные мурашки пробили чешуйчатую шкуру парящего. Там, среди этих черных тел, могла быть и она. Его Эля. Серо мотнул головой. Нет, нет, её не могло быть на площади. Он строго приказал Эле сидеть и не высовываться на улицу.
Но сердце стучало все сильнее и сильнее. Необъяснимая тревога накатывала волнами. К чертям Кадараку! В конце концов, он уже давно хотел тихой мирной жизни. Он прямо сейчас полетит к Эле, и они уйдут с ней из города. Верховная никогда не найдет его, а он сможет противостоять её зову, теперь сможет, это он ощущал. Так же как и ощущал происходящие вокруг изменения. Он не мог объяснить, но он знал одно: что-то происходило вокруг него. Возможно, это стоящая уже рядом смерть заставляла его чувствовать и видеть все по-другому. И он чувствовал, что хочет к Эле. Хочет уткнуться в её волосы, и чтобы она как всегда гладила его по голове и говорила что-то нежное и ласковое. Ему сейчас нужна Эля и больше никто. Он не хотел, не желал видеть черную землю. В горле стоял горький комок. Он и сам наполовину человек, уничтожающий то, что осталось от его народа. Серо замотал головой. Нет, он не человек. Не человек. Он даже не животное. Животные не устаивают геноцид собственного рода.
Так кто же он?
Демон. Выращенный Кадаракой и идущей у той на поводу. Демон, не только уподобившийся обличаем своему творцу, но и сутью своей. Сердце стучало так, что его стук было слышно. Хотел ли он этого? Стать демоном среди людей и человеком среди демонов. Ни один дракон так и не принял Серо, кроме самой Кадараки. Кадарака – прекрасная и жестокая, желающая власти и поклонения. А желал ли этого он? Нет. Сейчас, ощущая близость смерти и делая тяжелые взмахи крыльев, он желал только одного – быть рядом с той, что действительно любила его. Он хотел в последний раз ощутить любовь и нежность, а не боль, смрад и муки. Запахи, которых витали вокруг, сводили с ума. И парящий из последних сил летел к Эле. К его Эле.