Радикал Максим

Радикал Максим, пусть вопросы повторяются, здесь будет все в куче.)

№ 7
Ты чувствуешь изменения во времени, истории? Есть такие ощущения, что планета (в смысле, жители) выходят на какой-то новый виток?

№ 8
Составь заповеди для жителей своей планеты.


№ 9

О прекрасном. Любимые авторы в музыке, живописи...

7) Всегда по разному ощущаю. Иногда кажется, что у человечества вообще нет шансов. Что человечество не имет морального права существать. Такое ощущение, как в фильме Ларса Фон Триера "Меланхолия". Кстати, очень хороший фильм. Хотя, когда говорят, что поколение деградирует, меня это раздражает. Никто не деградирует, просто поменялись ориентиры. А они не могли не поменяться. А если больше к политике... Я бы не отнес себя к либералам, но антилиберализм, который сейчас распространяется по всему миру меня пугает. А еще больше пугает засилие религии (без разницы - ислам или христианстово)

8) Никаких заповедей! Человек вообще должен сам создавать себе границы и заповеди.

9) Ничего не понимаю в живописи) Нравятся картины Дали и Босха, например) Что касается музыки, то прежде всего метал. Люблю старенькие группы послушать "Judas Priest" или "Саббатов", люблю блэк-метал, симфо-блэк, некоторые прогрессивные группы. Люблю авангардную классику (Шнитке, Губайдулина, Лигети, Штокхаузен, Пьер Булез...) Очень выборочно нравится опера (мужские партии теноров в основном) Контртеноры - это вообще мой фетиш) Кстати, советую, кто не смотрел, посмотреть фильм " Фаринелли - кастрат". До нас записей кастратов не дошло, а очень жаль)
Любимая группа - "Led Zeppelin". Любимый вокалист - Роберт Плант. Они вообще сделали очень отличительную музыку. Великие, без сомнения!

Радикал Максим,
поговорим о ЛГБТ?

№ 6
Если бы у тебя была такая возможность, какие права ты дал бы ЛГБТ?

оххх, кажется я столько везде и на этом форуме в частности говорил о ЛГБТ... Я о меньшинствах говорю не как о посторонних... Я сам себя собственно ощущаю меньшинством.
То, что приняли в России - это отвратительно! Конечно, легализовал браки, но не позволил усыновлять детей. Не потому что дети могут стать гомосексуальными под влиянием родителей (это бред), а потому что ребенок будет объектом гомофобии, это точно. Усыновление гомосексуальными парами не возможно в обществе, где более 50% считают, что гомосексуалов надо судить. Я не знаю, что делать, что бы общество стало более толерантным - чувствую совершенную безысходность, учитывая тенденцию.
Позавчера, когда этот закон приняли (я не испытывал никакой иллюзии по поводу его принятия), мне стало по-детски обидно. Чуть слезу не пустил)
Вот что я думаю о ЛГБТ

Вопрос № 1
Покажи свои картинки, которая будет больше характеризовать тебя
а) как человека

б) автора (все-таки о литературе мы должны поговорить)

Итого = 2.

a)



б)

№ 24
Если бы вы стали единоличным правителем, какие три (условно) указа издали?

И вообще каким путем должна идти наша страна? (можно общими фразами)

№ 25
Кого предпочитаете из русской классики? (если предпочитаете)

Многие уже это читали) А нового не пишу. Сложно как то быть великим прозаиком и одновременно поэтом)) (пунктуация - не мой конек)

ну а чего? все любят её)
http://

Я обессилен, потерян
Меня замучили слёзы,
Я не встаю с постели
Абстрактно щупая грёзы.
Зажженный свет совершенства
Лишь лицезрит мне пространство,
Душевных, глупых концепций
И там сидящего срамства.
Вопрос не в том кем на деле…
Я вышел этой судьбою,
Все дело в том, что я ели…
Справляюсь ели с собою.
Моя борьба за возможность
Не просто смысл на блюдце,
Впадая в скрытную ложность
Я избегаю поллюций.
Окно замерзшее, иней…
Проходит жутью сквозь тело,
Подобие порванных линий,
Подобие битого тела.
Какая малость в надежде,
Какие хамские грёзы,
Скорее мне захотелось
От бога синие розы…
****************


(когда то этот стих вызвал фееричный холливар)


Я, отголоском схватывая голос

Прижмусь о грань.

Залью питьё в сухую полость

В свою гортань.



И ожидая неизвестность

И зыблем. Страх!

Я потеряю равновесие

В своих ногах.



В момент трагических прозрений

Свой внемлю глас.

О, низко падая. Мгновенье.

В своих глазах.



*************************************
Я не хочу что б кто нибудь приник к моей беде.

Мне горестно, но только мне и больше не кому,

Ведь жизнь моя - не коллективная проблема.

И раз решил губить, то падать одному

в обрыв, А не тянуть родное племя

на множество страданий. Пережить,

а может быть и время...

Возможно, время мне не позволит согрешить.



********************************************


Открыв врата иль двери отворив,
Ты взглянешь на меня при тусклом свете.
И не словив черты и слов не обронив…
Навстречу папке-мамке дети…
Их улыбаки, мягкие черты лица
Пленили и отвергнули мгновенно,
Как словно папку подлеца…
Я все же тот подлец, наверно.
Ты пригласишь меня на скудный чай
И взор твой отдает приличным отторженьем
И опрокинешь кружку тоже невзначай
Кидаешься нечаянно печеньем.
Мы заперли щеколду комнатной двери,
Сорвав нещадно с тел одежду:
Рубаху, юбку, трусики, трусы
Мы слились воедино, стали смежны.
Тук – тук, тук - тук – стучали в дверку детки
И мамку с папкой звонко окликали
И не могли догадываться детки
Что мамка с папкой третьего зачали.


*****************************


Вот ты снова стоишь

Предо мною нагой и развратный,

Потешая мой взор,

Слышу голос твой вечно приятный.

Ощущая тепло,

Издаю еле слышные стоны,

Освещает свеча,

Озарив эрогенные зоны.

Но лишь нечто внутри,

Нечто вроде душевной ограды,

Разделяет желанье

От касания бледного зада.

То ли это во сне,

Толи кажется мне это "нечто",

Значит это во сне,

Мне привиделась мнимая встреча



**********************

Сегодня ночью

с понедельника на вторник

Я пил вино и разрывался смехом

В автомобиле лишь одна помеха

Скользящий дворник

разлетает капли

Дождя холодного, что по косой

Прообраз смерти, что с косой

Зарубит нах*й!



И проплывает город по причине

Безумной скорости в округе

Если глядеть в окно машины

Одни лишь круги



Уж в небесах залилось светом

Вино окончено в бутылке

И как ударило... ну в этом

В моем затылке.


******************************

Когда печальнее быть может только смерть

Одномоментно становясь спасением

И как ты не глядишь с презрением

На эту перспективу, драму

Лучше умереть!

Ведь это нечто вроде очищения



Когда хорошее не перекроет худшево

Являясь в жизнь лишь мимолетною улыбкой

Она тотчас становится пространственной и зыбкой

И служит перспективой только падшему



Надежда - есть синоним "дебилизма"

Она прислуживает инфантильной маской

И посему извольте, и не пучте глазки

Брызжа слюной про крайний пессимизм



Все то, что окружает, что возносится

Что есть желаемое в эпоху гедонизма

В отсутствии скабрезности относится

К процессу нечто вроде онанизма



***************************
Пыльный город закатом желтеет,

Увядает мутная даль,

А на сердце больная печаль

И свербит и болезненно греет.

Что то гулко елозит в ушах

Тело огненно запотевает.

Лишь глаза явственно проявляют

Не волнение , не муки, не страх,

А какое то увядание И души смертоносную тишь.

На устах проявляя лишь

Молчание.

Текст, мне кажется, слабый (вот такой я самокритичный) Не хотел ничего подробно описывать, изощрятся, просто следовал потоку. Тут многие выкладывают с оговоркой *вне конкурса* Незнаю почему... Не желая потерпеть неудачу? Я тоже думал, но черт с ним, итак довольно *вне*!

http://

очень подходит песня
http://

Когда утром в своей постели я обнаружил белотелое существо, жадно укутанное в мое же одеяло, я подумал: «Какой наглец!» и даже удивленно ухмыльнулся. Эта ухмылка, как оказалось, дорого мне стояла. "Гости" обычно не остаются на ночь, а если и остаются – дисциплинированно просыпаются раньше хозяина. Некоторые, нарочито покхекивают, шумно одеваются, позвякивая бляхой от ремня. Они смотрят стыдливо, и так же стыдливо и безмолвно покидают мою квартиру. Покидают навсегда и почти бесследно, только что запах чужого одеколона впитала постель или пепельница ненадолго приютила чужой сплющенный окурок.
Он лежал вальяжно, распластав свои тоненькие конечности. «Совсем маленький мальчик» - подумал я тогда, умиляясь. Хрупкий, рыжеватые волосики смешно и беспорядочно топорщатся, бледное тельце извивается на простыне. «Эй, вставай» - шепнул я мальчику, и дотронулся до его теплой гладкой спины. Мальчик недовольно «перебочился», нагло натянул на себя одеяло, и, насупив бровки, продолжил сон. «Каков наглец!» - все с той же умильностью произнес внутренний голос.
Когда Он соизволил проснуться, я сидел на кухне, в окружении кофе и бутербродов. Мой мальчик (тогда, Он был не моим мальчиком, он был ничейным и ненужным) позевывая, прошел на кухню, босые ноги развязно шлепали по кафельному полу. «Ну как поспал?» - поинтересовался я. «Хреново, жесткая постель у тебя» - ответил Он и сонно почесал голову. «Экий ты подлец!» - подсказал мне внутренний голос, и на этот раз я за ним послушно повторил вслух. Безразличное «Ага» - зевнуло мне в ответ.

****************
Мы распрощались у подъезда, как мне казалось навсегда. Он шел, хлюпая поношенными кедиками по осенним лужам, спрятав руки в карманы, а я глядел ему вслед, как обезумевший старый гомосексуалист безнадежно смотрит на молодых и недоступных красавцев.
«Тебе Он понравился» - настаивал внутренний голос, и сердце предательски поддакивало ему взволнованным сердцебиением» «Да нет! Нет!» - убеждал я себя, но как то подозрительно не верилось в это отрицание.
***************
А вечером Он ждал у двери. Сел на бетонные ступеньки у порога, на плече синяя спортивная сумка.
- ………………………………………..
- ………………………………………..
Мы засыпали и просыпались в одной постели. Мой мальчик бросил институт, разругался с родителями и нигде не работал. Он встречал меня в растянутой апельсиновой кофте и подавал невкусный, но приятный ужин. Со временем, я привык к постороннему телу в своей постели. Нет, это уже не постороннее тело, это Моё, Моё, Моё. И постель, она НАША – общая.
Он продолжал бездельничать, а я искал весомый повод его выгнать. Я понимал что привыкаю, и чем дальше, тем глубже Он проникает в мою жизнь, посягает на мою независимость. Мне не хотелось Его упустить, но и не хотелось упустить своей свободы. А я ее упускал, прозябал, растворялся. Я страшился любви, а когда она без стука нагло впорхнула, мне стало страшнее втройне.
Через месяца три мы рассорились. Помню только обрывок фразы, который я от бессилия, а потому надрывно и истерично выкрикнул: «Я не престарелый папенька-буржуа, а ты как раз - капризная эскорт блядь…» В пылу гнева я пожелал задушить его подушкой, но Он мирно и возмутительно отстраненно ушел. С безразличным молчанием и, не хлопая дверью. Это меня раздавило окончательно. Я готов был забыть гордость, и все что с ней связано, задушить в себя всякое достоинство, и подобно последнему ничтожеству кинуться к нему в ноги, но сумел только свалиться на постель и заплакать.
Неделю я пил. Заливался. Заперся в комнате, зашторил окна, отрубил телефон. Меня все-таки откопали среди бутылок и окурков, одурманенного таджикским плантом и привели к умершему отцу.
Отец мой долго болел, и мать давно ждала его смерти. Она терпела отца, как и многие глупые женщины, терпят своих скабрезных алкоголиков-насильников. Жаловалась, рыдала, канючила, но терпела. Он был ей совсем чужой и давно не любимый, но мать настойчиво «сохраняла брак». Она потерялась бы в этой жизни, перестав быть жертвой. Ровно так же, потерялись бы миллионы женщин, лелеющие свою жертвенность, и ей по сути живущие.
На следующий день после похорон в дверь постучались. Мой мальчик обнял меня, а я припал на грудь, упираясь лицом в апельсиновую кофту. Кто ему сообщил – неважно. Спасибо отцу – он принес первую радость, но уже при смерти.
Он остался. Мы бесцельно, но с наслаждением проводили дни. Вино, пенистая ванная, пьянящее «сегодня», а потом скандалы, скандалы, скандалы, и опять пьянящее «сегодня». Так живут множество пар, это, по крайней мере, лучше той жизни, которую прожили мои родители.
Зимой Денис заболел. Бледный и измученный сухим кашлем, от которого саднило в груди. Он перестал спать и ночью кашель усиливался. Глотал таблетки, но ничего не помогало, боль не уходила. От еды его стало воротить, запираясь в ванной, он харкал кровью. Голос ослабел, а на его бледном астеническом лице очертились темноватые пятна.
«Да отстань ты, блядь!» - кричал Он мучительно сипло, но мне все же удалось отвезти его в клинику.
Я не помню, что говорил доктор – толстомордый усатый мужик с испещренным оспинами лицом. Он говорил много, безразлично и монотонно, шевеля противными усами. Я запомнил только «…биопсию!»
Все худшее подтвердилось и бесчеловечно свершалось на Денисе. Он исхудал да неузнаваемости, и каждый толчок мучительного кашля, производил на его лице болезненную перекошенную гримасу.
«Забей плант» - просил он. Трава заглушала боль, притупляла ощущение. В этот момент Денис улыбался. Одурманенный, Он был больше похож на себя.
Зачем я настоял на химиотерапии? Не знаю, возможно, это была своеобразная индульгенция. Денис облысел и продолжал терять вес. Мне было больно смотреть. Я без всякого сожаления наголо обрился, на что Он улыбнулся и слабо произнес: «Дурак».
«Я ведь умру…» - говорил Он умиротворенно, положив омертвелые пальцы на мою руку. Я молчал. В этом случае его положение непоколебимо выигрышно, что бы я ему не ответил. Я даже позавидовал его безысходности, делающей его мучеником - Он герой в своей смертельной безысходности. Смиренный и обреченный.
- Ты похож на Дэвида Боуи
- В старости? – улыбаясь, спросил Денис
Я промолчал, а Он, преодолевая боль, глухо пропел: «Life's still a dream. Your love's amazing. Since I found you. My life's amazing. Go go go…»

Какой мужик на графике неприятный, наверно он голубой, тема зашкварена, поду мыть руки.

прочитал коммент - пойду мыть руки

Gibrid

http://

-- А теперь, прошу прощения...Гости не унимались, поедали кушанье и хихикая переговаривались.
- Друзья, друзья, хозяин просит слова – почтительный мистер Volkov прожестикулировал руками и, утерев элегантнейшим образом уголок рта, присел.
-Кх-кх-кх - это хозяин. Презентабельного вида мужчина с редкой сединой и густыми рыжеватыми усами, поправил свой лифчик и торжественно продолжил, - Я бы хотел похвастаться, дорогие друзья, простите за легкомысленное обращение, но...Сбивается, КХекает, перебирает возбужденно сомкнутые пальцы, поправляет бретельки топика, ковыряет красивый пупок, подводит краской глаза, обильно пудрит лоб, румянит скулы, выщипывает домиком бровки.- Я бы хотел похвастаться... За этим… кхм… столом сидит замечательный ученый - Александр Константинович Romanov. Вы знаете его по многочисленным громким открытиям в области генетики - раскрытая ладонь указывает на маленького старичка с поросшим рыжевой лобком, мускусным запахом и кавказкой папахой. Тот смущенно улыбается почесывая шерсть на пухлых щечках. Привстает с места, приподнимает папаху, почесывает волнительно рыжеватую поросль.
- Смущается проффэсорр - это дама в платье от пегого коня, прожевывая свиную кожицу.
- Великие люди скромняшки - рядом сидящая дамочка, по виду китаеза(янка), бамбуковые палочки торчат из ушей.
Хозяин потеет, краснота спешно покрывает лицо, сомкнутые руки...
- Так вот, Александр Константинович Romanov в своей лаборатории вывел некое существо... - краснота перебирается на шевелящиеся от неуверенности уши. - Я совершенно не разбираюсь в генетике и в подобных вещах, потому не буду вдаваться в подробности производственного процесса. Одним словом, господин Romanov вывел гибрид человека и Linnaeus, а если проще дикого кабана.- Это все, безусловно, секретно... - поморщился от волнения Александр Константинович, теребя подол плиссированной юбки.- Да-да, это секретно. Если об этом узнают... Это будет огромный скандал и зависть всего научного мира - ухмыльнулся хозяин. - Тем более… - задумчиво посмотрел на Romanova - …Тем более это существо появилось не из пробирки, как это называется...
- Все пробирочные плоды в скором времени погибали, и все примерно на одном этапе... - перебивает ученый. Блошки перепрыгивают и повизгивают на рыжем лобке. Romanov нервозно вычесывает их и опрыскивает розоватой жидкостью.
- Это существо появилось путем обыкновенного сношения молодого самца кабана и девушки тридцати лет, страдающей гипертрихозом. - Хозяин становился все более уверенным, взгляд остепенился, и расширенные зрачки не помаргивали.
- Девушка после рождения гибрида, естественно, была уничтожена - Александр Константинович успокаивающе взглянул на гостей, те же в свою очередь облегченно вздохнули.
- Так вот, - это хозяин, поправляя слетающие бретельки на узких покатых плечах - оплодотворение обязательно должно проистекать в момент дефлорации, в специально выстроенной среде... Ну и короче, там масса иных тонкостей - сконфузился и звучно выпустил газы.Гости зашептались, отстранили пойло и кушанье.
- И где это существо, где? - не унималась молоденькая бледная девушка, обращаясь к своему папику.
- Так вот... - хозяин постарался перебить галдящих гостей, но те только пучили охмелевшие глаза и шептались, шептались, шептались...
Зазвучала " Carmina Burana" Орфа. Все утихли. Металлическая дверь от пола до потолка засеребрилась, и створки разъехались в разные стороны, скрежеща. Музыка становилась громче, глаза присутствующих налились кровью, выпучились из глазниц, не моргали, а только слезились слизкой жидкостью, волосы в ушах и носу заколосились. Музыка зазвучала еще громче, из раскрытой серебряной двери валил объемный рыжеватый дым.Лица замерли, губы же наоборот, затряслись, конечности задергались, переворачивая все со стола. Музыка стихает, совсем стихла, в ушах стоит пространственный металлический гул.Две выбритые догола обезьянки с отвисшими до пола раздраженными гениталиями выкатили к столу мерцающий чемодан. Оскаливая гнилые зубы гостям, почесывали волочащуюся мозолистую мошонку.
-Брысь-брысь отсюдава! - покрикивал на обезьянок хозяин. Те обнажали зубы, попрыгивали, ковырялись в анусе, пили свежемолотый кофе, дрочили, выпекали яблочный пирог в необычных формочках. Уходя, потискали сиськи бледненькой девчушке. Старый козел отгонял. Девчушка довольно улыбалась. Старый козел злился. Девчушка довольно улыбалась. Старый козел бил ее по шелковистым шечкам. Девчушка улыбалась. Старый козел изнасиловал ее на столе в отсутствии контрацептива. Девчушка улыбалась. Старый козел повалился на пол, забился в агонии, пульсирую спермой. Девчушка улыбалась.
Александр Константинович Romanov отворил золотистые защелки, приподнял крышку мерцающего чемодана. Гости внимательнейшим образом уставились, слюни стекали по подбородку, пятнали вечерние туалеты, проедали лаковый паркетный пол. Из чемодана валил ржавый густой дым, запахло утренней деревней.
- Крых-крых-крыыыыххх! - в тумане стало проглядываться туловище прямостоящего. Рык усилился, из дыма вылетали ошметки зеленоватого дерьма, все округлили глаза. Только китаеза(янка) щурила щелочки, бамбуковые палочки попадали из оттопыренных ушей.Ржавый дым рассеивался по всему помещению. Перед присутствующими стояло существо с ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ глазами. Проникновенный взгляд. Пузатый. Нос еврейский, рыжий, покрыт прилегающей шелковисто-рыжеватой шерстью. Член средней длины, головка сиреневатая, оголена, ствол прямой. Все заохали восторженно, подобрали слюни, засверкали пьяными глазенками. Шушукаются, глядят на ЧУДО, завидуют...
- Хачу. Хачу такого - маленький безбровый ребенок со скошенным подбородком Владимир, сыночек господина Путинейца завопил и затопал ножками.Хозяин довольно облизывался. Александр Константинович Romanov плюнул на вшивую поросль. Девчушка улыбалась около стоящего трупа папика. ЧУДО смущенно поглаживало кончик носа.
- Ну, давай. Давай - хозяин подмигнул, покачивая головкойотхуя и ЧУДО, вскарабкавшись на мерцающий чемоданчик, заговорило картавым голоском:
Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,
дорогой, уважаемый, милая, но не важно
даже кто, ибо черт лица, говоря................

Обретение веры

В ворота громко постучались. Они ответили глухим металлическим звуком, и на запорошенную снегом землю опустилась грязновато-синяя облупившаяся краска. Собака забрехала осипшим пространственным голосом, словно вот-вот и сорвется на высокой ноте. Во дворе засветило желтоватым светом, повизгивая, словно больное животное, отворилась дверь. Низкий бас прокряхтел, подначивая клокочущую в горле мокроту. Сплюнул.
- Иду! – крикнул мужик и тут же болезненно закашлял.
Ворота отворились.
- Да заткнись ты бл*ть, глупое животное! – мужик убедительно притопнул ногой и плешивая, дрожащая от холода и страха дворняга забилась в будке, позванивая своей цепью. – Проходите – проходите. У нас электричество обрубили, гниды либеральные! Звонок то не работает, вот сижу при керосинке…
Два безликих мужика в темных бушлатах, укутанные шерстяными шарфами, оказались посреди двора. Проглядывались только щуренные от ветра глазки.
- Здравствуйте отец Александр! – подал голос один из мужиков и чуть приклонил голову.
- Да брось, Алеша! Не могу я привыкнуть к этим «отец», «батюшка» - хозяин окинул дружеский жест и старчески улыбнулся. Он стоял в рубахе с короткими рукавами, из распахнутой груди показалась мужицкая рыжеватая шерсть. Калоши на босу ногу, сальный волос развевается по ветру, а от мужика, словно излишняя теплота в воздух выделяется.
- Вот, это Толя. Узнал наверно нашего рыжего?! – Алеша громко захохотал, а из разинутой пасти валил объемный теплый пар.
- Да как его- то не узнать, рыжего? Его всякая больная бабка знает! – ответил хозяин и прихлопнул Рыжему Толику по плечу. Тот, лишь робко стоял, наклонив голову, и нервозно сгребал снег замшевыми ботинками.
- У нас тут машина встала, заглохла совсем, вон там у дороги. – Алексей указал в сторону блеклого фонарного освящения. - Толины ребята уже выехали, а я как раз вспомнил про ваш дом. Всматривался в таблички, думаю, ваш – не ваш… Вот, оказалось верно.
Все трое прошли в хату. Теплота охватила гостей, аж в глазах образовались слезинки, а оледенелые руки стали отогреваться и жгуче покалывать. В доме стоял сладкий бальзамический запах церковного ладана.
- Ну, садитесь! – хозяин присел за массивный чопорный стол, смахнул спадающие на лоб сальные волосы. – Выпьем?!
Один мужик, тот, что Алеша, радостно встрепенулся, засиял, даже потер ладони в предвкушении. Тот, что рыжий – Толик, сидел безмолвно, толи печалился чему, толи чего страшился, правда, любопытство брало верх, и он оглядывал небольшую комнату: старую, но добротную мягкую мебель, книжные стеллажи по длине всей стены с аккуратно уложенными книгами. Над дверным проемом висели портреты Сталина и Ленина, обрамленные узорными багетами, а на столе, том самом, за которым все сидели - бронзовая статуэтка Сталина.
Хозяин налил «Путинки» в огромные граненые стаканы. Рыжий Толик долго отнекивался «не пью-не пью», но под волевым натиском согласился «одну и все, даже не уговаривайте». Хозяин с Алексеем выпили залпом, не морщась, занюхали звучно рукавом. «Хорошоооо». Толик давился глотками, корчил бледное лицо, все же не допил.
- Эх, Толик… – протяжно обратился хозяин, - Хилый ты какой то! И как мы вас в 93-м то не задавили? Гришка ваш брызжал тогда на всю страну: «Задавить красно-коричневую гадину»
Рыжий только вздыхал, видно крепкая водка перекрыла ему дыхательные пути.
- Ну да, вы ведь нас красно-коричневых с танков бомбили! Как Эдик Лимонов сказал собчачке на программе? «Пули вашего папы свистели у меня над головой…»?!
- Александр Андреевич… Ой, совсем забываю….
- Да ладно Алеш, называй, как привык – одернул хозяин, вновь смахивая волосы со лба.
- Александр Андреевич, как раз заканчиваю читать вашу книгу «Красная Православная Империя», вы мне ее подпишите - книга то с собой. Алексей зашарил в кожаном портфеле, достал книгу, бережно протянул хозяину.
- Так, сейчас, ручку…
- Да есть, Александр Андреевич, не ищите! – Алексей подал золотистый «паркер»
«Дорогому красному другу Алексею, надеюсь, что и товарищу по борьбе. От автора» Подпись – трудно разобрать, но что то вроде Пр… и волнообразная завитушка кверху.
- Спасибо Александр Андреевич. Отличная книга. Ну, про мастерство языка итак все понятно, но сама суть… Я думаю, сейчас большинство населения стремятся к православному социализму!
Алексей говорил с беспредельной честностью, и каким - то глубоким и сильным воодушевлением, будто сам долгие годы был беремен той идеей, которая отобразилась в книге.
Александр Андреевич лишь скривил рот довольной ухмылкой, наполнил до краев граненые стаканы.
- А ты чего Толя сидишь - молчишь? – хозяин хлопнул рыжему по плечу и придвинул к тому стакан «Путинки». Анатолий бережно отодвинул алкоголь и, набравшись храбрости, но все же неуверенно произнес:
- Я тоже прочел вашу книгу. Знаете, мои взгляды значительно изменились: и насчет Союза, и на счет событий 93-го, и на счет Революции 17 года, но… - Анатолий сделал паузу и глубоко вдохнул воздух, толи для храбрости, толи ради выражения какой-то понятной только ему эмоции - … но я все же не могу до конца принять возможность православного социализма. Но ведь были убиты священники после революции, но ведь рушили храмы.… Да, благие цели, я это со временем понял, даже стыдно за свое «либерастское» прошлое, но смерти то ведь не утаишь…
- Роль православной церкви сегодня - это прекращение антисоветизма и создание союза с красными государственниками, понимаешь, Толь? Роль церкви - быть проводником небесных, мистических сил в общество, в народ. – хозяин призадумался, покосив взгляд, но быстро сформулировал пылающую в голове мысль и продолжил. – Я много разговариваю со священниками. Знаешь, что они говорят? Они убеждены, что русская православная церковь не имела никогда такого подъема, такого небесного величия, как после революции и в последующем, при Сталине! Сталин – истинный православный! Если раньше церковь была отвратительна своей гнилой ангажированностью и собачей преданностью к помазаннику, то при Сталине она обрела множество великомучеников, святых, которые выстрадали смертью свою веру!
Анатолий молчал призадумавшись. «Скорее, старик прав!» - зарождалось в его голове, и каждое слово хозяина было завораживающим, гипнотическим, а возможно и божественным. Оно словно проникало в сознание, в сердце, очищала грешную душу, образуя в ней верную благую мысль. Алексей лишь поддакивал, уверенно мотал головой, убедительно соглашаясь с хозяином. Он давно пришел к этой мысли, давно познал потерянную еще при рождении правду, а своей видимой поддержкой лишь подталкивал колеблющегося Анатолия.
- Страна загажена либералами – продолжал хозяин. Его косматые брови то сходились, то расходились, согласно мимическим движениям. - Все небесные силы и потоки тонут в этих миазмах, которыми умостили либералы русскую жизнь. Вот в чем дело!
Анатолию стала не по себе, в душе нахлынула такая горесть и отчаяние от прошлых грешных убеждений, что слезы сочились из напряженных век, а лицо залилось багровой постыдной краской. Ему казалось, что всю жизнь, будучи либералом и функционером государства, он уничтожал все божественные представление, топтал и унижал русский народ, желающий обрести веру в Бога и Социализм. Раскаяние, словно физическое естество, покалывало в горле, покрывало мурашками тело, будто электричество шевелила его рыжие волосы. Стало невыносимо держать в себе горькую слезу, и Анатолий расплакался, совершенно не заботясь, что о нем подумает Александр Андреевич и Алексей.
- Ладно, Толь, пошли, помолимся – Александр Андреевич погладил плачущего по спине.
Все трое подошли в дальний угол комнаты. Хозяин зажег церковную свечку, бережно стянул бордовый бархат с иконки. На иконе - лик Сталина и Ленина, они стоят в тесной дружбе, над головами серебрится лучезарный нимб, а напротив - Святая Матрона Московская - блаженный взгляд и чуть изогнутая кисть.
Анатолий не знал никаких молитв, слезы стекали крупными каплями по бледному несчастному лицу. Он просто бормотал, шевеля дрожащими губами: «Прости боженька, гниль нечистую, либерала окаянного, жида твоего грешного…»