scyrlin

Так как подобная же тема на Ол-юсе пока недоступна, а музыкой делиться все еще хочется - предлагаю продолжить здесь.) Выкладывайте линки на мелодии, песни, клипы, которые вас вдохновляют - не обязательно на творчество, может быть они просто создают определенное настроение, с которым вы хотели бы поделиться, или переносят нас в существующие и несуществующие пространства из наших различных жизней в прошлом и будущем, далеком и не очень. Но, внимание, предлагаю не только выкладывать линки, а еще и писать несколько сопутствующих строк - почему вы захотели поделиться именно этой композицией. Хотя, если это слишком личное, конечно же можно и просто так. Да и вообще - можно меня не слушать, а выставлять просто все, что захочется - я не против.) Итак, начну сама: Jorge Drexler - "Al Otro Lado del Rio" (саундтрек к фильму "Motorcycle Diaries" про молодого Че Гевару и его друга) Это моя дорожная композиция - где бы я ни находилась, она всегда отсылает меня к мифическому состоянию "дороги", когда позади уже много чего пройдено, но ты еще не дошел, не доехал до пункта назначения, а вокруг что-то просто невообразимо прекрасное, и ты останавливаешься, чтобы насладиться, впитать в себя все это. И попала ко мне эта песня так же, как "Lorelei" Cocteau Twins, волшебным образом - от странника, с которым познакомилсь в сети, и который организовал виртуальный клуб любителей музыки. Каждый член группы должен был записать диск со своими самыми любимыми композициями и отправить этот диск по почте другому члену, а тот третьему, третий - четвертому и так далее. Так я и познакомилась с Jorge Drexler'ом. Теперь ваша очередь.)

Да-а-а... жалко эстетопольцев!( Рассказано здорово, только мне кажется не хватает немного чего-то, что могло бы прояснить реакцию эстетопольцев на ОМП - параграфа вполне бы хватило, я думаю - можно было бы написать про их культуру, или особенности культурно-исторического развития или как-то так...

Ссылку можно послушать и приобщиться?)

Вот-с...

2098

– Сегодня мы изучаем анатомию зла. Кто сможет ответить на вопрос – что движет типичными злодеями?
Молчание - безразличное, безликое - типичное для 117-й аудитории, исказило лица выпускников Свободного Университета. Профессор обреченно вздохнул и приготовился написать ответ на доске, когда услышал за спиной:
– Странный вопрос, профессор, – голос – бархатный альт. – Типичными злодеями движут типичные же мотивы. – Это была девушка в зеленых мехах, сидевшая на заднем ряду у открытого окна, по всей видимости - вольный слушатель. – Я даже не знаю, – томно продолжила она, – скажем, все семь ветхозаветных грехов.
– Отлично! – оживился профессор. – Что же вы скажете про нетипичных злодеев?
– А этого вам знать пока не положено. – Девушка улыбнулась собеседнику, и, легонько взобравшись на подоконник, выпрыгнула из окна. Совсем скоро, однако, ее стройный силуэт появился на фоне дальних гор – огромные крылья размахом в восемь метров уносили ее прочь от 117 аудитории.

Вскрики и вздохи от неожиданного поступка девушки разбудили половину аудитории, в то время как вторая стала спешно собираться.
– Срочно. Группу перехвата. Район Старой Площади, – мой визофон исчез так же быстро, как появился. Окинув паникующую аудиторию прощальным взглядом, я пошла в направлении университетского телепортатора. Необходимость звала меня перенестись на близлежащую возвышенность.

Вид с крыши Исторического открывался превосходный под аккомпанимент нордической печали Олафура Арнальсда в наушниках. Грозные пики Алатоо, скрывавшие многих ренегатов, высились, холодные и непокорные. Сколько грязевых лавин они обрушили на Бишкек, сколько затоплений и немедленно следовавших за ними заморозков принесли эти горы моему городу с начала войны... Слева от музея жалко торчали остовы в прошлом величественных дубов и тополей, а справа виднелись Черные Поля на месте сброшенных некогда ядерных бомб. Говорят, эти поля были излюбленным местом самоубийц. Если бы не защитный костюм, я бы стала одной из них… На все еще сером от мировой сажи небе не было ни пятнышка. Гарпия улетела.

Вечер того дня мне не удался. Небо посерело, и явственно слышался вой приближавшегося урагана под языческие завихрения Кармины Бураны Карла Орффа. До этого фаталистического концерта по радио передавали новости планеты – нашли еще одну разновидность мутантов, прятавшихся на Памире. Равнодушным голосом диктор сообщила, что найденные экземпляры по описанию ближе всего подходят к подвиду diabolus. Типичные раздвоенные копыта, которые мутанты пытались спрятать в обуви, и рожковые наросты на голове, которые скрыть не получалось. Экспедиция Буранова, вещала диктор, завершилась успешно. Найденные экземпляры были переданы в лабораторию НИИ генетики и мутационных изменений в Вене, для последующего их изучения и уничтожения. Иногда приходили новости о целых поселениях мутантов, сожженных и затопленных по следам выпытанных у плененных ренегатов данных...

Война против мутантов была бессмысленной, ибо не было никаких запасных выходов из сложившейся ситуации. Не было у Земли ни около-орбитных колоний, ни связей с внешним космосом. Мы варились в собственном соку, со страхом ожидая дня, когда последний Homo Sapience исчезнет с лица земли, и ею останутся править мутанты. Quod per sortem sternit fortem, mecum omnes plangite!Повсеместно менялась геология планеты, температура, резко упавшая до арктической, начинала теплеть, открывались новые виды и подвиды разумных гоминидов – планета возрождалась из пепла, а мы умирали. Прокляты были мы все – и террористы, когда-то начавшие эту войну, и мировые супер-державы принявшие вызов, и все те, кто остался в стороне. Но не могли мы отдать все нажитое вот так вот, просто потому, что мы вымирали. (Как можно? Не сдадимся, не отдадим! Это наше, наше! Руки прочь!) Я сидела в кресле с бутылкой молока в руке и упивалась горем глобального масштаба.

Послышался низкий вибрирующий сигнал визофона. Спешно отставив бутылку в сторону, я вытерла
неожиданно навернувшиеся слезы и ответила на вызов.
– Гарпия найдена, – голова Насреддина Абакировича, руководителя Отдела, смотрела мне прямо в глаза. – Дознание будет через 10 минут. Постарайся добраться сюда за пять. Все.

Уличные фонари зажглись как по команде, рея, роясь, затухая задом наперед. О резные стекла ударялись мотыльки, беспомощно клубясь вокруг. И был холокост лампы дневного света, в том самом месте, где бишкекский гриб расползался как чернильная клякса. Кругом стояла пасторальная тишина; пустые скамейки качались на ветру как ободранные ребра. Бездонные глазницы покинутых квартир смотрели старческим взглядом, вспоминая былое, дни-предатели, что никогда не вернутся. Падал мягкий радиоактивный снег, он округлял углы домов, меж которыми кружил промозглый ветерок. Под аркой проходил высокий господин в вельветовом пальто без никаких следов защиты. Нехотя потянувшись, он сдул кристаллы снега с одной из запорошенных скамеек, и слегка поцокав языком сел на очищенную поверхность. Седовласый мужчина был странноват. Его тело не продержалось долго – замерзшее, оно было напоминанием нам всем. Былое величие должно уходить с подобающим ему достоинством.

Отдел фактически не существовал - он был мифом. Никто не знал, где он находится, кто в нем работает, да и вообще работает ли он. Созданный на заре пост-атомного мира, Отдел занимался отловом мутантов ренегатов, проникавших в места проживания людей, и гарпия была в его ведомстве. Вовнутрь можно было попасть лишь посредством телепортатора, а им могли воспользоваться только те, кто знал как Отдел выглядит изнутри. Я была одной из таких, хотя я и не была штатным сотрудником - на моем счету было донесение о пяти поселениях ренегатов, которые я обнаружила во время независимых разведочных походов в горы. Большинство осело в окрестностях Чон-Таша и Ала-Арчи, но были и те, кто умудрялся подлетать поближе. Старшие сотрудники Отдела трудились над дешифровкой информации, которую они получали от пойманных мутантов - но ясной картины почему они кружились вокруг города не было. После ядерной волны, сметевшей множество больших и малых держав, на Земле было много свободного места. Но отчего-то эти ренегаты облюбовали себе окрестности еще населенных городов и с каждым разом подходили к ним все ближе и ближе. Бишкек не был исключением.

– Саламатсызбы, саламатсызбы, – я смущенно раздавала приветствия своим почти-коллегам, поседевшим уже ветеранам, пока шла в направлении к кабинету Насреддина Абакировича.

– А, вот и ты, – руководитель Отдела хмуро улыбнулся мне из-за стола. – Садись, дознание скоро начнется. Эта гарпия почему-то хочет говорить только с тобой. Что вас связывает?
– Не имею представления! – вырвалось у меня, пока я лихорадочно думала о том, что могло нас связывать. Университет? Но что общего могло у меня быть с вольной слушательницей, которую я видела всего второй раз на той сессии? Я попыталась вспомнить гарпию - отрывочно в памяти всплывали детали ее образа - тонкая кисть, выцветшие словно волосы, помутненные будто катарактой хрусталики глаз, подернутые легкой голубоватой дымкой. Зеленые меха, скрывавшие, как потом оказалось, стройное тело, едвы прикрытое повязками, и - самое главное - крылья! Поражавшие воображение крылья совершенно неземного, перламутрового цвета, переливавшиеся медью в призрачном свете осеннего солнца.
– Тумар? – голос Насреддина Абакировича вырвал меня из болота воспоминаний. – Что вас связывает?
– Университет, – уверенно ответила я, хотя уверенности не было совсем. Было бы глупо не воспользоваться единственной зацепкой. – Она была вольной слушательницей курсов по анатомии зла, которую я брала в Свободном Университете. Приходила всего три раза - первые два раза ничего странного замечено не было. Не понимаю почему вдруг на третий она позволила себе такую дерзкую акцию против Отдела.
– Почему против Отдела? Свободный Университет не аффилиирован с Отделом, – Насреддин Абакирович пристально смотрел на меня.
– Ну, как, всем понятно же было кто из студентов--

Понимание медленной волной накрыло меня. На одной из сессий в Университете я в тщеславном безумии как-то показала одному из своих однокурсников визофон в доказательство своей связи с Отделом. Он не поверил мне тогда, но вполне возможно эта информация дошла и до ренегатов. Эта акция была действительно спланирована, только она была вызовом не мне, а самому факту существования Отдела. Теперь эта гарпия сидит где-то рядом - и пусть у нас камеры из теллура с периодом полураспада в несколько миллиардов лет - ренегатов это не остановит, раз они зашли так далеко. Меня могли уволить и лишить памяти об этом отрезке жизни, но это было бы лучшим из возможных вариантов развития. В него мне не верилось.
– Я постараюсь узнать у гарпии все, что можно. Сдам визофон. И... документы. – Я уставилась в пол, не смея поднять взгляд на Насреддина Абакировчиа. Спертый воздух в комнате сгустился до майонезной консистенции, удушая - мне хотелось выбежать, и разнести все поселения ренегатов, уничтожить каждого из этих извращенцев, уродов, мутантов - я ненавидела этих наглых квартирантов нашей планеты больше террористов, развязавших все это. "Суки!"
– Хорошо. Она в камере семь, – Насреддин Абакирович уже не смотрел на меня. Он смотрел в голографическое изображение окна, за которым на рисованную землю тихо опускались электронные снежинки.

Гарпия сидела лицом к двери, сложив крылья за спиной так, что они создавали видимость спинки трона. Единственный стол в комнате и свободный стул - все, что меня отделяло от этой ренегатки. Еле сдержав презрение в уголках губ, я коротко кивнула, и вошла. Гарпия смотрела на меня с нескрываемым вызовом. Она была крупнее меня, почти как все мужчины - и если бы не связанные руки, могло бы показаться, что это она доминантно высится надо мной и ждет ответов на свои вопросы.
– Что тебе нужно? – я решила опустить формальности. Уже без пяти минут как уволена, времени на соблюдение процедур не было. Мне нужно было хоть как-то обелить себя в глазах Насреддина Абакировича.
– Ничего, – ответила гарпия. В ее голосе слышалась насмешка.
– Тогда зачем ты требовала разговора именно со мной? – я не могла скрыть раздражения и резко подалась вперед. – Поиздеваться решила?
– Ага.
Не помню, как оказалась рядом с ней, как поднялась моя рука, как ударила по бледной коже щеки, на которой не осталось ни следа от удара. Гарпия только рассмеялась в ответ на мою агрессию, что вызвало еще больший её приступ - мне захотелось раздавить её, размозжить об стенку, смолоть в порошок - но пока я думала об этом, снаружи послышался сдавленный вой сирены. Я бросилась к двери и нажала на кнопку вызова оператора двери, но ответа не было. Наступила тишина. Во всей вселенной будто оставалось одно мерзкое дыхание гарпии за спиной. Затем дверь из теллура едва слышно вздрогнула.
– Ты осталась одна, – голос гарпии звучал как-то приглушенно. Она могла бы быть чуть более злорадостной, подумалось мне. – Земля уже двадцать лет принадлежит нам. Мы отвоевали свое право обладать ею. Вы - устаревший генетический материал и должны быть уничтожены во имя нашего развития.

Снег падал обволакивающими хлопьями, прилипая к лацканам пиджака. Мне всегда казалось, что снаружи должно быть холоднее, чем было на самом деле. Пройдя под полуразрушенной аркой, я подошла к скамейке, на котором когда-то остался сидеть неизвестный господин в вельветовом пальто, и села рядом. Теперь вместо него на мягком ветру развевались лохмотья. Надвинув на лоб теплую фетровую шляпу, я наблюдала за иррациональной траекторией падающих с пепельного неба снежинок. Музыка в наушниках попадала им в такт - одна бесконечная симфония умирающего старого мира.

Решила поделиться этим видео, ко-создателем которого была я.)