Аноним-2

Путь к совершенству

Город у нас не красивый. Да что уж скромничать, в самом деле? Уродливый у нас город. Убогий. Элитные многоэтажки лепятся к скромным «хрущовкам», выпячивая на всеобщее обозрение мещанский вкус своих обитателей. С хибарками, у которых вечно протекает крыша, соседствуют наспех возведённые бутики, стены которых после первого же дождя тускнеют и покрываются трупными пятнами.

В редкие периоды городу удаётся скрывать свою неприглядную наготу под снежным саваном. Но тот, видно, пошит из некачественной китайской ткани, ибо расползается в считанные дни, оставаясь лежать истлевающими лоскутками только в сумрачных местах.

А люди под стать городу – такие же тусклые, невыразительные, заурядные в основной массе, понятия не имеющие о красоте. И неважно, что на них надето – вещи с логотипами известных фирм, или блестящая мишура с распродажи. Суть от этого не меняется. Суть отражается на их блеклых, усталых лицах с натянутыми улыбками и испуганными глазами, когда они видят меня.

«Не бойся совершенства, ты никогда его не достигнешь», - говорил Сальвадор Дали, истинный ценитель красоты, едва ли единственный зрячий среди толпы слепцов. Но он был неправ. Совершенства вполне можно достичь, стоит только приложить к этому усилия и страстно возжелать исполнения задуманного. Вот сейчас мне набивают татуировку на последний девственно чистый участок кожи – всего полчаса, и на левой щеке, наконец, распустится цветок с кровавыми капельками росы на лепестках, а я превращусь в почти законченное произведение искусства. После смерти с меня можно будет снять кожу, натянуть её на рамку и повесить на стену. Думаю, такая картина станет достойным украшением гостиной моих внуков.

Боль… что может быть прекраснее боли, очищающей сознание от обыденного мусора? Только восхищение в глазах любимого, столь непохожего на офисный планктон, проплывающий за окном. Сегодня годовщина нашей свадьбы, и я знаю, что буду самой прекрасной среди приглашённых друзей, потому что я наиболее близка к совершенству. От висков на плечи длинными кистями спускаются алые дреды, голову украшает ряд очаровательных рожек, в правом глазу красные человечки на жёлтом поле водят хоровод вокруг чёрной бездны, в то время как из левого на мир глядит моя суть, скованная непрочным льдом человеческих предрассудков. А от ослепительной улыбки с двойной парой клыков любая фанатка ванильных вампиров из модных нынче фильмов, как минимум - вздрогнет, как максимум – упадёт в романтический обморок. Проверено.
При ночном освещении я почти люблю этот город. Тьма не только поглощает свет, но и скрывает мусор на улицах, преображает полуразрушенные здания в настоящие дворцы с элитными многоэтажками в роли крепостных башен.

Я уже почти привыкла к неадекватному поведению людей при встрече со мной, практически научилась не слышать оскорбительных реплик в свой адрес. Но сегодня я не хочу, чтобы какой-нибудь глупец разрушил волшебство грядущего праздника очередной банальностью с претензией на юмор. Поэтому, надвинув глубже капюшон, я иду домой, где меня уже ждут друзья и любимый. Они – такие же яркие, как я, только пока не достигшие совершенства. На их коже расцветают причудливыми узорами целые вселенные с придуманными героями, а волосы окрашены во все цвета радуги. Мы отличаемся от серого мира, не принимающего нашу индивидуальность.

Сзади послышались шаги. Я обернулась и увидела одного из приятелей, спешившего к нам на праздник. Скинув капюшон, решила подождать его у дверей.

- Привет, родная! – поцеловал он меня в нос. – Мы не опоздали к ним на праздник? Я все магазины обегал! Еле нашёл подарок! Вот, решил ей подарить книгу с репродукциями Сальвадора Дали.

- Кому подарить?

Он сощурился, приглядываясь, и смущённо ответил:

- Ой, прости. Обознался. Целый день в линзах хожу, будто песка в глаза насыпал кто. С праздником тебя, что ли?

А вёсла у вас есть?

Я прекрасно понимала, что другого случая попасть на Кижи у меня не будет, только вот не люблю я экскурсий…

Кижи для меня всегда были где-то там, далеко, где я, возможно, когда-нибудь побываю. И вот сейчас вдруг это «когда-нибудь» стояло рядом в образе Вовки Смирнова, нашего главного, и уговаривало меня туда съездить. За недорого, потому что местные ребята подхалтуривают на собственном катере. Такие у них в Великой Губе ребята: не на мотоциклах гоняют, а на катерах. Почему? А посмотрите на карту Карелии — сплошные леса и озёра. Больше семидесяти тысяч озёр: от крохотных до таких гигантов, как Ладожское и Онежское[1]. Ну, может, и на мотоциклах тоже, конечно, но я не видела. Вот коров — сколько угодно; бродят сами себе: сами на выпас, сами, когда положено, домой возвращаются. Самостоятельные такие. Кстати, пасутся они прямо в воде: забираются по брюхо в озеро и щиплют траву.

Конец июля, жара под тридцать градусов. Синяя — в цвет неба — Онега переливается на солнце, и не хочется ни на какой катер, а прямо бы в воду, как эти коровы, забраться и не вылезать. Впрочем, ладно, раз недорого, да еще одного человека не хватает…

Катер мне не понравился сразу: старый, с облупившейся краской и с молоденьким «капитаном». К самым сходням подойти не получилось — мешали огромные валуны на дне, — поэтому двое мужиков и капитан по колено в воде с диким скрежетом начали толкать прямо по каменюгам несчастную посудину к берегу.

Глядя на весь этот ужас, я утешала себя мыслью, что они, наверно, знают, что делают.

Дотолкали. Ну, почти. Чуть ли не на руках перенесли нас с Ленкой и Андрюху с женой Людмилой. Потом с тем же скрежетом спихнули катер на воду. Тот закачался, потом выровнялся.

— Правильно сели, — похвалил капитан.

Мы переглянулись. Ну да, учитывая наши комплекцию и рост, вес вроде распределился правильно.

— А вёсла у вас есть? — спросил Андрюха.

Мы привычно заржали: Андрюха, он такой, ему всегда неймётся.

— Зачем? — юный командир растерялся буквально на секунду: видимо, пассажиры у него были далеко не первые — насмотрелся. Затем хмыкнул и, перешагивая через наши ноги, двинулся на свое капитанское место.

Пока раскочегаривался допотопный подвесной мотор, я начала машинально оглядываться в поисках весел и уперлась взглядом в дыру в обшивке крохотного «салона». Оно, конечно, не в борту, пусть даже и выше ватерлинии, но все равно неуютно. Ладно, главное, чтобы днище было цело.

«Господи, да не самолет же, в конце-то концов! А плавать я умею…»

— Между прочим, если чего, на воде долго не продержимся, — будто прочитав мои мысли, снова подал голос Андрюха. — Вода здесь холодная.

Людмила толкнула мужа в бок, мы с Ленкой смолчали — Ленка вообще не болтливая; капитан с ухмылкой разворачивал катер. А дальше… Дальше за кормой синим с белыми барашками — синим по голубому — разошлась вода…

Брызги, фонтанчики отраженного солнечного света, ровный гул мотора. Монотонный голос Людмилы, рассказывающей о прошлогодней поездке в Крым. Редкие встречные суденышки, крохотные лесистые островки, островки заброшенных деревень, какой-то вымпел. Сначала я пыталась сфотографировать каждый проносившийся мимо катер, каждый выглядывавший из зелени на далеком берегу домишко, потом просто смотрела. Смолкла и Людмила.

Трудно. Трудно городскому жителю вынести подобную красоту. Появилось ощущение нереальности происходящего, и казалось невероятным, что вот-вот покажутся не раз виденные по телевизору и на фотографиях луковицы старинных деревянных церквей. Вот вроде!.. Нет, обычный островок… Наконец, словно из-под воды, начали медленно подниматься купола знаменитой церкви Преображения Господня. При ближайшем рассмотрении стало заметно, что шедевр русского архитектурного зодчества был буквально вздернут на гигантские металлические опоры. Похоже, очередная реставрация.

Кижи — остров, однако в первую очередь, музей. Причем не простой, а объект Всемирного наследия ЮНЕСКО, поэтому с пристанью здесь было все в порядке: ни по каким камням перетаскивать катер не пришлось. Спокойно вышли. Договорились с капитаном, что вернемся сюда же через три часа.

Первым делом мы направили свои стопы к цивильной части — с сувенирными лавками и кафешками. Народу там было — не протолкнуться! Ещё бы, у причала стоял — плохо в этом разбираюсь — чуть ли не четырхпалубный туристский лайнер. Решив выпить кофе на обратном пути, развернулись к кассам.

Билеты нам продали, а вот экскурсовода… Увы! Не полагалось после семи вечера экскурсовода. Однако кассирша не знала нашего Андрюхи — от него просто так не отстанешь. В конце концов, она кому-то позвонила, и вскоре к нам подошел пожилой, но энергичный и очень представительный мужчина:

— Я уже садился в свой катер…

Ну, я же говорила, вот такие они, карельские жители! Правда я сразу подумала, что катер у нашего экскурсовода наверняка поновее и подороже. Катера я так и не увидела, зато его хозяин оказался далеко не простым экскурсоводом, а одним из тех, кто стоял, что называется, у истоков основания музея. Едва ли не бывший директор. Приехал когда-то сюда, да так и остался. Сейчас от дел уже отошел и только время от времени водил экскурсии. Для своего удовольствия.

Нет, я даже и пытаться не буду ничего пересказывать — на Кижи просто надо съездить. Можно даже зимой: на замерзшую Онегу спокойно садятся небольшие самолеты и вертолеты.

Спустя часа два с половиной мы распрощались, обменялись визитками и пошли пить кофе. Лайнера у причала уже не было — площадь опустела…

Капитан встретил нас, как родных. Даже катер стал будто новее, хотя дыра в обшивке вроде как увеличилась. Это показалось мне плохим предзнаменованием.

— Назад доберёмся быстрее!

Лучше бы он этого не говорил…

Было всё еще очень светло — что вы хотите, Север, белые ночи! И сине-голубая вода Онеги по-прежнему искрилась и переливалась на солнце. Андрюха с Людмилой, перебивая друг друга, рассказывали, как собираются перестроить доставшийся в наследство деревенский дом, когда двигатель вдруг чихнул…

Он глох два раза, и дважды его удавалось завести — на третий не получилось. Бросив это безнадежное дело, капитан вытащил мобильник. Пока шли переговоры, катер, который по инерции еще какое-то время двигался вперед, остановился, беспомощно покачался, потом его начало медленно, но верно сносить к берегу.

— Ну прямо как в тот раз в Крыму, — обрадовалась Людмила. — Помнишь, Андрюш?

— Вот были бы вёсла… — завёл любимую песню Андрюха.

— И что? — даже с каким-то интересом вдруг спросил капитан.

— Что-что. Доставили бы до места вас и ваш катер всего за… — и «добрый» Андрюха назвал сумму чуть больше той, в которую нам обошелся наём.

Мы прыснули — капитан сделал вид, будто юмора не понял. Невыгоден ему такой юмор. Тем более, Андрюха и не совсем шутил. Забыла сказать: он ведь у нас предприниматель — вот уж умеет человек делать деньги.

Помолчали. Катер продолжал потихоньку дрейфовать к берегу. Но далеко до него еще было — ой, как далеко. И ветер вдруг поднялся…

Чего сидим? Кого ждем? Уж не ремонтников ли? В ответ на наши вопросы юный капитан лишь загадочно улыбался. Скрытный, однако, оказался мальчик…

Наконец, послышался рокот мотора. Никак к нам? Мы встрепенулись и… Сказать, что вскоре подплыл катер — не сказать ничего. Не катер это был, и управлял им не просто парень с загорелым обнаженным торсом. Нет, он словно гарцевал на только что объезженном мустанге! Вот первый парень на деревне — тут уж без ошибки! — приблизился, заглушил мотор, с шиком развернулся и протянул нашему капитану… пластиковую бутыль.

— Весла! — заорал Андрюха. — У него есть вёсла!

От неожиданности «ковбой» едва не выронил сосуд в озеро.

— Не обращайте на него внимания, — махнула рукой Людмила.

Оказалось, у нас просто кончилось горючее. Причем не честно выработалось, а попросту вытекло: дырки тут оказались повсюду — не только та, в стене рубки, но и в ржавом бензобаке тоже.

— Что делать, выручаем друг друга, — разулыбался капитан, глядя вслед удалявшемуся приятелю.

Подняв одно из сидений, он извлек оттуда изрядно попользованный кусок бурого хозяйственного мыла и при помощи этого волшебного средства вмиг произвел (чуть было не сказала «текущий», но на самом-то деле как раз «противотечный») ремонт.

Когда спустя минут двадцать мы — уже безо всяких приключений — подошли к родным мосткам, я поймала себя на том, что на сушу совсем не хочется. И Андрюха, перебираясь по каменюгам, ворчал: так ему и не дали погрести.

_______________________________________________________________

то ли я автор, то ли не я  все эфэмэрно  все мы подключены к Вселенскому разуму, и кто разберет, кто из нас - кто