Сообщений в теме: 31

[Fertes]

Рассказ Шерон

 

Старуха

Тонкая полоска света из-под двери на миг пропала, и снова появилась.

«Юля пришла»,- подумалось сонно и тут же стало совсем темно. Так и должно было быть, так бывает. Свет появился внезапно, как и сама я. В прихожей.  На полу темно-бардовая ковровая дорожка, и старый комод с зеркалом. Выбросить бы его, вон и зеркало вверху надтреснуто. Не хорошо это. Отражение в зеркале смотрит мимо, куда-то в сторону. Не люблю отражения, слишком хороша, проснусь, гляну, нет, не такая, глубокая, тонкая морщинка на лбу и волосы не такие уж и длинные. Отвернулась. Из прихожей видно зал, вернее кусок зала, с креслом и углом, и еще чуток шкафа. Свет только на маленьком островке прихожей, в том самом месте где я стою.

-Ты это видела?- слышу или кажется, что слышу. Юля, и правда, приехала.

-Нет, а что там?

Она стоит в зале в шаге от кресла и смотрит на потолок.

Нужно подойти и посмотреть.

Зачем?

Тревожно.

Свет только на одном кусочке прихожей. Спасительный, теплый. Юля в зале.

-Ты это видела?

-Нет. А что там?

Всё же подошла.

Железное блюдо медленно вращалось на потолке над креслом. И как сразу не заметила? Так не должно быть, даже в неяви, это не нормально. Если встать на кресло…Нет, не достану. Тапочком его, тапочком.

Оно упало и разбилось. Железное, блестящее блюдо разлетелось сотней стеклянных осколков. Тень рванула из того что еще секунду назад было блюдом и метнулась в прихожую. Оттуда в кухню.

Юля, слишком спокойна и невозмутима.

- Я выгоню!

- Стой? Кто это?

Она уже и не слышит, идет. Силуэт её легкий, кажущийся невесомым, проходит через кусочек света в прихожей и пропадает.

Выгонит? Куда? Нужно открыть двери, в подъезд гнать.

Замок легко проворачивается. «Щелк» и открылась темнота подьезда.

Свет только на маленьком кусочке прихожей. Не пустить в свет. Выгнать. Тень Юли в кухонной полутьме. И еще одна, огромная, горб видно даже из-за угла.

- Вон! – это Юля кричит или я?

Но горб развернулся, и бросился к выходу. Теперь я вижу. Огромная под потолок горбатая тень.

-Вон! – дверь открыта, уходи во тьму. Кусочек света всего один в прихожей и он мой.

Она обернулась в пороге, и посмотрела в лицо. Старуха.

«Я не боюсь, не боюсь», – так шептала я в детстве, когда приходили жуткие видения. Сейчас было оно. Огромные глаза - темные, злые, балахон скрывающий фигуру и выползающие из-под него длинные когтистые руки, готовые схватить меня и увести за собой.

- Я не боюсь, - со слезами, чувствуя, как разом перехватило дыхание.

Смотревшая на меня из-под рваного капюшона старуха засмеялась…

• 

 

[Fertes]

- Вспомнил, как же! – лик прошлого на голове джентльмена просветлел, - уважаемая Шерон, подождите немного, я составлю вам компанию.

- А я и не тороплюсь, с удовольствием послушаю вашу историю, двуликий Артез, - улыбнулась дама.

 

Рассказ Артеза

 

Страх мой

 

Предисловие.

 

Я бы мог и не вспоминать это, так как этого и не было. Просто сон, который приснился мне в холодную ноябрьскую ночь…

Мне было 18, за окном 2010 год, осень, думаю если бы этот сон приснился мне еще раз, мне было бы так же страшно как тогда, в ту злополучную ночь…

 

***

- Привет! – пронеслось у меня в голове…

Какой-то странный голос, высокого тона, который похож на клоунский. Следом смех, такой неестественный, казалось, что это смеется человек надышавшийся гелием.

- Иха-ха-ха-ха!!! – только и слышалось, в последние 10 минут.

Было темно. Комнату застала гробовая тишина, невозмутимый мрак. Глаза не видят совершенно ничего, где угол, дверь, стороны света, и лежу ли я в своей комнате?

Чуть погодя, глаза привыкли к темноте, и я стал различать стены, карниз, потолок. Странно, но именно в этот день, я был рад, я просто был рад тому, что вижу свой потолок над собой. Тихий и холодный ветерок, колышет занавеску, задел меня всего. Тело окутал холод, собачий холод, который можно повстречать лишь в середине зимы. Голос стих. Накинув что-нибудь на себя, я вышел на балкон. Серые громоздкие тучи стояли на месте, казались живыми, будто тоже отдыхали ночью – они тоже спали. Передо мной выросли уже знакомые высотки, один за другим.

Я зажёг сигарету, глубоко затянулся и выдохнул. Легкая слабость пронизала тело. Так как дома никого не было, я мог курить сколько мне хочется – вся прелесть недельного одиночества.

После всего этого, спать расхотелось вовсе. Но я попытался. После 15 минут принуждения, разум подчинился, и унес меня в забытие.

Я видел сон, в полудрёме, где плыли фрегаты, капитан расхаживал по палубе стуча своей костяной «ногой».  Главный фрегат с названием «Мэри», у причала выплюнул якорь. Песок поднялся со дна, и вода стала мутной на время.  Вся команда ликует, так как, в этом портовом городе было много выпивки, распутных девиц, и мест для потасовок.

- Отдать швартовы! – прокричал, Капитан. – Здесь, покоится сердце её, на дне земли, на дне тех зданий.  И указал в сторону города. – Делайте что хотите, но принесите мне это сердце! – с этими словами он сделал жест, указывающий на движение Вперед, и команда двинулась.

И вдруг.

–Иха-ха-ха-ха! – пронёсся снова этот мерзкий смех.

Я не верил своим ушам. Огляделся. Но ничего такого не увидел. Никто не смеялся, я никого поблизости не видел, но он продолжал смеяться, будто он подо мной, или же в моей голове. Я закрыл уши. Смех только усилился. Не знаю почему, но он мне напоминал именно того клоуна, который приставал ко мне в цирке с ножом. Смеялся он так же. –Ха! – подумал я, - Паранойя!  И дальше принялся смотреть за командой. Я вроде и начал забывать, игнорировать всячески, но то что творится у тебя в голове отвергнуть нельзя. И с каждым мигом гул этот всё нарастал, и нарастал. Пока отозвался в разуме моём звонким звуком, схожим со взрывающейся гранатой, которая оглушает тебя на некоторое время.

Я снова открыл глаза. Та же комната, тот же холод. На часах 03:45. «Что за черт?» подумал я про себя. Посмотрел в потолок, белый-белый, который казался вот-вот обрушится на меня. Но к счастью, этого не случилось. Обведя глазами комнату я убедился, тот же мрак, так же ничего. Но… мой взгляд застрял в углу комнаты. Я не мог ни отвести взгляда, ни разобрать, что там. Но я чётко понимал: там что-то есть. Или кто-то…  Через непроглядную тьму, я видел человеческий силуэт, голова наклонена направо, высокий рост, и белые зубы, сверкавшие в такой обстановке. Я приподнял одеяло до уровня глаз, а оно так же на меня смотрело, улыбаясь всё шире. Резким движением я нырнул под одеяло, думая: это единственное спасение. Мрак стал ещё темней. Послышались глухой и тяжелый шаг, следующий был похож на тот, который обычно звучит после того, как человек вышел из лужи и начал шагать, во всю наполненными водой башмаками. Оно шло ко мне. Моё сердце стояло на старте, и при единственном знаке готовое вырваться наружу и убежать восвояси. Шаги становились всё четче. Тук. Шлёп. Тук. Шлёп. Стоп. Оно остановилось надо мной, и тяжело дышало. Я понятия не имел, кто это, или что это, и что понадобилось такое особое от меня. Думал встать и убежать, но смелости мне не хватило, да что там смелости, я с места сдвинуться не мог. Его тяжелое дыхание делало воздух холоднее. Я закрыл глаза, и начал сильно сжимать их. Странно, начиная с этого действия, его шаги начались снова, и всё отдалялись. Спустя некоторое время меня снова застала та же гробовая тишина, мрак, холод, страх и интерес. Необъяснимый интерес, который возбуждал. Хотелось узнать, кто это был. Но ноги так же не слушались моих приказов. Я был похож на овощ. Лежал себе, с бешеным биением сердца, и непреодолимым интересом...

 

 

***

В холодном поту я открыл глаза, и заметил, душераздирающую тишину в дуэте с мраком. То были неотъемлемые части моего существования, в последнюю неделю. Я захотел прикурить, но сразу же раздумал. Мне было холодно, тело тряслось, будто внутри меня оставили включенным перфоратор, который сделал кучу дыр в теле, и теперь холод пронизывает каждую из них.

 

Я посмотрел на часы – 03:50. Тело отпустило. Подвигав ногой почувствовал: движется! Встав с постели двинулся в сторону двери. Тут я заметил следы. Разве они раньше были на полу? Вроде нет. И я пошел за ними.

 

Выйдя в гостиную, передо мной возникли рояль, телевизор фирмы «LG», стол со своими детьми-стульями. Ковер расстилавшийся по всему полу, напоминал шкуру большого белого медведя, но это была не шкура, и была она намного больше. На стене которая располагалась справа от меня была выкрашена надпись: «Иди ко мне!». Я невольно подумал, что мне это чудится, но даже три раза протерев глаза я видел эту надпись. В коридоре слышалось мурлыканье кошки. Спит. Когда я зашагал она проснулась, и мне стало неловко от того, что я ее разбудил. Но сейчас было не до этого, и путь мой пустился к двери.

 

Выйдя в подъезд я услышал тихие стоны, крики, то ли от удовольствия, то ли от боли. Кто знает, разные предпочтения сейчас у людей. Не обращая внимания, я двинулся вниз. Не знаю, почему. По дороге, на лестнице, я снова заметил эти следы. Мои глаза уже так хорошо привыкли к темноте, что я видел почти всё. Я спускался вниз. 5-этаж, 4-этаж, 3-этаж… странно… стоны всё чётче… И снова этот смех. Попятившись назад я подумал, не фантазия ли это моя?

 

Набравшись смелости я двинулся дальше - по лестнице вниз. Подходя к двери на втором этаже, я невольно почувствовал, как начал дуть ветер в лицо, пробирающий до костей. И заметил, что на мне почти ничего нет. Тапки, футболка, трусы. Я хотел было вернуться, и надеть что-либо, но я был уже слишком далеко. Пути назад нет. После пяти шагов я услышал смех, он немного отличался от того что я слышал ранее. Но голос был такой же высокий, и противный. Он смеялся теперь иначе. Стой.

Что за черт? У меня ведь не было кошки, я их не переношу! Но какого черта эта кошка валялась у меня в прихожей, и почему я воспринял это как нечто нормальное? Не сделав двух шагов спину пронзила тупая боль, будто кто-то вбивал гвозди, аж восемь штук сразу, и так яростно.

 

Я закричал, произвольно из-за боли, и тут же умолк, устремив свой взгляд назад. Никого не было, но гвозди продолжали вбиваться всё яростней, глубже. Больно. И тут, гвозди начали двигаться, они устремились строго вниз. Упав на пол, попытался лечь на спину, и почувствовал, что-то среднее между мягкой игрушкой и живым зверем, который зарычал не животным голосом. Закинув руку назад я нащупал нечто вроде шерсти, очень грубую, показалось что я держу очень большого ежа. Не смотря на боль, которая теперь и в руке, начал сжимать Это пока не удостоверился что держу я крепко. Быстрым движением я отдернул нечто живое с его гвоздями. Тело пронзила бόльшая боль, но я уже не кричал, я терпел. То была кошка, неестественная, с красными глазами как у бешеной, длинными когтями, и зубами. Признаюсь: такое видел я впервые… да и вряд ли, кому-то доводилось видеть нечто подобное в своём веку. Кошка начала орать, и дёргаться, в конце концов она добралась до моей руки и цапнула так, что мало мне не показалось. Пол был в луже крови, кошка сбежала. Еле как встав, я продолжил свой путь со словами «какого черта здесь происходит?».

 

***

В окне виднелась луна со своими спящими облаками. Ночь. Солнце не думало восходить. Я наконец-то добрался до двери, волоча за собой сомнение.

Выглянул во двор, который я был рад видеть после всего что было, но меня застала страшная картина. На брусчатках, во дворе, суетились бездыханные тела. Кошки, собаки, всех пород, размеров и возраста. Почти все, что были в моём районе. Собака моего друга, что живет по соседству, лежала на боку, высунув язык и смотря вдаль. Живот его был вспорот, почти как и у всех что здесь лежали. Мёртвая улыбка. Лужа крови засохла, и была похожа на большую кляксу. Надеюсь, они попадут в рай.

 

«Иди ко мне!». Мне уже надоедал этот голос, и то, что он говорил в моей голове. Но я неосознанно двинулся в направлении второго дома. Трупы домашних животных валялись везде. Стоял могучий смрад. Спускаясь по лестнице, понял: дорога лежит в подвал.

 

В подвале горел свет, единственный, который освещал центр пространства. Два стула смотрели друг на друга, и был еле слышный стон.

 

- Присаживайся. – донесся из-за угла голос, который был мне уже знаком. - Этих людей ничему не научишь. – напряженно произнёс он. Послышался шум, еле слышный хруст, и стоны закончились.

 

Я послушно сел, и начал ждать пока что-нибудь случится.

 

- Вижу, мой питомец тебя поприветствовал. – с некой ухмылкой произнёс он.

 

- Мда-а. Питомец у Вас, что надо. – забурчал я.

 

- Ну что же ты в самом деле, я хотел с тобой познакомиться. Вон, даже питомца послал, чтобы привык к тебе.

 

С этими словами Он вышел в свет. Тук. Шлёп. Тук. Шлёп.  Я увидел его. Высокий мужчина, с длинными, грязными по всей видимости, волосами. Грим на лице, точно, – клоун. Меня уже ничего не удивляло. Он сел на стул, закинул ногу на ногу и откинулся на спинку. Какой спокойный.

 

- Видел что во дворе произошло?

 

- Видел… это ваш питомец постарался?

 

- Кто же ещё?! – с гордостью произнёс он, и закатился странным смехом. –  Это был его ужин. Питомцев надо кормить, желательно мясом, хорошим мясом.

 

- А-а… - только и произнёс я. – А можно мне вопрос задать?

 

- Конечно! Сейчас твоё время, спрашивай. – он махнул рукой. Одобряет.

 

- Почему, я слышу ваш голос у себя в голове?

 

- Потому, что я – это твоё второе «Я». Та часть тебя, которая вечно желает зла и разрушений. Ты и сам желаешь этого, не так сильно конечно, но факт есть факт. Я вижу тебя изнутри. Знаю всё что с тобой происходит.

 

- Бред… этого просто теоретически не может быть…

 

- Ладно, слушай. «Принесите мне сердце её, что покоится в этом городе!». Как-то так, полностью не помню, но этот скелет говорил именно ЭТО, в твоём, нет, в нашем сне.

 

Я онемел.  Откуда он знает это?...  Вспомнил про боль в спине, мне стало плохо.

 

- А вот и НАШ питомец. – с улыбкой на всё лицо сказал он.

 

К нему подошел кот, хотя котом его назвать нельзя. Огромное животное, без шерсти как персидская порода. Большой рот. Уши отрезаны. Глаза красные. Когти длинные. Весом, примерно в 35 кило.

 

- Так вот, слушай, тебе надо знать одну очень важную вещь. Я – твой разум, наверное, как ты уже подумал, но нет, это совсем не так. Я нечто большее, мы с тобой, как театральная кукла на ниточках и сам владелец этой куклы. Так этот владелец – Я. А ты всего лишь кукла. Которую можно поменять, если надоест. Я – твой страх, парень. И ты мне надоел.

 

С этими словами он достал нож, который был не настолько большим но всё же, начал размахивать перед собой, играть, показывать трюки. И направился ко мне. Тук. Шлёп. Тук. Шлёп. Тук. Шлёп. Как же меня это раздражало, но я не мог ничего поделать, я даже сдвинуться с места не мог. Подойдя, он приставил кончик своего ножа к горлу, и легонько ткнул. Полилась струйка крови, как будто иглу вонзили.

 

- А вот теперь, друг мой, посмотрим какая у тебя кровь цвета и накормим питомца. Ты главное не бойся, просто бац! ( он щелкнул пальцами), и тебя нет.

 

Кот разогнался, прыгнул, чёрная туша сверху закрыла собой свет от единственной лампочки. Клоун вонзил свой нож еще глубже, снова тупая боль. Неужели я вот так вот, здесь умру?

 

Я проснулся в холодном поту. Ничего на мне не было. Рассвело. 

 

- Сынок, с тобой всё в порядке? – это была мама, разве она дома? – Ты ворочался всю ночь, и кричал.

 

- Да мам, всё в порядке. – не веря самому себе произнес я. На теле ни царапины. На полу следов нет. Одежда не порвана.

 

- Кстати, выгляни в окно, черти что творится.

 

За окном, в котором я увидел нечто необычное, лежали трупы животных.

 

По телу прошлась дрожь, и мысль: Это только начало…

 

 

 

 

[Fertes]

Это был даже не пассажирский лайнер, а грузовое судно. Тем удивительнее смотрелись вполне себе будние фигуры у палубных перил: дама с фотоаппаратом в руках и еще несколькими, перекинутыми через плечо

 фотка.jpg   23,95К   0 Количество загрузок:

, молодой человек в черной футболке с надписью «Рок навсегда»;

 сагайдак.jpg   18,35К   0 Количество загрузок:

полноватая дама  с не менее примечательной футболкой с изображением двух тянущихся друг к другу рук

 лиля.jpg   22,58К   0 Количество загрузок:

; и ещё одна дама, будто сошедшая со страниц Джерома – в шляпке и платье прошлого века.

 mary-poppins.jpg   74,34К   0 Количество загрузок:

 

Дама–фотограф горячо уговаривала капитана дать лодку, чтобы съездить на удивительный остров и сделать там несколько уникальных кадров.  Капитан упирался, хотя сам уже чувствовал, что лучше всего будет избавиться от странной компании сухогруза:

– Да откуда вы взялись на мою голову? Какой морской черт забросил вас сюда?

– Я бы хотела это знать не меньше вашего, – резонно заметила дама с тянущимися руками на футболке, – сижу себе в кабинете, читаю рассказы Джека Лондона, уснула немного – и тут на тебе – на корабле! Да за такую шалость не то что должности, корабля надо лишить!

Капитан выпучил глаза и беспомощно посмотрел на боцмана, попыхивающего трубкой с видом укуренного марихуаной. Боцман в перепалку вступать не стал, неопределённо пожав плечами, и попятился к капитанскому кубрику, где, считал он, колдовства быть не может.

– Значит, тема такая, – вмешался любитель рока, – вы нам – лодку, мы вам – спокойный сон.

– Вы мне сниться теперь неделю бу…

Капитан поднял к небу вытаращенные глаза, за ним обернулись все. По небу, неспеша, словно по невидимой трассе, шагала девушка в кожаном облегающем костюме, на высоких каблуках. Издалека помахала рукой зрителям на корабле. Капитан с обречённым видом пошёл следом за боцманом, бормоча под нос:

– Белая горячка. Вроде мало вчера выпили… Нет, все-таки кубинские сигары не зря мне показались подозрительными, ишь какая дрянь мерещится.

Не откликаясь на «господин капитан, куда же вы?», он скрылся к кубрике.

Опомнившаяся Фотка защелкала объективами: такой акробатический кадр не каждый день увидишь.

– Всем алоха, – путешественница по небу спустилась на палубу, – а я вижу, вы тут стоите, решила крюк дать. Радда, Радда Риддл…

Девушка представилась незнакомым, расцеловавшись с Фоткой по-дружески.

 post-28-0-32756400-1415787770.jpg   16,67К   0 Количество загрузок:

 

[Fertes]

Вопрос оставался прежним: как добраться до острова? Радда заявила, что проблемы не видит и готова хоть сейчас перетащить на канате туда всех, но по-одному. Фотка (дама с фотоаппаратами) и Лиля (дама с руками да Винчи на футболке) сразу категорично замахали руками. Единственный в компании парень-рокер по имени Демьяныч тоже не выказал восторга. Все приуныли. Достать лодку с корабельных цепей не представлялось возможным, никто просто не умел этого делать.

Тогда до сих пор молчавшая Терниата (дама в шляпке и с саквояжем) заметила:

– Для осторожных всегда найдётся способ подходящий, – и достала из саквояжа небольшой комок чего-то, что вдруг развернулось и превратилось с большую надувную лодку. Затем так же из саквояжа были извлечены вёсла, веревочная лестница и зонтик для защиты от лучей поднимающегося солнца.

 

***

Но Замок отказался впускать гостей.

– А может я по-старому, через крышу? – предложила Радда. – Изнутри вам  и открою…

Терниата открыла саквояж:

– Время пить чай и рассказывать истории, как того требует страж.

Возле диванчика возник раздвижной столик, чашки, сахарница, кофейник и, наконец, булькающий чайник. Демьяныч заглянул внутрь сумки, но не увидел там ничего, кроме дна.

– Любопытство видит только то, что ему доступно, – философски заметила Терниата.

А холодный ночной ветер стих, солнце согрело воздух и сидеть у закрытой двери с противным живым стражем стало не так уж и неприятно, тем более с чашкой горячего кофе и булочками.

– Вы просто бешенный спушник, – с набитым ртом признался Демьяныч.

– Эх-х, – вздохнула Лиля, – а я как раз на диете… И вот чтобы не соблазняться, расскажу вам страшную историю..

 

 чай2.jpg   38,66К   0 Количество загрузок:

Сообщение отредактировал Yuliya Eff: 30 Ноябрь 2014 - 11:53

[Fertes]

Рассказ Лили

Бомбила

 

Валентин Петрович ехал по темной стороне города, ехал осторожно - иногда ему казалось, что его «копейка» не катится, а крадется, высоко задирая лысые шины, как в придурковатом диснеевском мультике.

 

Машенька вытолкала на ночь глядя. Как пса. А что делать, муж есть муж, сказано – калымить – надо калымить. И ничего, что бензина пять капель. И ничего, что в поясницу будто колышек осиновый вогнали и тихонечко вращают, как ни повернись – им, сволочам, безразлично, и боль то становится густой, как сметана, то истончается в сосульку и холодно капает в среднее ухо, превращаясь в мерзкий свист. Или нет, свист - это от давления. Валентин Петрович вздохнул.

 

Ночь безлунная, когда еще такое выпадет. Иди, говорит, Валя, а то завтра они стрелочки свои перекрасят, куда подадимся? Надо таблетку слопать. Еще кружок вокруг парка сделаю, а потом уж… Никого, само собой, тут нету. Но Машенька заругается, если сейчас вернусь. Еще минут пятнадцать. И можно будет.

 

Чаю выпью, - мечтал Валентин Петрович. С мармеладкой. Еще три остались, жесткие, как подошва. Из старого времени, из того лета, когда Феденька в отпуск приезжал, привозил внучат… Купил им на обратную дорогу лимонные дольки, а отдать забыл, старый дурак. Уж Машенька ругалась-ругалась. А потом коробка за книжки возьми и завались. И как теперь пригодилась, а?

 

Федя. Сынок. Осиновый колышек провернулся как-то особенно подло, Валентин Петрович аж охнул. Зато боль мысли перебила, и слава богу.

 

А потом, говорят, электричество дадут на ночь, обещали вроде. Телевизор посмотрим, новости, списки. Может, что про побережье скажут. Машенька еще надеется. Пусть ее, она – мать.

 

Доля ты долюшка. Лимонная.

 

Им, гадам, всегда плевать на нас. Вот всегда почему-то, при любом режиме. Как хотите, так и крутитесь. Санитарных кордонов понаставить – хлебом не корми. А санитары там – ух. Румяные, толстые, видно, в пайке недостатка калорий не имеется. В бронежилетах да с шокерами, твари. Еще год назад их бы неминуемо завалили – по одному, в подворотнях, за одни морды. А теперь, конечно, народу мало осталось. Которые с прививками на островах давно, купола свои строят. Ну а мы, уроды старые, остались. Доживем как-нибудь. Вервием подпоясанные.

 

На зеркале болталась фигурка черта, скрученная когда-то из капельницы. Вечная вещь. Лет ей столько же, сколько и «копейке». Талисман. Ух ты, колдобина. Черт подпрыгнул, махнул плетеным хвостом. Лишь бы не колесо. Только не здесь, пожалуйста.

 

Опять тряхнуло. Валентин Петрович остановил машину. Покопался в бардачке, повздыхал. Нашел фонарик.

 

Надо выйти. А места здесь звериные, нехорошие. Но надо выйти, что поделаешь. Авось…

 

Он распахнул дверцу, осторожно, чтоб не скрипнула, не хлопнула. Ужом выскользнул из теплого «копейкиного» нутра. Огляделся, метнул слабый свет фонарика по сторонам. Все тихо. Парк, разросшийся, как лес – вот ведь, кто бы мог подумать, настоящая чаща, а времени-то всего ничего прошло – шептал и шелестел холодными женскими голосами. На дороге валялись камни и кирпичи. Какая сволочь накидала?! Колесо вроде в порядке.

 

Валентин Петрович, кряхтя, забрался в машину, хотел уже трогаться, как вдруг из самой чащобы выскочил кто-то, хрипло крича, бросился к машине, застучал по стеклам…

Парнишка. Худой, лет семнадцати. Ну, с богом.

 

Валентин Петрович разблокировал дверь, открыл. Парнишка прыгнул в машину. Он был совершенно мокрый, дрожал и дышал так тяжело, будто стометровку на рекорд отмахал.

 

- Спасибо, спасибо! А я уж… Думал – никого… Я ведь в город метил… А выбросило… Лес какой-то, на картах нету… Ффу…

 

- Пристегнись, - строго сказал Валентин Петрович. – Куда тебе?

 

- Даже не знаю… - парнишка все еще дрожал, поминутно утирался, фыркал. – Есть у вас… типа, городская управа?

 

- Как не быть, - веско сказал Валентин Петрович. – Знатно они там… управляются. А ты кто такой, парень?

 

- Женя… Евгений, - парень икнул. – Вы не подумайте, я здоровый. В смысле, не чумной. Честное слово!

 

- Да это понятно… Чумные по ночам не шастают. А откуда ты здесь взялся, в парке? Местные туда давно не суются. Там, брат, такая дрянь завелась… Мы только вой по ночам и слышим. От кого бежал-то?

 

- Ну, это… От дряни, наверное, и бежал. Они мелкие, юркие. Как дети. Я вначале с ними разговаривать пытался, - все еще вздрагивая, рассказывал Женя. – А они – за рукав и кусать. Еле стряхнул, бегу, бегу, кричу, а никого нету, а тут лианы эти, под ноги еще, чуть не упал, хорошо, фары ваши увидел… Спасибо, что подобрали…

 

Валентин Петрович усмехнулся.

 

- Да не за что. Чем платить-то будешь, Женя?

 

- А, да! Да-да! Вот…

 

Парень пошарил в рюкзаке, вытянул банку консервов. Валентин Петрович кивнул, не глядя.

 

- На заднее сиденье кидай. И чего ты в управе делать будешь, Женя?

 

- Я… - парень замолчал, его пальцы нервно теребили застежку рюкзака. – Ну ладно, я вам расскажу. Может, посоветуете… Я вообще-то не отсюда.

 

- И это понятно, - спокойно заметил Валентин Петрович, давая второго кругаля вокруг парка.

 

- Это сложная теория… Не то, чтобы сложная, но… В общем, я с развилки.

 

- За городом, что ли, живешь? Там разве кто остался? – удивился Валентин Петрович.

 

- Ннет… Развилка – это… Типа, физика… Типа, развилки во времени. Ну вот представьте, что вы сегодня могли здесь не поехать…

 

- Мог бы, - весело ответил Валентин Петрович. – Но все равно поехал бы. Другой дороги тут нет, парень. Сечешь?

 

- Нет, - Женя явно отогрелся, осмелел, говорил уверенно. – В смысле, совсем не поехали бы. Дома бы остались. И тогда все пошло бы по-другому. Я бы мог заблудиться, даже – того… - он вздрогнул. – А ведь я не просто так. У меня – миссия.

 

- Ну-ну. Ты из Красного креста, что ли? Давненько я вас тут не видал. Врач? Да нет, молод еще. Волонтер, значит… В прошлом году ваши приехали, человек пять. Хотели больницу снова открыть, привезли мешки с бинтами, йодом… Лекарства. Ну и ломанулись. А в нашей городской и при старых порядках хрен что хорошего было, а уж теперь… Короче, сгинули скопом в интенсивной терапии, хорошо, мешки свои у входа оставили, нам хоть чуток лекарств перепало. – Валентин Петрович вздохнул. – А почему один? Вы ж по одному не ездите, вроде.

 

Женя замотал головой, полетели мелкие брызги.

 

- Да нет, причем тут… Я – инвариантный. В нашем времени никакой эпидемии не было. Вообще!

 

Валентин Петрович помолчал. Потом аккуратно остановил машину, тяжелым взглядом посмотрел на Женю.

 

- Ну вот, - торопливо продолжал тот. – Короче, в вашем времени – чума, а в нашем – оп-ля, все чисто, президента хлопнули, он кнопку нажать не успел, потом все это дело разом и уничтожили. В смысле, военные биолаборатории. Только вакцину на всякий пожарный разработали, мало ли. А у меня папа в хранилище работает. А мы с ребятами подумали – и решили, что надо вас спасать. Это ж сколько людей заразилось, ужас! Прививки ваши – фигня, мертвому припарки, а вакцина – вещь! Ну вот, я из хранилища ее и спер. Мы думали – как? Мы думали – выскочу посреди города, на месте сориентируюсь, тут же какие-то органы должны остаться?

 

- Органов тут полно, - кашлянув, заметил Валентин Петрович. – А откуда выскочил-то?

 

- А, это… - Женя махнул рукой. – Из кротовьей норы.

 

Валентин Петрович крякнул.

 

– Из норы?!

 

- Это типа дырки в пространстве. Как тоннель. У вас тоже эту технологию, наверное, разрабатывают, - Женя мельком глянул в окно, на парк-лес, который шевелил руками-ветками в безветренном воздухе. – А может, и нет…

 

Валентин Петрович молча завел машину и поехал от парка прочь.

 

- Не повезу я тебя в управу, Женя. Сволота там, санитарный кордон. У тебя и документов, поди, нету? Закатают в карантин. Поехали к нам, отоспишься, отогреешься. Машенька моя рада будет. А утро вечера мудренее. Покумекаем с мужиками, что делать. Про норы им расскажешь. Про вакцину свою.

 

Женя поежился, кивнул.

 

…Подъехали к дому. Валентин Петрович вылез из машины, огляделся, мазнул светом фонарика по забитым досками дверям и окнам. Чисто. Потом отвалил железный лист, открыв съезд в гараж-схрон. Загнал машину. Распахнул дверцу с пассажирской стороны.

 

Женя спал, посапывая, приоткрыв рот. Щеки с юношеским пушком и редкими мелкими прыщиками еще сохраняли детский пухлый рельеф, курчавые волосы высохли, торчали, как проволока. Тощий какой.

 

- Парень, проснись! Приехали…

 

…Машенька обрадовалась. Еще бы! Не знала, куда парня усадить, укутала его, как младенца, теплым пледом. А тут и электричество дали. Вообще праздник! Валентин Петрович благоговейно включил телевизор. Настройки давно сбились, лицо диктора вспучилось фиолетовым, пошло рябью. Звук плавал.

 

-…Правительство ведет переговоры… Санитарные «тройки» в этот тяжелый момент… Только неподкупный… На совещании… Через повешение…

 

- Списки, списки-то? Не пропустили? – заволновалась Машенька.

 

- Да не мельтеши, е-мое. Не было еще, - заверил ее Валентин Петрович. – Ты лучше, мать, беги, приготовь там все. Тазик не забудь. А мы пока чаек… - он подлил Жене кипятку в чашку. – Грейся, грейся, парень.

 

Женя, не отрывая глаз от экрана, хлебнул из чашки.

 

- А что это у него с рукой?.. Инвалид, что ли?.. – спросил он.

 

- Инвалид, инвалид. Это чума. Кто выживает. Редко, конечно. Потом можно не только руки не досчитаться… Эх… - Валентин Петрович вздохнул, украдкой наблюдая за гостем.

 

- А что за списки такие? – Женя провел рукой по лбу, утирая испарину. Голос его звучал глухо, будто в подушку.

 

- Пропавших без вести во время суда и следствия, - охотно ответил Валентин Петрович. – У них с этим делом аккуратно. Кто пропал – тот пропал, честь по чести. Может, кто знакомый попадется… Мало ли…

 

Женя открыл, было, рот, а потом лицо его исказилось, и он мешком повалился на пол.

 

- Машенька, тазик! – скомандовал Валентин Петрович. – И целлофанку не забудь, да не жадничай, как в прошлый-то раз…

 

…Кровищу слили в бутыль, оттащили в схрон. Палычу надо прямо сейчас звонить, пока не свернулась. Потом пока тушу разделали, пока на ледник все снесли. Тощий, зараза. Что ты будешь делать. Ну да ладно, что бога-то гневить.

 

- Эй, мать! - крикнул Валентин Петрович, отмываясь под холодной струей в душе, - Котлеток бы!

 

- Уже, уже! – сквозь чад и дым кухни прокричала в ответ Машенька.

 

Закутавшись в банные полотенца, наевшись горячих, с пылу-с жару котлеток, просмотрели вместе списки. Ни одной знакомой фамилии.

 

- Вот и хорошо, - сказала Машенька, утирая слезы. – Значит, жив наш Феденька.

 

- Конечно, живой! – заверил ее Валентин Петрович. – А теперь – чаю хочу. С мармеладкой. Заслужил!

 

- Заслужил, заслужил, кормилец! – засмеялась Машенька и пошла ставить на огонь чайник.

 

Валентин Петрович разложил содержимое жениного рюкзака на три кучки. В одной лежали вещи полезные: зажигалка, спички, консервы, салфетки, таблетки, фляга с водой, фонарик, ручка и блокнот. Во второй – на продажу: мертвая мобила, часы, наушники-капельки и бумажник. В третьей – непонятные. Железный треугольник с кнопками, пластиковая закрученная соломинка, переливающаяся жидким зеленым светом, и стеклянный шарик, в котором клубился кусок серого тумана.

 

Хмм… Развилка. Норы. Вакцина. Бывают же сумасшедшие.

 

Ладно, брошу в пруд от греха подальше. А теперь - чай и спать. Завтра опять луны не будет.

 

Можно снова покалымить.

 

 избушка.jpg   43,89К   0 Количество загрузок:

[Fertes]

– Кошмар какой, – заметил сыто Демьяныч, – но для того, кто видит кошмары, испугаться сложно. Я в свое время кукол боялся. Насмотрелся, понимаешь, телевизора…

Фотинья, ежившаяся весь рассказ Лили, повела плечами:

– Ну и страсти вы рассказываете. Слава Богу, снов не вижу, а самый страшный кошмар для меня – потёкшие трубы. Да и вообще, сплю я крепко.

– Уступаю вам очередь, буду после вас или последним, – Демьяныч нацелился на очередную булочку.

– А виски у вас нет? – грустно спросила Радда у Терниаты, на что та вытащила из саквояжа бутылку и пояснила, что это специальная настойка от алкоголизма. Радда обиделась, но виду не подала и решила мужественно выпить еще чашку кофе.

 

Рассказ Фотиньи

Утро вечера мудренее

Утро вечера мудренее

И сему провидению препоручаю я вас, дети мои, и заклинаю: остерегайтесь выходить на болото в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно…

Артур Конан Дойл. Собака Баскервилей

 

Тема ночных кошмаров напугала меня больше самих кошмаров. Дело в том, что снов своих я не помню. Не то чтобы совсем…

Ну, вроде во сне от кого-то пряталась, и убежать и кричать пыталась: голос, естественно, пропадал, а ноги становились ватными и не слушались. И лестницы эти с выломанными маршами снились, и на горы взбиралась, и душить меня пытались чьи-то руки…

С наступлением темноты просыпается мир, полный неясных страхов и невидимого движения. Невидимого, но ощутимого. Я всегда чувствовала его присутствие. Иногда даже днем. Ночью же разделяющая нас тонкая граница практически исчезала: стоит только повернуться, стоит только сказать…

«Нет… Это сон! Сон, сон, сон…» – упрямо повторяла я себе.

Не вглядывалась, не вслушивалась, не хотела вспоминать – не хотела будить лихо, потому что ночь – время охоты. И если ты не хищник, слишком велика вероятность стать жертвой…

К счастью, утром большая часть кошмаров теряет свою силу. Да что там силу – теряет гордое звание кошмара. Вот помню, подруга рассказывала…

 

• 

Моей подруге, страстной почитательнице любовно-исторических романов а-ля Барбара Картленд, снилось, что ее похитили прямо из спальни. Угрожая кинжалом, люди в масках вытащили из постели, накинули огромную лохматую шубу и бесцеремонно впихнули в карету…

Кто они?.. Неужели тот неизвестный, что весь вечер не сводил с нее горящих глаз, посмел…

Благородное негодование яростным огнем разлилось по телу. Пользуясь тем, что в карете она одна, пленница потянулась откинуть жаром полыхавшую шубу. Не тут-то было: та прильнула к шее, начала наползать на лицо…

Пленница закричала, но никто не откликнулся. Мех забивался в рот, в нос… Уже почти задохнувшись, несчастная сделала последнюю попытку оттолкнуть навалившуюся тяжесть – в руку впились когти…

От боли она и проснулась. В своей комнате – вся в поту и с бешено колотящимся сердцем. Немного отдышалась и только потом спихнула с подушки обвившегося вокруг головы кота.

• 

Сон-предупреждение?

 

Где-то, наверно, в апреле приснилось, что в квартире потоп... Вдруг – как это обычно во сне бывает – оказываюсь совершенно в другом месте: то ли в недостроенном, то ли в заброшенном здании. Мусор, обломки, ржавые железяки из бетонных плит торчат… И все это на моих глазах начинает заливать…

Проснувшись, в первый и, подозреваю, в последний раз в жизни лезу в сонник, а там… Мутная или прозрачная вода, спрашивают? А не промочили ли вы ноги?.. Я помню, да? В общем, плюнула и благополучно забыла…

В конце мая ни с того ни с сего началось лето. Тридцатиградусная жара в это время для Питера, мягко говоря, не совсем типично. Отопление, естественно, уже отключили, но и без него дышать было нечем. И вот встаю я ночью – окно собираюсь распахнуть. Откидываю в темноте штору и вижу на радиаторе какое-то странное пятно…

Включаю свет – сон пропадает напрочь. Потекла, оказывается, моя батарея-то, и похоже, перед самым отключением. Уже и засохло - на ощупь, словно бумага. Повезло: не прорвало, не затопило…

Надо ли говорить, что приснись мне снова потоп, - немедленно кинусь проверять радиаторы и трубы…

 

• 

Сообщение отредактировал Yuliya Eff: 30 Ноябрь 2014 - 11:53

[Fertes]

– Это ещё что, в затопленном здании советского магазина  черный огромный дельфин, хорошо так поддел плавником, со всей силы, до сих пор оторопь берет (двадцать лет прошло), – заметила философски Терниата. Видя, что горячие булочки пользуются успехом, достала из сумки ещё. – Расскажу и я…

 

Рассказ Терниаты

Поединок

 

Трудно вспомнить, что предшествовало  сновидению: внутренние ожидания, замирания или атаки мира невидимого.
Я находилась в знакомом доме, видоизмененном, чем-то похожем на пансион. Милое окружение, не докучающие тебе люди, в основном молодые женщины, родственницы и подруги.

 

Прежде, когда приходилось  рассматривать предметы во сне, я испытывала чувство тайной радости, волнение посвященной, как будто твоя находка неслучайна, кем-то подарена. На этот раз в моих руках оказалась фотография-  и современная, и столетняя: на фоне кустарника близко стоящие друг к другу люди, среди них темноволосая девушка в белом платье, "живая", смотрящая на меня. Это было взаимным узнаванием. Я начала расспрашивать: кто это, откуда, почему знаю ее. Никто не мог ответить вразумительно, но, по всей видимости, это была я, в другом изображении и обличье.

 

От пристального раглядывания отвлекло новое чувство, было ясно: за мной следили.

Со страхом подняла глаза: из окна открывался вид на темный гостиный двор, многоярусный, с арками и переходами, с  возвышающимся торцом в тени. Помещения больше походили на театральные ложи. 

 

Я заметила мужские ботинки, носки были устремлены в мою сторону. Фигуры полностью скрыта, но стало вдруг понятно: это человек, с которым нас связывала непростая любовная история.

 

Устыдилась своего небрежного, чересчур  домашнего вида; застигнутая врасплох, спряталась. Решила, что сейчас же, мгновенно приведу себя в порядок и выйду наружу, это будет мои вызовом.

Человек осторожно поднялся и, стараясь оставаться в тени, начал отступать куда-то вглубь арок.

Надо было спешить. Предстояла шпионская охота: кто кого выследит.

 

Пробралась в ложу-никого не было, выбрала направление по наитию; но тут в моих руках оказалась маленькая отвратная собачонка, вроде той-терьера. Я продолжила  путь уже с ней и с чувством, что никак не могу бросить - надо идти до конца. Животное бешено  кусало меня, крошечное, озлобленное существо. Я видела, как челюстями из последних сил оно сжимало ладони, до хруста, но не до крови; как  глаза-огромные маслины- чуть ли не вываливались из орбит, настолько сильным казалось напряжение. Мы обе страдали: я- от дикой боли, собака- от невозможности прекратить пытку, прокусить. 

 

Искать человека, его следы и поминутно, ласково приговаривать  неистовому животному: потерпи, я тебя донесу, передам в надежные руки. Собака тряслась и продолжала вонзать свои крупные клыки, навероятные для такой породы. Иногда я останавливалась, так болезненны были укусы.
Впереди  длинная анфилада, коридоры. переходы, мраморные плиты сливового цвета; гладкие, каменные и ветхие, трухлявые лестницы. Я знала, что идти осталось немного, скоро мы встретимся и я спрошу с него, и спрос будет грозен: что тебе нужно, явись человеком, а не крадущимся демоном. Так же  чувствовала невозмутимость мужчины и  собственное предельное нервное возбуждение. 

 

Собачка  тем временем выскользнула из рук, устремилась куда-то, через некоторое время вернулась с разорванным ухом.  "Ты видишь, глупая, не стоит от меня убегать", -вслух обратилась к ней. 

 

Моя  нескончаемая пытка. Я шла, пробираясь внутрь, во мрак, в чужие компании и пустые каморки, снова выходила на свет. Прохожих было немало, но  они почти не обращали внимания на мои стоны; собака  плакала, конвульсировала и продолжала кусать. 

 

Наконец я встретила женщину, наглую, агрессивно настроенную, похожую на  принарядившуюся товарку: замысловатая прическа, золотистые волосы-пакля, дешевое "вечернее" платье.  Она стояла уровнем ниже меня, что-то зло и насмешливо выкрикивала, уверенная в своей правоте и победе. Да, это был неожиданный поединок.  Минуту я смотрела на нее, собираясь с силами. Животное на время перестало кусать, замерло.

 

Я произнесла короткую мрачную  речь, со внушением, желая подавить морально. Мой голос был глух и отчетлив, что называется,  загробный голос. Казалось, я стала выше ростом, и земля не могла удержать- я возвышалась надо всем.

 

"Ты даже не представляешь, Кто перед тобой ",- я гипнотизировала и сокрушала. Женщина начала пятиться, дрожать от  испуга и злобы

Не помню, что сталось с животным- может быть, я свернула  собачью шею, может быть- неизвестные добрые руки приняли трясущееся тельце.

Невидимый спутник был обескуражен, и след его простыл. Уверенность в том,  что мы не раз ещё встретимся там, за порогом повседневности, отныне всегда со мной.
   Аптека, улица, фонарь_php.gif   77,16К   0 Количество загрузок:

 

 

[Fertes]

– Ну что, дамы, моя очередь рассказывать? – Демьяныч разгладил складки футболки на своем животе.

– Вот еще… Нагнали страху, я, пожалуй, свое расскажу. Вы хоть бы спросили меня, как я жила этот год, в каком мире обитала, – Радда притворно рассердилась.

– Да я и не знал, как вы жили два года назад, – попытался оправдаться Демьяныч, Лиля закивала согласно, – мы же только познакомились.

– Тем более, – возразила Радда, – всегда есть место для вопроса, в каком мире живет человек.

Терниата снова нагнулась к саквояжу и на сей раз вытащила десерт – виноградную гроздь.

– Будет чем занять неразумный рот, – сказала Тернита, и всем вдруг стало неудобно.

– Расскажите про свой мир, это правда интересно, – за всех остальных сказала Лиля.

 

Рассказ Радды Риддл

Ночные кошмары (начало)

 

 

Ки, Сбиватель Кошмаров. 

 

   С малых лет каждому ребенку известно, что притяжение – самое важное изобретение Создателя. Если бы не оно, то люди просто скатывались бы с земной поверхности на крайний горизонтальный обруч, который опоясывал Наклонный мир, и пришлось бы жить в ужасной тесноте всем народам, которые не очень-то жаловали друг друга. К тому же океаны стекли бы за Край, и на Земле не осталось бы ни капли воды. А это довольно неудобно. Вообще Самые Великие Умы давно уже пришли к выводу, что Создатель сильно просчитался, сделав Край абсолютно плоским.

   В самом центре Наклонного мира находилась Ось, которая проходила сквозь Землю и выходила на другой стороне. Вокруг нее и вертелся весь Наклонный мир. На макушке Оси жили боги Наклонного мира и неустанно следили, чтобы он не переставал вертеться. Ведь только благодаря верчению мир сохранял устойчивость на одной точке опоры. 

   Самые Великие Умы считали, что со временем вращение замедляется, и когда оно остановится вовсе, Земля завалится на один бок. И тогда даже земное притяжение уже не поможет, и все выпадут за Край.

   Вообще Самые Великие Умы умудрялись придумывать самые нелепые вещи.

   На обратной стороне Наклонного мира обитали пренеприятнейшие создания – Ночные Кошмары. По ночам они переползали через Край и мешали добрым людям спать. Поэтому Самые Великие Умы придумали специальную сеть, которую натянули по окружности Края и она мешала Кошмарам перелезать в мир людей. 

   У нас, Сбивателей Кошмаров, самая ответственная работа во всем мире – по ночам мы патрулируем Краесеть и сбиваем особо настойчивые Кошмары. Для этого со всего мира выбирают особо невосприимчивых детей и воспитывают их в полном неверии в кошмары, а затем отправляют в Крайние лагеря. Впечатлительный человек на такой работе долго не продержится. К примеру, услышит он что-то вроде:

 

- Хэй, у нас ситуация в третьем секторе! Трехголовый осьминог запутался щупальцами в сети и никак не хочет падать.

 

   И что, по-вашему, тогда случится? Человек с воображением сам упадет вместо осьминога, вот и все.

   Чтобы сбить Кошмар длинной палкой с ватным наконечником, нужно минимум воображения. Я гордо считаю себя одним из самых лучших Сбивателей, и даже был награжден высшим знаком отличия за абсолютное отсутствие фантазии. 

   А вот новенький, Ру, кажется безнадежен. Как-то он спросил, зачем на палках мягкие наконечники.

 

- Не проще ли сделать их острыми, тогда можно убивать Кошмары, чтобы те не возвращались, - спросил он. Я сразу почувствовал опасный запах инициативной фантазии.

 

- Кошмары тоже нужно уважать, хоть они кошмарны и плохо пахнут, - отрезал я. Надо же, выдумал – убивать Кошмары. Ему бы самое место в Самых Великих Умах, а не среди достойных Сбивателей.

 

   И когда Ок, начальник нашей вахты, велел нам зайти к Главному, Ру всю дорогу гадал, зачем нас вызвали. Разве это поведение настоящего Сбивателя? Уже тогда я твердо знал, что воображение не доведет его до добра.

   Кабинет Главного находился в Главном здании на первом этаже по центру. На черной двери крупными черными буквами было написано: «Кабинет ГЛАВНОГО». 

   По заведенной традиции я три раза ударил в черный дверной молоток, открыл дверь и громко покашлял. 

 

- Ки, Ру, заходите, - не отрывая глаз от кучи пергаментных свитков, сказал Главный.

 

- Как он догадался, что это мы? – еле дыша, пробормотал Ру, и, кажется, искренне испугался.

 

- А кто ж еще это мог быть, - словно малому ребенку, объяснил я.

 

 - Мы что-то не так сделали? Кажется, нас не ожидает ничего хорошего, - все так же испуганно пропищал Ру.

 

   Я устало покачал головой. Эту дурость из него уже ничем не выбьешь. Даже Палкой для сбивания Кошмаров. Тогда я естественно не знал, что ничего хорошего со мной уже не случится еще долгое – долгое время.

 

Он, Главный.

 

   Главный появился на свет в семье почетных Сбивателей. Как только Он открыл глаза и уставился на родителей полными неверия глазами, они поняли – их род только что получил достойного продолжателя семейного дела. Отец Она, дед Она и его отец были Главными в свое время. Из поколения в поколение их семья стояла на страже спокойствия Наклонного мира.

   Он не спеша закончил чтение спешных донесений из Дальнего сектора и задумчиво разглядывал вошедших Ки и Ру. В Ки Он был уверен, даже прочил тому свою должность со временем. Ки тоже был из семьи потомственных Сбивателей, и не было человека с большим талантом невосприимчивости, чем он. Кроме самого Она, естественно.

Но вот Ру…

   На его кандидатуре настаивали Самые Великие Умы, что было вполне объяснимо – мать Ру являлась Самым Главным Умом Наклонного мира. И именно она отправила на временную практику отличавшегося неуемным воображением Ру в Краелагерь.

 

- К Дальнему сектору приближается Невообразимый Ужас – король Ночных Кошмаров, - спокойно сообщил Он.

 

   Бедняга Ру посерел, схватился за сердце, почему-то с правой стороны, и сдавленно просипел:

 

- Што? Ааак? Аачем? – и, отдышавшись, добавил, - вы бы как-то поделикатнее с такой новостью, что ли.

 

- Что ты имеешь в виду под «поделикатнее», - вежливо осведомился Он. А сам внутренне отметил, что Ру совершенно безнадежен.

 

- Король Кошмаров пытается прорваться в мир!, - голос Ру сорвался на тоненький писк. Он резко обхватил голову руками, и затем широко развел их в стороны, - Это же кошмар! Нет, это же тот самый Кошмар! Он кошмарен, невообразимо ужасен!

 

- Да, его ведь зовут Невообразимый Ужас. Конечно, он невообразимо ужасен, - все так же невозмутимо, медленно, по слогам, объяснил Главный.

 

   Я покраснел. И надо же было этому воображале так опозориться перед Главным, и меня заодно подставить. Он решил, что я тоже заражен опасной изобретательностью. Даже смотрит на меня с сожалением.

 

   А Он тем временем сильно сочувствовал несчастному Ки, которому предстояло спасать мир вместе с этим невыносимым Великим Умом.

 

- Вы вдвоем, Ки, Ру, должны отправиться в Дальний Сектор и принять на себя управление вахтой. Ни в коем случае не допустите прорыва сквозь сеть. Лично на тебя Ки, я всецело полагаюсь. Ру, твоя мама решила, что и тебе необходимо отправиться к Дальнему Сектору, в качестве представителя Самых Великих Умов.

 

   Я коротко кивнул. Это была огромная честь – охранять Краесеть от прорыва того самого Кошмара, из-за которого и появились Сбиватели более пятисот лет назад. А вот с Ру творилось что-то неладное. Он покраснел, затем побледнел и поднял к верху свой заостренный нос.

 

- Передайте маме, что я с честью погибну ради этого великого дела, и пусть обо мне сложат песнь, как о несчастном герое, отдавшем жизнь за Наклонный мир! Я стану известен как Самый Великий Укротитель, Гроза всех Кошмаров, Могучий Ловец Ужаса! Прощайте!

 

   И зачем-то упал под ноги Главному, все так же держась рукой за сердце справа. Скорее всего у Самых Великих Умов не только мозг набекрень, но еще и сердце с другой стороны.

Главный вылил на голову Ру стакан воды, и он тут же пришел в себя, правда, все еще оставался несколько бледным. Раз уж это задание дано нам обоим, видимо придется смириться с сумасшедшим компаньоном.

   До Дальнего Сектора путь неблизкий. И только гордость за высшую награду абсолютного отсутствия фантазии не позволяла впасть в уныние, когда мне представилась череда дней наедине с Ру.

 

Ру, Великий и Ужасный.

 

 

- Крем для бритья, ножницы для подстригания усиков, бритва с двенадцатью встроенными лезвиями, омолаживающий бальзам, умывальная настойка, чайные компрессы от кругов под глазами, расческа для ресниц…? - я битый час разглядывал содержимое семи сундуков на колесиках, вагончиками скрепленных друг с другом. Это ни много ни мало была дорожная поклажа Могучего Ловца Ужасов Ру.

 

   Безысходность положения сказывалась на мне престранным образом. Я с ужасом стал замечать за собой пробивающиеся нотки юмора и до сих пор успешно их сдерживал. Однако вид багажа моего будущего спутника прорвал тщательно возводимую плотину невозмутимости, которой я втайне очень гордился.

   Сборы заняли три дня. Сборы Ру заняли три дня. Моя заплечная сума была собрана в течение полутора оборотов Мира. На третий уход плоского спутника Земли, закрывающего собой Солнце, Ру наконец выкатился из казармы верхом на вагончике сундуков, запряженном дюжиной дикобразов.  

 

- Ты собрался передвигаться на дикобразах? Они медлительны, пешком мы доберемся до Краесети гораздо быстрее, -  разъяснил я.

 

- О нет, нет, что ты! – Ру счастливо помахал руками, - они повезут нас и по Оборотной Стороне!

 

   Я подозревал это. С тех самых пор, как Великий Ум узнал, что самый короткий путь до Дальнего Сектора лежит через Оборотную Сторону мира, его и без того от рождения накренившийся ум совсем сдал. Сначала он предложил перелететь туда на странной конструкции из природного газа и страусов. Потом стал уговаривать прорыть тоннель с одной стороны Края до другой. И даже изобрел ускоряющий тоник для подземных кротов. Когда же поход через Оборотную Сторону стал неизбежен, решил преодолеть путь на дорожных сундуках с дикобразами.

 

- Дикобразы отлично видят в темноте. Как тебе должно быть известно, Солнце неподвижно висит над самой Осью, и поэтому его свет не попадает на Оборотную Сторону. Там царит вечная тьма и хаос. Дикобразы же спокойно ориентируются в ночи, а, следовательно, и в темноте другой стороны. Они будут объезжать обитающие там Кошмары, а нам только нужно будет усидеть на сундуках. Поэтому я сделал их такими широкими и с защитными сетками по краям.

 

   А я сначала даже не понял, зачем Ру прицепил на сундуки корзины для грязного белья из казарм.

 

- Ну а зачем тогда ты взял с собой притирания от солнечных ожогов, пляжную пальму и купальную тунику? 

 

- О, это все понадобится уже в Дальнем Секторе, конечно! Говорят там отличные пляжи.

 

   Следует отметить, что работа Сбивателем Ночных Кошмаров, которые порой бывают довольно массивными, сделало мои руки натренированными и сильными. Из расчета на это я снял худощавого Ру с сундука, вручил ему суму с провизией и уверенными толчками меж лопаток палкой для сбивания Кошмаров погнал вперед. И даже если Главный, провожавший нас в путь, и был покороблен этим неуважением к представителю правящего класса, то виду Он не подал.

 

За Краем.

 

   Наклонный мир не отличался оригинальностью. Его поверхность была наклонена к крайнему обручу, опоясывающему Землю. Он имел одно Солнце и один спутник. Очень практично, на мой взгляд. Солнце неподвижно застыло над Землей, точно над центральной Осью. День и ночь сменяли друг друга благодаря подвижному спутнику – Лодке. Днем Лодка огибала Оборотную Сторону, а затем, заслоняя собой Солнце, приносила ночь. Лодка была абсолютно плоской, и Самые Великие Умы считали, что на ней живет Смерть, которая в Наклонном мире называлась Лодочником. Они считали, что ночью Лодочник собирает души умирающих и переправляет их на Оборотную Сторону, где они со временем становятся Кошмарами. 

   Правда в этой теории оставался неизвестным вопрос, что же происходит с душами людей, умерших днем. Они сами идут пешком до Края, или просто тихо ждут себе Лодочника в каком-нибудь пункте сбора? Во всех этих теориях оставалось немало пробелов, заполнением которых занималась наука – «Теория переправления и доставки не вовремя почивших». Основателем этой науки была нынешний Самый Главный Ум.

   И кстати, о них. Ру пришлось столкнуть с Края палкой. А теперь он, не переставая, размышлял вслух о новой ветке Теории гравитации. Его интерес привлек тот факт, что не мы стали идти параллельно Краю, а словно сам мир перевернулся. Он уже придумал название – Теория Гравитационного Переворота. Хотя, по-моему, тут даже рассуждать нечего. Ведь когда ходишь по миру,  не по диагонали же перемещаешься, хоть его плоскость и наклонна.

   Закрай был пустынным. Слабые отблески солнечного света вначале еще мелькали, но чем ближе мы подходили к Оборотной стороне, тем сильнее сгущался мрак. Зато знакомых здесь я повстречал больше, чем когда приезжал в город. Кошмары несообразительны, и поэтому чаще всего снова и снова возвращаются в тот же Сектор. Вон с той когтистой анакондой пришлось повозиться, и не раз. Едва отцепишь хвост, как она когтями цепляется. И откуда только у нее когти растут?

 

- Привал, - наконец объявил я. Я изрядно устал, а вот Ру удивлял все сильнее. Кто бы мог подумать, что он может так бодро шагать? Правда, двигался он как-то странно, дугообразно, словно ноги все время пытались понести его назад. Зато создавалось впечатление человека вот-вот готового перейти на уверенный бег. Пару оборотов назад он даже побежал, да так споро, что мне бы не угнаться, если бы не пресловутое дугообразное передвижение, так что я довольно скоро перехватил его на обратном пути.

 

- Привал?!! Как ты можешь говорить о привале, когда вокруг нас сплошные Кошмары? Ведь только мы попытаемся уснуть, как они накинутся на нас, разорвут на части, съедят заживо, поджарят на огне и начнут танцевать вокруг наших тел сартанеллу! А ведь я мог бы изобрести вакцину от селезеночной лихорадки, и стать Самым Главным Умом! И моя смерть приведет к цепи событий, которая повлечет за собой гибель всего человечества! – Ру воздел руки к проплывающей мимо Лодке и еще энергичнее принялся нестись в сторону Края.

 

- Что такое селезеночная лихорадка? – из вежливости поинтересовался я, доставая из заплечной сумы спальный мешок.

 

- Болезнь, которая может в будущем поразить 95% населения Наклонного мира, - торжественно объявил Ру.

 

- А, - сдержанно заключил я, - спим по очереди. Тот, кто дежурит, отгоняет от спящего Кошмары. Вахта по одному обороту. Я дежурю первым.

 

   Смирившись, Ру со вздохом достал свой спальный мешок. И для человека, несущего ответственность за сохранность жизни на Земле, захрапел он довольно быстро.

 

Ночные Кошмары.

 

- Тихо там, разбудите их, - шикнул Средний на двух своих спутников.

 

   Я уже битый третий оборот наблюдал за тем, как эти кошмары кружат возле нашего лагеря. Ру будить не стал, в последнее время он стал крайне неустойчив, то и дело срывался с писка на хрип, и придумывал себе все более пышные прозвища. Вчера он полдня требовал, чтобы я называл его Неуловимым Истребителем, а когда миновали Гору Восходящего Ужаса (опять-таки, названием своим этот одинокий серый холмик обязан был Ру) он превратился в Мастера Изгоняющего Страх.

 

   Никто никогда прежде так меня не раздражал. Точнее, меня вообще никто прежде не раздражал, я всегда заслуженно гордился своей уравновешенностью.

 

- Тогда скажи ему убрать ногу с моего горла, - сдавленно просипел Мелкий, и было отчего. Крупный, пытаясь разглядеть наш лагерь, встал Мелкому на спину, отчего тот распластался по земле и теперь беспомощно сучил ножками в попытке высвободиться.

 

   Наблюдение за их возней меня развлекало уже какое-то время. Учитывая рост Крупного и равнинную местность Закрая, разглядеть наш лагерь было в принципе несложно, особенно с расстояния в 10 метров. Приближаясь примерно на два метра за оборот, кошмары подошли к лагерю достаточно близко, чтобы я смог разглядеть их в отсветах костра.

 

   Эти три кошмара шли за нами уже довольно долго. Я мысленно называл их Крупный. Средний и Мелкий. Они вполне соответствовали этим именам – один был крупный, чешуйчатый, явная смесь дракона с дикобразом. В сумраке трудно было сказать точнее, но из его пасти совершенно определенно вырывались какие-то искры. Средний был абсолютно средним. Средний рост, среднее телосложение, средне кошмарный вид.  Он походил на нечто среднее между человеком и богомолом. И вообще создавал впечатление, что кто-то начал его воображать, но по каким-то причинам так и не закончил. А вот Мелкий, будь крупнее, был бы пренеприятнейшим созданием. Тело жабы на нескольких паучьих ножках и с раздвоенной человеческой головой, прикрепленной ко всему прочему подбородками вверх. Такой кошмар вполне мог быть творением кого-то с действительно непомерным воображением. Таким, как например у …

 

- АААаааАААааАААА! – натянув спальник на голову, Ру вопил что есть мочи, спрятав голову меж коленей.

 

- Тихо, ты! – в попытке успокоить, я стянул с него спальник. Но эффект получился прямо-таки противоположный. Издав громкий визг, Ру вскочил на ноги и сломя голову понесся в сторону Края, стремясь оказаться как можно дальше от лагеря и окруживших нас кошмаров. Ну, не дурак ли? Любому малышу известно, что когда пытаешься убежать от кошмара, наоборот, бежишь ему навстречу. И вот, пожалуйста! Не прошло и трех секунд, как Средний возник на пути у Ру и ловко затолкал того в мешок. Крупный тут же подхватил его, усадил на спину Мелкому, и они понесли свою добычу в сумеречную беспредельность Закрая. А мне только и оставалось, что пойти за ними.

 

Но признаюсь, мысль забыть, в какую сторону унесли моего спутника, казалась очень соблазнительной.

 

Сообщение отредактировал Yuliya Eff: 30 Ноябрь 2014 - 11:54

[Fertes]

Границы Закрая.

 

 

 

- Он все еще преследует нас?

 

- Заткнись и беги!

 

- А вдруг он нас догонит?

 

- Сказал тебе – заткнись и пошевеливайся.

 

- Но он все еще гонится за нами?..

 

   Я слегка ускорил шаг и поравнялся с похитителями.

 

- На самом деле я не гонюсь за вами, а просто преследую, - вежливо сообщил я им. Некоторую долю уважения к кошмарам прививают Сбивателям еще до того, как они получают свою первую Палку для сбивания.

 

- Если ты надеешься, что мы отдадим тебе пленника, то зря! Потому что мы его не отдадим, - пропищал Мелкий, пытаясь спрятаться за спиной Крупного.

 

- Но меня вполне это устраивает, - поспешил заверить их я, - вы несете его именно в том направлении, куда мы сами двигались. К тому же, связанным Ру передвигается гораздо быстрее.

 

   Признаюсь, поначалу я несколько обеспокоился похищением вверенного мне Великого Ума, но примерно минут через 10 погони начал осознавать всю выгоду сложившейся ситуации.

   Во-первых, как я и сообщил похитителям, они шли в крайнем выгодном направлении, точно совпадавшим с намеченным нами курсом. Во-вторых, связанный, с кляпом во рту, сидящий в мешке Ру не мог каждый оборот громко требовать привала, и поэтому передвижение заметно ускорилось. К тому же, представление похитителей о бегстве не превышало, по всей видимости, 5-6 километров в час, и это исключало возможность того, что они случайно скроются у меня из виду.

 

В ответ на мои слова мешок на спине Мелкого зашевелился, и мычанием яростно выразил свое несогласие.

 

- Ну, ты же хотел ехать на дикобразах, - резонно ответил я ему, - а в мешке все равно ничего не видно. С твоим воображением нетрудно будет представить, что ты на дикобразе. Хоть раз твоя фантазия принесет нам что-то, кроме неприятностей.

 

   Зато кошмары после моих слов заметно успокоились и даже разговорились. По крайней мере, все, кроме Крупного, который лишь рычал, да время от времени пускал искры. Средний даже оказался довольно сносным собеседником.

 

- Я родился примерно сто восемнадцать тысяч двести шестьдесят лодок назад. Какого-то мальчика попросили описать самое страшное, что он может вообразить и вот получился я. Только подумай, ему было уже семь, а ни мозгов, ни воображения! Что за дети рождаются! Что за участь нас всех ждет?!

 

- О, не переживай так сильно, - попытался утешить его я, - скорее всего это был лишь стандартный тест для детей, проходящих отбор в касту Сбивателей.

 

- В касту кого-кого?

 

- Сбивателей. Ну, тех, кто палками с ватными наконечниками сбивают кошмары с Краесети.

 

- Ааа, ты, наверное, говоришь про Тыкальщиков Железной Границы?

 

- Кого-кого? Так вы называете на… Сбивателей? – я внутренне отругал себя за несдержанность. Надо же, чуть не проговорился, что я один из тех, кто веками не пропускал кошмары в Наклонный мир.

 

- Тыкальщики Железной Границы. Ну, границ же две, одна сзади, одна впереди нас. Сзади Граница сделана из железной сети, и ее охраняют Тыкальщики. А впереди нас Граница Стеклянная, а за ней живут Светуны. Если честно, лично я предпочитаю Тыкальщиков. Они хоть извиняются, сбрасывая нас с Края.

 

   На минутку я онемел от удивления. И даже Ру в мешке потрясенно перестал мычать. Вторая Граница? Самые Великие Умы определенно об этом не упоминали.

 

- Туда мы и направляемся, к Каменной Границе, - спросил я.

 

Крупный испуганно пустил пару искр. Говорить он, судя по всему, не умел или общался на неизвестном мне языке. Возможно это был какой-то закодированный язык, что-то вроде кода Заума, только вместо точек и черточек - иканье, рычание и сноп искр. 

 

- Нет, ты что. Мы остановимся задолго до нее. Мы несем твоего друга к Невообразимому Ужасу, королю всех кошмаров. Он дает отличную награду за свалившихся с Границ, - ответил Средний, и заулыбался, видимо в предвкушении близкой наживы.

 

- Отлично, - жизнерадостно ответил я, – нам тоже к нему. Крайне удачно, что нам по пути.

 

Мешок быстро оправился от потрясения и принялся мычать еще громче, дергаясь и извиваясь на спине у Мелкого в попытках освободиться. Общего приподнятого настроения он, по всей видимости, не разделял.

 

Башня Ужаса.

 

 

 

   Закрай Наклонного Мира не отличался разнообразием цветов. Он был пустынен, сер, и имел лишь две степени освещенности – слабую и нулевую. Слабая получалась благодаря бледному свету далеких звезд. Но когда над горизонтом поднимался колоссальный спутник Земли – Лодка, он затмевал собой даже этот призрачный источник освещения.

   Вопреки распространенному заблуждению, кошмары тоже чувствуют себя неуютно в кромешной тьме. Никаких тебе устрашающих вспышек, зловещих теней, и даже тщательно придуманный кошмар в абсолютной темноте не отличишь от средней руки плохого сна. Как говорится в древней пословице – все одинаковы, когда задуешь свечку.

   Наверное поэтому кошмарное сооружение, возвышавшееся впереди нас было так неестественно сильно освещено.

   Я всегда считал верхом глупости реакцию людей на кошмары. Вместо того, чтобы кричать, махать руками и сломя голову бежать куда глаза глядят, можно просто присмотреться внимательнее. Кошмары совсем не так страшны, как кажутся на первый взгляд. Даже наоборот, они весьма забавны, если их не бояться.

Вот так же и с Башней Ужаса. Логово Главного кошмара представляло собой нелепую конструкцию, более всего напоминавшую песочные часы, составленные из двух несимметричных треугольников.

 

- Невообразимый, наверное, живет на самом верху, - вполголоса предположил Ру, которого в награду за примерное лежание в мешке развязали и выпустили на свет. Точнее, в кромешную тьму, потому что над нами как раз проплывала вторая Лодка наших странствий, заслонив слабый свет звезды половинного оборота.

 

- Самое почетное место кошмара – это середина, – авторитетно заявил Мелкий, - поэтому тронный зал находится как раз между нижним и верхним ярусом. Нам туда.

 

- Почему в середине? – мне стало любопытно. Этому в Академии не учили.

 

- Ну как, если самое страшное в начале, это не интересно, если в конце, то не хватает времени как следует нагнать страху. А в середине – самое то.

 

   И слава богам, что в середине, а не на самом верху, думал я, взбираясь по лестнице. Очевидно, архитектор строивший башню не замечал тонких различий между «кошмарная» и «кошмарно неудобная». Во-первых, на 127 ступени узкая винтовая лестница превращалась в абсолютно вертикальную. Во-вторых, из 127 положенных ей ступеней на месте были только 62. А уж что происходило с вертикальной лестницей, так это вообще кошмар. Через два этажа, к слову сказать, тоже весьма неудобного подъема, вертикаль становилась горизонтальной, а потом диагонально вела на три четверти этажа вниз. Где и обрывалась у входа в широкий, ярко освещенный факелами тоннель, над входом в который услужливо висела табличка: «К Королю Кошмаров, Невообразимому Ужасу, Хозяину Страха и прочая, туда».

 

- Дом, милый дом, - мечтательно потянул Средний.

 

- Ой, мамочки,  - совершенно несолидно пискнул Ру и побелел. Это от зрелища раскаленного озера кипящей лавы, которое было прямо под нами. Вдобавок в озере плавали на редкость гигантские аллигаторы. Как по-моему, с аллигаторами был уже перебор.

 

   Хотя я был благодарен архитектору и за лавовое озеро, и за аллигаторов. Ру только тихо ойкнул еще раз перед табличкой, и быстро засеменил вглубь тоннеля, подальше от огня и рептилий, очевидно отдав предпочтение Невообразимому Ужасу перед вполне реальным.

 

 

 

Из дневника Ру. Запись от 2.1.4.06

 

 

Невообразимый Ужас, Король Всех Кошмаров, Хозяин Страха и прочая…

 

 

   С первого взгляда становилось понятно, что за высокой двустворчатой дверью, к которой нас вывел тоннель, обитал Невообразимый Ужас, Король Всех Кошмаров. Стоило нам только посмотреть на дверь, как она величественно объявила:

 

- Здесь обитает Невообразимый Ужас, Король Всех Кошмаров! Трепещите, несчастные!

 

И прокашлявшись, добавила:

 

- Нету их. Минут двадцать уже как изволили подняться на верхнюю террасу. Совсем грудью замаялись, вот вышли подышать-с.

 

- Ох, ну вот, - сразу же скис Средний.

 

- Высоты боится, - доверительно сообщил нам Мелкий, - прошлый раз чуть совсем не свалился. Еле поймали.

 

   Немного правее двери оказался вход в еще один тоннель, ведущий на верхнюю террасу. Узкий проход ярко освещался множеством свечей, вставленных в черепа наподобие подсвечников. Хорошо, что светло, а то Ру после озера совсем обезумел – то белел, то серел, а временам отливал дивной голубизной. Но это скорее от страха, чем от дурости.

   Верхняя терраса оказалась  обычной покатой крышей. Рядом с краем одиноко стояло старое мягкое кресло на чешуйчатых когтистых лапах. Обивка кресла давно износилась и запачкалась, и поэтому оно выглядело не зеленым, а цвета протухших водорослей. Короля не было видно.

 

- Ваше Темнейшество, - вскрикнул Средний и упал на колени. Ему-то подобный фокус дался легко, да и Крупный сноровисто поджал задние ноги и вытянул на полу передние. А вот Мелкому пришлось поочередно подгибать все свои лапы, отчего он стал похож на складной восьминогий стульчик, - мы привели Вам людей с Железной Границы!

   

   Старое кресло неопределенно ухнуло и с трудом повернулось к нам лицом. Точнее спинкой, на которой и помещалось лицо. А вернее всего будет сказать, что кресло повернулось к нам лицом, которое было спинкой кресла. А кресло, как я понял, и было Королем.

 

- Насчет Невообразимого явно переборщили, - вполголоса проговорил Ру, прячась у меня за спиной, - в детстве я всегда подозревал старое мамино кресло в попытках меня сожрать. Так что в целом, вполне вообразимо.

 

- Привели людей, - гулко прорычало кресло-король, - лжецы! Это я заманил их сюда!..

 

Меня это отступление от истины просто возмутило:

 

- Во-первых, никто нас не приводил, и тем более не заманивал. Мы пришли добровольно, - я проигнорировал нервный смешок Ру за спиной, - в качестве парламентеров от администрации…

 

- … дабы насладиться сполна их ужасом и страхом! Они останутся пленниками…

 

- … стражей Края, чтобы настоятельно рекомендовать Вам держаться подальше от наших сеток.

 

- … Башни навечно, - злобный хохот, сразу же перешедший в громкий кашель, перемежавшийся время от времени позывами рвоты.

 

- Не получится, - вежливо дождавшись, пока Король отдышится, отрезал я.

 

- Что не получится? – удивилось кресло.

 

- Вот это. Пленники, навечно и так далее. Никак не получится. У меня работа, и вот этого Ума нужно домой доставить. Иначе его мама еще полсотни лет всему Сектору жизнь травить будет.

 

- Бежим, - завопил Ру и понесся вперед, крепко вцепившись мне в руку.

 

- Идиот! Сколько раз повторять, нельзя бежать от коо..., - конец моей фразы потонул в потоках ветра, засвистевших возле ушей. Пока летели вниз, я думал об интересном факте. Так как кошмары по пути нам не встретились, значит улетать от них можно.

   Посадку нельзя было назвать мягкой. Да и вообще посадкой, так как приземлившись на гладкий покатый бок нижнего яруса Башни, мы с бешеной скоростью заскользили дальше. Зато видно было, где мы в итоге остановимся. Кажется, Средний назвал это Стеклянной Границей.

   Очевидно, это она и была. А как иначе объяснить колоссальную прозрачную стену, возвышавшуюся у самого основания Башни?

 

   Баааам! Баааам! Двойным стуком мы с Ру распластались по вертикальной поверхности Второй Границы. За стеной ярко вспыхнул свет, и ворчливо сказал:

 

- И зачем так громко стучать? Что я, с первого раза не услышал что ли? Открываю, открываю уже…

 dlyakota.ru_fakty_neveroyatnyy-krivoy-domik-v-polskom-gorodke_2.jpeg   39,91К   0 Количество загрузок:

 

Сообщение отредактировал Yuliya Eff: 30 Ноябрь 2014 - 02:54

[Fertes]

Рассказ Радды вызвал смех и улыбки - никак не страх. Голова на двери недовольно хмыкнула, хотя и не желала признать, что все истории ей понравились. Герр Шварц проворчал:

- Развеселились тут. Я тоже пошучу, не пущу в замок... Ишь, весельчаки... От таких чего угодно можно ждать.

 

- Что же нам, плакать? - спросила Фотка, - чтобы добиться вашего расположения.

 

Голова расплылась в улыбке:

- А хоть бы и плакать. Умолять можно, на коленях, взывать к моей доброте и совести, которых у меня нет. Можно просто откупиться шиллингами...Я люблю шиллинги.

 

Демьяныч возмутился:

- Где же мы вам шиллинги возьмем? Слово - вот наша разменная монета! Вы ужасов хотели - есть их у меня!

 

Рассказ Демьяныча

Кукла с разбитым лицом

 

В высокой, но, при этом, невообразимо тесной комнате, лишенной окон, где-то под потолком мерцает полумертвая лампочка. Ее свет рассеивается и поглощается сырым воздухом комнатушки, создавая серый полумрак. По стенам змеятся ржавые кое-где прохудившиеся трубы, дополняя типичную картину подвального помещения типичной городской многоэтажки. Цементный пол, рыхлый от постоянной сырости, наполняет воздух гнилостным запахом, от которого мутит, и хочется перестать дышать.

 

«Как я сюда попал?» - задаю я сам себе вопрос, в тревоге оглядываясь вокруг. И вот, что еще странно – я подросток, лет 11, щуплый, болезненный. Мне холодно. В подвале тихо, но тишина давящая, она нависла, набрякла. Только капли воды втыкаются в пол. Кажется, будто мои мысли отскакивают эхом от стен, готовых надвинуться со всех сторон и раздавить.

 

Единственный выход отсюда – небольшая деревянная дверь, старая, рассохшаяся, со сползающими с нее лоскутами синей краски. С опаской толкаю ручку двери. Резкий скрип, похожий на вопль, заставляет содрогнуться. Впереди коридор. Такой же узкий, как и комната, и такой же полутемный. Вперед. Шаги звонко цокают в пустоте. Кажется, этот незначительный шум слышно за километры вокруг. Коридор сворачивает вправо. Боясь узнать, что ждет за поворотом, я буквально вжимаюсь в стену, крадусь вдоль нее. Натыкаюсь на еле заметные от времени выведенные красной краской цифры 01 и на стрелку, указывающую в том направлении, куда нужно повернуть. Там, впереди - обшарпанная ржавая металлическая лестница, ведущая вверх, и слабый проблеск света. Неужели это выход? Срываюсь, бегу вперед со всех ног, не желая больше оставаться в этом месте, ощущая себя узником замка Иф.

 

Ноги быстро-быстро семенят по ступеням, порой перепрыгиваю две или три. Осталась последняя. Я подпрыгиваю, чтобы перемахнуть ее, но цепляюсь за что-то и падаю плашмя. Как ни странно, боли от падения нет. Абсолютно. Но удивиться этому даже не успеваю, так как зрение натыкается нечто иное, захватывающее все мое внимание. Босые ноги, стоящие на полу прямо перед моим лицом. Крохотные, желтые, похожие на человеческие, но какие-то совершенно неживые. Поднимаю глаза. Передо мной кукла, ростом с 2-3-летнего ребенка. В грязном оборванном платьице и с невероятно обезображенным лицом. Глубокая трещина проходит от правой глазницы через нос к верхней губе. Правый глаз из-за этого едва не вываливается наружу. Такие же трещины красуются и в нижней части лица. Светлые волосы, всклокоченные, склеенные, судя по всему, чем-то подпаленные, дополняют ужасающий портрет. Некоторое время она стоит без движения, оставаясь неживым предметом, частью жутковатой декорации. Но затем лицо куклы приходит в движение. «Черт, эта тварь жива!», - проносится в моей голове. Безжизненные губы растянулись в жуткой улыбке и разомкнулись.

 

- Вот мы и встретились, - звучит хриплый трескучий голос.

 

Я кричу от страха и неожиданности и открываю глаза. Привычный интерьер комнаты, теплой, уютной, лишенной каких бы то ни было угроз. У стены мирно шипит не выключенный телевизор, мерцая серой зернистостью экрана. Часы показывают 3.30. Мир вернулся на круги своя. Мне снова 22, я по-прежнему учусь в университете. Сон. Это был всего лишь сон.

 

- Твою мать, опять эта кукла… - произношу вполголоса.

 

Выпив стакан воды, снова вспоминаю ту социальную рекламу, которую увидел в 11-летнем возрасте. Рекламу, главный персонаж которой время от времени «по-дружески» навещает меня в кошмарах. Комната вроде той, в которой я оказался во сне. Тусклый свет. Кукла, хрупкая и безвольная, так напоминающая наркомана, чье тело и чья личность медленно распадаются под влиянием зелья. Шприц вонзается в гуттаперчевую желтую руку куклы. Звучит зловещий шепот за кадром: «Пустой взгляд, тощая рука и шприц…  Вот она, самая последняя стадия человека на игле. Разве это может быть нормой нашей жизни?» Изуродованное лицо куклы возникает крупным планом. Пластмассовый глаз медленно выкатывается из глазницы и падает...

 

Иду на кухню промочить горло.

 

- Дань, что случилось? – тревожно спрашивает мама, поднятая мной по тревоге.

 

Виновато отворачиваюсь, машу рукой, мол, не бери в голову.

 

- Приснилось что ли?

 

Киваю.

 

- Вот насмотришься в своей скорой всяких наркоманов под кайфом, а тебе потом это снится, - отчитывает меня мать. – И чего ради ты шел учиться на врача? Поступил бы на какого-нибудь программиста. Тихая, спокойная работа. Сидишь себе, в компьютере ковыряешься…

 

- Мам, не начинай, - говорю ей с укоризной. А сам думаю, чего это она завела речь про наркоманов.

 

Лег досыпать. Но толку нет. Сон разбежался, будто и не было вовсе. Матерясь втихомолку, поднимаюсь, включаю компьютер. Тот, как всегда, дружелюбно загудел. Коли не спится, посмотрю хоть, чего новенького в Интернете. Популярная социальная сеть хвастается своей оранжевой эмблемой, мол все у нее окей. Людей онлайн в столь ранний час почти нет. Жаль, мало товарищей по несчастью. Но оно и понятно: впереди добрая половина рабочей недели. Местный новостной портал сообщает, что в аэропорту выловили лихого паренька, который в своих внутренностях перевозил какое-то рекордное количество героина. Сотрудник наркоконтроля с ошарашенной мордой лица заявил, что в его практике такое количество дури внутри себя провозят впервые. Включив свое циничное воображение недоученного медика, представляю, что бы сталось с малым, разорвись контейнеры с этой дурью у него внутри. Ну, думаю, раз этот торчок жив, его надо в книгу рекордов Гиннесса, а если б помер, тогда можно смело присуждать дарвиновскую премию.

 

Мы, медики, вообще народ циничный. На человека смотрим как на четко отлаженный механизм. Что-нибудь ломается – пытаешься починить поврежденную деталь. Наверное, механик в автосервисе также смотрит на машину, открывая ее капот и осматривая детали, как и мы осматриваем больных. Нас за это не любят. Но к нам идут, бегут, ползут. А когда человек перед тобой на кушетке, ты иногда чувствуешь себя богом. Ты управляешь своим пациентом, командуя «Лягте на спину, перевернитесь, вдохните, выдохните». Играешь им как куклой. Куклой…

 

Философствуя, скольжу взглядом по странице. Натыкаюсь на видео с подростком, который принял спайса и несет счастливый бред, мяукает, матерится. Чудно.

 

Какой-то музыкальный хит-парад рассказывает о звездах прошлого столетия. Пробегаюсь глазами. Джим Морриссон, Гэри Мур, Курт Кобейн... В конце кратких жизнеописаний великих мира сего обязательно дается информация о предпочитаемых ими веществах. Матерюсь в очередной раз. Вырубаю комп.

 

Между тем, за окном становится светлее. Все вокруг приобретает синеватый отлив, будто кто включил синий светофильтр. Во дворе начинает приходить в себя после сна разнообразная живность. Утро как утро.

 

Впереди очередной день практики, которую я прохожу в скорой помощи. Работенка не из легких. Мать права, иногда во время вызовов на такое насмотришься, что не хочется жить. В этом плане гораздо проще в обычной больнице: совершаешь обход, выслушиваешь жалобы, заполняешь медкарты. С другой стороны, в скорой нескучно. Каждый раз видишь разных людей, у всех свои особые беды, жизненные ситуации. Иногда человеку надо не только оказать помощь, сделать инъекцию, отвезти в больницу, но еще и выслушать его по дороге, успокоить.

 

Радует, что наконец-то стало тепло. Недалеко апрель, а снег все никак не хотел стаивать. А сейчас – тепло, благодать, дышится легче. Но не с утра, когда город кишит железяками на колесах. На остановке толпа народу. Все малость недовольные и жутко смахивают друг на друга. Радует, что люди с метлами в оранжевых жилетах уже успели расчистить пространство от набросанной повсюду дребедени. Мимо проходит человек с жутко морщинистым лицом и бешеными, стеклянными глазами. Озирается, дрожит. Видимо, страждущий в поисках дозы. У стоящей около меня женщины средних лет восковое или даже пластмассовое лицо. Пытаюсь мысленно поставить диагноз, но не успеваю - подъезжает автобус. Яркую краску, которой был покрыт его корпус снаружи, основательно приглушил слой осевшей гари и пыли. Кое-как протискиваюсь внутрь. В голову бьет кувалдой надсадная духота и букет запахов, присущих людской породе.  От цветочных духов до перегара. Толпа вдавливает меня в широкое окно. К счастью, оно приоткрыто, и тут воздух получше. Автобус тяжело с рывком трогается. Включаю в наушниках что-нибудь погромче, подинамичнее. Мыслями уношусь в предстоящие выходные. Собираемся с друзьями полетать на дельтаплане. В ближайших горах открыли такой аттракцион. Представил, как, сажусь в кресло, пристегиваюсь, мотор позади меня начинает вопить, отрываюсь от земли, и вперед. Ноги уже не нужны, механизм подхватывает и несет тебя, ты отрываешься от земли, а вокруг тебя все плывет, плывет, плывет… И вдруг мотор летучего треугольника начинает кашлять, а земля резко приближается, чтобы принять меня в свои объятья. Быстро успеваю сообразить, что дело дрянь и мысленно попрощаться со всеми.

 

- Парень, что с тобой? – доносится до меня откуда-то сверху.

 

- Да он по ходу под кайфом.

 

- Э-эй! – кто-то толкает меня в бок.

 

Я очнулся. Вот же черт! Уснул в автобусе. Так как ни за что не держался, медленно сполз по стеклу вниз и уютно так пристроился на полу. Это ж надо умудриться! А этим зевакам невдомек, что человек мог не спать полночи? Осматриваюсь, не пропало ли чего из карманов. Вроде бы, все нормально, без сюрпризов. Молча, выхожу, расплатившись за проезд. До пункта назначения еще пару остановок, но лучше уж пройтись.

 

Вот и станция скорой помощи. Все как всегда. Утренняя суета. Одна бригада уходит с дежурства, наша заступает. На лестнице встречаю Марата из моей бригады. Здороваемся. Зову его курить.

 

- Данил, а ты разве не знаешь, что никотин – наркотик? – с деланным нравоучительным тоном произносит он. – Курение вызывает привыкание и медленно разрушает твой организм…

И этот про драгз. Сговорились что ли?

 

 

- Да хорош, пошли, - толкаю его в плечо.

 

Стоим на лестнице, смолим.

 

- Ты чего заговорил про наркоту? – спрашиваю его, медленно выдыхая дым, который медленно заполоняет легкие, а  затем и сознание.

 

- Да давненько к нам не поступали эти кадры, - неопределенно отвечает Марат.

 

- Соскучился?

 

- Ага, - выдыхает тот, щурясь. – Вот прикинь, попадет к нам девка. Красивая, все при ней. И тоже колется. Вот так влюбишься, захочешь ее, - пауза, -  позвать на свидание. Ты б с такой стал?

 

- Да ну, - говорю я и затягиваюсь, - Конченый человек, что с нее взять. Даже на один раз не пойдет. Вдруг СПИД у нее или еще что.

 

- А никогда не хотелось так вот взять и сделать доброе дело – спасти человека из этой ямы?

 

- Не мои проблемы. Захочет – вылезет. Нет – туда и дорога.

 

- Но ведь бывает так, хороший человек, но ошибся в жизни один раз.

 

- Мара, - резко обрываю я, - ты что-то сегодня больно чувственный. Весна, любовь, тестостерон?

 

Мара гогочет как цирковой клоун.

 

- Мужики, поехали, вызов! – кричит нам Эмиль, руководитель бригады. Бросаем недокуренные сигареты, вылетаем. Работа…

 

Скорая – это гонки со временем. Гонки на выживание. Тебе нужно обязательно успеть добраться до больного, где бы он ни находился, и оказать помощь. Это и выматывает, и позволяет постоянно поддерживать себя в тонусе.

Вот и сегодня мы в тонусе с самого утра. Артерии дорог заполнены множеством эритроцитов, разносящихся в разные стороны. Только если эритроциты красные, то на наших улицах кровтококрашен во все возможные цвета.

Час-пик – пора, когда все спешат, и всем некогда, когда упорядоченное в обычное время движение становится броуновским. Ну а те, кому больше всех надо и больше всех некогда, непременно врезаются друг в друга. Вот к таким мы и ехали. Уже за пару кварталов до происшествия выросла солидная пробка. Уступать нам дорогу стремился не каждый. Водитель, старый матерый волк, то и дело высовывался из окна и орал на владельцев транспорта своим хриплым командирским голосом. Кое-как добрались. Посреди дороги две машины всмятку. Асфальт залит маслом, бензином. Несмотря на то, что машины искурочены и восстановлению явно не подлежат, все живы, только много крови. Двое без сознания. Оказываем помощь как можем. Суета, возня. Все орут, сигналят. Травмированные пытаются друг с другом ругаться до одури выясняют, кто виноват. Превозмогая боль, грозятся устроить друг другу веселую жизнь. Ну чем не героизм? К моей несказанной радости, уехали из этого  ада быстро. После этого был случай с пареньком, который наглотался таблеток из-за несчастной любви. О таких, честно, даже говорить не хочется. Вызывают смесь жалости и раздражения. Но это жизнь, что поделать. Затем – ребенок из семьи, живущей где-то на далекой окраине города, проколовший себе ногу торчащим из земли арматурным штырем. Поразило, как стойко совсем еще маленький человек переносил сильную боль. Даже не вскрикнул, пока мы возились над раной. Когда его отвезли в травматологию, пожал ему руку.

А дальше – затишье. Напряженное спокойствие с готовностью в любую секунду сорваться и нестись, очертя голову, в любой конец этого большого и небольшого одновременного города.

Ребята занимались, кто чем. Я попытался устроиться поудобнее на стуле, откинуть голову назад и перевести дух. Вроде бы это удалось. Даже получилось почувствовать себя как дома. Да, я действительно был в своей комнате, ощутил запах недавно завезенной мебели, пыли и легкий дух сигаретного дыма. Но, открыв глаза, я увидел дом совершенно иным, абсолютно не таким, каким я вижу его ежедневно. Вокруг зябко, неприятно. Такое ощущение, что в стенах образовалось множество брешей, и сквозь них внутрь врываются потоки холодного зимнего воздуха, сухого, игольчатого. Время суток определить не могу. Слишком светло для ночи и слишком темно для дня. И на улицу выглянуть тоже не получается: стекла окон покрыты яркими цветными пятнами, похожими на пятна бензина на воде, только в сотню раз ярче. Посмотрев на эти пятна, я отшатнулся. К горлу подкатил ком, закружилась голова. Иду через комнаты, с удивлением обнаруживая под ногами старые давно уже выброшенные вещи, открываю дверь, ведущую на террасу. Делаю шаг и вздрагиваю. Свободное падение в какую-то темень. В ушах шум, будто надсадно работает с десяток мощных двигателей. В конце концов, понимаю, что падаю в какую-то трубу большого диаметра. А вокруг этой трубы ревут и ревут мощные моторы. Наконец падение заканчивается. Всплеск, я вскрикиваю от неожиданности, тысячи холодных игл вонзаются в тело, потоки воды заливаются в ноздри и горло, отчего меня словно разрывает изнутри. С трудом выплываю и обнаруживаю себя в большом резервуаре с прозрачной, но до судорог холодной водой. Судя по всему, я оказался на территории огромного завода. Вокруг громоздятся величественные металлические сооружения: подъемные краны, турбины, печи, множество ярусов, лестниц…  Поднимаясь по железной лестнице, вижу человека, которого сегодня везли без сознания после аварии. Почему-то запомнился мне этот мужчина. Азиат, лет 40 на вид, седеющий. Подстрижен очень коротко, на лбу морщины, лицо худое, будто высушенное. Он распластан на перилах, задыхается.

- Иди, - произносит он из последних сил, указывая ослабевшей рукой на коридор, - там ты найдешь ключ.

- Ключ? Какой? – спрашиваю я ошарашено.

Но отвечать тот лишь загадочно улыбается и отвечает мне, едва шевеля губами:

- Все изменилось.

Бегу  по коридору, не задумываясь, куда попаду. Теснота, опять эта теснота, да и потолок низок. К стенам прибито множество проводов, некоторые свисают сверху не то черными змеями, не то петлями, которые только и ждут того, чтобы поймать чью-то голову. Поеживаюсь, глядя на них. Открываю дверь. В глаза бьет яркий белый свет. Абсолютно белое небо. Земля вся усеяна травами, кустарниками, деревья настолько высоки, что кроны их теряются где-то в высоте. Но все это едва видно из-за густого тумана. Бегу вперед по открывающейся передо мной дороге. Спускаюсь с холма, поднимаюсь на другой, и на его вершине вижу непонятную фигуру. Приблизившись, понимаю, кто это и останавливаюсь. Я словно сжимаюсь изнутри, кровь будто затвердевает. На дороге стоит кукла. Та самая. Только теперь она в человеческий рост. Ее желтые тощие руки перепачканы кровью, платье изодрано, на нем тоже кровавые пятна, на лице – маниакальная улыбка. Она держит шприц с коричневатого цвета жидкостью и медленно приближается ко мне. Лицо, испещренное трещинами, смотрит на меня пристально и с какой-то издевкой. Словно понимает, что я никуда не убегу. А я действительно не способен сдвинуться с места. Она подходит все ближе и ближе, держа шприц наготове.

- Ты опоздал, - долетает до меня голос, похожий на треск сухих веток под ногами. Шприц вонзается мне в плечо.

Я просыпаюсь. Вокруг меня стоят Марат, Эмиль, еще двое.

- Данил, что с тобой?

- Задремал, - произношу неопределенно. Заодно замечаю, что меня уколол в плечо торчащий из спинки стула гвоздь. Откуда он взялся? Не важно.

Едва успеваю разогнать остатки сна, как вызов. Девушка с передозировкой героина. Спальный район. Обычная квартира в обычном многоэтажном доме. В дверях женщина лет 40 в состоянии близком к нервному срыву, умоляет спасти ее дочь. Проходим в комнату. Девушка лет 19 лежит на полу. Длинные светлые волосы разметались в разные стороны. Рядом – шприц и все принадлежности сидящего на игле человека. Подхожу ближе и вздрагиваю. Ее лицо застыло в жуткой маске. Наполовину открытые глаза остекленели. Это она. Кукла с растрескавшимся лицом, донимающая меня во сне уже второй раз за эти сутки. «Разве это может быть нормой нашей жизни?..» - вспомнил я слова, услышанные лет десять назад. В массовой культуре  смерть изображают с косой. Но теперь коса неактуальна. Смерть нынче ходит с иглой.

- Ну давай, давай! – орет на меня Эмиль. Выхожу из оцепенения. Начинаем осмотр.

- Пульс?

Беру ее окоченевшую руку. Пульса нет. Сердце не бьется. Похоже, она в клинической смерти. По возможности быстро и аккуратно переносим ее в машину. Причитающая мать садится с нами. Массаж сердца, адреналин. Прямая на экране показывает, что зелье делает свое черное дело. Резкий визг аппарата так и вынуждает засветить по нему кулаком. Разряд. Ее подкидывает вверх. Еще один. Еще. График сдвигается с мертвой точки. Одна волна, другая… Удары становятся отчетливее. Одно маленькое локальное сражение выиграно. Становится легче. Я ощутил, будто меня что-то подняло в воздух. На мгновение я оглох. Но долго это оцепенение продлиться не могло. Возня с оказанием помощи девушке завладела моим временем. Но после этого все события срослись воедино, перемешались в одно монотонное действо, в особенности которого я вникать не хотел. Запомнил только момент, когда она начала приходить в себя. С омертвевшего лица наконец-то спало жуткое оцепенение. Только сейчас я понял, что она достаточно приятна на внешность. Даже красива. Еще совсем ребенок, подросток. Ее мать, уже немного успокоившаяся, продолжала рассказывать нам, что никогда раньше не замечала за дочерью такого, что ее Олеся была всегда хорошей, послушной. И действительно, не похожа она на наркоманку. «Зачем же ты это сделала, глупая?» – мысленно задаю сам себе вопрос. Проверяя пульс, отметил про себя, насколько нежна ее кожа. Держа ее за руку, вспомнил, как в детстве прикасался к шелковой ткани, из которой мама шила платье кому-то на заказ. Навсегда запомнил то, насколько приятной на ощупь, нежной была эта ткань. Наверное, теперь я бы ответил на утренний вопрос Марата по-другому.

После окончания смены я долго стоял на улице, курил. Мне захотелось снова увидеть эту девушку, спросить ее о чем-то.

Перед сном смотрел в Интернете фотографии, сделанные на так называемом Острове кукол. Картинки, вызывающие у обычных людей тревожность, пролистывались перед моими глазами, не оставляя никаких эмоций. Видимо, я принял этот страх и научился с ним жить…

 

 кукла.jpg   31,83К   0 Количество загрузок:

[Fertes]

Терниата убрала со стола и сам стол в свою волшебную сумку-саквояж. Истории были рассказаны, теперь можно было и в Замок заходить. Но герр Шварц отказался впускать всех:

 

- Ничего не знаю, вот этого и этих двух пущу (палец указал на Демьяныча, Терниату и Лилю): серьезные люди, понимают толк в страхе. А этих двух ни за что (к Радде и Фотинье). Того и глядишь - чего натворят. Видели кошек - знаем.

 

- При чем тут кошки? - возмутилась Радда.

 

- А при том: сидит себе такая вся лапуся, мурчит, а потом - бац! - и зеркало разбивает.

- Ну я же не кошка, - возразила Радда, - хотя... Спасибо за сравнение.

 

Из солидарности в приоткрытую дверь остальные не стали заходить.

 

- А давайте я вас из фото-ружья? - Фотинья поднесла к лицу фотоаппарат с самым большим объективом.

 

- Н-ненадо меня... из фоторужья! - руки скрестились, - я, может, только жить начинаю!

 

Но Фотинья нажала на спуск, и вспышка ослепила лицо охранника. Пока он жмурился и протирал глаза, в Замок проскользнули все, кроме Терниаты.

Она задержалась ненадолго, достала из сумки щепку и поколдовала над дверью. А затем вошла в замок.

Когда герр Шварц пришел в себя и попробовал закрыть плотно дверь - та не поддалась усилиям и осталась приоткрытой. Как ни бесновался герр Шварц, теперь вход в замок был открыт.

И еще долго он ворчал и проклинал Фертес и гостей замка. Вечером, когда над Замком загрохотал салют, герр Шварц погрустнел и решил молчать, назло всем: "Пусть грабители придут и ..." Ему уже было все равно. Замок ему не принадлежал, сторож это чувствовал.

   салют.gif   15,02К   0 Количество загрузок:

 

[Fertes]

Эпилог к Предисловию

 

Над Замком грохотал салют, а на диванчике у входа сиротливо сидела Лиля. Вдруг на другом конце дивана возник мужчина с гитарой:

- Я не опоздал? Что надо рассказывать?

- Кошмары... Только не трудитесь, дверь уже и так пропускает, - грустно сказала Лиля.

- Да нет, я все равно расскажу, мне не сложно.

- Ах, делайте что хотите, - сказала Лиля и вытерла глаза платочком.

 

Мужчина слегка ударил по струнам:

- А почему вы не со всеми? Меня Андрей зовут, к слову. А вас?

Лиля вздохнула:

- Лиля Калаус я. И я домой хочу, у меня самой замок есть. Как он там, без хозяйки, родимый? Сижу в надежде уснуть. Мне сказали, что это диванчик - портал. Чтобы переместиться, надо только на нем уснуть.

- Хотите я вам спою колыбельную?

 

Рассказ Андрей Чечако

Первый сон, который вполне мог оказаться последним.

 

Я уже совсем было решил не связываться ни с какими сетевыми конкурсами, тем более основанными на такой чуши как описание снов, но события последней недели сильно поколебали мой скептицизм. Видимо совпало так, что нужда в деньгах, годовщина смерти отца и некоторое количество свободного времени, наложились на рассылку, которая не попала в спам (может быть я и в самом деле когда-то зарегистрировался на этом "девичьем" форум, полном неудовлетворенными "психологинями" и напыщенными "бывалыми мужиками"? Будто бы не решил для себя давным-давно, что "женщина-психолог - не психолог, а мужчина-психолог - не мужчина", как говорили о них студенты-социологи).

 

Скорее от лени, чем от желания заработать, я пошлялся по страницам форума, где незадачливым авторам сновидений местные "фройды" и "юнги" пытались вправить мозги, на фоне ленивы модераторов, которые с ленцой взирали на "вагины", "мошонки" и "фалирующие символы". Изредка на страницах возникал "представитель Заказчика" - спонсором конкурса оказался фармацевтический журнал, который как раз представлял новинки в области снотворных "без кошмаров". В результате авторам самых "ужасных кошмаров" предоставлялась возможность получить консультацию, пакет таблеток и немного денег за публикацию своей истории "до и после" в интернет журнале "Жизнь без болезней". Я специально перешел на страницу журнала и убедился, что она забита рекламой лекарств и ссылками на консультации врачей. Особенно "доставило" вычурно-цветочное лого, на фоне многочисленных банеров с воспаленными суставами  прыщами под увеличительным стеклом.

 

Так, вот: я уже выбросил всю эту чушь со снами из своей головы, как позвонила сестра и напомнила, что сегодня годовщина папиной смерти, и я обещал свозить ее на кладбище. А я и забыл совсем.

 

Нет, про смерти папы я не забыл. Более того, мне кажется, что не проходило и минуты, как я не вспоминал о нем. Как выразился - кто? Марк Твен? - про то, что стена на которую я опирался  - рухнула? Или Марк Твен рассказал о возрастах, когда отец достает своими нравоучениями в детстве, потом ты их понимаешь в зрелости, а к тому времени, когда отцы умирают, вдруг обнаруживаешь, что старик был мудр, и тебе есть о чем с ним поговорить? Так и я  - разговаривал сам с собой и с ним, и сердце сжималось от боли и стыда, что не долюбил, не договорил, не смог помочь...

 

Как бы то ни было, а пришлось завести машину, и ехать через весь город за сестрой, а потом, практически в обратном направлении, на городское кладбище за объездной - погода была темная и мерзкая, давящая вегетаивно-дистанирующая. С желтыми кленовыми листьями налипшими на мокрую от дождя машину, с кашей из этой листвы по решеткам ливневых канализаций... Ненавижу теперь осень, с её склизкими тропинками между "кварталами" на кладбище, с её холодным дождем, покрывающим лакированный гроб, с её терпким запахом дешевых хризантем вплетенных в венки.

 

Сестра взяла с собой маленькую сапочку с трехрогими граблями на короткой ручке, повязала на голову уже истрепанный черный кружевной платок. Наверное сегодня она надела его в последний раз, подумалось мне. Мы молчали. Молчали в дороге, пока дворники справлялись с дождем и листвой. Молчали на скользких глинистых дорожках кладбища, которое за год сильно разрослось, и ориентиры сместились - пришлось долго бродить между могилами, пока не нашли папину.

 

Дождь прекратился, и сквозь свинцовое небо, в щелку разошедшихся туч, вдруг проглянуло солнце. Сюрреалистически желтое, на фоне клочковатой серости и черноты дождевых туч. Еще более желтое из-за оранжевой листвы, пятно которой засияли вокруг. Вокруг было мокро, сестра выпалывала сухие стебли сорняков с просевшей могилы, и я решил подогнать машину поближе, чтобы хотя бы ей не пришлось снова идти пешком по грязи.

Я чуть-чуть блуканул, пока не нашел своего "железного коня", потом немного заблудился, пока снова не нашел могилу, но все равно, по моему возвращению эти пять квадратных метров могилы были вычищены всего наполовину, и судя по тщательности, с которой руки сестры просеивали кладбищенскую землю - это было надолго. Я откинул спинку водительского сидения назад и задремал.

 

Мне приснилось, как папа подошел к моей машине, постучал в стекло двери, и сказал: "Пересядь, я поведу". И я, одуревший от сна, пересел. И мы поехали с кладбища, сестре пришлось сесть на заднее сидение, я это не сразу заметил. Когда мы подъехали к светофору, после съезда с объездной, горел красный. Мы остановились первыми, перед чертой. Я услышал визг тормозов, что-то белое мелькнуло перед глазами, и дальше был звонкий удар по голове, моя рука, вывернутая вместе с боковой стойкой перед глазами, и чьи-то слова: "Хорошо, что она сидела сзади, а то было бы два трупа!". Потом началось падение вниз, и я проснулся, задыхаясь на переднем сидении.

 

Сестра как раз залезала в машину.

- Ты, что? - спросила она, увидев мои ошалевшие глаза. - Заснул? Слей мне воды на руки.

Я смог только кивнуть, нашарил сзади себя бутылку воды под сидением, отпил два глотка и только потом вышел из машины и помог ей вымыть руки. Через пару минут смог поправить спинку и завести мотор. Сестра села рядом, задев меня мокрым локтем. Сон, как будто забылся, но повороты, выезд на объездную, живо напомнили о нем.

 

Вот и съезд с "клевера", впереди виднелся светофор, который как раз перемигнул с зеленого на желтый, и я понял, что буду стоять первым перед ним. Я резко притормозил, и принял к обочине, вызвав гневный сигнал съезжающего за мной джипчика. Девочка за рулем погрозила мне кулаком.

- Ты чего? - спросила сестра. - Тебе плохо?

 

А я заглушил мотор, и смотрел прямо перед собой, на перекресток. Джипчик подъехал к светофору и за ним сразу выстроилась небольшая очередь "дачников" возвращающихся в город. Вдруг, с правой стороны, послышались гудки, завизжали шины, и белый бус врезался в джип, отбросил его с дороги и остановился, как останавливается бильярдный шар, после точного прямого удара...

 

Я пришел домой, сел к компьютеру, зашел на сайт "психологинь" и написал: "Первый сон, который вполне мог стать последним...". Когда я закончил писать, и нажал на кнопку "Создать тему", то увидел, как справа, вверху экрана, загорелся значок конвертика с красной единичкой. " У вас есть 1 непрочитанное сообщение". Я нажал на конвертик, экран мигнул, и на полупустой странице я увидел название темы сообщения "Молодец, сынок!"

 

=================================================================

 

Во время рассказа, под гитарные аккорды, сопровождавшие историю, Лиля уснула и растворилась в темноте. Очевидно, вернулась домой.

Андрей почесал в затылке, не зная, что делать дальше. Но тут в дверях появилась Фертес.

 

- Как чувствовала, что опоздавшие будут. Скорее, мы начинаем вечер смешных историй!.. А гитара - это хорошо...

 

- И удобный портал - тоже, - пробормотал Чечако, вставая с диванчика.

 

 0_28f18_db0408f4_XL.jpeg   17,6К   0 Количество загрузок:

 

Фрейм следующей недели тут.