Radda

Интересность -7 баллов (исключительно субъективное мнение, ибо подобный жанр не очень воспринимаю изначально. Все на месте, пафос, звон бубнов и тд. Соответствие жанру 10, интересность 4, по среднему - 7)

 

Соответствие картинке - 3 балла безусловно

 

Соответствие музыкального сопровождения тексту, на ваш взгляд - 0 (поясню - стих о степном вожде, песня о розе пустыни. Это раз. Не представляю себе, как под словесное музыкальное сопровождение сверху еще читать текст. Это два.)

Итого = 10 баллов

И кстати, привет дорогие мои!

А вас поздравляю, да)) Молодцы.

Спасибо! Конечно хочется уже покрупнее достижений, но и для местной публики я то особо не старалась. Старенькое отправила. Даже первенькое, можно сказать  Понаотсылала свои кошмарики везде и повсюду, может где заметят и приглянется...

Это случайно не отсылка к японскому наркоману, чьи слова при задержании стали мемом? Шье-шье но шье

Даже не представляю, о чем это ты... Это отсылка к беззубому кролику))) Полчаса анализировала, как бы звучала эта фраза без зубов!

 

 Если до этого момента я ещё держалась, тот тут меня просто накрыло.

Эта фраза мучила меня с той недели, как Фертес попросила дать персонажам азиатские имена. И предложила Насранкула)))

 

Вещь получилась законченная, цельная и такая, что хоть сейчас, как на мой взгляд, отправляй в издательство. 

Спасибо))) Главное, что теперь я могу отправить это маме!

Ночью в покоях султана.

 

- Грррр-фью-фью, гррр-фью-фью, - громогласный храп султана застиг Шахерезаду уже в самом конце истории. Она осторожно подошла к тахте, на которой возлежал султан Шахрияр, и с облегчением улыбнулась.

- Еще одна ночь позади, - шепотом поздравила она себя, - сладких снов тебе, хазрети султан Шахрияр.

Шахерезада подошла к софе, свернулась клубочком на удобном широком сиденье и тоже заснула, по-детски сложив ладошки под щекой.

Султан Шахрияр проснулся с первыми лучами солнца. Впервые за долгое время пробуждение принесло удовольствие.

- Благослови Аллах тебя, хатун, - улыбнулся он сладко спавшей девушке и позвал слугу. Тот помог ему одеться, и султан направился на очередное заседание дивана.

У выхода из султанских покоев Шахерезаду уже поджидал вездесущий Кемаль – ага.

- Пойдем, живее, - приказал ага, - тебя валиде ждет.

- Что на этот раз, ага, - спросила Шахерезада и с трудом подавила зевок, - помыть посуду, пропылесосить, подшить панталоны?

- Опять эти твои бессмысленные разговорчики, - заворчал Кемаль – ага, - когда уже научишься говорить по-человечески?

Он привел девушку в маленькую, темную комнатку, служившую, по всей видимости, бельевой или кладовой. В комнатку с трудом поместились валиде, Дилором – хатун и две ее помощницы. А когда вошли Кемаль – ага со своей спутницей, даже дышать нечем стало. На полу комнаты лежало пресловутое зеркало, подаренное султаном одной из своих наложниц.

- Ты, неряха, разбила, теперь сама и собирай, - вместо приветствия заявила валиде и быстро вышла в коридор, где с жадностью глотнула свежего воздуха. Дилором – хатун вручила Шахерезаде кисть, банку с клеем, велела одной из прислужниц наведываться время от времени – проверять, как дело идет.

- Оно же разбилось на тысячу кусочков, - запротестовала было Шахерезада, но вовремя остановилась. По довольному лицу управляющей гаремом было заметно, сколько удовольствия той приносят жалобы девушки. Это было своего рода наказанием – тяжелая, бессмысленная, рутинная работа. Шахерезада вздохнула и принялась за дело.

- Ну все точно как в сказке, - сообщила она первому осколку зеркала, - Снежная Королева, ее прислужники, я выходит – Кай, султан, единственный, кто может меня спасти – Герда, а Кемаль – ага северный олень. Только безрогий, ибо евнух, - усмехнулась Шахерезада в отражении второго осколка.

 

Третья ночь Шахерезады.

 

За этой работой незаметно прошел весь день. Когда солнце за окном село, к Шахерезаде зашел Кемаль – ага и недовольно пробурчал:

- Султан зовет. Пошли.

Впервые Шахерезада радовалась дороге «устланной золотом и алмазами». Со временем султан стал казаться вполне сносной личностью. Особенно, когда спал.

- Как прошел твой день, - милостиво поинтересовался Шахрияр у своей наложницы, снова забывшей сделать приветственный поклон. Шахерезада с порога кинулась к уставленному едой столу и принялась с жадностью сутки не евшего человека поглощать еду.

- О. у меня был интереснейший день, - сообщила она с набитым до отказа ртом, - я постигала искусство мозаики. Тренировалась на одном разбитом зеркале.

- Это хорошо, - одобрил султан, - только старайся не смотреть на свое отражение в осколках – в нашей культуре считается, что разбитое зеркало приносит несчастье.

- Кто бы сомневался, - пробубнила наложница.

- Я вчера ночью спал, как младенец. Давно уже такого не припомню. Может я тоже победил своего Короля Кошмаров? Доедай и рассказывай, что же произошло с твоими героями дальше? Весь день думал об этой истории.

- Ну что ж, расскажу, - согласилась Шахерезада.

Чудесатый дворец.

 

Освобожденный из липкого плена Ру наконец затих и замер на одном из комфортабельных кресел поезда. Однако это достижение далось ему не сразу – поначалу он извергал целые потоки брани и жалоб:

 

- То в мешок, то в пеленки, то кошмары, то гигантские старики. Что же это такое! На Оборотной стороне – кромешная тьма, в тоннеле – нестерпимый свет. Кресла – живые! Повозки – железные! Лавовое озеро, а аллигаторы – вообще перебор!

 

   Мне даже пришлось пожертвовать двумя кусочками ваты из наконечника палки для сбиваний – старый трюк сбивателей от особо болтливых кошмаров. Берешь такие кусочки, вставляешь в уши – и чудо, звуки смолкают.

   Наш поезд тем временем въехал в невообразимо длинный коридор, заставленной всякой всячиной – банками, старыми метлами, мебелью и прочей домашней утварью.

 

- Внимание! Мы прибыли на станцию «Чудесатый дворец». Выходящих просьба приготовиться. Следующая остановка – «Пустота». Спасибо, что воспользовались услугами нашей транспортной компании.

 

   Прохладный женский голос шел из прямо из потолка. Тщательно обдумав полученную информацию, я решил, что пора выходить. 

 

- Ру, пойдем, - я вынул комочки ваты и потряс своего спутника за плечо, но тот лишь отрицательно покачал головой, - Ру, давай выйдем во Дворце. Дальше только «Пустота». Сечешь? Дворец – Пустота, Пустота – Дворец, - изображая руками чаши весов, я повыше поднял ту, что предполагала собой первую остановку.

 

- Я ведь могу снова тебя «упаковать», - с наслаждением выдвинул я главный аргумент, и Ру, судорожно вздохнув, поплелся за мной следом. Двери вагона разъехались в разные стороны, и мы попали в огромный зал, каких я раньше не встречал.

 

 

   Наверное, все архитекторы странных сооружений несколько непрактичны, решил я. Ведь для такого огромного зала двери были явно маловаты. Ни в одну из них даже «запакованного» под личинку Ру не пропихнуть.

   В центре зала находился нормальных размеров стол – единственное нормальное во всем нас окружавшем. На столе стояли две банки с одинаковыми этикетками:

«Стандартный Одноразовый Уменьшающий Эликсир».

   Под столом обнаружилась крохотная тарелочка, с двумя твердыми хлебными колечками. Рядом с тарелочкой стояла табличка:

«Увеличивающие дырки от бублика».

 

- Все понятно, - изрек я.

 

- Что понятно?! – неожиданно взорвался обретший снова дар речи Ру, - что вообще во всем происходящем понятного? Я совершенно не понимаю, что же из всего этого ты смог понять?

 

- Хватаем бублики, пьем из банки, уменьшаемся, проходим в двери, съедаем бублики и снова становимся нормального размера, - невозмутимо объяснил я.

 

- Но двери заперты! – взвыл Ру.

 

- Хм, вот так незадача, - с видом глубокой задумчивости произнес я. Сделав вид, что иду осматривать выход, я подошел к одной из дверей, и точно выверенным пинком вышиб непрочную конструкцию.

 

- Ой, одна не заперта, - весьма натурально удивился я. И тут же понял – это все-таки случилось. Глубоко запрятанная ироничность прорвалась наружу, и теперь лишь ценой неимоверных усилий можно будет вновь загнать ее подальше, в закоулки темной стороны моей души.

 

   И Ру, очевидно сломленный произошедшими в моем поведении метаморфозами, схватил склянку, и залпом влил в себя содержимое.

 

- А здесь довольно мило, - признал я, когда «Увеличивающие дырки от бублика» вернули нам нормальные размеры. За дверью расстилался зеленый луг, над которым весело порхали самые разнообразные бабочки, мухи, жуки и прочие насекомые и насекомоядные, - что ж, вперед.

   Слегка протоптанная тропинка петляла меж высоких кустарников, ведя нас куда-то вглубь травяных джунглей. Поворот за поворотом она открывала нам такие редкостные экземпляры флоры, что дух захватывало от такого нестерпимого разнообразия красок и форм.

   И вот за одним из таких поворотов перед нами оказалось Это. Более всего Это напоминало человеческую ладонь, стоящую на множестве пальцев. Точнее на 27.

 

- Какой кошмар, - слабо охнул мгновенно побелевший Ру.

 

- Как приятно, когда тебя узнают в лицо, - Ладонь немедленно пошел фиолетовыми пятнами от удовольствия, - добро пожаловать в Страну Чудес. Я Маратрон. А это – мой господин.

 

   Ладонь засеменил в сторону и открыл нашему взору нечто невообразимо ужасное, многоголовое, сидящее на гигантском грибе и мирно покуривавшее кальян. Судя по запаху дыма – виноград с мятой.

 

- Добро пожаловать, путники, - зычно возвестило это, и выпустило струйку дыма, только не из той головы, которой затягивалось.

 

- Кто это? – сдавленно просипел Ру, не сводя расширенных от ужаса глаз с дымящего чудовища перед нами.

 

   Ладонь принял официальный вид и возвестил:

 

- Он мудр. Он Насраил. И ему насра…

 

- Ну полно, полно, Маратрон, - засмущалось чудовище на грибе, - ты меня перехваливаешь.

 

- Становится все чудесатее и чудесатее, - не мог не признать даже я, обладатель высшей награды за абсолютное отсутствие фантазии.

 

https://litmotiv.com...chnye-koshmary/

 

(начало)

 

Кроличья нора.

 

 

- Мамочка! Ой, мамочка! Мамочка дорогая!..

 

- И вечно же они стучат, словно хотят выломать стекло с концами! Ну неужели так сложно деликатно постучаться, и спокойно подождать, пока я отопру?

 

- Мамочка, папочка, спасите, умираю, тону, взрываюсь, горю, растворяюсь…

 

- Проще простого ведь – три несильных удара, а потом смирно стоишь – ждешь, когда портал откроется! И зачем, спрашивается, дверной молоток вешал? Никакого толку…

 

   Было довольно странно лететь в ослепительно сияющем свете, непонятно в каком направлении. То есть правда – непонятно в каком, то ли вверх, то ли вниз, то ли вперед. Более всего световой тоннель напоминал кроличью нору, только вот в конце тоннеля было темно, гораздо темнее, чем внутри.

   Ру старательно звал на помощь, правда, я не совсем понял кого конкретно. Второй же голос принадлежал высокому, широкоплечему, на вид очень крепкому еще старичку. Это выяснилось, как только мы долетели и выбросились прямиком ему под ноги.

 

- Добро пожаловать, искатели приключений! Впереди вас ждут невероятные, захватывающие дух истории, дальнее путешествие и много чего еще интересного. Так что вот билет тебе, - старичок сунул мне в руку какую-то золотую бумажку, - а это тебе, - точно такой же листок оказался в руках у Ру, - отстаем от графика, быстрей отрываем филейные места от земли и бегом к поезду!

 

   Старичок достал из крамана довольно помятые и исцарапанные золотые часы на длинной цепочке, посмотрел на время и нетерпеливо покачал головой. 

 

- Отстаем от графика, господа, так что нужно поторопиться!

 

   Вот это было по мне. Четкие указания, «идите туда, делайте то». Как же приятно наконец-то оставить неприятную инициативность в прошлом! Однако у Ру, разумеется, появились кое-какие вопросы:

 

- Кто вы? Где мы? Как мы сюда попали? Что это за место? Что это за «билеты» такие? Что такое поезд? Зачем нам идти к нему? Какие еще приключения? Насколько дальнее путешествие? Это будет опасно? Что конкретно вы имеете ввиду под «много чего еще интересного»? Почему мы должны вам верить?..

 

   Старичок остолбенело уставился на моего спутника. А я лишь сочувственно вздохнул и спрятал глаза – вот вечно так, только жизнь начинает налаживаться, и тут же Ру умудряется все испортить. В попытке хоть как-то исправить ситуацию, я деликатно заметил:

 

- Кстати, дверной молоток вы повесили изнутри, поэтому снаружи постучать им не представляется возможным.

 

- Да знаю, знаю, - вздохнул старичок и печально посмотрел на позолоченного дракончика на стеклянной двери, из которой мы выпали, - проблема в том, что с этой стороны дверь не открывается. Пришлось вешать туда, куда руки достали.

 

- Кстати, почему дверной молоток в форме дракона? Нам что, предстоит драться с драконами? Или это какой-то ребус, - хорошенько пополнив запасы воздуха, продолжил сыпать вопросами Ру, - и если с этой стороны дверь не открывается, как же мы попадем обратно? Здесь есть выход? А если есть, то куда он нас мммыы-меее-миии-ммуу-маа…

 

   Старичок нравился мне все больше. Аккуратно приподняв Ума за отворот рубахи, второй рукой он зажал ему рот и, стараясь сильно не раскачивать, понес вдоль двух длинных полосок металла, убегавших в невидимую глазу даль с одной стороны, и упиравшихся в огромную железную повозку, с другой.

   Перед тем, как погрузить Ру в «вагон» (так наш старичок назвал одну из частей повозки), он обмотал его рот, руки и ноги какой-то липкой прозрачной материей, отчего тот приобрел сходство с гигантской личинкой.

 

- Распаковывать только когда поезд тронется, - уложив Ру на одно из кресел, строго приказал старичок, - и удачного путешествия.

 

   Едва наш проводник сошел, раздался резкий гудок, и поезд тронулся.

 

Двенадцать часов спустя.

 

Кемаль – ага, Дилором – хатун, Фатима – хатун и Фериде – хатун беспокойно толклись у дверей султанских покоев. Всем было известно, что падишах начинает заниматься государственными делами с самого рассвета. Но солнце уже пару часов как показалась над горизонтом, и уже вовсю припекало крышу дворца.

Однако султан все еще не отпустил свою наложницу. Великий визирь Анвар – эфенди буквально несся по коридору и резко затормозил перед неожиданным препятствием в виде пышной груди Дилором – хатун.

- Что с султаном? – едва переводя дух, выпалил он, - мы уже два часа как ожидаем его прибытия в янычарский корпус.

- Никто не знает, - шепотом ответила управляющая гаремом, - вчера вечером он позвал к себе новую девушку, и она все еще там.

Анвар – эфенди кивнул, отдышался, вновь принял привычный вид невозмутимой благообразности, и слегка откашлявшись, постучал в двери покоев.

- Кто? – зычно спросил голос султана за закрытыми дверями.

- Повелитель! Это я, Анвар, - слегка повысив голос, ответил великий визирь.

- А, это ты Анвар! Заходи, не стой под дверью.

Великий визирь аккуратно приоткрыл двери, и глубоко поклонившись, вошел в покои султана. Там его ждала любопытнейшая картина – султан Шахрияр, полностью одетый, полулежал на подушках, а наложница, стоя возле окна, что-то ему рассказывала. В ответ на что султан довольно улыбался, а временами даже от души хохотал.

- Анвар, я совершенно забыл о времени. Нам уже пора?

- Господин, вы собирались посетить корпус янычар два часа назад, - осторожно ответил визирь.

- Ступай, Шахерезада, - отпустил султан наложницу, добавив, - сегодня вечером приходи снова. Обязательно закончишь эту историю. У меня столько вопросов!

- Конечно, султан, - улыбнулась Шахерезада, и снова забыв поклониться, вышла, мгновенно попав в засаду, расставленную у входа гаремными управителями.

- Почему так долго, Бладихаль – хатун, - недовольно вопрошала ее Дилором – хатун, ведя обратно в гарем, - мы с самого рассвета ждем!

- У султана спросите, - огрызнулась та, и добавила, - кстати, султан велел передать всем, чтобы меня называли Шахерезада.

Дилором – хатун многозначительно переглянулась со своими помощниками, но благоразумно промолчала на это необыкновенное заявление.

 

День в гареме.

 

Первый день в гареме для Шахерезады более всего напоминал первые поиски работы Сары Беринг. С самого раннего утра начались походы по различным покоям гарема, сильно смахивавшие на собеседования. А еще больше – на своего рода смотрины.

Не успела новая любимица султана дойти до своей комнаты с четким намерением выспаться, как в комнату ворвалась Фатима – хатун и велела ей идти следом. Шахерезада узнала дорогу – она вела в покои валиде. В комнате матери падишаха собралась обширная публика – сама валиде, неизменная Дилором – хатун, около пяти-шести прислужниц, и две девушки, оказавшиеся сестрами султана.

В покоях Шахерезаде приказали переложить красивые бархатные подушки с правой стороны комнаты на левую. Подивившись странным течениям логической мысли этих женщин, Шахерезада выполнила поручение и удалилась, на этот раз не забыв поклониться при выходе. В те пятнадцать минут, что она провела у валиде, все неотрывно следили за ее движениями, не шевелясь и не разговаривая между собой.

- Спать, спать, спааааааать, - смачно зевнула Шахерезада, и с ленцой принялась развязывать бесчисленные шнурки и ленты своего платья.

Двери комнаты осторожно открылись, и в образовавшийся проем юркнул Кемаль – ага.

- Что это ты надумала? Быстро завязывай платье и пошли со мной, - ворчливо сказал он, и для более убедительной демонстрации своего нетерпения принялся расхаживать взад-вперед по комнате, - быстрее, хатун. Пошевеливайся, тебе говорят.

- Что, опять подушки не по фэншую, - с трудом ворочая языком, спросила Шахерезада, но все-таки принялась зашнуровывать платье. Кемаль-ага открыл было рот, чтобы разразиться очередными воплями, но хатун предостерегающе подняла руку, - это был риторический вопрос.

Кемаль – ага повел насмерть уставшую Шахерезаду по лабиринту гаремных коридоров, и оставил в красивой комнате, от пола до потолка забитой разнообразными безделушками, занавесками, шкатулками, сундуками и прочими предметами роскоши. На широкой тахте полулежала красивая девушка, в длинном, от подола до воротника расшитом золотом и обсыпанном камнями платье. Длинные, густые, блестящие черные волосы красиво ниспадали на кокетливо полуобнаженную глубоким декольте высокую грудь, а огромные черные глаза в обрамлении шелковых ресниц определенно метали громы и молнии.

- Подойди, - высокомерно приказала красавица, не сводя взгляда с вошедшей.

- Да мне и тут хорошо, - как можно доброжелательнее ответила Шахерезада, продолжая стоять на том же месте.

- Как смеешь ты, жалкая рабыня, говорить так с любимой женой султана – Гульбахар – хатун? – завизжала служанка и подскочила к Шахерезаде, готовая вцепиться той в волосы и силой поволочь к своей госпоже.

- Во-первых, я не рабыня, - устало начала было Шахерезада, но тут сработал самый древний инстинкт человека – выживание.

Гульбахар – хатун резко вскочила с тахты и одним прыжком оказалась возле Шахерезады, словно когти, растопырив пальцы, с острыми длинными ногтями.

- Я тебе сердце вырву, - зашипела она, и кинулась было на наложницу, но к своему удивлению промахнулась и с грохотом рухнула на пол.

Шахерезада, получившая самую высокую оценку на курсах по женской самообороне, скептически разглядывала любимую жену султана с высоты своего роста, составлявшего, к слову, не более 165 см.

- Ну вот, - сокрушенно сказала хатун и вздохнула, - и зачем сразу драться? Насилием никогда не добиться конструктивного диалога, и соответственно, не разрешить создавшийся конфликт.

- Вон! – царапая ногтями ковер, завизжала Гульбахар – хатун, и зарыдала в сильнейшем приступе бессильной ярости, - пошла вон! Мерзкая, двуличная, ведьма!

- Да ради бога, - покачала головой Шахерезада, и быстро зашагала к своим покоям.

В своей комнате, она, оставив всякие попытки раздеться, мертвым грузом рухнула на тахту и мгновенно уснула. Ей снился Лондон, пропитанные туманом улицы, намокшие мостовые, бесчисленные потоки машин, спешащих по своим делам. Идеальный мир, в котором никому нет до нее дела.

- Просыпайся, хатун, - трясла ее за плечо Фериде, - просыпайся, тебе говорят. Будешь прислуживать за столом валиде на вечернем ифтаре.

- Да еб*** вашу за ногу, - в сердцах воскликнула Шахерезада,  когда последние остатки сна вытряслись из головы.

- Что это значит, - удивленно поинтересовалась Фериде – хатун, - это на твоем родном языке?

- Ага, - хмыкнула Шахерезада, - это что-то вроде благодарственной молитвы.

 

Немного позднее вечером.

 

На вечернем ифтаре Кемаль – ага коротко объяснил ей структуру гаремного уклада:

- Во главе стола – валиде, мать падишаха. Она управляет всем гаремом. Две девушки справа от нее – Мехриниса – султан и Шахигуль – султан, родные сестры падишаха.  Слева сидит Гульбахар – хатун, любимая жена султана Шахрияра, мать двоих его детей. Следом за ней – Фирюзе – хатун, любимая жена султана, мать его третьего ребенка. А дальше любимые наложницы султана – Айше, Салиха, Марьям. Они пока еще не подарили наследников династии.

- Любвеобильный у вас султан, однако – хмыкнула Шахерезада, и совсем понизив голос, добавила, - пустили козла в огород, называется.

В это самое время к валиде осторожно подошла управляющая гаремом, и тихо сказала:

- Госпожа, наш повелитель требует к себе Шахерезаду, разделить с ним вечерний ифтар.

- С какой это стати, - возмутилась валиде, и раздраженно поджала губы, - делать нечего. Раз сын требует – веди ее.

Гульбахар – хатун яростно стиснула ложку в руке, а Фирюзе – хатун даже с силой ударила кубком по столу, выражая свое неудовольствие:

- И что только повелитель нашел в этой уродине, - яростно раздувая ноздри своего тонко очерченного носа, поинтересовалась она, - тоща, острижена, даже платье толком носить не умеет.

- К тому же неуклюжая! Разбила своими корявыми ручищами мое любимое венецианское зеркало, - в тон ей ответила Айше.

- Мерзкая, отвратительная, насквозь лживая, - подхватила Гульбахар.

- Обыкновенная вульгарная простолюдинка, - согласилась валиде.

- И скорее всего, святая, - тихо шепнул Кемаль – ага Фериде, - только божественное вмешательство могло внести такое согласие между ними.

 

 

Вторая ночь Шахерезады.

 

Султан Шахрияр приветственно поднял руку и жестом пригласил Шахерезаду за стол. Но не успела она и первой ложки плова поднести ко рту, как султан осыпал ее вопросами:

- Что было дальше? Куда попали эти двое? Что ожидало их за зеркалом?

- Я не могу сразу ответить на все эти вопросы, султан, - рассмеялась Шахерезада, - придется тебе выбрать тот, который интересует тебя больше всего. Но прежде позволь мне поесть, я целый день и маковой росинки во рту не держала.

- Хорошо, поешь, - согласился султан с улыбкой, - а пока расскажи, как прошел твой день.

Шахерезада весело рассмеялась:

- О, мой день был богат событиями. Из твоего гарема получился бы отменный террариум.

- Что это такое – террариум, - по слогам, с трудом повторил султан, никогда прежде этого слова не слышавший. И не удивительно – оно вошло в обиход не ранее 20- го века.

- Как бы поточнее объяснить, - задумалась наложница, - это такая стеклянная банка, в которой живут змеи. Они вечно шипят, пытаются укусить, но остаются совершенно безвредными, пока сидят внутри террариума.

- Удивительно точное описание гарема, - расхохотался султан, но тут же посерьезнел, - только будь осторожнее, веселая сказочница. Стекла разбиваются, а змеи ядовиты. Не бойся просить у меня помощи.

- А что ты сможешь сделать со змеями в случае чего, - спросила Шахерезада, которую этот вопрос, похоже, остро интересовал.

- Накажу, - уверенно ответил султан.

- Как?

- Бывают разные наказания, - задумался султан, - в зависимости от проступка.

- К примеру, если бы я отказалась прийти к тебе вчера – чтобы ты приказал со мной сделать?

- Приказал бы сослать.

- Куда?

- В Старый Дворец, - ответил султан, но, не увидев паники на лице Шахерезады, посчитал нужным объяснить, - там живут девушки, которых удалили из гарема за какие-нибудь провинности. Они навсегда теряют право вернуться во дворец, и доживают свои дни в Старом Дворце.

- А чем жизнь в Старом Дворце отличается от здешней жизни, - полюбопытствовала Шахерезада.

- Ну, - явно растерялся султан. Похоже, никто прежде не задавал ему подобного вопроса, - там нет меня.

- То есть, за то, что я не захотела приходить к тебя, ты бы отправил меня туда, где я бы не смогла приходить к тебе, - заключила Шахерезада, и скептически сдвинула тонкие брови, - удивительная все-таки у вас здесь логика.

- И правда, когда ты так говоришь, звучит не слишком убедительно, - согласился султан, но тут же добавил, - но поверь мне, на остальных такие угрозы действуют безотказно.

- Так о чем же ты хочешь узнать сегодня, султан, - устроившись на подушках поудобнее, спросила Шахерезада.

- Расскажи, что находится за этим стеклом, - попросил султан.

- Там вокзальная станция, - ответила наложница.

- Что-что?

- Место, откуда в путешествия отправляются поезда.

- Что такое поезда?

- Это безлошадные железные кареты, султан, - ответила Шахерезада, но увидев недоумение на лице Шахрияра, объяснила точнее, - они движутся по широким железным дорогам с помощью паровых двигателей. Эммм.., - она запнулась, но быстро выкрутилась, - Паровые Двигатели – это очень могущественные волшебники. Они братья, и многие тысячелетия перевозят путешественников между волшебными мирами.

- Понятно, продолжай, - кивнул головой Шахрияр, и закрыл глаза, представляя огромную железную коробку, которую несут на плечах два гиганта по широкому листу блестящего металла.

- Так вот, наши герои попали на вокзальную станцию, и их там встретил Станционный Смотритель – правитель этого места. Он проводил их до поезда…

- Постой, постой, - резко открыл глаза падишах, - что еще за правитель вокзальной станции?

Шахерезада лукаво улыбнулась, и султан, предвкушая долгий рассказ, снова улегся на подушки и закрыл глаза.

- Ну, когда-то он был настоящим героем…

 

Дорогой в ханские покои.

 

- И не забудь! Как зайдешь, поклонись, голову не поднимай, в глаза султану смотреть не смей. Когда он позовет, подойдешь, поклонишься еще раз, только ниже, и поцелуешь кончик его туфли…

- Какая прелесть, - хмыкнула Бладихаль, в раз, наверное, десятый, выслушивая нескончаемую напутственную речь Кемаля – аги, ведшего ее «дорогой, устланной золотом и драгоценными камнями» - в султанские покои.

- Что ты сказала? - подозрительно скосил глаза ага на непокорную.

- Все пучком, говорю, - подняла большой палец вверх Бладихаль, и тут же поправилась, - все поняла я, дважды, трижды, «десятерижды» поняла. Зашла, нагнулась и жду дальнейших инструкций.

- О Аллах, туфлю! Не забудь поцеловать султанскую туфлю!

Кемаль – ага в отчаянии принялся рвать себе волосы на голове – пышные, аккуратно подстриженные и определенно смазанные благоухающими маслами.

- А там стерильные салфетки выдадут? Ну, как в кинотеатре для 3D – очков, - хмыкнула Бладихаль, - да шучу я, ага, шучу. Это так, для разрядки обстановки. Расслабься, нервные клетки не восстанавливаются, - напутственно изрекла хатун и нырнула в омут с головой. То бишь – вошла в ханские покои.

 

Нырнув в омут с головой.

 

Хазрети султан Шахрияр, властелин мира, величайший падишах династии Османов оказался среднего роста и телосложения мужичком, с густой бородой и лукавым взглядом. Бладихаль в бытность свою еще Сарой Беринг, студенткой исторического факультета, прочитала немало жизнеописаний этого монарха. Поэтому природное женское любопытство взяло верх, и она, разинув рот, разглядывала ничем не примечательного на первый взгляд человека, стоявшего перед ней. Напутствия Кемаля – аги вылетели из головы.

Султан Шахрияр в свою очередь выжидательно замер на другом конце комнаты. Через минут пять абсолютного молчания ожидание в глазах падишаха сменилось удивлением, потом гневом.

- Разве так приветствуют своего господина, хатун? Или ты забыла, что всего лишь рабыня во дворце повелителя мира, - четко, с расстановкой произнес султан.

- Упс, пардон, немного забылась, - смущенно улыбнулась наложница, - очень интересно ведь встретить такую важную историческую личность вживую. Не каждый день, так сказать. Это, во-первых. А во-вторых – никакая я не рабыня, я родилась свободным человеком, и им же собираюсь оставаться впредь.

Гнев в глазах султана снова сменился безграничным удивлением. Он неторопливо подошел к наложнице, пытливо всмотрелся в ее глаза, и с изумлением не обнаружил в них столь привычных для себя страха и покорности.

- Но ты живешь в моем дворце, в моем гареме, среди других таких же рабынь. Я могу распоряжаться твоей жизнью, повелеть отрубить тебе голову или осыпать золотом. Ты принадлежишь мне.

- Никакие железные решетки и стража не могут сделать свободного человека рабом, - будничным тоном произнесла хатун, слегка пожав плечами, - свобода она ведь в душе, а ее запереть невозможно. К тому же я видела свое будущее, падишах, и в нем я точно с головой.

- Твои слова необычны, - задумчиво ответил султан и на всякий случай отошел от странной девушки подальше. Еще никогда никто не говорил с ним так.

Султан Шахрияр встречал в своей жизни много разных людей. Младший наследник, он не имел практически никаких шансов дожить до совершеннолетия. Ведь по сложившейся традиции, прочие наследники, а зачастую и сам правящий султан, стремились избавиться от конкурентов на великий трон. По восшествии на престол его отец казнил всех своих братьев, а впоследствии, опасаясь бунта, исподтишка начал избавляться и от старших наследников. Братья Шахрияра, не оставаясь в долгу, то и дело травили друг друга, а иногда подсылали убийц и к собственному отцу. Только пытливый ум, интуиция и постоянная бдительность провели Шахрияра через все препятствия к столь желанному всеми трону Османской империи.

Поэтому эта странная девушка буквально поставила его в тупик. Она определенно была не столь глупа, чтобы не бояться султанского гнева. Необычайно честна и откровенна, особенно для женщины. Слова ее не отдавали привычной лестью и восхищением. И что самое удивительное – она совершенно не старалась понравиться султану. С такой женщиной, да что там – с таким человеком, Шахрияр не встречался еще ни разу.

- Что значит – видела свое будущее? Ты ведьма? – спросил султан.

- Конечно, нет, - закатила глаза Бладихаль и слегка усмехнулась, - их не бывает. Возможно, есть некая энергия, что связывает между собой людей и предметы, но научно реальное обоснование существования магии никем не доказано. Хотя, события последнего дня дают хороший повод для размышления, - задумчиво заключила хатун.

- Ты рассуждаешь об опасных вещах, женщина. Немногие мужчины осмелились бы говорить так, особенно в присутствии повелителя мира. Но я не чувствую в тебе опасности. Как тебя зовут?

- В твоем дворце меня называют Бладихаль.

- А как тебя звали раньше?

- А разве это имеет значение, - равнодушно ответила хатун, - что было, то прошло. Как прошлая жизнь, так и прошлое имя. Когда прошлая жизнь вернется – вернется и имя.

- Тонко подмечено, - согласился султан и улыбнулся. Он жестом пригласил хатун к столу, а сам сел на изящную деревянную софу у стены, - я буду звать тебя именем одной очень умной женщины из детских сказок, что рассказывала мне кормилица. Отныне ты – Шахерезада.

Наложница подошла к низенькому столику, уставленному фруктами и сладостями, аккуратно подобрала тяжелые юбки парчового платья и села на яркий коврик рядом.

- Зови хоть Барбитуратом, - вполголоса проворчала она себе под нос.

- Что говоришь, - не разобравший последних слов Шахерезады, переспросил падишах.

- Говорю – какое прекрасное и звучное имя, султан, - громко ответила ново окрещенная.

- Да будет так, - милостиво поведя рукой, согласился султан, - расскажи мне что-нибудь еще. Все равно до утра еще долго.

- А разве султаны не спят, - со смешинкой спросила Шахерезада, отправив в рот довольно большой кусок медовых сладостей.

- В последнее время мучают тяжелые сны, - признался султан, - кошмары. О былых днях. Отец часто снится. Лучше уж совсем не спать.

- Так договорись со своими кошмарами. Кстати говоря, они трусоваты, - пошутила Шахерезада, чем вызвала громкий смех у султана. Отсмеявшись, султан спросил:

- Так ты и с кошмарами встречалась?

- Я – нет. Но есть те, кто встречался. Если хочешь, могу рассказать.

- Почему нет, - весело ответил султан Шахрияр, и подсел поближе к хатун, - я не прочь немного отвлечься.

И Шахерезада начала:

 

И через одну серию эти перепела.

Перепела получились из перепелиных яиц, яйца из закупок для салатов, салаты из гостей  1-го января... В общем, ничего у меня по человечески не получается вечно

 

А "Кемаль-ага" мне понравился. Забавный очень.))

Должен же быть такой персонаж. Куда ж без местного комика)))

1001 ночь Шахерезады

 

2015 год.

 

Если вы никогда не жили в мегаполисе, вам не понять удивительную магию многостороннего людского потока, стремительно пересекающихся человеческих течений, бурлящих по широким проспектам городов – миллионеров. Сколько лиц отражалось в затуманенном стекле этой невзрачной витрины магазинчика «Волшебных фокусов господина Карди» - не сосчитать.

   Древнее зеркало в деревянной раме, выставленное на продажу лет 25 назад, подхватило одинокий луч на мгновение прорвавшегося сквозь хмурое небо солнца. Подхватило, и яркой вспышкой брызнуло в глаза проходившей мимо девушке.

В этом свете она увидела нечто странное – она сама, но старше, слушает заливистый смех золотоволосого мальчика и еще сильнее раскачивает качели.

Сара удивленно остановилась, попыталась вглядеться в световую картину, но та уже исчезла. Сара продолжала смотреть в замутненную магазинную витрину, и поэтому не обратила внимания на резкий гудок автомобиля позади себя и отчаянный крик ужаса прохожих. За витриной ярко вспыхнул свет, и девушка провалилась сквозь него, под сопровождение внезапно родившейся мысли:

- Интересненнько…

 

1515 год.

 

 

У Кемаля-аги день не задался с самого утра. Госпожа Фирюзе приказала к вечернему ифтару подать перепелов, госпожа Гульбахар обещала подать самого агу на золоченом блюде, если увидит хоть одну запеченную пташку, а валиде – султан* только раздраженно махнула рукой – мол, не беспокой меня такой ерундой. Фатима – хатун рассказала, что мать падишаха всю ночь промучилась от мигрени и от этого пребывает в самом раздраженном состоянии духа.

Нет, разумеется Кемаль – ага и не думал жаловаться на свою судьбу, иншаллах, Господь не обделил своего скромного раба милостью. К тому же единственной задачей аги было заботиться о фаворитках великого падишаха. Но попробуй угодить двум женщинам одновременно!

- О Аллах Всемогущий, что же делать, - причитал ага, поглощая сладости на дворцовой кухне, - госпожа Фирюзе прикажет отнять левую руку, если перепелов к ужину не подам. А когда я правой рукой их поднесу, Гульбахар –султан и ее отрубит. Тогда я запачкаю своей кровью прекрасный персидский ковер в покоях валиде, и госпожа разозлится, махнет стражникам и мне голову с плеч снимут.

Кряхтя и сетуя на судьбу, ага направился прямиком в султанский гарем, но тут его внимание привлек громкий треск разбивающегося стекла. Он поспешил на этот звук, и тот привел его в покои одной из фавориток.

- Аллах, сохрани! – вскрикнул Кемаль – ага, увидев, что разбилось не что иное, как прекрасное венецианское зеркало – подарок иноземных послов самому султану Шахрияр – хану. Рядом со стеклом лежала какая-то наложница, видимо из тех, что Рехим – эфенди привез сегодня с невольничьего рынка.

- Что же ты натворила, негодная! Айша – хатун получила это зеркало от самого падишаха. Она тебе голову за это велит отрубить.

Наложница, совсем испугавшись, безмолвно смотрела на Кемаля – агу, во всю ширь раскрыв исполненные ужасом огромные глаза.

- Ну чего молчишь, глупая? Отвечай, как тебя зовут!

 - Bloody hell**, - еле слышным шепотом произнесла провинившаяся и прикрыла глаза, видимо, скрывая навернувшиеся слезы.

- Ну все, Бладихаль – хатун, никто тебя теперь не спасет. Ступай в свою комнату. И сними этот ужасный ковер, который на себя нацепила. Наложнице великого султана не пристало выглядеть, словно последней базарной побирушке.

- Это пончо, - ответила Бладихаль, - от кутюр. Стоит 2500 баксов. Проявите уважение.

 

Спустя час.

 

Провинившаяся тихо сидела на краешке тахты, переводя взгляд с управляющей гаремом Дилором – хатун на ее помощницу Фериде и Кемаля – агу.

- Бедняжка от страха совсем рассудок потеряла, - докладывал он, - заговаривается. Совсем не понимает, что говорит. И как ее такую вести к валиде? Неудобно ведь…

- Не твое это дело, ага, рассуждать, что удобно, а что нет, - отчитала его Дилором – хатун, но и сама тяжко призадумалась, - ничего не поделаешь. Жалко девочку, но раз сама госпожа требует, наше дело – подчиняться. Пойдем, хатун. Молись  Аллаху, чтобы валиде тебя пощадила.

Бладихаль с прежним оторопелым выражением лица встала на ноги и поплелась в самом конце процессии в покои матери падишаха.

Валиде все еще была красивой женщиной, совсем не старой. Годы не изменили ни осанки, ни величественной посадки головы, ни гордых надменных глаз законной супруги султана Шахизамона. Дочь хана, жена хана, мать хана, она была самой могущественной и почитаемой женщиной на всем востоке. В султанском дворце безраздельно царили ее власть и воля.

Гордо восседая на обитой бархатом скамье, она, не удостаивая взглядом, отчитывала глупую наложницу:

- Как ты посмела, жалкая рабыня, так непочтительно отнестись к имуществу самого султана Шахрияра, властителя мира? Кто ты такая, чтобы прикасаться к подарку любимой наложнице твоего господина? Еще один проступок, и я велю отрубить твою глупую голову. Это все. Иди, и будь впредь внимательнее, или же…

Но что будет «или же» Бладихаль услышать не смогла, потому что речь валиде была прервана глашатаем, возвестившим о приходе султана.

- Дорогу! Хазрети*** – султан Шахрияр!

- На колени, сумасшедшая,  - зашипела Дилором – хатун, и мощной рукой прибила Бладихаль к полу, так что на обеих коленках начало саднить. Глаза хатун заслезились от боли, и она смогла разглядеть лишь остроносые блестящие туфли и подол расшитого халата, стремительно пронесшиеся к валиде.

- Матушка! Я пришел за вашим благословением, - почтительно поцеловав руки матери, произнес султан.

- Благослови тебя Аллах, - растроганно прошептала валиде, - пусть удача сопутствует тебе во всех начинаниях, сын мой.

Султан Шахрияр улыбнулся матери, и направился к выходу, но тут его взгляд привлекла девушка в странной одежде, недовольно потиравшая изящной тонкой ладошкой коленку. Султан улыбнулся какой-то своей мысли, тихо сказал на ухо Кемалю-аге что-то и отправился на заседание дивана.

Однако эти слова произвели на окружающих прямо волшебное действие. Кемаль – ага испуганно прикрыл рот ладошкой и подбежал к Дилором – хатун, передавая слова господина. Управляющая гаремом мгновенно оказалась возле валиде и взволнованно затараторила что-то шепотом. Остальные свидетельницы этой сцены начали вполголоса переговариваться, и на их лицах отразился почти весь спектр человеческих эмоций – от любопытства до злобы. Одна лишь Бладихаль – хатун оставалась в полном неведении относительно разительных перемен, произошедших в покоях валиде. Причем – по ее вине.

 

Тот же день. Вечерело.

 

- Бегу и тапочки теряю!

- О Аллах, Аллах, где же ты глупая, умудрилась потерять свою обувь?

- Это расхожее выражение, метафора. Означает – ни к какому султану в качестве секс – рабыни идти не собираюсь. А обувь, вот она – на месте, - задрав подол ужасно тесного платья, Бладихаль – хатун продемонстрировала вопиюще безвкусные шитые серебряной нитью тапочки.

- Сумасшедшая женщина, как ты можешь говорить такие вещи?! Мы все – лишь рабы нашего великого падишаха! Тебе за такие слова прикажут отрубить голову!

- Да вы тут это вместо «Доброго утра» друг другу говорите, - скривила рот хатун и упрямо скрестила руки на груди, - «Тебе отрубят голову, Кемаль - ага», «И вам отрубят голову, Дилором - хатун». У меня уже иммунитет к отрубленным головам.

- На каком языке ты говоришь, глупая женщина? Говоришь, говоришь, рот не закрывается, а смысла в твоих разговорах совсем нет!

- Говорю на фарси. Назло маме взяла этот курс, она настаивала на кулинарии. Только подумать – послушалась бы маму, и может, попала на кухню к Гордону Рамзи**** вместо этого дурдома. 

- К какому еще Рамзесу?

Бладихаль устало закатила глаза, и, не разжимая упрямо скрещенных рук, решительно села на тахту, словно намереваясь просидеть в такой позе вечно.

Минут через пять молчаливый поединок был проигран, и Кемаль – ага поспешил за подмогой. В комнату величественно вкатились валиде – султан, Дилором – хатун, две помощницы – Фериде и Фатима, и в самом конце, трусливо озираясь по сторонам и сам ага.

- Как смеешь ты, - начала было валиде, но тут схватилась за сердце и устало опустилась на изящную софу, услужливо подставленную прислужницами. Отдышавшись, понюхав соли, аккуратно обмахнувшись веером, продолжила, - слушай внимательно. Или в султанские покои, или на конюшни, где получишь сто пятьдесят палок. Потом – на невольничий рынок, и рабыней в Египет.

Величественно поднявшись, валиде удалилась. В голове у Бладихаль явно шла напряженная работа. Затем, словно придя к какому-то выводу, она разжала руки и сказала:

- Убедили.

- Что? – сурово переспросила оставшаяся в комнате Дилором – хатун.

- Пойду, - кивнула Бладихаль и встала с тахты.

- Слава Аллаху, - облегченно воздел руки к небу Кемаль – ага, - удачи своей не ведаешь, счастливая. Если сможешь хорошо ублажить султана, всю жизнь проживешь в роскоши, беды не зная.

- Еще чего, - презрительно бросила хатун в ответ, - не собираюсь я никого ублажать.

- То есть как, - снова нахмурилась управляющая гаремом, - а что же ты собираешься тогда делать?

- Сказки рассказывать, - пожала плечами наложница султана Шахрияра, Сара Беринг.

 

________________________________________________________________________________

 

* Валиде - титул матери правящего султана.

** Bloody Hell - распространенное британское ругательство, примерно переводимое как "кровавый ад".

*** Хазрети - один из титулов у османских султанов, относящийся только к членам правящей семьи.

**** Гордон Рамзи - известный британский шеф - повар.

 

Аккорды струн моей души играют вальс,
На раз-два-три из головы вытравливаю скуку,
Очередной безликий мне предложит руку,
Но в предложеньях мало истины для нас.

 

Небо плачет по запотевшим окнам,
Так кто там?
Стучится, по залитым стеклам,
Скребется,
А небо рыдает, навзрыд, надорвется,
Найдется ли радости в небе?
Радости мне бы.
Я - небо...

 

Фонтанирующая романтика.

Возможно, здесь будет что-то еще.

Не говори мне о любви...                                                 

Давай пропустим этот вечер,

Задуем ласковые свечи,

И будем вместе до зари.

                                                                                        

И ты мне друг, и ты мой брат,                                        

А я - соседская девчонка,

Наденем роли на осколки,

Никто ни прав, ни виноват.

                                                                                         

Давай зальем волненья крови,                                      

Приливов бешенный оскал,

Наш Купидон давно устал,

Дадим ему немного боли.

                                                                                       

Не говори лишь о любви,                                               

Все будет так, как было раньше,

И мы зайдем возможно дальше,

Лишь помни - никакой любви...